Книга: Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов

ГЛАВА I. В МОРЕ УЭДДЕЛЛА

<<< Назад
Вперед >>>

ГЛАВА I. В МОРЕ УЭДДЕЛЛА

Я решил покинуть Южную Джорджию в районе 5 декабря и в свободное от окончательной подготовки время вновь и вновь просматривал планы нашего путешествия. Что приготовило нам море Уэдделла? Капитаны китобойных судов Южной Джорджии были готовы поделиться со мной своими знаниями о водах, в которых они работали, и они подтвердили полученную ранее информацию о крайне тяжёлой ледовой обстановке в этом секторе Антарктики и дали рекомендации, заслуживающие внимания.

Есть смысл кратко остановиться на некоторых соображениях, которые тревожили меня в то время и в последующие недели. Я знал, что в этом сезоне льды простираются далеко к северу, поэтому после консультаций с китобоями решил держать курс на группу Южных Сандвичевых островов, обогнуть Южные Туле, а затем идти далее на восток до пятнадцатого меридиана западной долготы, и только потом продвигаться на юг. Китобои отметили, что пройти через льды в районе Южных Сандвичевых островов трудно. Они сказали мне, что часто, даже летом, видели льдины, вплотную подходящие к островам, и полагали, что экспедиции придётся столкнуться с тяжёлым паковым льдом на пути к морю Уэдделла. И что, пожалуй, самое благоприятное время пройти его это конец февраля или даже начало марта. Китобои у Южных Сандвичевых островов просто разворачивались обратно, т. к. были хорошо знакомы с обстановкой. Их мнение побудило меня загрузить дополнительные запасы угля на тот случай, если на пути к Земле Котса понадобится больше топлива.

Я надеялся, что переход к востоку до пятнадцатого меридиана даст нам возможность достигнуть Земли Котса по чистой воде, и, в итоге, достичь залива Вахсела, где Фильхнер сделал попытку высадки в 1912 году. Однако два соображения не давали мне покоя на данном этапе. С одной стороны были веские причины для того, чтобы «Эндьюранс» зимовал в море Уэдделла, но найти безопасную гавань может оказаться очень трудно. С другой стороны, если безопасная гавань не будет найдена, судно должно зимовать в Южной Джорджии. Мне казалось бессмысленным пока думать о путешествии через континент в первое же лето, так как сезон был далеко не рядовым, а ледовые условия крайне неблагоприятными. Помятуя о возможности зимовки судна во льдах, мы запаслись в Южной Джорджии дополнительной тёплой одеждой.

Кроме прочего меня также волновал ещё один вопрос, численность береговой партии. Если корабль отправится на зимовку, или если окажется вдали от зимней базы, то после того, как будет построена хижина и сгружены запасы, было бы предпочтительней иметь на берегу небольшую, тщательно отобранную группу людей. Эти люди смогут приступить к организации забросок и делать небольшие путешествия на собачьих упряжках, подготавливая их для длительного путешествия следующей весной. Большая часть научного персонала будет жить на борту корабля, где они смогут делать свою работу в сравнительно комфортных условиях. Если понадобится, они смогут совершать короткие вылазки, используя «Эндьюранс» в качестве базы. Все эти планы основывались на предположении, что найти место под организацию зимней базы, вероятно, будет трудно. Если же безопасная база будет организована на континенте, я буду придерживаться первоначальной программы, одна партия пойдёт на Юг, другая на запад вдоль побережья моря Уэдделла к Земле Грэхема и ещё одна на восток, в сторону Земли Эндерби.

Мы до мелочей проработали все детали предстоящего путешествия. Загруженность санных упряжек была результатом тщательно продуманных и проведённых экспериментов. Собаки после планировавшихся тренировок будут в состоянии проходить от пятнадцати до двадцати миль в день с загруженными санями. Трансконтинентальное путешествие, при таком раскладе, должно занять 120 дней, если только не вмешаются непредвиденные обстоятельства. Мы мечтали о том дне, когда начнём это путешествие, последнее великое приключение в истории Южных Полярных исследований, но осознавание предстоящих сложностей, что разделяли нас и нашу отправную точку, охлаждало наше нетерпение. Всё зависело от точки высадки. Если мы сможем достичь базы Фильхнера, то не было причин, из-за которых группе опытных людей не перезимовать там в безопасности. Но море Уэдделла славится своей негостеприимностью и мы знали, что его нрав против нас. Вообще говоря, с точки зрения стороннего наблюдателя, условия в море Уэдделла неблагоприятны по определению. Ветра относительно слабые, а, следовательно, новый лёд может сформироваться даже летом. Отсутствие сильных ветров, как следствие, позволяет льду объединяться в статические массы. Затем эта огромная масса льда движется вдоль берега с востока на запад под влиянием течений и заполняет бухту моря Уэдделла по мере продвижения на север как огромный полукруг. Часть льда описывает почти полный круг и в плохой сезон сохраняется, в итоге, напротив Южных Сандвичевых островов. Сильные течения, сжимающие массы льда у берегов, создают мощное давление, пожалуй, самое большое, которое можно встретить в Антарктике. Это давление может и меньше, чем в перегруженных районах Северного Полярного бассейна, но, по крайней мере, столь же серьёзное, и я склонен думать, что сравнение будет не в пользу Арктики. Все эти соображения, естественно, повлияли на наши планы в части прохождения паковых льдов и поиска безопасной гавани на континентальном побережье.

Наступил день отплытия. Я отдал приказ поднять якорь в 8.45 утра 5 декабря 1914 года, и лязг лебёдки оборвал нашу последнюю связь с цивилизацией. Утро было тоскливым и пасмурным, с порывами снега и дождя, но зато зажглись огни «Эндьюранс». Долгие дни подготовки были закончены, впереди ждало приключение.

Мы надеялись, что до нашего отплытия какой-нибудь пароход с севера принесёт новости о войне и, возможно, письма из дома. Корабль прибыл вечером 4-го, но ни писем, ни свежих новостей он не привёз. Капитан и команда были решительно настроены пронемецки, и поэтому якобы «новости», которые они рассказали, были сплошь не в пользу британцев и французов. Мы были бы рады получить последние известия от более дружественного источника. И лишь через полтора года мы узнали, что пароход «Гарпун», который доставил для нас почту, пришвартовался в Грютвикине всего через два часа после нашего отплытия.

«Эндьюранс» шёл на юг, ныряя в набегающие с юго-запада волны. Первую половину дня шёл моросящий дождь, но позже погода прояснилась, и открылся замечательный вид на исчезающее вдали побережье Южной Джорджии. Мы сменили курс на юго-восток. Он был проложен так, чтобы вначале отойти от острова, а затем повернуть в направлении Южных Туле группы Сандвичевых островов. В течение дня ветер свежел, были подняты паруса и одновременно зарифлен фок (убран нижний парус), дабы была возможность наблюдать за тем, что впереди, у нас не было желания нарваться на «гроулер», эти предательские притопленные глыбы льда. Корабль был очень устойчив в волнующемся море, но выглядел, естественно, не так красиво, как после отчаливания от берегов Англии четырьмя месяцами раннее. Мы загрузили в Грютвикине дополнительные запасы угля, и они хранились на палубе, что значительно затрудняло по ней передвижение. Плотнику даже пришлось построить временный настил от полуюта к рубке. Помимо этого мы взяли на борт тонну китового мяса для собак. Его большие куски висели на вантах вне досягаемости, но зато в поле зрения собак, и как только «Эндьюранс» попадал в кильевую или боковую качку, они дружно смотрели на них своими волчьими глаза в надежде на случайную добычу.

Я был очень доволен собаками, которых мы разместили на корабле в наиболее удобных местах, которые только смогли для них подыскать. Они были в отличном состоянии, и я чувствовал, что экспедиция имела прекрасную поддержку. Это большие, крепкие животные, обладающие выносливостью и силой, и если они будут тянуть наши сани в таком же состоянии как сейчас, то всё будет прекрасно. Ответственные за собак делали свою работу с энтузиазмом, они тщательно изучали характер и привычки своих подопечных, что со временем должно было дать хороший эффект.

В течение 6 декабря «Эндьюранс» значительно продвинулся на юго-восток. Ночью усилился северный ветер и вызвал высокие попутные волны. Погода стояла туманной, мы прошли мимо двух айсбергов, нескольких гроулеров и многочисленных небольших льдин. Персонал и члены экипажа занимались обычной рутиной. Вокруг корабля кружило много птиц, мы видели капских голубей, китовых птиц, крачек, буревестников, тёмных и странствующих альбатросов. Курс лежал в пролив между островом Сандерса и островом Candlemas (русского названия острова нет). 7 декабря принесло первое испытание. В шесть часов утра, море, обычно зеленоватого оттенка, вдруг стало цвета индиго. Корабль по-прежнему имел хороший ход, часть членов научной команды занималась переноской угля с палубы в бункер (хранилище угля на корабле). В начале второй половины дня показались острова Сандерса и Candlemas и в 6 вечера «Эндьюранс» прошёл между ними. По наблюдениям Уорсли (Фрэнк Уорсли – капитан) остров Сандерса был, примерно, на три мили восточнее и пять миль севернее, нежели указано на картах. Большое количество айсбергов, в основном правильной геометрической формы, плавало к западу от островов, мы обратили внимание на то, что многие из них имели жёлтый оттенок из-за диатомовых водорослей. У одного айсберга по бокам были большие красно-коричневые пятна. Такое количество айсбергов вызывало понятные опасения и сразу же после прохождения между островами мы столкнулись с дрейфующим льдом. Все паруса были убраны и мы медленно пошли на двигателе. Два часа спустя, в пятнадцати милях к северо-востоку от острова Сандерса «Эндьюранс» столкнулся со сплошным поясом тяжёлого пакового льда, с полмили шириной, простирающимся на север и юг. За ним была чистая вода, но сильное юго-западное волнение делало пак непроходимым в этом месте. Это было неожиданно. В полдень мы находились на широте 57°26’ градусов и я не ожидал встретить паковый лёд настолько далеко к северу, по сообщениям китобоев он простирался не далее Южных Туле.

К ночи ситуация осложнилась. Мы вошли в пак в надежде достигнуть за ним открытой воды, но с наступлением темноты обнаружили, что находились в полынье, которая становилась всё меньше и меньше. Лёд вокруг корабля шлифовало тяжёлым волнением, и я с беспокойством наблюдал за признаками изменения ветра на восточный, который дал бы нам возможность двигаться в выбранном направлении. Мы с Уорсли провели на палубе всю ночь, маневрируя в паке. В 3 утра мы пошли на юг, воспользовавшись появившимися участками открытой воды, но встретили тяжёлый, сжатый, скорее всего прошлогодний паковый лёд. Затем пошли на северо-запад и увидели открытую воду на северо-востоке. Я направил «Эндьюранс» в этом направлении и на полной скорости мы вышли в чистую воду. Затем мы отправились на восток, надеясь на более благоприятную ледовую обстановку, и через пять часов блуждания смогли обойти пак и вновь поднять паруса. Это первое сражение со льдом было захватывающим. Глыбы льда и айсберги всех размеров вздымались и бились друг об друга в такт тяжёлому юго-западному волнению. Несмотря на всю нашу осторожность «Эндьюранс» всё равно налетел на одну из больших ледяных глыб, но двигатели были вовремя остановлены, и вреда это не причинило. В течение дня всё было прекрасно. Волны разбивались по ту сторону огромных айсбергов, перехлёстывая прямо через вершины этих ледяных утёсов. Остров Сандерса лежал к югу и очертания его скалистых берегов время от времени проглядывались сквозь туман клубящихся туч, донося утробный рокот прибоя, разбивающего о его ледяные гроты и звуки ломающегося под натиском волн пака, изящно вздымающегося в унисон с волнением моря.

Мы обогнули северный край пака при ясной погоде, сером небе и лёгком юго-западном бризе. Айсберги были многочисленны. Утром 9 декабря восточный бриз принёс туманную погоду со снегом, и в 4.30 пополудни мы столкнулись с краем пакового льда на 58,27° градусов южной широты и 22,08° западной долготы. Это был обильно заснеженный прошлогодний лёд вперемешку с ещё более старым, он простирался с запада-юго-запада на восток-северо-восток. Мы вошли в него в 5 дня, но не смоги добиться существенного прогресса, и вышли из него в 7.40 вечера. Затем мы стали держаться курса восток-северо-восток и провели остаток ночи, огибая пак. В течение дня мы видели антарктических пингвинов и пингвинов Адели, а также несколько горбатых китов и финвалов. Отблески льда на западе указывали на наличие пака в этом направлении. После огибания пака мы держались курса 40 градусов на юго-восток и в полдень 10-го достигли 58,28° ЮШ и 20,28° ЗД. Наблюдения показали отклонение компаса на полтора градуса меньше, чем указано в картах. Я держал «Эндьюранс» на этом курсе до полуночи, когда мы вошли в зону разорванного льда, примерно в девяноста милях к юго-востоку от нашего полуденного положения. Этот лёд оказался всего лишь краем скопления льда и продвижение замедлилось. Шли длинные восточные волны, дул слабый северный ветер, погода стояла замечательная. Многочисленные айсберги были вне зоны пакового льда.

«Эндьюранс» шёл под паром сквозь разорванный лёд до 8 утра 11-го декабря, когда мы вошли в пак на 59,46° ЮШ 18,22° ЗД. Мы могли бы пойти дальше на восток, но пак расширялся и в этом направлении, а попытка его обогнуть могла вынудить нас повернуть к северу. К тому же я хотел придерживаться общего направления к югу. За счёт дополнительных запасов угля на борту «Эндьюранс» мы, конечно, могли позволить себе лишние мили, но не могли позволить себе тратить их без необходимости. Пак был легкопроходим и не представлял большой сложности на этом этапе. Чтобы воспользоваться северным ветром был поднят фок. Изредка корабль сталкивался с льдинами и даже получил несколько тяжёлых ударов, но ничто не пострадало. Главной задачей было защитить гребной винт и руль. Если столкновение оказывалось неизбежным, вахтенный офицер отдавал команду в машинное отделение «малый назад» или «средний назад» и клал штурвал так, чтобы врезаться в льдину по касательной. Затем штурвал ставился к льдине, дабы отвести от неё гребной винт и корабль мог двигаться дальше. Уорсли, Уайлд (Фрэнк Уайлд – зам. руководителя экспедиции) и я с тремя офицерами дежурили по три часа, пока мы продвигались сквозь пак, кроме этого на палубе постоянно находились ещё два офицера. Плотник смастерил на капитанском мостике шестифутовый деревянный семафор, позволяющий штурману указывать морякам и учёным в каком направлении и насколько крутить штурвал. Это устройство очень экономило время, а также позволяло не повышать голос. Мы шли сквозь разорванный пак весь день, и открывающееся по курсу зрелище не внушало особого оптимизма. На льдинах были замечены тюлени Уэдделла и крабоеды, но, тем не менее, мы не останавливались для пополнения запасов свежего мяса. Сейчас наиболее важным было двигаться вперёд к нашей цели, причём настолько быстро, насколько это возможно, у меня были основания для беспокойства, и поэтому у нас должен был быть достаточный запас времени на тот случай, если ледовая обстановка ухудшится.

Утром 12 декабря мы по-прежнему шли сквозь разорванный пак, который позже местами стал толще. Небо было затянуто тучами, пошёл небольшой снег. В 7 утра я отдал приказ поднять паруса, чтобы воспользоваться северным ветром, но пять часов спустя он сменился на западный. В полдень мы находились на 60,26° ЮШ и 17,58° ЗД, за последние 24 часа мы продвинулись только на 33 мили. Лёд стал плотным и мы стали протискиваться сквозь узкие каналы и случайные участки открытой воды, довольно часто на траверзе (движение судна боком). Нас окружали антарктические и снежные буревестники, тайфунники, глупыши, белолобые крачки и пингвины Адели. Последние, завидев наш корабль, приходили в такое волнение, что это вызывало у находящихся на борту улыбки. Постоянная шутка была о том, что все Адели на льдинах знали Кларка (Кларк Селби – биолог), и когда он стоял за штурвалом, то утекали со всех ног, выкрикивая при этом «Кларк! Кларк!», видимо очень негодуя и возмущаясь тем, что он никогда их не ждал и даже не спрашивал их мнения.

Этим вечером мы нашли несколько хороших проходов и продолжали идти на юг всю ночь и весь следующий день. Пак, насколько было видно, простирался во все стороны. Полуденные наблюдения показали, что за прошедшие сутки мы прошли 54 мили, прекрасный результат в таких условиях. Уайлд подстрелил на льдине молодого тюленя Росса и мы сманеврировали рядом с ним. Хадсона (Хуберт Хадсон – штурман) спустили вниз, он подхватил тюленя, и обоих втянули обратно. Тюлень был 4 фута и 9 дюймов длиной (1,5 м) и весил около девяноста фунтов (36 кг). Он оказался молодым самцом и выглядел очень вкусным, но когда с него сняли шкуру и срезали жир, то каждому из 28 членов экипажа на завтрак досталось лишь по маленькому кусочку. В его желудке были только амфиподы примерно в дюйм длиной, сходные с теми, что мы видели у китов в Грютвикине.

14 декабря погода ухудшилась. Туман с резкими порывами снега. Были замечены несколько айсбергов. Пак стал плотнее, чем в предшествующие дни. Старый лёд был в вперемешку с молодым и наше продвижение замедлилось. Гребной винт получил пару ударов, но не пострадал. На утлегарь установили платформу, чтобы Хёрли мог снять судно во время движения через лёд. Свежий лёд не представлял трудностей для «Эндьюранс», который был способен разбить путь через него, но глыбы старого льда были более значительным препятствием, да и управление судном стало задачей, требующей особого внимания. Но даже осторожная навигация не могла предотвратить столкновений с толстым льдом. Во второй половине дня мягкий южный бриз сменился на умеренный юго-западный штормовой ветер и в 8 часов вечера мы легли в дрейф, так как стало невозможно двигаться дальше без серьёзного риска повреждения руля и гребного винта. Интересный факт, пока в течение трёх дней мы шли на двигателе, северо-западное волнение как будто толкало нас вперёд, хотя и добавляло трудностей с навигацией в каналах, так как лёд постоянно находился в движении.

До окончания штормового ветра «Эндьюранс» оставался в дрейфе следующие двадцать четыре часа. Пак простирался до горизонта во всех направлениях, разорванный бесчисленными узкими протоками. В поле зрения было множество айсбергов, и, похоже, они двигались сквозь пак в юго-западном направлении под влиянием течения. Но, возможно, что сам пак относило к северо-востоку штормовым ветром. Кларк поставил на четыре сажени сеть в поисках биообразцов, но течением её отнесло на юго-запад и намотало на винт. Он лишился сети, двух грузил и линя. В течение суток ещё с десяток айсбергов продрейфовали в южном направлении. В полдень наше положение было 61,31° ЮШ, 18,12° ЗД. Буря утихла в 8 часов вечера и до полуночи мы прошли ещё пять миль, а затем остановились на неопределённое время в ожидании прояснения погоды. Во время этого короткого перехода капитан, отдавший семафором команду «лево на борт» стоявшему за штурвалом учёному прокричал: «И чего тебе дома не сиделось!» А в ответ услышал возмущённый голос: «Я громко сморкаюсь.»

На следующий день «Эндьюранс» немного продвинулся дальше. Длинные протоки открытой воды вели на юго-запад. С глухим грохотом наш корабль разбил на полной скорости случайную льдину молодого льда. Уорсли в этот момент находился на утлегаре и всего за несколько минут, что Уайлд вёл судно, получил массу непередаваемых ощущений. Объёмный звук удара разнёсся во все стороны, когда форштевень разбил льдину, разделив её надвое, а затем откинув в разные стороны. Температура воздуха была +3° по Цельсию, довольно тепло, а температура воды -1,8 °C. Мы продолжали идти через узкие длинные каналы до 4 утра 17 декабря, когда лёд вновь стал труднопроходим. Очень большие льдины шестимесячного льда лежали перед нами. Некоторые из этих льдин были с квадратную милю непробиваемой поверхности, были среди них и участки тонкого льда. В поле зрения находились многочисленные айсберги, их направление движения стало хаотичным. В одном месте корабль оказался заблокирован клиновидным куском льдины, но мы бросили с кормы ледовый якорь и с его помощью выбрались. В таких условиях управление судном требовало недюжинных физических и нервных сил. В полдень с кормы послышался грохот, Хасси (Леонард Хасси – метеоролог), который стоял за штурвалом, рассказал, что «Штурвал резко рвануло и меня бросило на него!» В полдень наше положение было 62,13° ЮШ и 18,53° ЗД, за предыдущие двадцать четыре часа мы прошли 32 мили в юго-западном направлении. Днём видели троих синих китов и одного императорского пингвина, а также 58-фунтовую птицу, которая пополнила нашу кладовую.

Утром 18 декабря «Эндьюранс» шёл между больших льдин сквозь молодой лёд. Открытых проток было мало. Дул лёгкий северный ветер с редкими снежными порывами. Мы запаслись тремя тюленями крабоедами – двумя самками и самцом. Самец был прекрасен, почти весь белый, 9 футов и 3 дюйма, весом 600 фунтов. Незадолго до полудня дальнейшее продвижение было остановлено тяжёлым паком, мы бросили на льдину ледовый якорь и остановились. Я был готов к ужасным условиям в море Уэдделла, но надеялся, что в любом случае в декабре – январе пак будет легкопроходим даже при отсутствии чистой воды. Но мы столкнулись с довольно плотным многолетним льдом с очень недружелюбным нравом. Паковый лёд можно сравнить с гигантским паззлом, выдуманным природой. Части этого паззла хаотично плавают сами по себе, местами смыкаясь друг с другом и постепенно становясь одним большим плотным участком «сплошного льда», со временем весь этот кусок смыкается до такой степени, что проходим только пешком. Там, где части льдин смыкаются не плотно, есть участки открытой воды, которая замерзает буквально за несколько часов морозного тумана. Силой давления из этих, вновь сформированных льдин формируются уже более толстые, сдвоенные наподобие слоёного торта, льдины. Затем края тяжёлых льдин медленно, но верно и почти беззвучно сдавливаются, пока не вздыбливаются наподобие «частокола», огораживающего каждый фрагмент этого паззла. Забор представляет собой блоки льда различной массы и формы. Иногда 5–6 футовые блоки льда настолько равномерно и аккуратно сложены, что порой не верится, что это работа природы. Иногда ледяные стены могут разрывать ропаки, вздымающиеся на высоту 6-10 футов, или куполообразные образования, формирующиеся под постоянным давлением, словно вулканы. Всю зиму дрейфующий пак меняется – растёт вширь, утолщается вглубь и сжимается давлением. Если, в итоге, дрейфуя, он упирается в берег, такой, как например западное побережье моря Уэдделла, то страшное давление создаёт ад из нагромождений ледяных торосов, сераков и хребтов на ширину 150 или даже 200 миль от берега. Впоследствии такие участки льда могут дрейфовать и дальше, увеличиваясь за счёт молодого льда.

Я дал это краткое объяснение для того, чтобы читатель смог понять природу льда, через который мы шли многие сотни миль. Также, наверное, потребуется объяснить задержки, вызванные ветром. Когда дует сильный ветер или умеренный штормовой, корабль не может безопасно идти через любой лёд, за исключением молодого, толщиной не более двух футов. Поскольку характер льда невозможно определить далее, чем на милю вперёд или около того, следовательно, в шторм мы всегда останавливались. Осадка судна в кормовой части была 3 фута и 3 дюйма, и это, с одной стороны, хорошо защищало гребной винт и руль, но с другой, делало «Эндьюранс» практически неуправляемым в тесном паке при усилении попутного ветра свыше шести миль в час. Давление ветра на бак (носовую часть судна) и реи фок-мачты, приводило к тому, что бак проседал, и корабль попросту не управлялся в узких протоках и каналах, через которые мы прокладывали путь. Кроме того, просевший бак приподнимал корму до уровня льда, вынуждая нас останавливать двигатели для сохранения гребного винта. Затем корабль неуправляемо дрейфовал, имея возможность только заднего хода с опасностью повреждения руля и гребного винта, ахиллесовой пяты корабля в паковых льдах.

Пока мы ждали изменения погоды и вскрытия льда, я воспользовался эхолотом Лукаса, установленным над гельмпортовой трубой и определил глубину под нами в 2810 саженей. Придонные образцы получить не удалось из-за обрыва линя в 60 саженях от дна. Днём, когда Хасси играл на банджо, к кораблю приблизились трое пингвинов Адели. Всем своим важным видом эти небольшие забавные птицы показывали, что им нравится «Долгая дорога до Типперери», но как только Хасси начал играть шотландские напевы они в ужасе попятились назад. Громкий смех с борта корабля только добавил им страху, и они со всех ног бросились наутёк. Пак вскрылся в районе 6.15 вечера, и прежде чем кинуть якорь на ночь мы три часа шли по протоке. В этот день мы подстрелили синего кита гарпуном Хьерта № 171. 19 декабря обстановка не улучшилась. Умеренно сильный северный ветер принёс туман и снег и через два часа движения «Эндьюранс» снова остановился перед тяжёлым льдом. Из-за сильного ветра, который приводил льдины в движение, каналы открывались и закрывались с опасной быстротой, и было невозможно управлять кораблём. В полдень мы определили, что за прошедшие сутки прошли на юго-восток шесть миль. Целый день все были заняты протиркой проросшего картофеля. Мы оставались пришвартованными к льдине весь следующий день, ветер не утихал, более того, во второй половине дня он стал шквальным, поэтому экипаж воспользовался вынужденной паузой, чтобы поиграть в футбол на поверхности льдины у борта судна. Двенадцать айсбергов в данный момент находились в поле зрения. Положение полудни было 62,42° ЮШ и 17,54° ЗД, мы продрейфовали около шести миль в северо-восточном направлении.

В понедельник 21 декабря наступила прекрасная погода, подул лёгкий запад-северо-западный ветер. Мы начали движение в 3 утра, и пошли через пак на юго-запад. К полудню мы прошли семь миль почти точно на восток, дрейф пака продолжался на север, в то время как корабль шёл к югу. В большом количестве встречались нескольких видов буревестники, пингвины, тюлени, а также мы видели четырёх маленьких голубых китов. В полдень мы вошли длинный пролив, ведущий на Юг, и прошли вокруг и между девяти великолепных айсбергов. Один, особо выдающийся, был похож на Гибралтарскую скалу, но с более крутыми скалами, а другой – на природный док, из тех, что можно встретить в Аквитании (юго-западное побережье Франции). Последний закрывал вход в огромный голубой бассейн. Хёрли (Фрэнк Хёрли – фотограф) взял свою кинокамеру, для того, чтобы запечатлеть этот айсберг. Во второй половине дня были найдены роскошные широкие каналы, ведущие на восток и юго-восток среди айсбергов, но в полночь корабль был остановлен небольшими тяжёлыми льдинами, плотно прижатыми к непробиваемой ледяной равнине. Перспектива с топ-мачты была необнадеживающей. Это была большая льдина, по меньшей мере, 15 миль в длину и 10 миль в ширину. В наиболее широкой её части не было видно даже края, должно быть её площадь составляла не менее 150 квадратных миль. Это был однолетний лёд, не очень толстый, с немногочисленными торосами или гребешками. Мы подумали что он, должно быть, сформировался в очень тихую погоду и медленно продрейфовал с юго-востока. Я никогда не встречал в море Росса льдин такой большой площади.

Мы ждали, не заглушая двигатель, ослабления сильного восточного ветра, или вскрытия льда. 22 декабря в 6.30 вечера открылись несколько проток, и мы получили возможность снова двигаться на юг. Следующим утром мы медленно пробирались сквозь льды, полуденные измерения дали результат 19 миль на курсе 41 градус ЮЗ за семнадцать с половиной часов хода. Было замечено много годовалых пингвинов Адели, три крабоеда, шесть морских леопардов, один тюлень Уэдделла и два голубых кита. Температура воздуха, до этого опустившаяся до -3 °C, 21 декабря поднялась до +1 °C. Днём нам встретились пятнадцать айсбергов. Три из них были правильной геометрической формы, один был около 70 футов высотой и 5 миль в длину. Совершенно очевидно, что он откололся от шельфового ледника. Лёд стал тяжелее, но чуть более разреженным, мы провели спокойную ночь в нормальных длинных каналах открытой воды. Вода была настолько спокойна, что на ней стал образовываться лёд. К полудню 24 декабря мы прошли заслуженные 70 миль, теперь мы находились в точке с координатами 64,32° ЮШ и 17,17° ЗД. У всех наших собак, кроме восьми, были клички. Я не знаю, кто дал некоторые из них, но они совершенно ясно отображают сферу увлечений их авторов. Клички были такие: Регби, Аптон Бристоль (местечко в Англии), Милхилл (назв. школы), Сонгстер (певец), Сэнди, Мак, Меркьюри, Вольф, Амундсен, Геркулес, Хаккеншмидт (в честь Георга Хаккеншмидта – циркового атлета и профессионального борца), Самсон, Сэмми, Шкипер, Карузо, Саб (подв. лодка), Улисс, Спотти (пятнистый), Боусн (боцман), Слоббер (слюнявый), Сэди, Сью, Салли, Джаспер, Тим, Свип (грязнуля, вар. – махальщик хвостом), Мартин, Сплитлип (рваная губа), Люк, Сайнт (святоша), Сэтен (сатана), Чипс (стружка), Штампс (чурбан), Снеппер (грубиян), Пэйнфул (болезный), Боб, Сноуболл (снежок), Джерри, Джодж, Суути (копчёный), Руфус (рыжий), Сайдлайт (бортовые огни), Симеон, Свонкер (хвастун), Чаргвин (звезда брит. мьюзикхолла), Стимер (пароход), Питер, Флафи (пушистый), Стюард, Слиппери (скользкий), Эллиот, Рой, Ноэль, Шекспир, Джейми, Баммер (лентяй), Сматс (грязнуля), Люпойд (волчонок), Спайдер (паук) и Сэйлор (матрос). Некоторые из кличек, надо отметить, даны довольно точно.

Тяжёлые льдины остановили корабль с полуночи до 6-ти утра 25 декабря, на Рождество. Затем лёд немного вскрылся и до 11.30 мы ещё немного продвинулись вперёд, после чего протоки снова закрылись. Мы нашли хорошие каналы и проходимый лёд лишь в начале ночи, и в полдень наблюдения показали, что последние сутки были лучшие с начала входа в пак двумя неделями раньше. Мы прошли 71 милю практически строго на юг. Лёд держал нас до вечера, затем появилась возможность пару часов пройти по нескольким полыньям, пока плотно сжатые льдины и усилившийся ветер снова не вынудили нас остановиться. Празднование Рождества прошло замечательно. В полночь, всем кто находился на палубе, был подан грог. На завтрак был подан грог тем, кто в полночь отдыхал перед вахтой. Кают-компания была украшена сигнальными флажками, и каждому был вручён небольшой Рождественский подарок. Некоторые из нас открыли подарки, присланные из дома. Потом был роскошный ужин, на котором ели суп из черепахи, снеток (корюшку), тушёного зайца, рождественский пудинг, сладкие пироги с начинкой, финики, инжир и мармелад, пили ром и такой же крепкий портер. Вечером все дружно пели. Хасси сделал однострунную скрипку, на которой, по словам Уорсли, он «играл довольно сносно». Ветер усилился до умеренного штормового юго-восточного и не дал в полной мере насладиться этим замечательным вечером.

Плохая погода продолжалась в течение 26-го и 27-го декабря, «Эндьюранс» оставался пришвартованным к льдине. Положение в полдень 26-го было 65,13° ЮШ и 43,17° ЗД. Мы провели ещё одно звукозондирование и определили глубину в 2819 саженей. Донный забор оказался синим терригенным илом (ледниковые отложения) содержащим радиолярии. Работали на подъёме по очереди, по двое по десять минут.

Воскресенье 27 декабря выдалось спокойным. Дул южный штормовой ветер, шёл снег, температура упала до –5 °C градусов. Собаки располагались на палубе в своих неудобных конурах. Ветер сменился только следующим утром, но оставался порывистым, с периодическими залпами снега, и я не отдавал приказ к началу движения до 11 вечера. Пак по-прежнему был сплошным, но стал мягче и легко ломался. Во время этой вынужденной паузы плотник сколотил на корме небольшую пристройку. Человек, находившийся в ней, наблюдал за гребным винтом и предотвращал его повреждение тяжёлым льдом, эта мера оказалась очень нужной. Она защитила руль, а также гребной винт от многих ударов.

Сильный ветер, господствующий в течение последних четырёх с половиной дней, вечером 29 декабря сменился лёгким южным бризом. Дрейф отнёс нас на одиннадцать миль к северу относительно 25 декабря. 30-го, в хорошую ясную погоду мы значительно продвинулись вперёд. Во второй половине дня корабль проследовал длинным каналом на юго-восток, а в 11 вечера мы пересекли Южный полярный круг. Обследование горизонта выявило значительные разрывы в необъятном паковом льде, вперемешку с айсбергами всех размеров. Каналы прослеживались в различных направлениях, но мои поиски признаков открытой воды оказались тщетными. Этой ночью солнце уже не заходило, оно отображалось на юге от окрашенных в малиновые и золотые цвета облака, придавая пастельно-бледный зеленоватый оттенок водной глади каналов.

Утром 31 декабря корабль получил первый серьёзный опыт общения со льдом. Впервые мы были остановлены льдинами, которые сомкнулись вокруг нас, а затем, около полудня, «Эндьюранс» застрял между двух льдин, двигаясь на восток-северо-восток. Пока мы ставили ледовый якорь, чтобы выпрямить корму, и таким образом выбраться на двигателе, который работал на полную мощность, давление накренило корабль на шесть градусов. Наши усилия оказались своевременными. Сразу после этого, место, где был зажат «Эндьюранс», было сжато льдиной 50 на 15 футов, 4-мя футами толщиной, которая вздыбилась на десять или двенадцать футов вверх под углом 45 градусов. Давление было серьёзным, и, слава Богу, мы были вне его досягаемости. В полдень позиция была 66,47° ЮШ и 15,52° ЗД, за предыдущие двадцать четыре часа была пройдена 51 миля на курсе 29° градусов ЮВ.

«В полдень характер пака улучшился», – написал Уорсли в этот день. «Каналы были короткими, но льдины протаяли и легко разбивались, если было удачно выбрано хорошее место. Довольно часто мы находили большие пласты молодого льда, сквозь который корабль прорезал милю или две. Я вёл судно с „вороньего гнезда“ и заранее подыскивал наиболее удачное место, сквозь которое можно продолжать курс, сохраняя руль и гребной винт, наиболее уязвимые части судна. В полночь, когда я сидел в ‘Бочке’ я услышал внизу на палубе громкий шум, звуки колокольчиков, и понял, что это был Новый Год». Уорсли спустился со своего высокого насеста и встретил Уайлда, Хадсона и меня на мостике, где мы пожали друг другу руки и пожелали счастливого и успешного Нового Года. Со входа в пак 11 декабря мы прошли 480 миль через разреженный и сплочённый паковый лёд. Наш маленький корабль прошёл через всё это с честью, и выдержал проверку на хорошо, хотя гребной винт и получил несколько сильных ударов льдом, после того как судно накатывало на льдины, давя их своей тяжестью надвое. Накат был довольно частой операцией по взлому тонкого молодого льда, когда трещины по курсу были слишком извилисты. В таких случаях корабль, пытаясь пройти дальше, налезал на льдину днищем, а затем всей тяжестью, из-за чего он поднимался на шесть или семь градусов, разбивал её надвое. Общее пройденное расстояние через льды на среднем курсе 10° ЮЗ и я оценил в чуть более 700 миль. Первые 100 миль были пройдены по достаточно разреженному паку, самая большая задержка была вызвана тремя умеренными юго-западными штормами, двумя по три дня и одним в четыре с половиной дня. Последние 250 миль были пройдены через сплочённые ледовые поля, чередующиеся длинными хорошими и протяжёнными участками открытой воды.

В течение недели мы пробирались на юг, маневрируя в причудливых хитросплетениях ледового лабиринта, довольно часто при этом сокрушая льдины движением и массой корабля. Такой способ был эффективен при толщине льда до трёх футов, а сам процесс достаточно интересен, чтобы кратко его описать. Когда путь преграждала льдина умеренной толщины, мы на средней скорости направляли на неё корабль, остановив двигатель непосредственно перед столкновением. Первым ударом «Эндьюранс» частично раскалывал поверхность льдины, создавая при этом характерный V-образный профиль. Аккуратно, следя за тем, чтобы не повредить винт, мы давали реверс и возвращались назад на 200–300 ярдов. Затем давали полный ход в направлении льдины, целя в центр V-образного расширения. Операция повторялась до тех пор, пока льдина не была полностью расколота, при этом корабль выступал в роли клина. Как правило, к четвёртой попытке льдина сдавалась. Чёрные извилистые линии, словно нарисованные пером на белой бумаге были, насколько видел глаз, впереди и позади судна. Но пока они были достаточно широки, чтобы продвигаться вперёд. Бак и борта корабля окружали глыбы блинчатого льда, которые разворачивало, выдавливало на другие льдины, или наоборот затягивало под них или днище судна. «Эндьюранс» порой раскалывал 2-х – 3-х футовые льдины площадью с квадратную милю. Изредка уже расколотая льдина удерживалась от дальнейшего расширения другими льдинами. Но тогда мы снова немного сдавали назад и вновь и вновь шли на полной скорости вперёд, пока льды не уступали.

<<< Назад
Вперед >>>

Генерация: 6.135. Запросов К БД/Cache: 3 / 1
Вверх Вниз