Книга: Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов

ГЛАВА XIV. ЗИМОВКА В ПРОЛИВЕ МАК-МЁРДО

ГЛАВА XIV. ЗИМОВКА В ПРОЛИВЕ МАК-МЁРДО

Забрав шесть человек в Хат-Пойнт, 11 марта «Аврора» вернулась на мыс Эванс. Это место было выбрано для зимовки «Авроры», и находилось непосредственно за хижиной, возведённой капитаном Скоттом в его последней экспедиции. 14 марта корабль стоял в сорока ярдах от берега, носом в сторону моря. Два якоря вытащили на берег и завалили тяжёлым щебнем, за якоря закрепили шесть буксирных тросов. Тросы держали корму, а бак удерживался обыкновенными корабельными якорями. Позже, когда вокруг «Авроры» образовался новый лёд, на берег вытащили и закрепили якорную цепь. Окончательная швартовка, таким образом, состояла из шести тросов и одной якорной цепи с кормы, закреплённых за береговые якоря, и двух якорей с бака, погруженных на около семидесяти саженей. 23 марта Стенхаус отправил на берег партию, состоящую из Стивенса, Спенсер-Смита, Гейза и Ричардса с целью, чтобы они могли заниматься рутинными вещами на берегу. Эти четверо расположились в хижине капитана Скотта. Им было велено заготавливать тюленье мясо и жир. Выгрузка продовольствия, вещей и угля происходила не быстро, предполагалось, что судно останется на якоре в течение всей зимы. В апреле на землю перенесли несколько тонн угля, но большая его часть оставалась на пляже, и его унесло вместе с морским льдом. Береговая партия находилась под началом Стивенса, и его отчёт, полученный мной гораздо позже, лаконично повествует о том, что произошло с точки зрения находившихся в хижине.

«Мыс Эванс, остров Росса, 30 июля 1915.

23 марта 1915 года партия в составе Спенсер-Смита, Ричардса и Гейза была высажена мысе Эванс на моё попечение. Спенсер-Смит получил отдельные инструкции по поводу фотографирования. Я был устно проинструктирован, что главной задачей партии было обеспечить запас тюленины для пищи и топлива. Помимо, естественно, научной работы.

Сразу же были установлены метеорологические приборы, начаты эксперименты с медным электрическим термометром, дополнившем наши скудные запасы измерительных инструментов, начаты наблюдения за температурой земли, льда и моря. Были проведены другие экспериментальные работы, всё время научной партии было занято. Все появлявшиеся тюлени убивались. В одном или двух случаях члены береговой партии привлекались для работы на борту судна.

В целом погода была непостоянной, частые метели прерывали связь с кораблём. Только небольшие, необходимые запасы продовольствия, но не одежда, были доставлены для береговой партии. Лишь часть научного оборудования смогли перевезти на берег, скорейшей его выгрузке препятствовали некоторые члены партии, выгружающие свои личные вещи.

Поначалу корабль был пришвартован кормой к берегу за сотню ярдов от него. Два якоря бросили с бака, а судно привязали семью тросами к двум другим, вытащенным на землю. Натяжение на тросах было постоянным, но они, время от времени, выбирались, когда натяжение ослабевало, таким образом, корабль подвели ближе к берегу. Затем к южному якорю на берегу кинули якорную цепь (не хватало), пропустив её через борт сквозь выпускной патрубок под концом левого борта, соединив и закрепив её за швартовную тумбу спереди. Последующие деформации, вызванные льдом и ветром, порвали три троса. Я думаю, что на борту хоть и считали, что корабль был в безопасности, но ощущали значительное чувство беспокойства. Якоря держали плохо, а сила давления льда на судно была довольно серьёзной.

С тех пор, как корабль пришвартовали, залив часто замерзал, но лёд так же часто относило, сопоставимо с частотой вьюг. Лёд не всегда отгоняло, как только ветер достигал своего пика. Это зависело от состояния приливов и течений, несколько раз замечали, что морской лёд отходил, когда вьюга почти полностью стихала.

6 мая стоял лёд, и люди свободно перемещались между берегом и кораблём. В 11 вечера ветер был южный, смещавшийся на юго-восток, и дул со скоростью сорок миль в час. Корабль находился по-прежнему на своём месте. В 3 часа ночи 7-го ветер не усилился ни на йоту, но лёд и корабль ушли. Поскольку корабля было не видно, мы не можем сказать, было ли судно повреждено. Береговой конец якорной цепи был согнут пополам, а буксирные тросы свободны. Во второй половине дня 7-го погода немного прояснилась, но корабля не было видно. Вьюга продолжалась всего около двенадцати часов. На следующий день ветер стал северным, а 10-го задула самая свирепая буря с юго-востока, с какими мы сталкивались. С тех пор о корабле было ничего не слышно и не видно, хотя мы высматривали его постоянно.

Сразу после того, как корабль ушёл, была проведена тщательная инвентаризация, насколько это было возможно, всех припасов на берегу, и нормы потребления продовольствия отрегулированы так, что их будет достаточно для десяти человек не менее чем на сто недель. Уголь уже использовался с возможной экономией. Мало что можно было сделать, чтобы сократить его потребление, и на перемещение в окрестности хижины угля, сгружённого ранее с корабля и который не был потерян, бросили все силы. Мяса также оказалась очень не много, было очевидно, что ни его, ни угля не растянуть на два года, и очевидно, грядущим летом будет необходима заготовка достаточного запаса мяса и жира, для пополнения запасов которых зима представляет мало возможностей. Мясо и уголь, поэтому, использовались по этим соображением настолько тщательно, насколько возможно.

А. Стивенс.»

Людей на берегу не покидала надежда на возвращение корабля, прежде чем пролив окончательно замёрзнет. Новый лёд образовывался на море всякий раз, когда погода была спокойной, но много раз вскрывался и относился вьюгами. В течение следующих нескольких дней зоркие взгляды вглядывались в море сквозь мутный сумеречный полуденный свет, но море было покрыто плотной тёмной пеленой тумана и ничего не было видно. Северный ветер начался 8 мая и продолжался несколько часов, но не выявил признаков корабля и, когда 10 мая началась самая жестокая буря, из тех что выпали на долю партии, надежда стала совсем мизерной. Буря продолжалась три дня, ветер достигал скорости в семьдесят миль в час. Снежные заряды были очень плотными, а температура упала до -20 градусов (-28 °C). Береговая партия оценивала шансы на спасение корабля среди льдов в море Росса в таких условиях как небольшие.

Стивенс и его спутники провели тщательную рекогносцировку своего положения и поняли, что столкнулись с серьёзными трудностями. Основное продовольствие и необходимая одежда для санных походов не было сгружено с корабля. На борту также осталось много санного снаряжения. К счастью, в хижине были продукты питания и одежда, оставленные там экспедицией капитана Скотта. Мужчины добыли сколько смогли тюленей и пополнили запасы мяса и ворвани. 2 июня партия пополнилась людьми, которые были вынуждены оставаться в Хат-Пойнт до тех пор, пока не встанет морской лёд. Макинтош и те, кто с ним был, рисковали, совершая переход, поскольку буквально недавно открытая вода была видна и на их пути к партии на мысе Эванс. Теперь на мысе Эванс находились уже десять человек – поимённо: Макинтош, Спенсер-Смит, Джойс, Уайлд, Коуп, Стивенс, Хейворд, Гейз, Джек, и Ричардс. Началась антарктическая зима и партия не могла совершать любые выходы до начала сентября. За это время они пересмотрели имеющиеся припасы и снаряжение, строили планы на работу предстоящей весной и летом, и жили тяжёлой, но не совсем несчастной жизнью полярных исследователей на зимовке. Макинтош 5 июня так описал своё видение ситуации:

«Решение Стенхауса сделать этот залив местом зимовки корабля не было принято без многих раздумий и рассмотрения всех вариантов. Стенхаус уже пытался сделать это у Языка Ледника (Glacier Tongue, плавучий ледник в проливе между мысами Эванс и полуостровом Хат-Пойнт, прим. пер.) и в других местах, но в каждом из них корабль находился в открытом и опасном положении. Когда была выбрана эта бухта, корабль выдержал несколько серьёзных снежных бурь, при которых лёд оставался несколько раз. Когда же его относило, то швартовы удерживали судно. Корабль был закреплён баком на север (?). Он удерживался обоими якорями спереди и двумя якорями с кормы, которые были усилены семью тросами. Принимая всё это во внимание, вполне справедливо с его стороны предполагать, что корабль будет здесь в безопасности. Метель, что захватила корабль и выходящий из бухты лёд не были настолько ощутимы, как другие, которые он выдержал. Этот несчастный случай вновь доказывает неопределённость условий в этих районах. Я только молюсь и верю, что судно и всё на его борту в безопасности. Я уверен, что они расскажут захватывающую историю, когда мы увидимся.»

«Аврора» могла найти безопасную зимовку, углубившись в пролив Мак-Мёрдо к Хат-Пойнт, но был риск не выбраться из ледяного плена следующим летом, поэтому, прежде чем отправится на юг, я дал инструкции Макинтошу, что этой опасности следует избегать.

«Тем временем мы делаем все приготовления для длительного пребывания здесь. Наша основная трудность – нехватка одежды. Члены партии с Хат-Пойнт носят одежду с тех пор, как покинули корабль 25 января. Мы без мытья всё это время и я не могу представить себе более грязных людей. Мы пытались вымыться с тех пор, как вернулись обратно, но из-за ветра в последние два дня не было возможности. Все работают слаженно, каждый воспринимает ситуацию очень философски. Стивенс возглавляет научный штат и в настоящее время является старшим офицером на берегу. Джойс главный за снаряжение и импровизирует с одеждой из того, что здесь можно найти. Уайлд работает с Джойсом. Он доволен и бодр духом. Его никогда ничего не беспокоит и не расстраивает, он даже поёт, шутит, или делает что-то смешное. Ричардс взялся вести метеожурнал. Он молодой австралиец, твёрдый, жёсткий, добросовестный работник, и я рассчитываю на хорошие результаты в его начинаниях. Джек ещё один молодой австралиец, его помощник. Хейворд – очень старательный человек, отвечает за запасы ворвани. Гейз, другой австралиец, работает вместе с Хейвордом. Спенсер-Смит – падре (padre), главный фотограф, очень помогает в общей рутинной работе. Коуп за медика.»

«Рутина здесь такая: четверо из нас – я, Стивенс, Ричардс и Спенсер-Смит завтракаем в 7 утра. Других зовут в 9 часов утра, их завтрак накрыт. Затем стол убирается, пол подметается, начинается обыкновенная дневная работа. В час дня у нас то, что мы называем „беглый обед“, то есть холодный перекус и какао. Мы работаем с 2 до 5 вечера. После 5 часов вечера люди могут делать то, что им нравится. Ужин в 7. Мужчины играют в игры, читают, пишут дневники. Ложимся спать рано, поскольку экономим топливо и освещение. Ночные дежурства за учёными, которые имеют привилегию поспать днём. После моего прибытия сюда, я обрисовал наше положение, и объяснил необходимость экономии в использовании топлива, света и припасов, ввиду возможности того, что мы можем остаться здесь на два года… Мы не собираемся начинать работу на санях пока не узнаем более определённо судьбу „Авроры“. Не смею думать, что произошла катастрофа.»

В оставшиеся дни июня люди мылись и чинили одежду, убивали тюленей, делали непродолжительные выходы в окрестностях хижины и обсуждали планы на будущее. У них были шесть собак, их них две суки без опыта работы на санях. Одна из этих сук родила маленьких щенков, но оказалась плохой матерью и помёт умер. У собак было много тюленины и о них бережно заботились.

26 июня Макинтош созвал общий совет для обсуждения планов, которые вынашивал по поводу забросочной экспедиции, планировавшейся грядущей весной и летом.

«Я обрисовал ситуацию и пригласил к обсуждению членов команды. Были высказаны несколько точек зрения. Я предложил, что кто-то один из нашей партии должен остаться, чтобы продолжать метеонаблюдения и пополнять запасы мяса и жира. Этот человек сможет передать мои инструкции на корабль и направить партию к Блаф. Было решено, что им будет Ричардс. Некоторые возражали на том основании, что будут необходимы двое, и после того, как вопрос был поставлен на голосование, договорились, что отложим окончательное решение до тех пор, пока партии не начнут практическую работу и посмотрят, как у них пойдут дела. Была обсуждена нехватка одежды, и Джойс и Уайлд согласились сделать всё возможное по этому вопросу. Октябрьский выход (на Барьер) был расценён как слишком ранний, но решили действовать по обстановке. Это были самые важные моменты, и мы единогласно решили, что больше пока ничего не можем поделать… Я знаю, что мы сделаем всё возможное.»

Партии не терпелось посетить мыс Ройдс к северу от мыса Эванс, но в конце июня открытая вода всё ещё преграждала прямой путь через пролив и переправа была невозможна. На мысе Ройдс, в хижине, установленной экспедицией Шеклтона 1907–1909, находились запасы и продовольствие, которые могли оказаться очень полезными. Джойс и Уайлд сделали унты из запасных спальных мешков. Макинтош отмечает, что необходимость экономии одежды и обуви ограничивали людей в выполнении многих задач, что они наметили. В хижине был найден большой запас брезента и кожи, и некоторые пытались своими руками сделать обувь. Удалось добыть много тюленей, запаса мяса и жира было вполне достаточно для удовлетворения текущих потребностей.

В течение июля Макинтош сделал несколько вылазок на север по морскому льду, но обнаружил, что каждый раз не мог уйти далеко. Трещина протянулась примерно от острова Инексессибл (неприступности) (Inaccessible Island, крохотный островок к югу от мыса Эванс) к леднику Берн (Barne Glacier), лёд выглядел слабым и разорванным. Улучшение видимости возвестило о возвращении солнца. Ричардс и Джек взвешивали припасы для санных экспедиций. 1 августа Макинтош с холма за хижиной увидел открытую воду, простирающуюся к западу от острова Инексессибл, и отметил, что возможно пролив Мак-Мёрдо никогда полностью не замерзает. Неделю спустя пространство открытой воды, казалось, стало ещё больше и люди начали отчаиваться добраться до мыса Ройдс. Метели были частыми и продолжительными. С усилением света в окрестностях хижины нашли несколько полезных вещей, в том числе пару выброшенных носков и нижнее бельё, оставленное участниками экспедиции Скотта, а также коробку цукатов, которые пошли на пирожные. 12 августа в хижине случился небольшой пожар. Ацетиленовая газовая лампа, установленная в хижине капитаном Скоттом, в один прекрасный день начала сифонить. Один из членов партии искал утечку при помощи зажжённой свечи, и взрыв лампы привёл к возгоранию нескольких деревянных вещиц. К счастью, возгорание быстро погасили. Потеря в хижины на этом этапе стала бы трагическим инцидентом.

13 августа Макинтош и Стивенс совершили визит на мыс Ройдс. Они решили попытаться пройти через ледник Берн и, после пересечения зоны трещин, поднялись на склон мыса Берн и оттуда вниз, на морской лёд. Они нашли этот лёд вновь сформированным, но достаточно крепким для своей задачи и вскоре достигли хижины на мысе Ройдс.

«Внешняя дверь хижины была не заперта», – писал Макинтош. «Немного снега намело в прихожую, но лопатой, которую мы нашли снаружи, его вскоре выгребли. Затем мы вошли и в центре хижины обнаружили груду снега и льда, который попал сквозь открытую вытяжку в крыше. Вскоре мы закрыли её. Стивенс приготовил поесть, пока я убирал лёд и снег из центра хижины. После обеда мы приступили к инвентаризации припасов внутри. Нашей первейшей целью был табак. Мы нашли одну коробку Нэви Кат и коробку сигар. Также нашли мыло, которое теперь позволит по возвращении вымыться и постирать одежду. Затем мы принялись за поиски спального мешка. Мешков там не было, однако на импровизированных кроватях из ящиков мы нашли два матраса, старый рулон ткани и два одеяла. Мы использовали их, чтобы поочерёдно поспать. Стивенс лёг первым, пока я поддерживал огонь. Угля или жира здесь не было, так что нам пришлось использовать древесину, которая пока горела, человеку рядом было тепло, но не поднимала температуру в хижине выше нуля (-18 °C). Над плитой, на видном месте мы обнаружили напоминание от партии Скотта, что пользующиеся хижиной должны оставить посуду в чистоте.»

Макинтош и Стивенс остались на мысе Ройдс на следующий день и провели тщательный осмотр запасов. Они нашли за пределами хижины кучу ящиков с мясом, мукой, сушёными овощами и другой всякой всячиной, по крайней мере, годовой запас на партию из шести человек. Они не нашли новой одежды, но набрали старую, которую можно было починить и сделать пригодной для носки. Загрузив добычу, они вышли к мысу Эванс утром 15 августа по морскому льду. Очень слабый лёд преграждал путь, и им пришлось идти вдоль берега. Они вернулись на мыс Эванс в два часа. Во время их отсутствия Уайлд и Гейз поднялись на остров Инексессибл, Гейз сильно обморозил по пути ухо. Табак разделили между членами партии. На следующий день разразилась метель, и Макинтош поздравил себя с тем, что выбрал удачное время для своей прогулки.

Записи об оставшейся части августа не полны. Все занимались приготовлениями для санного путешествия и радовались увеличению светового дня. Партия испытала специальный санный сухпаек, составленный по моим рекомендациям, и «все согласились, это было превосходно по соотношению вес-вкус». Троих императорских пингвинов, впервые увиденных с момента высадки, поймали 19 августа. К этому времени возвращающееся солнце уже касалось золотом вершин Западных Гор и отсвечивало от массивной фигуры Эребуса. Вулкан испускал гигантские клубы дыма, и сияние его внутреннего огня отражалось иногда в клубящихся облаках над кратером. Стивенс, Спенсер-Смит и Коуп отправились к мысу Ройдс 20-го, и находились ещё там, когда солнце впервые появилось над Эребусом 26-го. Предыдущие дни было пасмурно, и солнца, которое хоть и было выше горизонта, не было видно.

«Утро выдалось ясным,» – написал Макинтош. «Над Эребусом лучи солнца, проникающие сквозь скопления кучевых облаков, порождают самые невероятные эффекты. Свет заставляет нас всех моргать, и в то же время, вызывает величайшее буйство духа. Мы чувствовали себя словно люди, которых выпустили из темницы. Я стоял снаружи хижины и смотрел на поистине грандиозную картину вокруг. Западные Горы были великолепны в своём диком величии. Очертания вершин, некоторые из которых находились в восьмидесяти или девяноста милях, словно нарисованные показались в хрупком контрасте с линией неба. Огромные ледовые склоны блестели белизной, словно алебастр на фоне тёмных теней. Небо на западе над горами было ясным, за исключением низлежащих скоплений у подножия склонов вокруг вершины Дискавери. На юге чёткие полосы слоистых облаков располагались в 30 градусах над горизонтом… Затем Эребус начал выделять клубы дыма, который поднимался на сотни футов и перемещался в северо-западном направлении. Южные склоны Эребуса окутали массы облаков.» Партия с мыса Ройдс вернулась днём и их сообщение, что табака больше не нашли, вызвало всеобщее разочарование.

Перемещение снаряжения в Хат-Пойнт, в рамках подготовки к путешествиям по закладке забросок на Барьере, начали 1 сентября. Макинтош до этого основательно обсудил планы с членами партии. Он считал, что на мысе Эванс было достаточно провианта для санных походов, запасы, сгружённые с корабля, пополнили припасами, оставшимися от экспедиций Скотта 1912-13 и Шеклтона 1907-09. С запасами одежды и палаток было тяжелее. Одежду, доставленную с корабля, пополнила старая, найденная в Хат-Пойнт и на мысе Эванс. Барбериевские ветровки были старыми и ветхими для начала экспедиции. Старые спальные мешки нарезали, чтобы сделать унты (меховые сапоги) и починить оставшиеся спальные мешки. В наличие были три палатки, одна прочная с «Авроры», и две старых, оставленных капитаном Скоттом. У Макинтоша было достаточно саней, но первое путешествие с собаками оказалось неудачным, и теперь оставались только четыре собаки. Они не образовывали полной упряжки и поэтому могли использоваться лишь в качестве дополнительной помощи для тянущих сани людей.

Замысел Макинтоша после обсуждения с товарищами состоял в том, что девять человек, поделённых на три партии по трое, будут совершать санные походы. Один человек останется на мысе Эванс, чтобы в течение лета продолжать метеорологические наблюдения. Трактор, который остался в Хат-Пойнт, должны были доставить на мыс Эванс и, по возможности, привести в рабочее состояние. По оценке Макинтоша, вес провизии, требующейся для забросочной партии и складов, размещаемых на юге и у подножия ледника Бирдмора, составлял 4000 фунтов. Первый склад должен был быть размещён у Минна Блаф, а оттуда на юг склады размещались на каждом градусе широты (1°=~120 км). Последний склад закладывался у подножия ледника Бирдмора. Первоначальная задача состояла в том, что бы перетащить припасы от мыса Эванс к Хат-Пойнт на расстояние 13 миль. Туда планировалось перенести все санные сухпайки, и Макинтош предложил оставить там также дополнительные запасы на тот случай, если запоздавшей партии придётся провести зимние месяцы в Хат-Пойнт.

Первая партия, состоящая из Макинтоша, Ричардса и Спенсер-Смита вышла с мыса Эванс 1 сентября с 600 фунтами груза на санях и без приключений добралась до Хат-Пойнт. Они установили на морском льду палатку на полпути через залив, и оставили её там для использования различными партиями в течение месяца. В Хат-Пойнт они откопали трактор и попытались привести его в рабочее состояние. Они вернулись на мыс Эванс 3-го. Второй выход в Хат-Пойнт был проделан партией из девяти человек с тремя санями. Двое саней, которые тянули люди, были загружены 1278 фунтами, на санях поменьше, запряжённых собаками, находились спальные мешки. Эта партия столкнулась с жестоким южным ветром, низкой температурой и, так как люди находились ещё в достаточно расслабленном состоянии, очень пострадали от обморожений. У Джойса и Гейза сильно опухли пятки. У Макинтоша сильно пострадало лицо, другие поморозили пальцы и уши. Когда они возвращались, Гейз ехал на санях, так как не мог ступить на землю. Они попытались в этот раз дотащить трактор до мыса Эванс, но бросили его, покрыв милю или около того. Двигатель не работал, а тянуть было тяжело.

Третье путешествие к Хат-Пойнт предприняли восемь человек, Гейз и Джек остались. Они взяли с собой 660 фунтов топлива и 630 фунтов продовольствия. На следующий день (14 сентября) партия вышла с загруженными санями от Хат-Пойнт к лагерю Спасения (Сэйфети Кэмп) на краю Барьера. Этот лагерь станет отправной точкой для походов по Барьеру к складу Минна Блаф. Они оставили двое саней с 660 фунтами топлива и 500 фунтами овсянки, сахара и всякой всячины в лагере Спасения и вернулись в Хат-Пойнт. В этом переходе участвовали собаки. На следующий день Макинтош и его спутники дотащили трактор до мыса Эванс, закрепив его колёса на санях. Переждав плохую погоду, партия из восьми человек 24 сентября забрала очередной груз в Хат-Пойнт, и прибыла в лагерь Спасения на следующий день. Они вернулись на мыс Эванс 26-го. Ричардс тем временем произвёл капитальный ремонт двигателя и сделал несколько пробных поездок по морскому льду. Но сообщил, что машина работает неудовлетворительно, и поэтому Макинтош решил с ней не связываться.

«Все по уши в работе» – говорится в последней записи журнала, оставленного Макинтошем на мысе Эванс. «Все вещи починены, личная одежда приведена в порядок. Мы придумали обувь для замены унт, которые уже износились. Уайлд сделал отличную обувь из старых лошадиных шкур, что нашёл здесь, наподобие той, что делали предшественники. Я сделал себе пару перчаток из старого спального мешка. Прошлой ночью я принял ванну, вторую с тех пор, как я здесь… Я заканчиваю этот журнал сегодня (30 сентября) и кладу его рядом со своими дневниками. Завтра мы отправляемся в Хат-Пойнт. Девять из нас идут в санные походы для закладки забросок, а именно: Стивенс, Спенсер-Смит, Джойс, Уайлд, Коуп, Хейворд, Джек, Ричардс и я. Гейз, которого по-прежнему мучают ноги, остаётся, возможно после нашей первой поездки оставим Стивенса. С собой берём трёхмесячный запас провизии. Я продолжу этот дневник в другой тетради, которую держу при себе».

Девять человек добрались до Хат-Пойнт 1 октября. Они забрали с собой последний груз. Трое саней и три палатки перенесли на Барьер, партии были следующими:

№ 1: Макинтош, Спенсер-Смит и Уайлд; № 2: Джойс, Коуп и Ричардс; № 3: Джек, Хейворд и Гейз. 3 и 4 октября часть запасов, оставленных в лагере «На полпути» были вместе с остальными перемещены в лагерь Спасения. Плохая погода задержала выход забросочной экспедиции из Хат-Пойнт до 9 октября.