Книга: Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов

ГЛАВА XVI. ДРЕЙФ «АВРОРЫ»

<<< Назад ГЛАВА XV. ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСОК

Вперед >>> ГЛАВА XVII. ПОСЛЕДНЯЯ ПОМОЩЬ

ГЛАВА XVI. ДРЕЙФ «АВРОРЫ»

После того, как 25 января 1915-го Макинтош оставил «Аврору», Стенхаус с трудом удерживал судно у Тент Айслэнд. Ледовые якоря не держали вследствие постоянного относа пака, он выяснил, что требуется постоянно медленно идти под паром навстречу льду. Третья санная партия под руководством Коупа покинула корабль во второй половине дня 31-го вместе с трактором, тащившим двое саней, и скрылась из виду в направлении Хат-Пойнт. Она вернулась на корабль 2 февраля, а 5-го снова ушла, после задержки, вызванной разреженным состоянием льда. Два дня спустя, после больших проблем с дрейфующим льдом, Стенхаус проследовал на мыс Эванс, где сделал серию промеров глубин для будущей зимовки. В течение месяца «Аврора» занимала различные позиции в районе мыса Эванс. Защищённых бухт не было. Кораблю приходилось уклоняться от угрожающих льдин, «гроулеров» и дрейфующих айсбергов, искать укрытия от вьюг. Внезапный порыв ветра 24 февраля, когда корабль находился под прикрытием Языка (Glacier Tongue), зажал корабль во льдах, но обошлось без повреждений. В начале марта Стенхаус пришвартовался у берега на мысе Эванс, а 11-го марта отправился в Хат-Пойнт, где бросил якорь в заливе Дискавери. Там он выгрузил почти двухмесячные запасы провизии на двенадцать человек и забрал Спенсер-Смита, Стивенса, Хука, Ричардса, Нинниса и Гейза с двумя собаками. Он вернулся на мыс Эванс в тот же вечер.

«У нас было тяжёлое время, когда мы „подгребали“ в проливе, пытаясь выгрузить снаряжение у Хат-Пойнт, а затем, присматривая место для зимовки в окрестностях Языка Ледника.» – написал позже Стенхаус. «Лёд продолжало понемногу относить мелкими льдинами, но мы ничуть не продвинулись с тех пор, как ушли санные партии, каждое продвижение было напрасным. Корабль относило от припая в метели, и тогда мы уходили обратно в пролив от острова Росса к западной границе пака, уворачиваясь от льдин и гроулеров в сильном волнении, когда ничего не было видно, ориентиры размыты, а на корабле не хватало рук. В это время я продолжал дежурить и дежурить вместе со вторым офицером, было трудно понять, что делать дальше. Был ли ещё когда-нибудь корабль в более затруднительной ситуации? На швартовку к северу от мыса Ройдс, как и у побережья к югу от Языка было табу. Мы должны были найти место для зимовки где-нибудь у небольшого вытянутого припайного льда. Лёд всё не вставал, и мы не могли найти, где бросить якорь, приходилось держать пар на случай чрезвычайной ситуации. Однажды я попытался встать в Северной бухте мыса Эванс, поскольку она, вероятно, была единственным свободным ото льда местом. Я собрал экипаж и, сформировав экипаж шлюпки, послал китобойца со вторым офицером на промер глубины. Не успела лодка отойти от корабля, как посвежел северный ветер, и большие айсберги и гроулеры, находящиеся в заливе, сделали это место несостоятельным. Якорная стоянка, которую я приметил, казалась самой надёжной, но вместо того, чтобы стоять на зимовке, мы снова дрейфовали со всеми своими рухнувшими планами.»

12 марта поднялся сильный штормовой ветер и «Аврору», пришвартовавшуюся у мыса Эванс, сорвало с якоря и отнесло из бухты. Её понесло на север мимо мыса Барне и мыса Ройдс в тумане из летящих брызг, вздымаемых штормовым морем. Этот шторм был особенно силён. Корабль и снасти покрылись льдом, и прежде чем шторм стих, Стенхаус провёл тревожные часы посреди волнующегося, наполненного льдом моря. Молодой лёд, который всегда формируется при очень низкой температуре, сгладил волнение моря сразу, как только буря успокоилась, и вечером 13-го «Аврора» вернулась обратно к мысу Эванс. В заливе формировался лёд, и утром 14-го Стенхаус подвёл корабль к месту зимней стоянки. Он вытащил три стальных буксирных троса и зачалился к береговым якорям. Эти тросы туго натянули и «Аврора» покоилась кормой к берегу на семи саженях (~14 м глубины). Ещё два троса доставили на берег на следующий день. Молодой лёд формировался вокруг корабля, и под воздействием ветра и приливов этот лёд начал рано создавать заметное натяжение на швартовах. 20-го марта Стенхаус заглушил машину и инженер доложил, что на тот момент в бункерах оставалось ещё 118 тонн угля.

23-го лёд отделился между мысом Эванс и мысом Барне, вокруг корабля давлением разрушило лёд и создало сильное натяжение на кормовых швартовах. Молодой лёд, около четырёх дюймов толщиной, отошёл, осталась лишь его полоска вдоль берега. Корабль прибило к берегу, корма теперь находилась на глубине четырёх с половиной саженей (~8 м). Стенхаус подтянул швартовы и привязал дополнительный трос к береговому якорю. Характер движения льда проиллюстрирован некоторыми выдержками из бортового журнала:

«27 марта, 5 дня. Лёд оторвало от берега и начало отходить. 8 вечера. Лёгкий южный ветер, ясно, лёд отошёл к северо-западу, сильное давление льда на левый борт и сильное натяжение на швартовах. 10 ночи. Корабль свободен ото льда.»

«28 марта. В заливе образуется новый лёд. 3 ночи. Лёд, который отнесло в прошлую вахту, гонит обратно в залив. 5 утра. Пригнало лёд, и он вытеснил вновь образованный; сильное давление на левый борт; тросы вмёрзли в лёд. 8 утра. Спокойно и ясно, новый лёд вынесло из бухты. 5 дня. Новый лёд, образовавшийся с утра, унесло из залива за исключением участка по левому борту судна, протянувшегося с траверза и бака примерно на 200 ярдов, и удерживаемого за счёт провиса тросов; формируется новый лёд.»

«29 марта, 1.30 дня. Новый лёд отогнало. 2 ч. Экипаж с льдины по левому борту очищает тросы, корма на трёх саженях, тросы натянули, отведя корму чуть к востоку и на четыре сажени, с правого борта провис швартов примерно в одну сажень, их сместило во время последнего сдавливания.»

«10 апреля, 1.30 дня. Лёд оторвало от берега под влиянием юго-восточного ветра. Два швартова с кормы правого борта оборвало, все шлаги кормовых швартов замёрзли, на цепи усиливается натяжение. 2 дня. Лёд вскрылся, оставшийся в заливе лёд в линию от мыса к леднику. 8 вечера. Свежий ветер, судно удерживается льдом в заливе, лёд в проливе дрейфует под воздействием ветра на северо-запад.»

«17 апреля, 1 ночи. Давление усилилось, ветер сменился на северо-западный. Лёд продолжало выдавливать и прижимать к берегу до 5 часов, в это время давление в бухте было очень сильным, движение льда вызывает шум, подобный тяжёлому прибою. Корабль под давлением льда несильно скребёт землю рудерпостом (ось руля), дно под кормой мелеет очень быстро. 10 вечера. Лёд двигается из бухты к западу, сильное натяжение на кормовые швартовы, которые прорезают льдину».

Стенхаус продолжала возиться со швартовкой под натиском льда в течение всего апреля и первых дней мая. Отделение от берега произошло внезапно и неожиданно вечером 6 мая:

«6 мая, 1915. Ясное утро с лёгким бризом с востока-юго-востока… 3.30 дня. Лёд почти сформировался. Послал на берег гонцов с грузом для санных партий. 4 дня. Ветер свежеет, в небе признаки приближающейся метели. 8 вечера. … Сильное натяжение на кормовых швартовах. 9.45 вечера. Лёд отделился от берега, все швартовы оборваны. Просто офигенно слышать шум волн и оборванной цепи. В густом тумане я увидел разорванный лёд за кормой и удаляющийся берег. Я свистал всех наверх и закрепил вспомогательные тали (4-дюймовые Manila luff тали), ведущие к тросам на передней части брашпиля. Боцман бросился вдоль борта вместе с аварийным фонарём и прокричал: „Его унесёт!“ Он хороший парень и очень добросовестный. Я приказал поднять пар в главной машине и команда машинного отделения, Гук и Ниннис, немедленно к этому приступила. Грейди, кочегар, лежал со сломанным ребром. Поскольку корабль находился в твёрдой льдине, якорные цепи скрежетали в клюзах, к счастью, якоря, лежащие на голом наклонном дне, пошли легко, без ущерба для брашпиля лебёдки и якорного клюза. Медленно мы растворялись в проливе, свет хижины исчезал вдали. В 11.30 вечера лёд вокруг нас начал расходиться, по бортам корабля забарабанили льдины. Мы вышли из пролива и ощутили полную силу ветра. Луна пробилась сквозь тучи после полуночи и осветила пак, протянувшийся сплошным поясом к северу и, примерно, в одной миле к югу. После того, как с юга принесло пак и он сомкнулся вокруг корабля, волнение уменьшилось и удары льдин о борт слегка стихли.»

«7 мая, 8 утра. Ветер восток-юго-восток. Умеренный шторм с плотным снегом. Лёд вокруг корабля сплотился и сформировал гряды около двух футов высотой. Корабль лежит носом на восток, на северо-востоке виден мыс Бёрд (Cape Bird – северная оконечность острова Росса, прим.). Когда подняли пар, я надеялся вернуться к припайному льду у Языка Ледника. С тех пор, как мы встали на зимовку, лёд там сформировался и удерживался между островами и землёй на мысе Эванс, оставаясь севернее Языка. Если мы сможем вернуться, то должны будем причалить к припайному льду. У инженеров возникли большие сложности с забортными отверстиями, которые замёрзли. От главного bow-down cock (нижний вентиль на магистрали?), через который из котла проходит пар, сделали ответвление и ввернули в него патрубок, чтобы растопить лёд между вентилем и бортом – около двух футов твёрдого льда. 4.30 вечера. Оттаивание закончили. Донолли (второй инженер) имел удовольствие первым остановить струю воды через магистраль, он получил её в глаз. В топке горел огонь, вода начала кипеть в котле – первый ответ нашей обороны против страшной силы природы Антарктики. 8 вечера. Шторм окреп, сопровождался плотным снегом.» (в технических подробностях, видимо, речь идёт о системе охлаждения пароконденсатора забортной водой, прим. пер.)

На протяжении 7 мая «Аврора» беспомощно дрейфовала. Утром 8 мая погода немного прояснилась и стали смутно видны Западные горы. Был также виден мыс Бёрд. Корабль вместе со льдом относило на север. Дневной свет представлял собой не более чем короткие сумерки продолжительностью около двух часов. Котёл заполняли льдом, который поднимали на борт, разбивали и просовывали через небольшой иллюминатор находящемуся внутри человеку, а затем тащили к люку в верхней части котла. Стенхаус пользовался мегафоном, и в 5 часов вечера ему сообщили, что наполнение котла завершено. Ветер посвежел до умеренного южного штормового, с плотным снегом ночью, этот шторм продолжился и на следующий день (9-го). В полдень инженер сообщил, что давление в котле 40-фунтов и под воздействием паровой трубы началось таяние вспомогательных забортных отверстий насоса.

«Мыс Бёрд, единственная видимая земля, находится приблизительно в восьми милях к северо-востоку» – написал Стенхаус днём 9-го. «Это означает конец нашей попытки перезимовать в проливе Мак-Мёрдо. Редкостная удача после четырёх месяцев болтанки и последних семи недель возни со швартовами. Наша нынешняя ситуация требует повышения бдительности. Пять недель до середины зимы. Солнца нет, света очень мало и тот тусклый, а впереди много бурь. У нас нет запасов воды, а только небольшое количество свежего льда, что находилось на борту, когда нас отправило в дрейф.»

«„Аврора“ вмёрзла в пак и дрейфует Бог знает где. Ну, зато, есть перспективы самого интересного зимнего дрейфа. Мы все в добром здравии, за исключением Грэйди, чьи рёбра быстро заживут, у нас хорошее настроение и мы все выдержим. Но что с бедными оборванцами на мысе Эванс и южной партией? Для них это всё печально. Имеется достаточно провизии на мысе Эванс, в Хат-Пойнт и, как я полагаю, на мысе Ройдс, но у нас на борту остались все Burberrys, одежда, и т. п. для санных экспедиций в будущем году. Я думаю, у нас мало шансов вернуться на мыс Эванс или куда-либо в пролив. Мы крепко зажаты во льду. Я надеюсь, что он быстро дрейфует к северо-востоку. Позже мы можем попытаться протолкнуться сквозь пак и дойти до Новой Зеландии, взять уголь и вернуться к Барьеру, к востоку от мыса Крозье. Это можно сделать, я думаю, в начале весны, в сентябре. Мы должны вернуться помочь в закладке складов в следующем сезоне.»

Жестокая буря бушевала 10 и 11 мая. «Я не припомню такой силы ветра.» – говорил Стенхаус. «Было очень трудно пройти по палубе.» Погода успокоилась 12-го, стало возможным обозреть положения корабля. «Мы находимся посреди ледового поля с якорями и семьюдесятью пятью саженями цепей, висящими на баке. Кормовые швартовы вморожены в лёд ещё на мысе Эванс. Накануне относа от зимовки четыре тонких троса лопнули. Когда нас отнесло, цепь и два крепких (4 дюймовых) троса лопнули недалеко от берега, оставшийся трос оборвало с кормы. Цепь и два троса придётся отрывать. Этим утром мы почистили вокруг них лёд, но пришлось бросить выбирание якорной цепи, поскольку замёрз обратный патрубок якорной лебёдки, сочленения нужно почистить, а патрубок оттаять. Хук с 8.30 до 12.30 ночи „слушал“ радиостанцию на острове Маккуори (1340 миль от нас) или Блаф (Новая Зеландия) (1860 миль), но безрезультатно.»

С большими усилиями 13-го и 14 выбрали искорёженные якоря, на цепи образовался лёд, поскольку их поднимали через дыру, прорезанную в льдине. Оба якоря были разбиты, и у «Авроры» на борту теперь оставался один небольшой верп (вспомогательный судовой якорь меньшей массы, чем становой, служащий для снятия судна с мели путём его завоза на шлюпках, прим.). 14 мая корабль находился примерно в сорока пяти милях к северу и тридцати четырёх милях к западу от мыса Эванс. «За одну неделю мы продрейфовали сорок пять (географических) миль. БОльшая часть этого расстояния была пройдена в первые два дня дрейфа. Нам кажется, что мы стоим. То, что движение есть, заметно лишь по изменяющемуся северо-западному побережью. Люди, которые вчера искали пингвинов, сообщили о сильном грохоте льда примерно в одной миле от корабля. Я надеюсь, что льдина вокруг судна достаточно большая, чтобы выдержать сжатие. Мы не ждём сильного давления с юга, поскольку Мак-Мёрдо в ближайшее время должен замёрзнуть, а лёд встать. Северо-восточный ветер пригонит пак из моря Росса. Я надеюсь на лучшее. Планы на будущее готовы, но, вероятно, будут снова невостребованы… Я взял якоря на борт. От них больше нет никакого толка, и они украшают полубак, дожидаясь, пока мы разместим их по своим местам… Снабжение пресной водой проблема. Инженер направил пар из котла в главный водонакопитель (по правому борту) через патрубок, идущий от тройника в его верхнюю часть. Пар конденсируется, прежде чем достигнет резервуара. Я надеюсь, что замерший бак не лопнул. Большой плоский айсберг, отделившийся от Барьера, прорисовывается на фоне сумеречного свечения в небе примерно в десяти милях от нас. Видение миллионов тонн свежего льда дразнит. Но понадобится неделя пути до него туда и обратно через паковый лёд и области сжатия, чтобы мы смогли принести достаточно льда хотя бы на пару дней».

Записи о первых месяцах долгого дрейфа «Авроры» в море Росса не богаты событиями. На камбузе был смонтирован водяной накопительный бак, но снабжение пресной водой всё равно оставалась проблемой. Люди, когда это было возможно, собирали свежевыпавший снег, и в пределах досягаемости надеялись добыть свежий лёд. Хук и Ниннис постоянно работали с радиостанцией, пытаясь связаться с островом Маккуори и, по возможности, отправить новости о продвижении судна на мыс Эванс. Они её запустили и много экспериментировали с настройками антенны, но их усилия не увенчались успехом. Императорские пингвины периодически подходили к кораблю и, когда это было возможно, птиц ловили ради свежего мяса. «Аврора» была совершенно беспомощна в объятиях льда, и после оттаивания машинного трюма и откачки воды котёл был затушен. Давление было поднято до шестидесяти футов, но не было никакой возможности для движения судна, а запасы угля были ограничены. История дрейфа «Авроры» в течение последующих долгих месяцев может быть кратко описана выписками из дневника Стенхауса:

«21 мая. Рано утром обозначились подвижки льда. Звук скрежета и трения заставляет нас в этой ситуации почувствовать себя ничтожеством. В сумерках в полдень показались несколько узких вскрывшихся каналов примерно в двух кабельтовых от корабля во всех направлениях. Невозможно определить наше положение, но это вряд ли изменит хоть что-то. Западные горы всё те же…. Надеюсь, что всё хорошо на мысе Эванс и что другие партии благополучно вернулись. Хотелось бы облегчить их переживания.»

«22 мая. Получили азимут на остров Бофорта, мыс Росс и остров Dunlop, определили положение корабля как восемнадцать миль на 75 градусов к юго-востоку (ист. скл.) от мыса Росс. С 14-го, когда в последний раз было сделано точное ориентирование, мы продрейфовали к северо-западу семь миль.»

«24 мая. Буря с юго-юго-востока продолжалась до 9 вечера, в 11.45 ветер сменился на северо-западный, тихо, идёт снег. Буря принесла довольно много проблем, но корабль сильно отнесло на север. Утром к югу от корабля вскрылась трещина шириной около трёх футов. В 2 часа почувствовали сильный удар, корабль накренился на левый борт почти на 70 градусов (м.б. опечатка, 7гр.). Выяснили, что треснул лёд со стороны сходен по левому борту в направлении на северо-запад и отделился от сходен до кормы. Трещина протянулась также с кормы на юго-восток. 7.35 вечера. Лёд треснул по левому борту линиями, параллельными предыдущей трещине Лёд разрушается между трещин и относится к северо-западу со скоростью около 10 ярдов. Затем начал разрушаться лёд к югу, в результате сильное давление на корабль, вероятно, его относит на север к большим разбитым полям. Корабль зажат. 9.15 вечера. Лёд снова сомкнулся вокруг корабля. Два сильных порыва ветра с небольшим промежутком между ними. Мы в лабиринте больших прямоугольных льдин (некоторые сильно давят на корабль) и высоких торосов.»

«25 мая. В полдень дежурный почувствовал периодические сдавливания. Сумерки выхватили окружавшую сцену хаоса, одна льдина около трёх футов толщиной перевернулась вверх ногами и застряла под кораблём с левого борта. Тяжёлые блоки льда ощетинились торцами, картина – как на кладбище. Я думаю, что волнение прошло подо льдом со стороны моря (с северо-востока) к Мак-Мёрдо и взломало лёд, который потом начал двигаться под влиянием вьюги. Не думаю, что зыбь пришла со стороны пролива, поскольку трещины расходились с северо-запада на юго-восток, и ещё потому, что пролив сейчас должен быть покрыт льдом. Если волнение пришло с северо-востока, это значит, что близко открытая вода. Хотелось бы верить. Я верю, что море Росса редко полностью покрыто льдом. Яркий лунный свет подчёркивает всю красоту и одиночество нашего окружения, всю нашу беспомощность, пока мы в этой тюрьме, так близко от мыса Эванс, хотя могли бы быть где-то там. Посчитали сухпайки, экипаж занят изготовлением упряжи и сбором санного снаряжения на случай чрезвычайных ситуаций. Температура -30 градусов (F) (~ – 35C)».

«26 мая. Если корабль затрёт во льдах, корабельная команда (восемнадцать человек) возьмёт четверо саней с месячным запасом продуктов и пойдёт к ближайшей земле. Шестеро с одними санями попытаются достигнуть мыса Эванс через землю на западе, мыс Батлер, Хат-Пойнт и т. д. Оставшиеся двенадцать пойдут вдоль побережья со всей возможной скоростью, но не форсированным маршем, убивая и заготавливая пингвинов и тюленей на всякий пожарный случай. Если же корабль останется здесь, и не отдрейфует на север, то в конце июля станет светлее. Солнце возвращается 23 августа. Морской лёд в это время должен быть достаточно надёжен, и партия из троих человек с месячным пайком пойдёт на мыс Эванс. Ежели лёд отнесёт на север и судно освободится, то мы пойдём к Новой Зеландии, пополним бункер, возьмём ещё одного офицера и четырёх добровольцев, провизию и т. д., и пойдём на юг со всей скоростью, выгрузим партию на Барьер, примерно в двух милях к востоку от мыса Крозье, сгрузим все необходимые запасы и снаряжение. Корабль будет оставаться там до тех пор, пока не сможет достигнуть мыса Эванс. В случае необходимости, партия перенесёт все возможные запасы в Корнер Кэмп и отправится на мыс Эванс. Если случилось худшее, то моя партия заложит склад на леднике Бирдмора для Шеклтона. Если судно освободится ото льда после сентября, то мы должны попытаться достигнуть мыса Эванс прежде, чем идти на север за углём. У нас мало угля, чтобы долго оставаться около пролива.»

«28 мая. Определив широту и ориентируясь на вершину Мельбурн, выяснили, что прошли тридцать шесть миль к северо-востоку относительно прошлого ориентирования, проделанного 23-го. Большая часть пути, должно быть, пройдена в метель 24-го. Вершина Мельбурн в ста одиннадцати милях к северу от нас, но у меня есть некоторые сомнения относительно этой вершины. Это может быть мираж… Вечером играли на льду в футбол при свете прекрасной луны. Тренировка и перерыв в повседневной рутине великолепное средство. Грохот льда загнал всех на борт.»

«1 июня. Туман. В полдень на западе посреди льда появилась чёрная полоса около кабельтова длиной и протянувшаяся с севера на юг. 8 часов вечера. Чёрная полоса расширилась и образовалась длинная протока открытой воды. Мы, по всей видимости, в льдине, которую оторвало от основного поля. В тумане мы не можем определить наше положение, дрейфуем. Было бы интересно выяснить, что означает эта трещина. Я убеждён, что эта открытая вода протянулась не очень далеко в сторону моря Росса… Ночью Гук пытался вызвать мыс Эванс. Если находившиеся в хижине настроили прибор, который остался там, то они услышат ‘Всё хорошо’ с „Авроры“. Я надеюсь, что это так. [Сообщения не были получены.]»

«8 июня. Наша широта 75 градусов 59 секунд по высоте Сириуса. Жизнь очень однообразна, но все выглядят счастливыми и довольными. Находим, что мы слишком много едим, придётся немного урезать пайки. Грэйди сейчас тренируется и скоро окончательно поправится. Он, кажется, сильно переживает насчёт работы, хороший человек. Ночью из-за временных неполадок не удалось принять радиосигналы – полетел конденсатор. На северном небе очень слабый отсвет авроры. Она неощутимо появляется и продолжается, очень завораживающее зрелище. Температура -20 градусов F (-28 °C), 52? ниже нуля слишком холодно, чтобы позволить себе долго стоять.»

«11 июня. Прогулялся вдоль торосной гряды в четверти мили к северо-северо-западу от корабля. В тусклом свете прогулка по льду далеко не столь однообразна, поскольку почти невозможно увидеть препятствия, такие как небольшие, покрытые снегом хребтики, которые делают тебя подозрительным и осторожным. Провалиться в воду хорошая концовка, но риск незначительный, поскольку вода замерзает сразу же, как вскроется канал во льду. Гряда от пятнадцати до двадцати футов высотой и несколько сот футов [длиной], весь лёд нагромождён самым необычным образом. В 9 вечера Гук вызывал мыс Эванс, ‘Всё хорошо – „Аврора“’ и т. д. В 10 вечера отправили сводку погоды на 8 часов в Веллингтон, Новая Зеландия, и Мельбурн, через остров Маккуори. [Отправка сообщений с „Авроры“ продолжалась, но потом я узнал, что ни одно из них не было получено на любой станции.]»

«13 июня. Температура в рубке варьируется от нуля до немного выше нуля. Это очень негативный фактор для точного хода хронометров (пяти, 3-х G.M.T. и 2-х Sid.T.)[Гринвичское и Сиднейское], которые хранятся в упаковках в мягкой коробке, каждый накрыт куском одеяла, а сама коробка накрыта тяжёлым пальто. В любом замкнутом месте, где люди проводят время, ниши и места, куда не проникает тепло, покрыты изморозью от дыхания. Там будет большая сырость, когда температура поднимется.»

«14 июня. Вершина Мельбурн на 14? к северо-западу (ист. склонение). Наше примерное положение – сорок миль к востоку-северо-востоку от языка ледника Норденшельда. В 9 вечера Гук вызывал мыс Эванс и отправил сводки погоды в Веллингтон и Мельбурн через остров Маккуори. Гук и Ниннис несколько вечеров подряд приблизительно в 11 вечера слышали слабые сигналы, но неразборчивые. Они послали сообщение на остров Маккуори в надежде, что они его услышат и увеличат мощность передаваемого сигнала.»

«20 июня. Во время последнего порыва, сопровождавшегося летящим снегом, происходило сильное рассеивание тока с антенны во время посылки отчётов. Это, видимо, вызвано индукцией, как-то связанной со снегом, накопившемся на верхних изоляторах, и таким образом, делавшим их бесполезными, и, возможно, увеличившим силу индукционного тока во время снегопада. Гук выглядит несколько подавленным из-за этого и, после обсуждения этого вопроса, дал мне письменный отчёт о безуспешности (до настоящего времени) своих стараний в попытке установить связь. Он считает, что на связь воздействуют близость магнитного полюса и южное полярное сияние. Излучение хорошее и достаточное для нормальных условий. Он предлагает протянуть к низу провода, минуя бак и корму, чтобы увеличить площадь антенны, но я не могу одобрить это ввиду неустойчивого состояния ледяного покрова и наших слишком высоких мачт.»

«21 июня. Весь день дует штормовой ветер с юго-запада, но на короткое время около 5 дня задул западный. Лёгкий снег через определённые промежутки времени, очень туманно и, следовательно, земли не видно во время коротких сумерек. Очень трудно с варежками и одеждой. То немногое, что мы имеем на борту, понадобится, в первую очередь, людям в хижине. Дал Томпсону указание организовать экипаж и сделать для всех варежки и шапки из джайгеровских свитеров. В режиме жёсткой экономии мы будем все вещи беречь, не перестаём переживать за наших людей в хижине. Хотя от переживаний проку мало, они не помогут в нашем нынешнем беспомощном положении. 11 вечера. Ветер завывает и свистит в снастях. Снаружи в сиянии луны летящий снег и гладь ледяных полей. Безнадёга!»

«22 июня. Днём солнце достигло пределов своего северного склонения и теперь начнёт идти к югу. Ощущал этот день как праздник, вечером все на корме выпили за здоровье Короля и экспедицию. Все счастливы, не хватает оставшихся на мысе Эванс. Я молю Бога, чтобы мы как можно скорее избавились от ледяного плена и помогли им. Теперь будем жить в ожидании солнца и действий.»

«1 июля. Первое июля. Слава Богу. Дни пролетают быстро. Всё время думаю о людях на мысе Эванс, но должен выглядеть счастливым и проявлять интерес к любым событиям на судне.»

«3 июля. Туманно, видимость мизерная. Умеренный запад-северо-западный к юго-западному ветер до полудня, после он сменился на южный и посвежел. Никаких видимых изменений в положение корабля, айсберг находится в том же положении (1 румб по левому борту) и, по-видимому, на том же расстоянии. Вершина Мельбурн скрыта тучами. Сейчас это наш единственный ориентир, поскольку остров Франклина неразличим в вечном мраке. Хотя в поле нашего зрения есть айсберг, но за всё время нашего дрейфа от входа в Мак-Мёрдо, мы ещё не видели его при нормальном свете и, если бы он не двигался, то вполне могли принять его за табличный остров. Интересно будет осмотреть нашего спутника в вернувшемся свете, если только мы окажемся недалеко от него!»

«5 июля. Тусклый серый день (в сумерки), переменчивые западные бризы. Всё вокруг скрыто тяжёлой пеленой тумана и, хотя падает лёгкий снег, над головой черно и ясно, сияют звёзды. Сразу, как только гаснет полуденный свет, низкий тяжёлый туман усиливается темнотой и заставляет радоваться, что у нас хороший ‘причал’. Не хотел бы я наблюдать сейчас картину сокрушаемого вокруг льда.»

«6 июля. Прошлой ночью мне показалось, что увидел открытую воду в виде длинной чёрной полосы к югу от корабля и расширяющуюся в восточном и западном направлении, но из-за тумана и слабого снега я не мог быть в этом уверен, сегодня утром полоса была отчётливо видна и оказалась шириной в две или три сотни ярдов и с две мили длиной… В 6 часов вечера гулкий грохот сжатия был слышен со стороны вскрывшегося канала и продолжался всю ночь. Вскоре после 8 часов начались скрежет и шипение с бака по правому борту (запад-юго-запад) и вибрации, вызванные сжатием, периодически чувствовались на борту судна… Непрекращающийся скрежет трущихся льдин на юге, булькающие звуки, подобные издаваемым водой, устремляющейся под дно судна и другие зловещие нотки, удерживали меня qui vive [кто идёт? (фр.), досл. начеку, настороже] всю ночь, перспектива разлома льда прилично потрепала мои нервы, до этого я так не никогда не волновался.»

«9 июля. В полдень небо на северном горизонте достаточно прояснилось, чтобы стало возможным увидеть вершину Мельбурн, которая появилась как низкий пик на северо-западе. Местоположение судна двадцать восемь миль к северо-северо-востоку от острова Франклина. С бака левого борта впереди корабля несколько огромных торосных гряд, похоже, что они результат недавних и нынешних подвижек льда. Весь день с юга слышны звуки сжатия.»

«13 июля. В 5 вечера звук очень сильного сжатия был слышен с траверза левого борта и бака (юг) очень близко от корабля. Сжатие происходило снова и снова через неравные промежутки времени. Совсем близко от корабля лёд выгибало вверх и иногда его сотрясания чувствовались на борту. Я склонен думать, что мы попали в западню и что теперь прочувствуем всю мощь давления со стороны юга. Мы должны готовиться к худшему, а на лучшее – освобождение ото льда – можно только надеяться.»

«18 июля. Это был насыщенный событиями день. Около 8 часов утра горизонт на севере стал ясным, и с усилением света на западе показалась земля. Это первый ясный день, что выдался с 9-го числа, мы выяснили, что за это время прошли значительное расстояние к северо-востоку. По меридиональной высоте звёзд и расположению земли, которой оказался остров Коулман (Coulman), вершине Мерчисона и вершине Мельбурн, наше положение семьдесят восемь (географических) миль на северо-восток относительно севера от острова Франклина. В течение последних трёх дней мы продрейфовали сорок (географических) миль, для этого в последнее время было достаточно оснований, судя по трению и грохоту сжимающихся льдов. В этот день корабль вынес несколько серьёзных сжатий.»

«20 июля. Незадолго перед завтраком услышали хриплый голос императорского пингвина, а после заметили двоих на некотором расстоянии от корабля… Ближайший материк (в окрестностях мыса Вашингтон) – в девяноста милях, а также остров Коулман. Остров Франклина находится в восьмидесяти милях к юго-востоку, пак пришёл в движение. Сейчас сезон размножения императоров и здесь мы встречаемся с ними в безотрадной ледяной пустыне… 10.45 вечера. Сильное сжатие вокруг корабля, вскрылись каналы, корму корабля сместило на почти двадцать футов. Вмороженные в лёд тросы в сильном натяжении (связаны с цепями у бизани) и удерживаются через шкиф швартовной тумбы на полубаке с левого борта.»

«21 июля, 1 ночи. Вскрылись каналы около 40 футов шириной. Корабль в открытой полынье около 100 футов диаметром. Сильное давление в окрестностях корабля. Свистал всех наверх, обрезали тросы с полубака. [Эти тросы оставались вмороженными в лёд с тех пор, как корабль сорвало со швартов, и они, временами, были полезны для определения движения льда около корабля.] 2 ночи. Корабль качнуло поперёк канала, поскольку лёд вскрылся, и льдины с левого борта давят на корму, разворачивая её. 11.30. В полынье у корабля появилась стая косаток. Некоторые разбивают мягкий лёд (примерно с дюйм толщиной) и выталкивают сквозь него свои головы, вздымаясь на пять или шесть футов перпендикулярно воде. Они, видимо, оглядываются. Странно видеть косаток в этом огромном ледовом поле, я думаю, что открытая вода должна быть где-то рядом. 5.15 вечера. Вскрылись новые каналы. Льдины по левому борту выталкивают корму на лёд (поле), после льдины сомкнулись и зажали корабль с бака и кормы. Руль погнуло в сторону правого борта и разбило. Твёрдый дуб и железо сломало как спичку. 8 вечера. Умеренный юго-юго-западный штормовой ветер со снегом. Сильное напряжение на тимберсах, вызванное сдавливанием. 10 ночи. Экстра сильное сжатие с кормы и бака, корабль заметно изгибает. Очень сильное сдавливание.»

«22 июля. Корабль в неудачном положении во вновь замёрзшем канале, с баком и кормой, зажатым между тяжёлых льдин, от сильного сжатия слышны сильный треск и стон. 8 утра. Приказал всем готовиться и сделал последние приготовления для оставления судна. Некоторым дал особые задания, чтобы соблюсти быстроту и порядок, если корабль будет раздавлен. Боюсь, что если давление продолжится, возвращение корабля будет невозможно, мы не сможем спасти его. 2 дня. Кораблю легче. Вылили серную кислоту на лёд за кормой в надежде растопить трещину и снять давление с рудерпоста, но безуспешно. Очень сильное давление на и вокруг судна (особенно на корму и бак по правому борту). Корабль выжимает и от напряжения он весь трещит. 10 ночи. Корабль крушит собой путь в новом льду правым бортом и разворачивается вдоль канала, освободив ото льда рудерпост. Полночь. Корабль в безопасном положении, каналы вскрылись во всех направлениях.»

«23 июля. Сквозь туман уловили отблеск острова Коулман. Положение судна 14 градусов к юго-востоку (ист. скл.), восемьдесят миль от острова Коулман. На протяжении дня и ночи продолжались сжатия, иногда заставлявшие тимберсы трещать и стонать. Корма судна сейчас в более или менее мягкой кровати, сформированной вновь образовавшимся льдом около одного фута толщиной. Я благодарю Бога, что мы избавились от этого страшного кошмара. Я никогда не забуду складывавшегося в гармошку судна во время вчерашнего и в среду носового и кормового сжатий.»

«24 июля. По сравнению с предыдущими днями – этот один из спокойных. Каналы открывались и закрывались, иногда корабль подвергался неприятным сдавливаниям со стороны твёрдых льдин по правому борту. Большое количество вскрывшихся каналов „весеннего“ типа (покрытых тонким льдом, образующимся на толщину три-четыре дюйма в течение нескольких часов) между твёрдыми и тяжёлыми льдинами и полями. Конечно же, мы в руках Провидения, ведомые им сквозь тяжёлый трущийся пак более двухсот (географических) миль вдоль припая западного берега, обогнув с севера остров Франклина, и сейчас там, что выглядит прямой дорогой в открытое море! Принимая во внимание наше шаткое положение и опасность для жизни людей, я послал этим вечером аэрограмму Его Величеству Королю Георгу (to H. M. King George) с просьбой выслать спасательный корабль. Я надеюсь, она дойдёт. Я послал это сообщение после тщательного обдумывания и знаю, что если мы не прибудем в Новую Зеландию к определённой дате (1 ноября), спасательный корабль будет направлен на помощь Южной партии.»

«25 июля. Очень сильное сжатие возле корабля. Рано утром большое ледовое поле с левого борта пришло в движение и, встретив нашу льдину, вздыбило гребни от десяти до пятнадцати футов высотой. Блоки льда, рассыпаясь, наваливались друг на друга с оглушительным грохотом. В течение дня сжатие продолжалось, льдины попеременно смыкались и размыкались, корабль скрипел и стенал во время сжатий льдин.»

«4 августа. Девять дней у нас были южные ветра, последние четыре мы провели под завывания бурь. Я оглох от адского шума ветра. Din! Din! Din! и тьма. Мы должны были сегодня увидеть солнце, но скопления кучевых облаков скрыло его, дневной свет – это такое счастье.»

«6 августа. Ветер стих в 6 утра и к завтраку в чистом воздухе стала видна земля от мыса Коттер (Cape Cotter) до мыса Адэр. Что за чудесный день! После четырёх туманных дней мы ввиду мыса Адэр, где-то около сорока пяти миль к востоку от островов Владения, за это время мы продрейфовали сотню миль. Это хорошо. Вершина Сабина, первая земля, увиденная нами на пути на юг, лежит далеко к западу, самый высокий пик (10 000 футов) среди величественной горной цепи, покрытой вечными снегами. На западе мы видим острова Владения, лежащие под громадой утёса мыса Дауншир (Downshire), которые выглядят как большие пятна чёрных скал. Земля понижается к северо-западу от мыса Дауншир и снова вздымается в высоту около мыса Обожания (Cape Adore). В ожидании солнца этим утром мы волновались, солнце взошло около девяти тридцати (время местное). Это было величественное, радостное видение. Мы за что-то выпили, и с лёгким сердцем сказали ему спасибо.»

«9 августа. Донноли вновь взялся за ремонт руля. Это долгая работа – разрезать железную обшивку руля, и не такая безопасная, поскольку лёд ненадёжен. Гук сказал, что сейчас всё нормально. Я хочу, чтобы у него всё получилось. Он хороший спортсмен и продолжает пытаться, хотя убеждён, что не особо надеется на такую убогую антенну.»

«10 августа. Положение судна 70 градусов 40 минут ЮШ, сорок миль севернее и 29 градусов к востоку от мыса Адэр. Пройденное расстояние со 2 августа по 6-е составило сто миль, с 6-го по 10-е восемьдесят восемь миль.»

«12 августа. По наблюдениям и ориентированию относительно земли мы в сорока пяти милях к северо-востоку от мыса Адэр на 70?42’ ЮШ. Это положение немного восточнее относительно 10-го августа. Поскольку ориентирование производится по карте небольшого масштаба, то очень неточно, это нам мешает, а наши хронометры потеряли свою точность. Донноли и Грэйди все в работе с железными пластинами на руле, но должны закончить резку завтра. Аварийный руль почти готов. Днём мы замесили немного бетона для нижней части, должны были использовать кипящую воду, поскольку обычная вода замерзала при перемешивании. Плотник хорошо поработал над аварийным рулём, и хотя ковырялся с ним на шканцах, в условиях низкой температуры поморозился.»

«16 августа. Мы ‘ни туда, ни сюда’, приблизительно в сорока милях к северо-востоку от мыса Адэр. Там, где мы ожидали хорошо продвинуться. Однако мы не можем роптать и должны быть терпеливы. Много миражей на севере и с вороньего гнезда отлично видна открытая вода, протянувшаяся с северо-северо-запада на северо-восток.»

«17 августа. Великий день! Земля отчётливо видна и на севере постоянно висит над горизонтом чёрный край водяного неба. Гук услышал остров Маккуори, „передающий“ Хобарт. В сообщении был прогноз погоды. У нас есть надежда на получение новостей в ближайшем будущем.»

«23 августа. Видна земля в районе мыса Норд. К юго-юго-западу отчётливо видны белые утёсы и пики внутренних хребтов, вдалеке на юго-запад виден низкий участок волнистой земли. Временами видна сквозь мрак вершина Сабина. Широта 69 градусов 44 1/2 минуты. Мы в пятидесяти восьми милях к северу и сорока милях к востоку от мыса Норд.»

«24 августа. Мы вытащили изо льда руль и положили его на расчищенную корму перпендикулярно линии корабля. Мы изрядно намучились с ним (вес четыре с половиной тонны), используя тройной сдвоенный роликовый блок с цепным приводом талей от машинного отделения, и приложив приличные усилия всё же его вытащили. Все поворотные шкворни сорвало с носовой части руля, они разбиты и свидетельствуют о страшной силе, которая воздействовала на судно во время сдавливания. Я доволен, что вытащили руль и теперь чётко виден гребной винт. Его лопасти (из твёрдого дуба, обшитые с двух сторон железом в три четверти дюйма) не повреждены, отделались разбитыми шкворнями, поворачиваемой частью рулевого ствола».

«25 августа, 11 вечера. Гук только что принёс добрую весть, что слышал Маккуори и Блаф (Новая Зеландия), посылающие прогнозы погоды и обменивающиеся сигналами. Может это означать, что теперь они слышат наши посылаемые сигналы и пытаются связаться с нами? Наша станция вроде в порядке.»

«26 августа. Плотник закончил работать с аварийным рулём и сейчас занимается с нижним концом рулевого ствола, где руль проходит через кормовые тимберсы. Мы рады удобному случаю устранить эти небольшие повреждения, которые в море могут оказаться серьёзными.»

«31 августа, 6.30. Очень сильный шум давления на юго-востоке. Я поднялся наверх после завтрака и с удовольствием увидел многочисленные открытые разводья во всех направлениях. Вчера разводья смёрзлись, показывая, что мало шансов для основательного и продолжительного разрушения льда до тех пор, пока температура не поднимется. Земля видна, но слишком далеко даже для примерного ориентирования. Айсберг до сих пор к северо-западу от корабля. Мы, похоже, разворачиваемся наружу от земли. Мы не сможем выйти из этого положения слишком быстро, и, хотя, каждый на борту занят и не скучает, беспомощность корабль надоедает.»

«5 сентября. Сегодня во время бури остались без антенны. В первой половине дня мне удалось доползти до наветренной стороны верхней части надстройки у мостика, и под прикрытием штурманской рубки я видел, как антенная мачта гнулась под напором ветра и раскачивалась как ветви дерева, но после того, как антенна продержалась всю зиму, я не думал, что её унесёт. К счастью, поскольку в такую погоду было опасно для жизни находиться на палубе (еду с камбуза принесли с задержкой сквозь слепящий снег и по большим сугробам), никто не видел, когда антенну унесло.»

«8 сентября. Унылая грустная погода. Порывы ветра, снег, потом спокойно на час или два. Временами дует без снега, а иногда с ним, какая разница. У меня теперь двое больных – Ларкман и Магридж. Ларкман отморозил большой и указательный палец на левой ноге некоторое время назад и до сих пор не обращал на них внимания. Теперь они беспокоят его, поскольку началась гангрена. Магридж страдает от сыпи, у него красная воспалённая кожа с большими быстропроходящими прыщами. Я не знаю что это, чёрт возьми, но нечто похожее описано в „Materia Medica’ и т. д., если пузырчатка, значит пузырчатка, ему прописали ‘тоник’ и растирания.“

„9 сентября. Первый день за долгое время, когда нами зарегистрирована минимальная температура выше нуля за двадцать четыре часа. Приятно осознавать, что с полудня до полудня, включая ночь, температура не опускалась ниже +4° градусов (28 градусов мороза, ~ – 15 °C), и с увеличением светового дня она даёт почувствовать, что лето действительно приближается.“

„13 сентября. Северный горизонт одно сплошное водяное небо, но вокруг корабля перспектива тоскливая. Солнце поднялось в 6.20 утра и село в 5.25 вечера. По корабельному времени солнце светит одиннадцать часов пять минут, общая протяжённость светлого времени семнадцать часов. Три часа сумерек утром и вечером. Плотник разобрал гакаборт (для облегчения выгрузки и, если необходимо, загрузки запасного руля) и скоро построит временное съёмное ограждение.“

„16 сентября. Часты миражи, на востоке, юге и юго-западе поднимается морозный туман. Над северным горизонтом низкие кучи облаков белого висящего тумана, как будто над морем. Не нравятся мне эти продолжающиеся низкие температуры. Я начинаю сомневаться, что мы освободимся прежде, чем солнце начнёт растапливать лёд.“

„17 сентября. Годовщина нашего отплытия из Лондона. Из одиннадцати на борту нас таких четверо – Ларкман, Ниннис, Маугер и я. Многое произошло с пятницы 18 сентября 1914 года, и я припоминаю картину, когда мы шли вниз по Темзе мимо подводных лодок и крейсеров с выстроившимися экипажами. Я помню также грусть, когда оставлял всё это и последующее ‘пресыщение.’“

„21 сентября. Солнце быстро идёт на юг, у нас сегодня более семнадцати часов светлого времени и двенадцать часов солнца. Когда же выберемся! Однообразие и тревога в нашем беспомощном положении убийственны. Я полагаю, что Шеклтон и его партия вскоре начнут делать заброски и полны надежд на будущее. Я задаюсь вопросом, зимовал ли „Эндьюранс“ во льдах или же отправился на север. Я не перестаю думать, что если он зимовал в море Уэдделла, то ему будет хуже, чем „Авроре“. Как много мы должны узнать в ближайшие полгода – новости о Шеклтоне и „Эндьюранс“, партии на мысе Эванс и войне.“

„22 сентября. 69?12’ ЮШ, 165?00’ ВД. Остров Sturge (группа Бэллени) к северу (ист. скл.) в девяноста милях. Лёгкий северо-западный ветер с ясной хорошей погодой. Остров Sturge заметили утром к северу от нас как появившуюся тусклую низкую тень на горизонте. Это хорошо, что мы снова получили хороший ориентир для определения местоположения, хорошо увидеть, что мы продвигаемся к северу, хотя и не быстро. С тех пор, как нас отнесло от мыса Эванс, мы прошли примерно семьсот пять миль, замечательный дрейф! Приятно думать, что всё это не было напрасно, и что этот опыт станет ценным пополнением копилки человеческих знаний. Расстояние от мыса Эванс до нас семьсот пять (географических) миль.“

„27 сентября. Прошлой ночью температура в моей каюте была около нуля, довольно холодно, но под одеялом достаточно тепло. Гук демонтировал свою радиоточку. Он болезненно переживает за отсутствие связи, хотя и не показывает это.“

„30 сентября. Ниннис всю неделю был занят строительством нового трактора. Он собрал кузов и будет монтировать двигатель в передней части ’между палубами’, где его можно надёжно закрепить, когда мы освободимся от льда. С топ-мачты я вижу каналы открытой воды, но мы по-прежнему крепко удерживаемся льдом. Как долго?“

„7 октября. Поскольку со временем уменьшается вероятность вернуться к Барьеру и к береговой партии, то стоит рассмотреть вариант, что если мы в этом сезоне в ближайшее время не освободимся, то нам придётся повернуть на юг сразу, хотя у нас и нет никаких якорей, мало швартов, нет руля и небольшие запасы угля. Оставшаяся партия на Барьере оставила нас без лишних рук, но это можно сделать, и это всё лучше для оказания помощи людям на мысе Эванс. В 5 часов утра прекрасный паргелий сформировался вокруг солнца. Это зрелище так поразило боцмана, что он разбудил меня, чтобы его показать“.

В течение октября „Аврора“ продрейфовала без особых приключений. Стенхаус упоминает, что на северном и восточном горизонтах часто появлялась открытая вода. Но беспокойные глаза тщетно выискивали признаки, что день освобождения близок. Гук вновь запустил радиостанцию и ежедневно пытался войти в контакт с островом Маккуори, теперь находящимся приблизительно в восьмистах пятидесяти милях. Просьбу выслать спасательный корабль, несомненно, повторили бы, если бы смогли установить связь, в это время, если бы всё хорошо сложилось у „Эндьюранс“, должна была стартовать сухопутная партия от моря Уэдделла. К концу месяца усилились подвижки льда, разводья открывались и закрывались, но льдина, площадью в несколько акров, в которую была вморожена „Аврора“, оставалась твёрдой до первых чисел ноября. Трещины, появлявшиеся рядом с кораблём, по-видимому, были вызваны проседанием льдины из-за длительного дрейфа. Температуры теперь были выше, под воздействием солнца лёд становился мягче. Таяние вызывало также дискомфорт в каютах на борту. Положение 12 ноября было определено как 66°49’ ЮШ и 155°17’45» ВД. 17 ноября на 66°40’ ЮШ и 154°45’ ВД Стенхаус сделал промер глубины и нашёл дно на 194 саженях. В донном заборе грязь и несколько мелких камней. Линь показал довольно сильное подводное течение на северо-запад. «Мы промыли часть грязи, – говорит Стенхаус, и в оставшемся песке нашли несколько крупинок золота». Два дня спустя направление течения было уже на юго-восток. 22-го началась оттепель. В каютах всё капало, свежевыпавший снег маленькими ручейками стекал с корабля. Все были счастливы, такая погода обещала начало взлома пака.

«23 ноября. 3 утра. Остров Янг (Young Island) группы Бэллени к северу на восточном азимуте 54 градуса (ист.). Остров, который чётко показался на горизонте на фоне покрытого тяжёлыми облаками неба находится очень далеко. Широта в полдень 66°26’. Поскольку по карте это широта пика Формен (Peak Foreman), азимут на остров Янг не согласуется с картой. В 8 утра земля видна на 60-ти градусах к западу (ист.) относительно юга. То, что могло быть мысом Хадсон, смутно проглядывалось сквозь туман в виде высокого массивного выступа с низкой неровной землёй, протянувшейся вдаль к юго-юго-востоку и к западу от него. Появление этого мыса угадывалось последние два дня по клубам тёмного тумана, но кажется странным, что столь высокую землю мы не смогли увидеть прежде, чем не произошли небольшие изменения в атмосфере.»

«24 ноября. Утром пасмурно и туманно. Облачно, а потом ясно и замечательно днём и вечером. Признаков земли не видно, так что мыс Хадсон в действительности ‘мыс Исчезающий вдали’. Это самое странное. Все увидели мыс на юго-западе, некоторые из нас даже зарисовали его. Теперь (после обеда), хотя небо и кристально чистое, на юго-западе ничего не видно. Мы не могли продрейфовать столь далеко относительно вчерашнего положения. Неудивительно, что Уилкс сообщил об этом. 9 вечера. Низкий край земли появился на горизонте к юго-западу, но ничем не напоминает нашего вчерашнего мыса. Днём в трещине в 200-х ярдах к западу от корабля бросили линь, но не нашли дна на 700 саженях.»

Любопытным событием стало обнаружение грачовника императорских пингвинов 26 ноября. Ниннис и Кавенег (Kavenagh) совершили продолжительную прогулку к северо-западу и нашли оставленное лежбище. Понижение во льду, проделанное птицами, было около восемнадцати дюймов, и в нём находился сероватый осадок. Грачовник располагался в котловине, окружённой торосными грядами шести футов высотой. По-видимому, там гнездилось около двадцати птиц. Кусков яичной скорлупы было не видно, все подобного рода останки скорее всего растащили буревестники и поморники. Льдины становились мягкими и подтаявшими, передвигаться становилось всё труднее. Глубокие лужи из снежной каши и покрытая тонким снегом вода образовывали для людей ловушки. Стенхаус считал, что сильная буря взломает пак. Его беспокойство росло с приближением лета и записи в журнале проникнуты глубоким стремлением освободиться и снова приступить к активным действиям. Но объятия пака были неумолимы. У людей было полно работы на борту «Авроры», которую приводили в порядок после натисков зимних штормов. Тюленей и пингвинов видели часто, запасы свежего мяса пополнялись. Аварийный руль был готов, но не мог быть установлен прежде, чем корабль освободится ото льда.

«Никаких существенных изменений в нашем окружении,» – записано 17 декабря. «Каждый прошедший день уменьшает наши шансы вовремя уйти к северу за рулём, якорями и углём. Если мы вырвемся до 15 января, то сможем дойти до Новой Зеландии и вернуться обратно на мыс Эванс, чтобы забрать партию. После этой даты мы можем только попытаться пройти на юг в нашем жалком состоянии и с дефицитом горючего. С девятидневным запасом угля на борту у нас мало шансов пройти сквозь какой-либо пак в море Росса или вообще пробраться к югу, особенно если мы столкнёмся с частыми бурями. Ещё остаётся спортивный шанс и нам может посопутствовать удача… Шеклтон должно быть проходит сейчас мимо Полюса. Я хочу, чтобы наши радиосигналы достигли цели.»

Прошло Рождество с его особенным ужином и скромным празднованием, а лёд оставался непоколебим. Мужчины находили довольно интересным наблюдать за линькой императорских пингвинов, которые расположились в различных местах в районе корабля. Они занимали места с подветренной стороны торосов и, казалось, шевелились только тогда, когда ветер менялся или снег вокруг них стихал. Они прятались, но даже через несколько ярдов пути спотыкались от слабости. Одного императора принесли на борт живым, и экипаж очень забавлялся, наблюдая птицу, удерживающую себя на пятках и хвосте, с поднятыми пальцами, в положении, сходным с тем, когда яйцо лежит на ногах во время инкубационного периода. Угроза жестокого «натиска» несколько раз вызывала надежду на освобождение, но буря – наверное, первая антарктическая буря за столь долгое время – всё не начиналась. Новый Год застал Стенхауса и остальных восстанавливающимися от снежной слепоты, вызванной экскурсией через льды без очков.

К концу первой недели января корабль находился на 65?45’ ЮШ. Пак был хорошо взломан в миле от судна и быстро двигался. С бака и кормы образовалась полынья, длинной полосой простирающаяся на запад. Тюлень, внезапно появившийся из-под кормы 6-го января, свидетельствовал о том, что в притопленном льду были разрывы. Стенхаус экономил пищу. Завтрак не подавался, тюленье и пингвинье мясо давали один раз в день из двух приёмов пищи. Все были стеснены в одежде, но вещи береговой партии Стенхаус хранил нетронутыми. Сильный переменчивый ветер 9-го вновь дал надежду, утром 10-го лёд хорошо взламывался на расстоянии от полумили до мили от корабля во все стороны. «Кажется экстраординарным то, что судно удерживается в почти неразбитой льдине с квадратную милю площадью, тем более, что она была полностью сжата и взломана во время июльских штормов и сильно деформирована. Практически в любом направлении на расстоянии с полмили от корабля возвышаются торосные гряды из восьми дюймового льда высотой футов в двадцать. Неплохо, что избежали хоть этого.»

Прошла середина января, а «Аврора» всё ещё оставалась во льду. Полярный день подходил к концу и в полночь сгущались сумерки. Водяное небо было видно на северном горизонте. 24 января широта была 65?39 1/2 ’. К концу месяца Стенхаус распорядился провести тщательную ревизию всех запасов и генеральную подготовку к началу движения. Муки и сливочного масла было достаточно. Остальные запасы уменьшились, и экипаж не упускал случая раздобыть тюленей и пингвинов. Пингвины Адели в значительных количествах путешествовали к востоку-юго-востоку, но из-за состояния льда их не могли поймать, пока они не приблизятся к кораблю. Восстановили унесённую антенную мачту, и 2 февраля Гук возобновил свои попытки связаться с островом Маккуори. Он тщетно выслушивал любые признаки того, что его слышат. Пак находился в движении, но большая льдина, удерживающая корабль, оставалась твёрдой.

Её взломало лишь 12 февраля. Сильный северо-восточный к юго-восточному ветер привёл лёд в движение и принёс ощутимое волнение. Корабль стал набирать воду, и все целый день работали на насосах, уменьшив уровень воды с трёх футов восьми с половиной дюймов до, в лучшем случае, двенадцати дюймов, несмотря на замёрзшие патрубки и другие трудности. Работать закончили к полуночи, когда под влиянием волнения лёд за кормой взломался и быстро разошёлся во всех направлениях. Экипажу удалось спасти немного тюленьего мяса, которое во время дрейфа держали возле трапа. Потеряли флагшток, который был возведён на льдине в качестве внешней мачты антенны. Теперь корабль плыл среди обломков льдин и заметно вздымался на волнах. В течение ночи дул свежий южный ветер, и корабль постепенно начал продвигаться вперёд даже без парусов. В 8.30 утра 13-го Стенхаус поставил фок и стаксель, и «Аврора» медленно пошла на север, иногда сокрушая довольно большие льдины. Навигация в таких условиях, без пара и руля, была весьма трудна, но Стенхаус хотел, по возможности, сохранить оставшиеся небольшие запасы угля до тех пор, пока корабль не выйдет из пака, чтобы суметь быстро добраться до Мак-Мёрдо. Аварийный руль не мог быть установлен, пока существовала опасность его повреждения. Корабль набирал примерно три с половиной фута воды в сутки, но её уровень легко удерживался под контролем с помощью насосов.

В течение 14-го «Аврора» очень медленно продвигалась на север сквозь тяжёлый паковый лёд. Иногда короткие участки проходили, заведя на льдину ледовый якорь, но большую часть времени корабль шёл сам. Во второй половине дня установили стрелу аварийного руля, но сам руль не поставили, пока не будет достигнут разреженный пак или открытая вода. 15-го февраля корабль весь день находился на 64?38’ ЮШ. Тяжёлые льдины преградили путь в любых направлениях. Попытались идти с помощью парусов, верпа и ледовых якорей, но корабль не мог быстро маневрировать среди то открывающихся, то закрывающихся каналов. 16-го было аналогично. Ночью под лёд проникло сильное волнение и корабль пережил тяжёлые испытания. Острая льдина десяти или двенадцати футов толщиной неустанно билась о правый борт и кранцы лишь частично гасили удары. «Бесполезно сражаться с этим паковым льдом с помощью машины» – написал Стенхаус. «Мы, конечно, можем использовать все наши скудные запасы угля, чтобы достигнуть границы льда, находящегося в поле зрения, но затем останемся ни с чем… Что если эта пауза продлится ещё неделю, и мы будем вынуждены поднять пар и истратить наш уголь в попытке вырваться в судоходные воды. Я боюсь, что наши шансы пройти на юг сейчас очень невелики». (Кранец (судовой) – это устройство, которое используется для амортизации ударов корпуса судна о причал или другое судно в процессе швартовки или буксировки. Прим. пер.)

Паковый лёд оставался сплочённым, и 21-го сильное волнение сделало ситуацию довольно опасной. Ночью корабль содрогался от ударов льда, и от кранцев было мало толку. С каждой «волной» судно ударялось баком о льдину впереди, а затем отскакивало назад, и ахтерштевнем врезалось в другую льдину. Эта льдина, около шести футов толщиной и 100 футов в поперечнике, была, в конечном счёте, разбита. Пак сплотился 23-го, когда в полдень широта была 64?36 1/2 ’ ЮШ. Последующие изменения были ещё хуже. Пак разошёлся в ночь на 25-е, и сильное северо-западное волнение стало причиной сильных натисков на корабль. Они с некоторыми интервалами повторялись и в последующие дни. «Натиск и давление льдин усилилось утром [29 февраля], и казалось, что вот-вот их острые края пронзят корпус корабля. В 6 часов утра мы подсунули под кранец с левого борта большой матрас, о который под форштевнем билась льдина от двадцати до тридцати футов толщиной, угрожая сокрушить гребной винт вместе с ахтерштевнем. В 9 часов утра, после откачки, инженер сообщил о протечке в канале гребного вала с кормы возле ахтерштевня по левому борту. Плотник вырезал часть трубопровода и заполнил его Стокгольмским гудроном, цементом и паклей. Он не смог полностью устранить протечку, но времянка сделала течь меньше. Я переживаю за винт. Этот пак – опасное место для корабля, кажется удивительным, что старый Барки ещё на плаву».

1 марта лёд немного развело. Было необходимо как можно скорее вырваться из опасного положения, поскольку приближалась зима, и поэтому Стенхаус приказал поднять пар. На следующее утро он поставил бизань-гафель для использования его в качестве временного руля при прохождении пака. Пар был поднят до рабочего давления в 5.15 дня 2-го и «Аврора» начала продвигаться на запад. Прогресс был очень медленным из-за тяжёлых льдов и осадки, что требовало частых остановок двигателей. На следующее утро после беспокойной ночи, проведённой среди раскачивающихся льдин, в поле зрения на севере и северо-западе была открытая вода. Но продвижение было очень медленным. «Аврора» шла с подветренной стороны под влиянием запад-юго-западного бриза, и управление с помощью лебёдки и верпа было ответственным делом. Корабль застопорился посреди тяжёлых льдин около полудня 3-го, и три часа спустя, после тщетных попыток пробиться вперёд с помощью ледовых якорей, Стенхаус распорядился (для экономии угля) приглушить котлы.

4 и 5 марта существенных изменений не произошло. Умеренный шторм с востока-северо-востока сомкнул лёд и привёл его в движение, «Аврору», с её приглушёнными котлами, сильно крутило и било об лёд. В поле зрения находились семнадцать айсбергов, а один из них несло на юг сквозь пак, угрожая судну. Ночью двигатели часто проворачивало путём воздействия льда на лопасти гребного винта. «Все теории, что волнения в паке не существует, ложные» – пишет озабоченный капитан. «Здесь из воды только водяное небо, но корабль то погружается по шпигаты, то насаживается на льдины.» Лёд вскрылся после того, как стих ветер и в полдень 6-го «Аврора» снова пошла на север. «Без руля (аварийный руль не могли пока использовать посреди беснующихся льдин) судно требует много внимания. Его бак следует направлять между льдин с помощью ледовых якорей и верпа, или, пришвартовавшись к льдине, под паром огибать её. Мы довольно хорошо выдержали курс между двумя айсбергами и прошли около пяти миль на север, пока не наступила тьма, мужики не могли больше рисковать, закрепляя якоря на льдинах.»

Следующие три дня были полны тревоги. «Аврора» удерживалась льдом и подверглась нескольким ударам, когда с севера стали приближаться два айсберга. 10-го утром ближайший из них был в трёх кабельтовых от корабля. Но пак вскрылся и к 9.30 утра корабль вышел из опасной зоны и направился на северо-северо-восток. Пак продолжил вскрываться во второй половине дня, и «Аврора» прошла сквозь широкую полосу небольших разрозненных льдин и обломков. Пока не стемнело и не пришлось остановиться, продвигались хорошо. На следующее утро пак стал плотнее. Стенхаус берёг аварийный руль (управляя судном с помощью бизань-гафеля), но не мог уверенно вести судно. В полдень был виден широкий канал к северо-западу, и корабль прошёл с четверть мили до ближайшего разводья, прежде чем был задержан тяжёлым паком. Его снова несколько раз ночью сотрясало ударами льдин, и вахтенные стояли наготове с кранцами, чтобы смягчить наиболее опасные удары.

Рано утром на следующий день Стенхаус опустил аварийный руль, управляемый при помощи шкентелей, проходящих под водой, и направился на север к северо-западу сквозь сплочённый пак. Он прошёл за день шестнадцать миль на непостоянном курсе, а затем провёл тревожную ночь, во время которой корабль относило назад в сильно крушащийся пак. Попытки идти вперёд к открытому каналу утром 13-го были безуспешными. Около полудня удалось немного продвинуться, и в 4.50 дня «Аврора» вышла из основного пака. Час провели, плывя с неуправляемым аварийным рулём, но затем корабль медленно пошёл на север. Впереди был ещё пак, айсберги и гроулеры постоянно угрожали кораблю в тёмное время суток. Оставалось доделать ещё немного беспокойной работы, пока айсберги и рассеянный лёд расходились во всех направлениях, но в 2 часа дня 14 марта «Аврора» прошла последний пояс льда на 62?27.5’ ЮШ и 157?32’ ВД. «Мы ‘врезали по одной’», – сказал Стенхаус, «и дали льду на прощанье три могучих гудка».

На этом беды «Авроры» не закончились, но подробно описывать её путешествие к Новой Зеландии нет необходимости. О попытке достичь Мак-Мёрдо теперь не могло быть и речи. У Стенхауса был потрёпанный, потерявший руль корабль, с несколькими оставшимися тоннами угля в бункерах, он пробивался на север, в тяжёлых погодных условиях при стойких неблагоприятных ветрах и волнении. Аварийный руль нуждался в постоянном уходе, а нехватка угля делала невозможным получить лучшую отдачу от машины. Были времена, когда корабль не мог идти вперёд и беспомощно отдавался на волю волн. Рук не хватало, а один или двое человек создавали дополнительные трудности. Но Стенхаус продемонстрировал прекрасное искусство мореплавания, упорство и настойчивость. Он успешно выполнил один из самых сложных переходов в штормовом и коварном океане. 23 марта он установил связь со станцией Блаф в Новой Зеландии и на следующий день был в контакте с Веллингтоном и Хобартом. Военно-морской офицер в водах Новой Зеландии предложил помощь, но, в конце концов, было решено, что за пределами Порта Чалмерс «Аврору» встретит буксир «Plucky» из Гавани Отаго. Пришлось пережить ещё несколько тяжёлых дней. Аварийный руль частично слетал, корабль не управлялся в бушующем море. Но Стенхаус продолжал, и рано утром 2 апреля «Аврору» взяли на буксир. Она достигла Порта Чалмерс на следующее утро и была встречена с тёплым гостеприимством, которое Новая Зеландия всегда демонстрировали по отношению к исследователям Антарктики.

<<< Назад ГЛАВА XV. ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСОК

Вперед >>> ГЛАВА XVII. ПОСЛЕДНЯЯ ПОМОЩЬ