Книга: Триумф и трагедия советской космонавтики

Цветы в буране

Цветы в буране

На редкость спокойный и удачный тридцатисуточный полет Алексея Губарева и Георгия Гречко на завершающем этапе из триумфа едва не превратился в трагедию. Однако при этом не было ни отказов техники, ни ошибок космонавтов, ни неправильных действий Центра управления полетом, а причиной, едва не приведшей экипаж к гибели, стало совсем другое… К встрече корабля «Союз-17», отстыковывшегося от станции «Салют-4», поисковики готовились особенно тщательно. Это был первый длительный полет после трагедии экипажа корабля «Союз-11».

Основная группа поисковиков-спасателей, обеспечивавших полет, перекочевала из холодной с лопнувшими батареями парового отопления гостиницы «Старт» на аэродроме Караганды в теплую и уютную гостиницу «Ишим» города Целинограда, поближе к расчетной точке посадки корабля «Союз-17». В гостинице этой батарея отопления — как грелка в полный рост. Спасатели отмылись, отогрелись и теперь готовились к завершающему этапу полета. Накануне синоптики дали предупреждение о приближении к Целинограду циклона. По прогнозу он должен был разгуляться десятого февраля — уже после посадки. Но как говорится: синоптики предполагали, а жизнь располагала. Циклон набрал силу и скорость к утру 9 февраля. Порывы ветра достигали пятнадцати-двадцати метров в секунду, что было на пределе допустимого для приземления космического корабля.

На командном пункте поискового комплекса решался вопрос о переносе места посадки в район Джезказгана, где погода была безветренная. Но для этого нужно было сделать еще один — запасной виток полета.

И тут возговорили генеральские амбиции. Руководитель спасательного комплекса в Целинограде генерал Виктор Корсун не хотел уступать право встречи космонавтов и доложил Главнокомандующему ВВС о готовности спасательного комплекса в любых условиях выполнять задачу. За свое честолюбие он готов был заплатить жизнью космонавтов. А Главкому Главному Маршалу авиации Кутахову вроде и все равно: готов — так готов.

А тем временем, час от часу ветер крепчал и, свирепея, бросал на землю заряды снега. Понимая, к чему может привести приземление в таких условиях, я доложил Корсуну о необходимости срочно принять решение о переносе места посадки. Генерал уперся: «Я доложил Главкому о готовности выполнять задачу и буду ее выполнять!».

— Вы должны спасать космонавтов, а не искать и доставлять покойников. При этих условиях посадки и тех, что будут через час, это не выполнение задачи, а убийство! — сгоряча резко сказал я.

— За дерзость я вас сейчас отправлю на гауптвахту! — взъярился генерал.

— Дайте мне связь с Центром управления полетом. Я расскажу, какие здесь метеоусловия. Они могут изменить место посадки, — попросил я.

— Не будет вам связи, а будет губа, — лицо генерала из красного превратилось в багровое.

Я повернулся к человеку в лисьей шапке, стоявшему рядом с генералом:

— Я надеюсь, товарищ полковник, вы не позволите, чтобы в этой ситуации представитель Центра подготовки космонавтов, отвечающий за безопасность экипажа и изъятие бортовой документации на месте посадки, оказался на губе.

^{Классическое приземление}

— Нет, не позволю. И мы с ним сейчас же поедем либо ко мне, либо в обком партии, где есть спецсвязь с ЦУПом, — слова начальника областного управления КГБ слегка отрезвили генерала.

— Ну, и поезжайте. Это ваше право, а я будут выполнять боевую задачу.

Мы двинулись к двери. А в это время из динамика громкоговорящей связи прозвучало: «Корабль включил тормозную двигательную установку над южной оконечностью Африки и пошел на посадку».

Что-то изменилось в лице генерала. Корабль, рассекая огненным шлейфом атмосферу, шел на посадку в нашу зону ответственности. Мы с полковником КГБ переглянулись: теперь беда неотвратимо приближалась к нам.

Тем временем буран крепчал, бросая в окна командного пункта мощные заряды снега. Через сорок минут над этой снежной круговертью целинной степи на высоте десять тысяч метров раскроется купол парашюта и понесет спускаемый аппарат с космонавтами на борту к земле, где смешались в вихре снежные заряды с неба с поземкой, поднятой сильным ветром.

Сейчас все, находившиеся на командном пункте, понимали неотвратимость надвигающейся развязки.

— Что будем делать? — маска решимости сползала с лица генерала. На нем появилась растерянность. Но это было какое-то мгновение, которое уловили, пожалуй, только мы с полковником КГБ. В следующий момент он повернулся ко всем присутствующим и произнес:

— У кого какие предложения применительно к обстановке? Наши взгляды встретились. В глазах генерала был вопрос и одновременно просьба: «Помоги!»

Теперь было не до выяснения отношений.

— Нужно срочно собрать командиров вертолетов. Генерал скомандовал, и вертолетчики через три минуты были в сборе. Все смотрели на генерала:

— Я думаю, все понимают, в каких условиях придется выполнять боевую задачу. А сейчас специалисты дадут рекомендации, как действовать применительно к обстановке.

Голос генерала был жестким, но спокойным. Это придавало всем уверенность. Первым выступил начальник Команды технического обслуживания с фирмы-изготовителя космического корабля:

— Если космонавты не смогут или не успеют отстрелить стренги парашюта, то купол потащит спускаемый аппарат по степи с большой скоростью. И сильными ударами, что приведет к травмированию экипажа, а может быть и хуже. Чтобы избежать этого, необходимо перерезать стропы. Для этого на вертолетах будут клинки. Нужно не рубить стропы, а делать скользящие, режущие движения.

Кто-то из присутствующих прокомментировал:

— Попробуй побегать со скоростью 25 метров в секунду за аппаратом и при этом скользящими движениями перерезать стропы. Да купол и аппарат придушат любого, кто станет у них на пути. А рядом попробуй, побегай! Кто-нибудь пробовал?

Генерал глянул на меня. В голову пришло почти абсурдное, но, пожалуй, единственно возможное в этой обстановке решение.

— Нужно в степи, обогнав по ветру аппарат, сделать заслон из вертолетов, чтобы о них зацепился и погас купол парашюта.

Генерал нашел для себя спасительную отдушину, перекладывая ответственность на чужие плечи:

— Действовать по обстановке. Немедленно докладывать ситуацию. Смело и решительно. А теперь по вертолетам. Время не ждет.

Да, время уже не ждало. После тормозного импульса корабль начал входить в плотные слои атмосферы, разбрасывая с помощью пиропатронов от спускаемого аппарата бытовой и приборно-агрегатный отсеки, которые сгорали при трении о воздух. Спускаемый аппарат с помощью двигателей системы управляемого спуска ориентировался так, чтобы теплозащитное покрытие приняло огонь на себя. В иллюминаторах корабля космонавты видели языки синего пламени, которое постепенно меняло прозрачность жаропрочных стекол, покрывая их копотью. Вертолетчики и спасатели выскакивали из дверей командного пункта и, преодолевая снежные порывы ветра, бежали к вертолетам, которые лопастями еще больше увеличивали снежную круговерть. Мы — это состав оперативно-технической группы — оказались в своем МИ-8. И в тот момент, когда готовились к вылету, на борту вертолета возник инцидент, несколько ошарашивший всех. Дело в том, что в составе нашей оперативной спасательной группы были две молодые женщины: фельдшер и медицинская сестра — реаниматоры из Института медико-биологических проблем: Оля Колдаева и Надя Мешанина.

Командир вертолета капитан Нюнин вышел из кабины. Мы смотрели на него с удивлением: «Почему не взлетаем?»

— Пока женщины не покинут борт вертолета, я взлетать не буду, — твердо заявил капитан.

Такого поворота событий никто не ожидал. Все участники оперативно-технической группы по воинскому званию были старше командира вертолета, но согласно наставлениям и инструкциям в авиации никто не мог ему приказать лететь.

— Ты что, ошалел, капитан! Дурно шутишь, — жестко проговорил начальник нашей группы.

— Так и под трибунал угодить можешь. Давай, взлетай!

— Трибунал это потом, а сейчас пусть женщины покинут вертолет. Не та погода, чтобы с ними рисковать.

Все растерянно смотрели друг на друга, а вертолет вздрагивал от порывов ветра и работающих двигателей. Неожиданно возникшая ситуация так же неожиданно и разрешилась. Тихо сидевшие две хрупкие девушки вдруг встрепенулись. Миловидная и стройная, но с решительным характером Оля Колдаева подошла к капитану:

— Все оценили твое мужское благородство. А теперь иди в кабину и рули. Ты видишь, какая погода, и посадка корабля будет нелегкой. Если с космонавтами что-то случится, кто им поможет? Ты, что ли?

Довод оказался убедительным. Капитан заколебался. Оля своими тонкими, но цепкими руками повернула его за плечи и подтолкнула в раскрытую дверь кабины:

— Твоя задача, орелик, вовремя прилететь и быстро найти. А потом еще и поближе сесть, чтобы по сугробам не так далеко бежать.

Командир вертолета неожиданно быстро подчинился и уже через несколько секунд вертолет ввинчивался лопастями в снежную круговерть.

Оля вернулась на место, где ее ждала тихая как мышка медсестра Надя Мешанина с Карагандинского командного пункта поисково-спасательной службы ВВС. Две девушки прижались друг к дружке. Из раскрытого на груди у Нади полушубка выглянул букет белых кал, которые девушки приобрели в Целинограде за день до посадки космического корабля. Они приготовили сюрприз для экипажа, который долго был в космосе. А теперь своим девичьим теплом оберегали нежные цветы от стужи и снежного вихря, бушевавшего над Казахстанской степью.

Вертолет шел в расчетную точку через снежную пургу, а космический корабль прорывался к той же точке через огненный шквал, бушевавший на теплозащитном днище и языками ало-синего пламени лизавшем огнеупорное стекло иллюминатора корабля…

Командир вертолета набирал высоту, стараясь вырваться из этого снежного хаоса, чтобы можно было в небе увидеть огромный купол парашюта, на котором спускался космический корабль, а точнее — капсулу спускаемого аппарата, потому что остальные части корабля сгорели в атмосфере.

Но циклон, наполненный снежными зарядами, надвигался в несколько эшелонов по высоте, и вертолету не удалось подняться над ним.

При подходе к расчетной точке экипаж вертолета услышал радиосообщение самолета-ретранслятора АН-12, находившегося над циклоном за облаками на высоте одиннадцати тысяч метров:

— Вижу след космического корабля. Наблюдаю ввод парашютной системы. Идет спуск на куполе основной парашютной системы.

^{До земли осталось 10 километров. Финиширует экипаж Алексея Губарева и Георгия Гречко}

И тут же в эфир прорвались голоса космонавтов. Прерванная в огненном шквале связь восстановилась. Космонавты докладывали о том, что идет плавное парашютирование и что состояние у них удовлетворительное. Но в ответ они получили довольно тревожную информацию:

— У земли снежный буран. Скорость ветра порывами достигает 25 метров в секунду. Посадка будет жесткой, приготовьтесь к отстрелу парашюта…

Спускаемый аппарат приближался к верхней кромке циклона. Вот он нырнул в снежные облака и исчез из видимости самолета-ретранслятора, но не попал в зону визуального наблюдения с вертолета. Теперь только приборы радиокомпаса вертолета могли обнаружить радиомаяк спускаемого аппарата и навести на него. И вот стрелка радиокомпаса качнулась, произошел захват сигнала, указывающего направление на объект. Для экипажа вертолета началась очень трудная и опасная работа: нужно было приблизиться к спускаемому аппарату настолько, чтобы не потерять сигнал и одновременно держаться на таком удалении, чтобы не попасть под купол парашюта и тем самым загубить и себя и космонавтов. В этой ситуации на выручку вертолетчикам приходили высокий профессионализм и интуиция.

В снежной каше вертолет раскручивал спираль вокруг спускаемого аппарата. Нужно было как можно ближе и быстрей сесть рядом с аппаратом: ведь на земле могла потребоваться экстренная помощь, так как космонавтов ждали вконец освирепевшие пурга и ветер в степи.

У самой земли вертолет выскочил из нижней кромки облаков почти в тот момент, когда сработали двигатели мягкой посадки. Из-под спускаемого аппарата вырвался огненный сноп, взметнувший столб снега, который тут же унес ветер. В следующее мгновение огромный бело-оранжевый купол парашюта, последний раз дернув спускаемый аппарат, умчался в снежную мглу. А спускаемый аппарат, сделав множество кульбитов, замер на боку метрах в пятидесяти от места срабатывания двигателей мягкой посадки. Да, вовремя Алексей Губарев нажал кнопку отстрела парашюта. Задержись он на мгновение, и тогда он уже не смог бы поймать ее: слишком неудобно она размещалась (после этого полета по настоянию специалистов ЦПК и космонавтов кнопку «отстрел стренг» разместили так, чтобы экипаж мог ее нажать даже во время опрокидывания и кувыркания аппарата).

^{Улыбка сквозь боль}

Вертолет зашел против ветра и через пятнадцать секунд спасатели, проваливаясь по пояс в снегу, бежали к спускаемому аппарату. Люк открыл врач Центра подготовки космонавтов — Виктор Шапарнев. Он помог космонавтам открыть остекление шлемофонов скафандров. Через улыбки радости на лицах Алексея Губарева и Георгия Гречко проскальзывала гримаса боли:

— Ни хрена себе, мягкая посадочка. В голове гудит, как будто по ней кувалдой трахнули! — выдохнул Алексей Губарев.

— Побыстрей бы отсюда выбраться, — глухо, без присущей ему бодрости и энтузиазма проговорил Георгий Гречко.

Виктор Шапарнев осторожно помогал внутри аппарата космонавтам освободиться от привязной системы, выбраться наружу. Они с наслаждением, взахлеб вдыхали воздух буранной степи…

Космонавтов положили на носилки и понесли к вертолету. И тут не обошлось без курьезов: споры кому за какую ручку носилок браться, привели к тому, что Георгия Гречко уронили в снег.

Увязая в сугробах, спасатели принесли космонавтов к вертолету и с помощью его экипажа подняли в кабину. По инструкции не разрешалось везти обоих космонавтов на одном вертолете, но второго не было. Да и ждать было некогда…

Когда Надя и Оля помогали космонавтам снимать скафандры, Алексей и Георгий морщились и постанывали. После снятия скафандров стала ясна причина этого. На спине Губарева были видны точечные кровоизлияния, а у Гречко к этому еще добавилось кровотечение из сбитой коленной чашечки. Перед спуском с орбиты он неплотно затянул наколенник привязной системы: за что и поплатился.

Кровь остановили, коленку зафиксировали, переодели в теплое летное обмундирование. Вертолет оторвался от снега и начал набирать высоту. И вот тут работавшие в халатах девушки, глянув друг на друга, подошли к своим лежавшим на сиденьях полушубкам. Распахнув их, они извлекли два букета белых кал и, поднеся их космонавтам, расцеловали их и поздравили с завершением полета.

В жизни Алексея Губарева и Георгия Гречко было много встреч, море цветов, но эти цветы, эти белые калы из снежного бурана они запомнили на всю оставшуюся жизнь.

P. S. Это был от начала и до конца везучий полет. Немного о технической стороне этой везухи в финале. Спускаемый аппарат приземлился в квадрате лесополосы, где ветер был значительно меньше, чем на просторе степи. Двигатели мягкой посадки сработали на самом краю большой ямы, заполненной снегом, что во много раз смягчило первый боковой удар, который мог стоить космонавтам, по крайней мере, здоровья, а может быть и жизни. За эту спасательную операцию все непосредственные участники были поощрены благодарностью Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева.

С генералом Виктором Корсуном мы нашли компромисс: не стали катать друг на друга рапорта и кляузы, а распили пару бутылок водки за благополучный исход этого полета, а потом подружились и еще не раз встречались на финалах космических полетов…