Книга: Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов

ГЛАВА II. НОВАЯ ЗЕМЛЯ

<<< Назад ГЛАВА I. В МОРЕ УЭДДЕЛЛА

Вперед >>> ГЛАВА III. ЗИМНИЕ МЕСЯЦЫ

ГЛАВА II. НОВАЯ ЗЕМЛЯ

В первый день Нового Года (1 января 1915 года) было облачно, дул слабый северный ветер с редкими порывами снега. Состояния пака к вечеру улучшилось и после 8-ми вечера мы стали быстро продвигаться вперёд через хрупкий молодой лёд, легко разбиваемый судном. Несколько часов спустя начался восточный умеренный штормовой ветер и сильный снег. После 4 часов утра 2-го мы вошли в многолетний паковый лёд с признаками сильного сжатия. Он был довольно торосистым, но до полудня большие участки открытой воды и длинные каналы простирались на юго-запад. Положение было 69,49° ЮШ и 15,42° ЗД, за двадцать четыре часа были пройдены 124 мили по курсу 3° градуса ЮЗ. Это вдохновляло.

Тяжёлый пак преградил путь на юг после полудня. Было совершенно безнадёжным пытаться вести через него корабль, к тому же шторм делал продвижение крайне опасным. Мы пошли вдоль него на запад и на север, высматривая подходящие проходы. Столь хорошее продвижение дало мне надежду увидеть землю на следующий день, поэтому задержка вызывала внутреннее негодование. Я испытывал растущее беспокойство, что добираться до суши может даже придётся на собаках, которые в течение последних четырёх недель не тренировались и становились вялыми. За день мы прошли мимо, по крайней мере, двухсот айсбергов, заметили также большие скопления припая (связанного с землёй прибрежного льда) и стамухи (лёд, сидящий на мели). На одной льдине припая была чёрная земля, по-видимому, базальтовая крошка, там же был большой айсберга, пересечённый широкой полосой желтовато-коричневого цвета, возможно вулканической пылью. Многие айсберги имели причудливые формы. Один очень напоминал большой двухтрубный лайнер, сходство было совершенным, кроме, разве что, дыма. Позже в тот же день мы обнаружили проход в паке и прошли ещё 9 миль на юго-запад, но в 2 часа ночи на 3 января канал упёрся в торосистый непроходимый лёд. Умеренно-штормовой восточный ветер принёс снег, и мы не могли определить направление дальнейшего движения. Торосистый лёд не позволял также правильно заякорить корабль, поэтому мы были вынуждены сдать назад на 10 часов, прежде чем смогли пристать к небольшой льдине с подветренной стороны 40 метровой высоты айсберга. Айсберг защищал нас от ветра и дрейфа. Мы находились в точке с координатами 69,59° ЮШ и 17,31° ЗД. Мы снялись с ледового якоря и начали движение к югу только в 7 часов вечера, в десять прошли мимо небольшого айсберга, который видели двенадцать часов назад. Было очевидно, что на много мы не продвинулись. В этот день мы прошли ещё мимо нескольких айсбергов, сплошь из голубого бутылочного льда, указывавшего на их ледниковое происхождение.

К полуночи 3-го, пройдя 11 миль на юг, мы были вынуждены остановиться из-за начавшегося столь густого снега, что было невозможно понять, есть ли каналы и стоит ли в них входить. Лёд оставался торосистым, но, к счастью, штормовой ветер стих, и после того, как мы просмотрели все каналы и участки чистой воды в пределах видимости, мы повернули назад на северо-восток. Впервые за последние 260 миль были замечены два кашалота и два больших голубых кита. Мы видели также буревестников, многочисленных Адели, императорских пингвинов, крабоедов и морских леопардов. Утром, в ясную погоду мы выяснили, что на юго-востоке и юго-западе лежит плотный непроходимый пак, и в 10 часов утра 4-го января мы снова прошли в пяти ярдах от небольшого айсберга, мимо которого дважды проходили накануне. Мы шли под паром и уже 50 часов пробовали обойти льдину в 20 квадратных миль, тщетно пытаясь найти проход на юг, юго-восток или юго-запад, все каналы вели на север, северо-восток или северо-запад. Было такое ощущение, будто духи Антарктики указывали нам назад, но идти обратно мы не собирались. Мы жаждали идти хоть на юг, хоть на восток, но лишь бы достичь земли, если получится, востока дальнего юга Росса (самой южной точки, достигнутой экспедицией), а ещё лучше восточного края Земли Котса. Это было очень важно, поскольку преобладающие ветра дули к востоку и каждая миля долготы к востоку за счёт этого становилась ценна. После полудня мы поплыли на запад по узким протокам открытой воды и к 4 дня продвигались на запад-юго-запад к более открытым участкам воды, видимым впереди. Светило яркое солнце, в полночь было выше трёх градусов (~ -15 °C) и было возможно держаться на заданном курсе до следующего полудня. На тот момент наше положение было 70,28° ЮШ, 20,16° ЗД, были пройдены 62 мили по курсу 62° ЮЗ. В 8 часов утра открытая вода простиралась в секторе с севера до запада и юго-запада, но на юге и востоке лежал непроницаемый панцирь льда. В 3 дня путь на юго-запад и запад-северо-запад оказался полностью заблокирован, и, поскольку мы достаточно забрались к западу, то я не чувствовал необходимым тратить понапрасну запасы угля, чтобы и дальше продвигаться на запад или на север. Я положил корабль на обратный курс, мы прошли четыре мили до точки, где некоторые разорванные участки пака давали слабую надежду протиснуться сквозь него, и, после трёхчасовой борьбы с тяжёлым торосистым льдом и четырёх миль к югу, мы были остановлены огромными торосами из очень старого льда. В тот момент дальнейшие усилия казались бесполезными и после того, как мы пришвартовали «Эндьюранс» к льдине, я отдал приказ скинуть пар в котлах. Погода была ясной, несколько энтузиастов играли в футбол на льдине, пока около полуночи Уорсли при получении мяча не провалился в проталину. Он выбрался из неё самостоятельно.

Следующим утром (6 января) путь на юг по-прежнему преграждал твёрдый многолетний лёд. К северу от нас была открытая вода, но день выдался спокойным, я не хотел тратить уголь на тщетные попытки найти открытую воду на юге и держал корабль пришвартованным к льдине. Эта вынужденная пауза и хорошая погода дала возможность потренировать собак, которых ответственные за них спустили на льдину. Эмоции животных были непередаваемыми. Несколько псов умудрились влезть в воду и больше не выражали желания гулять дальше. Ещё двое ухитрились полностью искупаться в ледяной полынье. Однако и людям и собакам разминка понравилась. Звукозондирование определило глубину в 2400 саженей, а проба грунта голубую глину. На следующий день западный ветер посвежел, и мы под парусом начали огибать северный край пака в восточном направлении. Мы шли вдоль пака до полудня, но перспективы пройти на юг были невелики, и я стал сомневаться в правильности выбранного курса. Мы пошли под парусами на северо-восток и через тридцать девять миль прошли мимо заметного айсберга, который уже встречали шестьдесят часов назад. Вокруг нас стали проявлять активность косатки, и я должен был ввести дополнительные меры безопасности в отношении находившихся на борту. Эти животные имеют способность определять лежащих на краю льдин тюленей, а затем выныривать снизу сквозь лёд в поисках добычи, но при этом совершенно не могут отличить тюленя от человека.

В полдень 8 января мы находились на 70,0° ЮШ 19,09° ЗД. За сутки мы прошли 66 миль в северо-восточном направлении. В течение дня мы придерживались курса восток-юго-восток, продвигаясь через разорванный пак и участки открытой воды мимо глубоко погружённых в воду торосистых льдин на юге. В поле видимости показались несколько каналов, ведущих на юг, но мы пока держались на восточном курсе. Льдины становились тоньше, впереди появились признаки открытой воды. В тот день корабль прошёл мимо не менее пятисот айсбергов, некоторые из которых были очень крупные. Следующим утром на востоке и юго-юго-востоке появились тёмные облака, «Эндьюранс» шёл через разреженный пак на среднем ходу и достиг открытой воды как раз перед полуднем. Высоченный айсберг 150 футов высотой и с четверть мили длиной лежал прямо на границе льда, мы прошли мимо его выступа и вошли в волнующийся океан, протянувшийся до самого горизонта. Море простиралось сектором с юго-запада на восток северо-северо-восток, и, судя по водяному небу (эффект рефракции света, характерный для крайних широт) обещало быть протяжённым. Я взял курс на юго-восток, чтобы попытаться достичь земли на широте дальнего юга Росса (71,30° ЮШ) (северной оконечности земли Королевы Мод).

Мы прошли по чистой воде сотню миль, минуя многочисленные айсберги и не встречая льда. Двое очень крупных китов, вероятно синих, подошли вплотную к кораблю, и мы видели испускаемые ими во всех направлениях фонтаны брызг. Открытая вода внутри пакового льда на этой широте была настоящим заповедником для китов, преследуемых человеком на севере. Дорога вперёд на юг по чистой голубой воде была для нас радостным событием после долгих блужданий по ледовым каналам. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. «Эндьюранс» столкнулся со льдом в 1 час ночи на 10-е. Разорванный пак простирался на восток и юг, чистая вода была на западе, видимая отражением в облаках. Пак состоял местами из тяжёлого заторошенного льда, свидетельствующего о большом сдавливании, но содержал также много толстых, плоских льдин, очевидно, сформированных в защищённых бухтах, и никогда ранее не подвергавшимся сдавливанию или свободному движению. Поворот корабля у льда вымыл диатомовую пену. В 9 часов утра вода стала насыщенной диатомовыми водорослями, и я распорядился сделать промер глубины. Дно было обнаружено на 210 саженях. «Эндьюранс» продолжал продвигаться к югу сквозь разорванный пак. Мы видели фонтаны многочисленных китов и заметили несколько сотен крабоедов, лежащих на льдинах. Было очень много белолобых крачек, антарктических и снежных буревестников, на низком айсберге приютилась колония пингвинов Адели. Пара косаток с характерными высокими спинными плавниками также появилась в поле зрения. Положение полудни было 72,02° ЮШ и 16,07° ЗД, было пройдено 136 миль на курсе 6 градусов ЮВ.

Мы находились теперь в непосредственной близости от земли, открытой доктором Уильямом Спирсом Брюсом, руководителем Шотландской экспедиции (на судне «Скотия»), и названной им в 1904 году Землёй Котса (в честь братьев Котсов, спонсоров экспедиции). Доктор Брюс столкнулся с ледяным барьером на широте 72,18 градуса на 10-м меридиане, протянувшимся с северо-востока на юго-запад. Он проследовал вдоль его границы на юго-запад на 150 миль и достиг 74,01° ЮШ и 22° ЗД. Он не видел береговых скал, но его описание возрастающей крутизны снега и льда наряду с уменьшающейся глубиной у края барьера ясно указывало на наличие земли. Описание возвышенности было дано в максимально южной точке, откуда я планировал начать маршрут через Антарктиду. Теперь все поглядывали в сторону побережья, описанного доктором Брюсом, и в 5 часов вечера, вперёдсмотрящие сообщили о появлении земли на юго-юго-востоке. Мы увидели пологий снежный склон, вздымающийся на высоту около тысячи футов. Он казался скорее островом или полуостровом с проливом на южной его стороне, положение его самой северной точки было около 72,34° ЮШ 16,40° ЗД. «Эндьюранс» прошёл сквозь тяжёлый разорванный пак и незадолго до полуночи вошёл в канал с открытой водой, ведущий вдоль края барьера. Линь для промера глубины длиной 210 саженей у края барьера дна не достал. Сам барьер был высотой 70 футов с 40 футовыми ледовыми башнями. «Скотия» должно быть проходила здесь, прежде чем Брюс достиг крайнего юга 6 марта 1904 года, и я знал из рассказа о том путешествии, а также из наших собственных наблюдений, что береговая линия простирается к юго-западу. Канал открытой воды вёл вдоль барьера, и мы без задержек двигались вперёд.

Утром 11-го января восточный бриз принёс облачность и снег. Барьер уходил на юго-запад и юг и к 11 утра мы прошли вдоль него пятьдесят миль. Утром ледовые башни были высотой 20 футов, а к полудню выросли до 110 и 115 футов. Кромка стала выше на 20–30 футов. Мы были вынуждены отойти от барьера вдоль линии очень тяжёлого пакового льда. Впереди, на западе и северо-западе просматривалась открытая вода с разорванным паком. Мы заметили внезапно появившегося и тут же исчезнувшего тюленя, явно пытавшегося поймать серебристую рыбу, по меньшей мере, восемнадцати дюймов длиной. В полдень мы находились на 73,13° ЮШ и 20,43° ЗД, Звукозондирование показало глубину 155 саженей на расстоянии мили от барьера. Дно состояло из большой вулканической гальки. Погода стала хмурой, я держал курс на запад до 7 часов вечера, где небо указывало на открытую воду, прежде чем мы причалили к льдине в разорванном паке. Пошёл плотный снег, и я переживал, что западный ветер прибьёт к побережью лёд и зажмёт корабль. Из-за этого в начале 1908 года мы едва не потеряли «Нимрод».

Мы вышли в 5 часов утра на следующий день (12 января) в пасмурную погоду, сопровождаемую туманом и мокрым снегом, и через четыре часа прорвались сквозь сало в открытую воду. Видимость была скверной, но мы продвигались на юго-восток и до полудня прошли 24 мили, три промера глубин на широте 74 градуса 4 секунды и долготе 22 градуса 48 секунд показали 95, 128, 103 саженей, в донном заборе были песок, галька и грязь. В заборе Кларк получил хороший набор биологических образцов. Сплошной лёд тянулся на северо-запад, и мы проследовали вдоль его границы до чистой воды 48 миль на курсе 60 градусов СЗ.

Теперь мы находились за пределами точки, достигнутой «Скотией» и земля, лежащая в основании ледяного покрова, который мы огибали, была впервые исследованной. Она простиралась к северу, что было неожиданно, и я начал подозревать, что в действительности мы просто огибаем огромный язык припайного льда. Дальнейшие события подтвердили эти подозрения. Мы огибали пак всю ночь, придерживаясь вначале северо-западного курса, затем стали забирать к западу, и, наконец, на юго-запад. К 8 утра 13-го курс был юго-юго-запад. К полуночи край барьера стал низким и тонким, а в 8 утра это была лишь узкая полоска припая около двухсот ярдов в поперечнике, окружённая открытой водой. В одном месте барьер слегка выступал в сторону моря. Мы могли бы сгрузить туда снаряжение без особого труда. Мы сделали звукозондирование в 400 футах от барьера, но не достали образцов с 676 саженей. В 4 дня барьер всё ещё тянулся на юго-запад, мы достигли его крайней точки и обнаружили, что он круто уходит на юго-восток. Наш дальнейший путь преградил очень тяжёлый пак, и после двух часов тщетных поисков прохода, мы пришвартовали «Эндьюранс» к льдине и скинули пар в котлах. В этот день мы прошли мимо двух колоний тюленей, быстро плывущих на северо-запад и север-северо-восток. Животные плыли близко друг к другу, выпрыгивая и ныряя словно дельфины, и мы подумали о том, есть ли какой-то смысл в их движении к северу в это время года. Несколько молодых императорских пингвинов были пойманы и доставлены на борт днём раньше. Двое из них были ещё живы, когда «Эндьюранс» проходил рядом с льдиной. Они быстро спрыгнули на лёд, развернулись, грациозно поклонились три раза, и потопали в сторону дальнего края льдины. Есть какие-то человеческие эмоции в повадках и движениях этих птиц. Я очень беспокоился за собак. Они находились в неважном состоянии и некоторые из них оказались больны. 12-го одну из собак пристрелили. 14-го мы так и не сдвинулись с места. Вечером поднялся восточный ветер и под его воздействием пак начало гнать от берега. Ещё до полуночи вскрылся лёд, преграждавший наш путь, и вдоль подножия барьера появилась полоска воды около фута шириной. Я решил дождаться утра, не желая рисковать быть зажатым между барьером и паком в случае смены ветра. Звукозондирование показало глубину 1357 саженей, донный грунт состоял из ледниковой грязи. В полдень наши координаты были 74,09° ЮШ, 27,16° ЗД. Мы отдали швартовы в 6 утра 15-го января, в туманную погоду, сопровождаемую северо-восточным ветром, и пошли вдоль барьера по открытой воде. Вначале шестнадцать миль на курсе юго-восток, затем на юг-юго-восток. Сплошной пак был с наветренной стороны и в 3 часа дня мы прошли мимо бухты, где-то с десять миль вглубь и пошли на северо-восток. Похожая бухта показалась в 6 вечера. Эти глубокие прорезы усиливали впечатление, что уже несколько дней мы огибали огромную массу льда, по крайней мере, пятьдесят миль в поперечнике, тянущуюся от побережья и, возможно, готовую оторваться в любой момент. Промер глубины – где-то 200 саженей в сторону суши и 1300 саженей в сторону моря показал, что этот могучий выступ был на плаву. Тюлени были в изобилии. Мы видели их в большом количестве на льдинах и нескольких на нижней части барьера, где уклон был небольшим. Корабль прошёл сквозь большую стаю тюленей, плывущих от барьера в сторону пака. Животные плыли совсем рядом с «Эндьюранс» и Хёрли запечатлел их на кинокамеру с необычного ракурса.

Барьер снова потянулся на юго-запад. Под свежий восточный ветер был поднят парус, но в 7 часов вечера он был свёрнут, «Эндьюранс» на час задержал пак напротив барьера. Мы воспользовались паузой для промера глубины и получили 268 саженей с ледяной грязью и галькой. Затем впереди показался небольшой канал. Мы прошли сквозь него на полной скорости и в 8.30 вечера «Эндьюранс» двигался на юг на всех парусах по прекрасному простору чистой воды. Мы продолжали огибать барьер в ясную погоду. Я высматривал возможные места для высадки, хотя на самом деле, не планировал высаживаться севернее залива Вахсела на Земле Луитпольда, разве что только в крайнем случае. Каждая миля, пройденная на юг, означала минус одну милю, которую придётся пройти на упряжках после старта наземной экспедиции.

Незадолго до полуночи 15-го мы шли вдоль северного края гигантского глетчера, продолжения материкового льда, выступающего в море. Он был высотой 400 или 500 футов и его край представлял собой большую массу толстого характерного для заливов льда. К северу от глетчера показался залив, прекрасный для организации высадки. Плоский припай около трёх футов выше уровня моря выглядел как естественный причал. От этого припая снежный склон поднимался на вершину барьера. Залив был хорошо защищён от юго-восточного ветра и был открыт только северному, который редко встречается в этих широтах. Промер глубины показал 80 саженей, это означало, что ледник был на мели. Я назвал это место Глетчер Бей, и позже у меня были причины вспоминать о нём с сожалением.

«Эндьюранс» прошёл вдоль края этого ледяного потока около семнадцати миль. Ледник рассекали огромные трещины и высокие вздымающиеся хребты, которые прослеживались в направлении поднимающегося на высоту 1000 или 2000 футов ледяного склона. Некоторые заводи в его окончании были заполнены гладким льдом, усеянным тюленями и пингвинами. В 4 часа утра 16-го мы достигли края другого большого материкового ледника. Лёд, казалось, стекал с низких холмов и был сильно разрушен. Утёсы были от 250 до 350 футов высотой, поверхность льда на две мили вглубь земли была, вероятно, около 2000 футов. Ярко выраженная линия прилива высотой около 6 футов на фронтальной части ледяных башен указывала, что он лежал на дне. Мы проследовали вдоль края этого огромного ледника 40 миль, а затем, в 8.30 утра, были задержаны твёрдым паковым льдом, который, казалось, сцепился с прибрежными айсбергами. Глубина в двух кабельтовых от ледника была 134 сажени. Дальнейшее продвижение в этот день было невозможным, в полдень мы находились на 76,27° ЮШ и 28,51° ЗД, получилось, что мы прошли 124 мили к юго-западу за предыдущие двадцать четыре часа. День прошёл не без происшествий. Окружающие нас айсберги были очень большие, некоторые более двухсот футов высотой, часть из них, судя по приливным отметкам, прочно сидели на мели. Шельфовый ледник, протянувшийся к северо-западу, был около 25 миль длиной. Мы протискивали корабль через гряду небольших айсбергов, из которых Вордье (Джеймс Вордье – геолог) выудил пару крупных кусков биотита гранита. Пока «Эндьюранс» медленно шёл вперёд впритирку с айсбергом послышался громкий грохот, и геологу пришлось немедленно вскарабкаться на борт. Группа этих айсбергов была особенно хорошо исследована, они оказались фрагментами морённого ледника. Позже днём восточный ветер усилился до штормового. Мимо нас со скоростью около двух узлов проплывали куски льдин, а пак с подветренной стороны начал быстро ломаться. Айсберг с низкой осадкой вошёл в разламывающийся пак и, столкнувшись с двумя большими припайными льдинами, оттолкнул их от берега. Все трое как в игре в шары разошлись в разные стороны. Мы укрылись под прикрытием большого сидящего на мели айсберга.

Метель, с востока-северо-востока вынудила нас остаться у айсберга весь следующий день (воскресенье, 17 января). Погода стояла ясная, но сильный ветер поднимал с земли плотные облака снега и большую часть времени скрывал береговую линию. «Земля, видимая в прозрачном воздухе, оказалась выше, чем мы думали накануне, вероятно она поднимается до 3000 футов у начала ледника. Побережье Кэрда, как я назвал его, соединяет Землю Котса, которую открыл Брюс в 1904 году с Землёй Луитпольда, открытой Фильхнером в 1912-м. Его северная часть структурно схожа с Землёй Котса. Передний край – пульсирующий барьер, выступающая часть могучих ледников, сползающих наружу с возвышенностей внутренней части Антарктического континента, по всей видимость покрывающих низкие холмы, равнины и мелководные моря, как некогда великий Арктический ледник северную Европу. Поверхность барьера, видимая с моря, имеет слабый золотисто-коричневый цвет. Он обрывается, как правило, ледяными утёсами высотой от 10 до 300 футов, но в очень немногих местах, ниспадает вровень с уровнем моря. Ледяные утёсы имеют ослепительную белизну с удивительными голубыми оттенками. Далеко вглубь земли видны высокие склоны, кажущиеся скорее бледно-синими или бледно-золотистыми кудрявыми облаками. Эти далёкие склоны становятся ближе и чётче по мере продвижения к юго-западу, но и ледяные утёсы барьера становятся всё выше и, по-видимому, устойчивей. Сейчас мы находимся недалеко от границы Земли Луитпольда. В южной оконечности Побережья Кэрда ледниковый покров имеет волнообразный характер, он обрывается вниз крутыми склонами огромных ледников, ощетинившись гребнями, остроконечными башнями и тысячами трещин. На всём протяжении побережья мы не видели ни клочка земли или скал. Хоть бы один нунатак внёс разнообразие в унылый пейзаж льда и снега. Но всё равно, простирающиеся вверх к горизонту ледовые склоны, гребни, террасы, трещины, которые появляются по мере приближения к морю, многое говорят о холмах и долинах, лежащими под ними.»

«Эндьюранс» пробыл под прикрытием айсберга до 7 часов утра 18 января. Буря на время стихла, и мы пошли под парусом к юго-западу сквозь канал, что открылся у переднего края ледника. Мы огибали глетчер до 9.30 утра, пока он не оборвался двумя заливами, открытыми с северо-запада и защищёнными сидящими на мели айсбергами с запада. Побережье за ними уходило на юго-юго-запад полого поднимающимися склонами.

«Пак вынудил нас идти на запад 14 миль по протяжённому каналу из труднопроходимой мешанины обломков больших ледяных глыб и гроулеров. Мы идём только под фор-марселем, двигатель остановлен для защиты гребного винта. Канал вывел нас в открытую воду, по которой мы прошли 24 мили на курсе 50 градусов ЮЗ. Затем мы снова столкнулись с паком, который вынудил нас пройти на северо-запад 10 миль, прежде чем мы вошли в тяжёлую шугу вперемешку с обломками крупных разрушенных льдин. Пак изменился. Льдины очень толстые и покрыты глубоким снегом. Обломки, плавающие между льдин, также толстые и тяжёлые, и мы не можем идти сквозь него без большого расхода мощности, разве что только на короткие расстояния. Поэтому мы легли в дрейф в ожидании вскрытия пака и прекращения северо-восточного ветра.»

Утром 19-го мы находились на 76,34° ЮШ и 31,30° ЗД. Погода стояла хорошей, но обстановка не изменялась. Ночью лёд сомкнулся вокруг корабля, открытая вода не просматривалась во всех направлениях. Несколько каналов были замечены лишь с топ-мачты. Промер глубины дал 312 саженей, пробы грунта – грязь, песок и гальку. Слабые очертания земли были видны на востоке. Мы ждали, пока условия улучшатся, и учёные воспользовались удобным случаем, чтобы получить биологические и геологические образцы. Ночью внезапно задул штормовой северо-восточный ветер, и 20-го выяснилось, что корабль находился в плотном окружении льда. Сплошной паковый плотный лёд окружал всё вокруг «Эндьюранс» настолько далеко, насколько было видно с топ-мачты. В обстановке ничего не менялось, и в этот, и в последующие дни мы с возрастающей тревогой просто ждали. Восточно-северо-восточный штормовой ветер, который вынудил нас укрыться за сидящим на мели айсбергом 16-го января, сменился на северо-восточный и продолжался с разной интенсивностью до 22-го числа. Очевидно, что этот ветер согнал лёд в бухту моря Уэдделла, и корабль теперь дрейфовал на юго-запад вместе с окружающими его льдинами. Незначительное волнение льда вокруг корабля стало угрожать рулю 21-го, и нам пришлось срезать лёд ледовыми пилами, этими тяжёлыми кусками железа с 6-футовыми деревянными рукоятками. Мы поддерживали пар в котлах в готовности начать движение, как только представится удобный случай. 22-го января земля находилась в поле видимости на востоке и юге приблизительно в шестнадцати милях. Прибрежный лёд, казалось, был с ледяными башнями на всём протяжении, но тут и там его склоны спускались вниз до уровня моря. Крупные, рассечённые трещинами террасы, параллельные побережью, показывали, где ледник движется вниз через перегибы долины. Внутренний лёд казался большей частью волнистым, гладким, медленно стекающим вниз, но многие трещины, возможно, были скрыты от нас лежащим на поверхности снегом или отсутствием теней. Я полагал, что земля возвышается до высоты 5000 футов на сорок или пятьдесят миль вглубь материка. Точная оценка высоты и расстояний в Антарктике всегда трудна благодаря чистому воздуху, монохромной окраске и обманчивым эффектам миража и преломления света. Земля, поднимающаяся вверх на юге, где мы видели её линию или край ледяного щита, возможно, была и в семидесяти милях, а возможно ещё дальше.

В воскресенье 24 января стоял ясный солнечный день, с мягким восточным и южным ветром. Открытой воды не было видно с топ-мачты, но были видны небольшие её отсветы в небе на западе и северо-западе. «Впервые за десять дней ветер сменился с северо-восточного и восточного, из которых пять дней он был штормовым. Очевидно, что лёд стал плотно сжат в этом секторе и теперь мы должны терпеливо ждать, пока либо южный шторм, либо что-то ещё вскроет лёд. Мы медленно дрейфуем. Днём наше положение 76,49 градусов южной широты, 33,51 западной долготы. Уорсли и Джеймс, работая на льдине с магнитометром Кью, обнаружили погрешность в шесть градусов на Запад». Незадолго до полуночи в пятидесяти ярдах от корабля открылась протока в пять ярдов шириной и с милю длиной. Трещина расширилась до четверти мили к 10 утра 25-го и в течение трёх часов мы пытались заставить корабль войти в эту протоку при помощи двигателя и всех поднятых парусов. Единственным результатом стало освобождение руля ото льда, и, убедившись в тщетности дальнейших попыток, я их прекратил. Позже днём Крин (Том Крин – второй помощник) и ещё двое человек находились за бортом на краю большой льдины, которая попала под корабль и, похоже, препятствовала его движению. Внезапно лёд откололся, взлетел вверх, и опрокинулся, придавив Крина между её краем и основанием словно клешнями. Спустя несколько мгновений, что он был в опасности, мы его, отделавшегося парой синяков, освободили.

Последующие дни прошли однообразно. Умеренный бриз с востока и юго-запада не возымел никакого видимого влияния на лёд, и корабль по-прежнему оставался крепко зажатым. 27-го, на десятый день бездействия, я решил заглушить котлы. Мы сжигали по полтонны угля в день, поддерживая пар в котлах, и так как в бункерах оставалось теперь только 67 тонн, что составляло тридцать три дня хода под паром, мы не могли больше позволить себе понапрасну его тратить. Земля по-прежнему виднелась на горизонте в ясную погоду. Биолог получил несколько интересных образцов с пробы грунта на различных глубинах. Промер глубины 26-го дал 360 саженей, а другой, 29-го 449. Дрейф продолжался на запад, определение нашего положения 31-го (в воскресенье) показало, что корабль продрейфовал за неделю восемь миль. Джеймс и Хадсон настроили радиоприёмник в надежде услышать ежемесячную передачу с Фолклендских островов. Эта передача должна была быть около 3.20 утра на следующее утро, но Джеймс сомневался, что мы примем хоть что-то нашим маленьким аппаратом на расстоянии в 1630 миль от радиопередающей станции. Мы, как и ожидали, ничего не услышали, дальнейшие попытки были так же безуспешными. В нашей ситуации это было бы сложно даже с приёмником более высокой мощности.

Во время вынужденного ожидания мы постепенно пополняли запасы тюленьего мяса. Свежее мясо было необходимо собакам, а отбивные из тюленьего мяса и печени вносили заметное разнообразие в наш рацион. Четыре крабоеда и три тюленя Уэдделла, более тонны мяса для собак и людей, были подстрелены нами 2 февраля и поэтому все были заняты большую часть дня доставкой их туш на корабль. Мы спустили на лёд трое волокуш и приволокли на них тюленей с расстояния около двух миль, направление движения санных партий через ледяные гряды и полыньи указывалось семафором с «вороньего гнезда». Ещё пара тюленей была замечена на дальней стороне большой полыньи, но я не разрешил их преследовать. Местами лёд был очень ненадёжен, тонкие наледи скрывали трещины и проталины, и я не хотел рисковать зазря.

Трещина около четырёх миль длиной вскрылась с кормы корабля 3-го февраля. Узкая полоска канала оставалась открытой, но было не похоже, что это результат каких-то глобальных процессов, вызванных дующим лёгким бризом. Рано утром 5-го февраля задул северо-восточный штормовой ветер, принёсший пасмурную погоду и густой снег. Вскоре пак стал расходиться и сходится, но без особого видимого эффекта. В полдень корабль внезапно накренило на более чем три градуса. Сразу после этого вперёд от бака побежала трещина, образуя проход, и ещё одна за кормой. Я подумал, что может быть возможно по одной из них вывести корабль на открытую воду, но сквозь густой снег ничего не было видно, а пока заводили двигатель пак снова закрылся. Северный шторм уступил место слабому западному бризу только 6-го. Пак выглядел наиболее прочным, чем когда-либо. Он простирался сплошным покрывалом до самого горизонта куда не кинь взгляд, и ситуация ухудшалась из-за очень низкой температуры воздуха в последующие дни. В ночь на 7-е она упала до нуля (-17 °C), а 8-го была и вовсе два градуса ниже нуля (-20 °C). Это похолодание в разгар лета было весьма некстати, с нашей точки зрения, поскольку оно укрепило лёд, и сжало в его тисках корабль. Продолжался медленный дрейф на юго-запад, иногда мы замечали случайные отблески далёкой земли на востоке. Наши координаты 7-го февраля были 76,57° ЮШ, 35,7° ЗД. Промер глубин 6-го и 8-го дал в заборе ледниковую грязь на 630 и 529 саженях.

9-го «Эндьюранс» находился в полынье, заполненной свежеобразованным льдом. Твёрдые льдины несколько ослабили своё давление на корабль, но по-прежнему плотно его окружали. Погода стояла туманная. Мы почувствовали с севера лёгкое волнение льда, и это движение породило надежду на наличие недалеко от нас открытой воды. В 11 часов утра пак разорвала длинная трещина, протянувшаяся с востока на запад настолько далеко, насколько можно было рассмотреть сквозь туман, я отдал приказ поднять пар в надежде прорваться к ней. Все усилия оказались напрасными. Мы смогли разбить молодой лёд, но не окружающий нас старый. Ещё одна попытка была предпринята 11-го, ясным солнечным днём. Температура оставалась низкой, в полночь почти -2 °C. После разрушения нескольких льдин свежего льда «Эндьюранс» оказался зажат между молодых льдин. Двигатель, работающий на полной мощности, не давал никакого эффекта и все вылезли на палубу на «раскачку». Собачьи конуры посреди палубы делали возможным собраться людям только на корме, где они бросались из стороны в сторону в ограниченном пространстве около штурвала. Это выглядело забавно, люди падали друг на друга крича и смеясь, но не оказывая заметного влияния на корабль. Он оставался неподвижным, и хотя все действовали по единой команде, в итоге бросили это занятие. Мы были сейчас в полной готовности воспользоваться любым шансом, который только сможет появиться. Окружавший нас лёд был прочным, я полагал, что сегодня у нас мало шансов сдвинуться с места, и сказал спустить на лёд трактор с лебёдкой для пробного запуска. Пуск оказался успешным, трактор выдал скорость около шести миль в час по плоскому с застругами льду, покрытому на фут или два мягким снегом. Его поверхность была хуже, чем мы ожидали встретить на суше или шельфовом леднике. При помощи лебёдки сани сами вернулись обратно по 500-метровой стальной проволоке и были подняты обратно на борт. «Наблюдаемые с топ-мачты миражи постоянно вводят нас в замешательство. Всё вокруг кажется нереальным. Айсберги свешиваются с небес, а земля выглядит как прослойка золотых или серебряных облаков. Слои облаков выглядят словно земля, а айсберг маскируются под острова или нунатаки, бросается в глаза далёкий барьер на юге, хотя в действительности он вне нашего поля зрения. Худшим из всего этого была обманчивая видимость открытой воды, вызванная преломлением света от находящегося за линией горизонта моря…».

Вторая половина февраля не внесла существенных изменений в наше положение. Рано утром 14-го я распорядился поднять пар в двигателе и отправил всех на лёд с ледовыми пилами, пробойниками и кирками. Мы напряжённо работали весь день и на протяжении большей части следующего дня, пытаясь пробиться к открывшемуся впереди каналу. Мужчины резали молодой лёд с носовой части судна и с большими усилиями оттаскивали его в стороны. Через двадцать четыре часа работы мы прошли лишь треть пути. Ещё около 400 ярдов тяжёлого пака с вкраплениями старого блинчатого льда отделяли «Эндьюранс» от открытой воды и я с неохотой был вынужден признать бесполезность дальнейших усилий. Каждая сделанная нами прорубь быстро замерзала из-за необычно низкой температуры. Молодой лёд был слишком эластичным, и, с одной стороны, не позволял сильными ударами корабля расщеплять льдины, а с другой стороны не позволял старому льду раздвигаться. Отказ от дальнейших попыток вызвал большое разочарование у всего экипажа. Люди работали долгие часы без мыслей об отдыхе и заслужили право на успех. Но он был вне наших возможностей. Я не терял надежды вырваться, но приходилось считаться с возможностью провести зиму в негостеприимных объятиях льда. Солнце, которое было выше горизонта в течение последних двух месяцев, 17-го пошло на убыль (закончился полярный день), и хотя оно не исчезнет до апреля, его косые лучи предупреждали нас о приближении зимы. Полыньи и каналы иногда появлялись, но очень быстро замерзали.

Мы продолжали запасаться тюленьим мясом, поэтому вылазки на льдины, чтобы подстрелить и доставить тюленей обеспечивали всех интересной работой. Три крабоеда, подстреленные 21-го не выли, словно быки, у отверстия, из которого они выползли, была видна кровь. Мы предположили, что животные стали жертвой косатки. Этих агрессивных созданий было часто видно в каналах и полыньях, и мы всегда с опасением относились к их неумению отличить тюленя от человека. Её ящероподобная голова на время показывается из воды и озирает льдины своими злобными глазами. Затем косатка ныряет, чтобы несколькими мгновениями спустя вынырнуть под неудачно расположившимся на отдых тюленем. Уорсли даже осмотрел место, где косатка проломила дыру 8 на 12 футов 12 1/2 дюймового жёсткого льда, покрытого 2 1/2 дюймовым слоем снега. Большие блоки льда были разбросаны по поверхности льдины. Как то Вордье, занимаясь измерением толщины молодого льда, прошёл через его наиболее тонкое место, как тут же косатка ударила в него, подплыв из прилегающего рядом канала. Товарищи вытащили его незамедлительно.

22-го «Эндьюранс» достиг самой южной точки дрейфа на 77-й широте 35 западного меридиана. Лето заканчивалось, хотя летом его можно было назвать с натяжкой. Температура оставалась низкой и днём и ночью, лёд прочно сомкнулся вокруг корабля. В 2 часа ночи 22-го термометр показывал 10 градусов ниже нуля (-23 °C). Несколькими часами ранее мы наблюдали за чудесным золотистым туманом на юге, где лучи заходящего солнца просвечивали сквозь поднимающийся ото льда пар. В таких условиях все привычные перспективы исчезают, и невысокие гряды в паке, с туманом, лежащим между ними, порождают ассоциацию с горными пиками Бернского Оберленда. Я не сомневался теперь, что «Эндьюранс» будет зимовать. Лёгкий бриз с востока, юга и юго-запада не оказывал ни малейшего влияния на твёрдые льдины. Тюлени исчезли, птицы покинули нас. Земля, видимая в хорошую погоду далеко на горизонте, была вне нашей досягаемости, и сожалеть о гавани, которую мы прошли ранее, было бессмысленно.

«Мы должны дождаться весны, которая может быть принесёт нам удачу. Если бы месяц назад я знал, что мы окажемся в таком положении, я бы основал наш базовый лагерь на побережье у огромного ледника. Но тогда не было оснований думать, что судьба окажется такой недоброжелательной. Безветренная погода с сильными холодами в разгар лета, безусловно, является событием исключительным. Моя главная тревога – дрейф. Куда бродячие ветра и течения отнесут судно за долгие зимние месяцы, что ждут нас впереди? Нас отнесёт на запад, сомнений нет, но как далеко? Будет ли возможно вырваться из ледяного плена в начале весны и достичь залива Вахсела или другого подходящего места? Это очень важные вопросы для нас».

24 февраля мы закончили с обычной корабельной рутиной и «Эндьюранс» стал зимней базой. Все занятые в течение дня ночью спали, за исключением дежурного, который присматривал за собаками и наблюдал за подвижками льда. Мы расчистили пространство в 10 на 20 футов вокруг руля и гребного винта ото льда 2-х футов толщиной, подняв его парой клещей, сделанных плотником. Крин использовал поднятые блоки, чтобы сделать ледяную конуру для собаки Салли, которая родила щенков. Изредка появлялись тюлени, и мы убивали всех, кто был в пределах нашей досягаемости. Они являлись источником топлива и продовольствия для мужчин и собак. Были отданы указания очистить кормовой трюм и провести ревизию припасов, чтобы мы точно знали, как провести антарктическую зиму. На следующий день спустили на лёд собак. Их конуры разместили на льдине по длине верёвки, которой они были скреплены. Псы, казалось, от души были рады покинуть корабль, и громко радостно визжали, словно переехали в новые жилища. Мы начали тренировки санных упряжек, и сразу же между каюрами началось соперничество. Плоские льдины и замёрзшие каналы в окрестностях корабля создавали превосходные условия для тренировок. Хоккей и футбол были нашим главным способом отдыха, и все объединялись для напряжённых игр. 26-го Уорсли с командой начал строительство линии снежных иглу и «доглу» вокруг судна. Эти небольшие сооружения были сродни эскимосских домов, большие ледяные пирамиды с тонким отверстием в крыше. Они обкладывались досками или тюленьей кожей, сверху присыпались снегом, а затем обливались водой, которая скрепляла конструкцию. Эти ледяные строения, покрытые снегом, предназначались для собак, которые предпочитали, однако, спать снаружи, за исключением случаев, когда погода была необычайно суровой. Решение вопроса привязи собак было необычайно простым. Конец цепи закапывался на восемь дюймов в снег, обкладывался осколками льда и поливался небольшим количеством воды. Ледяное дыхание Антарктики цементировало его в несколько минут. Четверо больных собак были застрелены. Некоторые собаки страдали от болезни, и лекарства, имеющиеся в нашем распоряжении, к сожалению, не помогали. Все здоровые собаки тренировались в составе санных упряжек, и делали это с энтузиазмом. Иногда их излишнее рвение выглядело смешным, но каюры научились быть начеку. Радио было постоянно настроено, но мы так и не услышали субботние сигналы точного времени с Нью Йе Айленд (Тасмания), заказанные специально для нас правительством Аргентины. В воскресенье, 28-го, Хадсон ждал в 2 часа ночи ежемесячные сигналы из Порта-Стэнли, но ничего не услышал. Очевидно, расстояние было слишком велико для нашей небольшой радиостанции.

<<< Назад ГЛАВА I. В МОРЕ УЭДДЕЛЛА

Вперед >>> ГЛАВА III. ЗИМНИЕ МЕСЯЦЫ