Книга: Один сезон в тайге

6. Знакомства, свадьбы, первые гнёзда

<<< Назад
Вперед >>>

6. Знакомства, свадьбы, первые гнёзда

25 мая на территории Жужи замечаю тихую пеночку, без колец. Она неторопливо перепрыгивает с ветки на ветку в поисках съестного и не обращает, кажется, никакого внимания на самого Жужу. Это самка. Жужа с подобострастным гнусавым писком скачет около и старательно представляется. Его движения очень напоминают те, что наблюдаются у самцов при конфликтах. Отличие, пожалуй, только в ритме взмахивания крыльями и в сопровождающих звуках.

Видимо, первая встреча Жужи с этой самкой произошла несколько раньше. Знакомство должно было начаться с угрозы самца и умиротворяющей позы (или звукового сигнала) самки. Вслед за этим, по известным этологическим теориям, следует дальнейший ритуал знакомства, когда птицы в определённом порядке предъявляют друг другу специфические, присущие только этому виду, опознавательные знаки. Как в действительности происходит знакомство у пеночек-весничек, в научной литературе не описано. Да и вообще подобных данных очень мало. Может быть, в эти дни что-то удастся увидеть?

Самым важным опознавательным сигналом является песня самца, это главное условие встречи. Жужу и его подругу я увидел в то время, когда полным ходом шло ухаживание. В этот период самка, оставаясь внешне равнодушной к ухажёру, запоминает его «в лицо», знакомится с его территорией и её  окрестностями. Ухаживания самца, по теории, очень важны для физиологической подготовки самки к гнездованию.

А может быть, и не было никакого ритуала встречи? Может быть, я и вижу то, что всегда происходит в первые моменты знакомства? Ведь пеночки не знают наших теорий.

Временами Жужа поёт ? тихо, «под сурдинку», персонально для самки. Неожиданно его поведение меняется, он становится серьёзным и беспокойным. Втянув голову в плечи, он уже не гарцует, а подолгу сидит на месте, перескакивая с ветки на ветку только тогда, когда самка оказывается далеко. Осторожно, чтобы не привлекать внимания пеночек, осматриваю ближайшие красные бирки, и вижу, что самка привела Жужу в чужую вотчину. Недалеко от них поёт хозяин этой территории ? Пыжик. Жужа явно трусит и старается казаться как можно незаметнее. Жду конфликта. Это очень интересно: удалится ли Жужа при первой угрозе хозяина, как это бывает обычно, или будет проявлять какое-то рыцарство рядом с самкой? А как поведёт себя самка ? улетит за Жужей или останется у Пыжика?

Однако Пыжик не замечает тихую парочку. Сидит себе, поёт. Но ведь должен Жужа как-нибудь показать самке, что это уже не его территория. Может быть, сутулый вид самца ? это уже сигнал? Самка неторопливо возвращается на территорию Жужи, а за ней и он сам. Очутившись дома, Жужа оживляется, взлетает на вершину берёзы  и, видимо, от облегчения, разражается полноценной громкой песней, после чего тут же возвращается к предмету своего внимания.

Тут я замечаю ещё одну пеночку, разглядываю кольца. Это ЖК, опять Жак! Нет, это в самом деле неуёмный зевака, просто маньяк какой-то. Оставаясь незамеченным на чужой территории, он имеет нескромность молча разглядывать снизу, из куста, увлечённого ухаживаниями Жужика и его невесту. Не знаю, выдал ли себя Жак неосторожным движением или Жужа почувствовал на себе его завистливый взгляд. В следующий момент Жак уже поспешно удирает от Жужика, но почему-то в сторону, прямо противоположную его территории. Теряю из виду самку.

С сегодняшнего дня жизнь наших весничек начинает приобретать новую эмоциональную и бытовую окраску. Наступил период знакомств и свадеб.

Через два дня на территории Ажика Сергей выслеживает самку с травинкой в клюве. Так было найдено первое гнездо веснички ? пока ещё рыхлый шалашик из травы на кочке у кромки ивняка. Сергей сразу начинает наблюдения за гнездом и устанавливает актограф ? прибор с датчиком на батарейках, отмечающий на движущейся ленте каждый прилёт самки со строительным материалом. В тот же день Сергей находит гнездо на самом краю территории Пыжика. Это, собственно, ещё не гнездо, а только ямка, выщипанная самкой во мху ? как котлован под фундамент дома.

Процедура поиска гнёзд приобретает для нас всё больший интерес. Мы и до сих пор отдавали этому много сил ? и в специально для этого отведённое время, и попутно. Были среди наших находок гнёзда юрков, уютно устроенные в развилках берёз или на ветвях елей, красиво облицованные лишайниками и тончайшими полосками берёсты. Нашли на деревьях несколько сплетённых из прошлогодней травы и промазанных для прочности грязью гнёзд дроздов ? рябинников и белобровиков.

А тёмнозобые дрозды построили своё гнездо, оплетённое дремучим лишайником-бородачом, почти над нашей палаткой. Мы забирались на дерево посмотреть на это гнездо хотя бы раз в день. Самое интересное было в том, что на стадии вымазывания его грязью в нём появилась маленькая еловая шишка. Она тоже вся была вымазана грязью, и было такое впечатление, что самка, когда производит свои хитрые гончарные работы, катает по гнезду эту самую шишку. Потом шишка исчезла, грязевая чаша несколько дней сохла, затем была выстлана мелкой сухой травкой. Вскоре в гнезде появились яйца серовато-голубой окраски с красноватыми крапинами. И дроздиха уселась насиживать, а самец продолжил свои сольные концерты, которые стали несколько реже, когда самка таскала траву и комочки грязи с реки, а самец только летал вслед за ней, и выглядел совершенным лодырем.

На каждое найденное гнездо, какой бы птице оно ни принадлежало, мы заводим карточку, где подробно его описываем, рисуем схему его устройства и расположения на земле или на дереве, проставляем размеры. После каждого последующего осмотра гнезда в карточку заносятся новые записи. С каждым днём стопка гнездовых карточек становится всё толще.

Находить гнездо всегда приятно. Каждый раз словно открываешь маленькую птичью тайну. Гнездо ? центр активности и святая святых птичьей семьи. Особенно мы рады, когда находим гнездо нового для нас вида, до сих пор известное только по скупым книжным описаниям. Перефразируя известную поговорку, можно сказать, что лучше один раз увидеть, чем сто раз прочитать.

Но мы приехали сюда ради пеночек, и потому именно их гнёзда у нас наиболее  популярны. С гнёздами работает в основном Сергей ? наблюдает, устанавливает приборы, терпеливо выслеживает «тихих» пеночек. Если удаётся заметить самку с травинкой или с пером в клюве, можно считать, что гнездо уже наполовину найдено, нужно только быть особенно деликатным, чтобы не спугнуть.


Даже осторожная слежка бывает чревата неприятными последствиями ? самка легко бросает начатое гнездо и ищет место для нового. Конечно, это очень полезная особенность поведения: если хищник обнаружил гнездо, то может потом вернуться и съесть яйца или птенцов. Лучше уж оставить гнездо, пока оно ещё пустое.

Большинство птиц относят нас, людей, к категории хищников. И это вполне понятно: все наши далёкие предки не упускали случая полакомиться яйцами или птенцами. И сейчас разорителей гнёзд среди людей не так уж мало. Видимо, силён инстинкт предков. У птиц же инстинкт ? это механизм защиты. Они не знают, с каким намерением осматривает человек гнездо, что им руководит ? любознательность, научные цели или желание насытиться.

А скорее  всего, они просто относятся к нам как к любому большому животному. Так или иначе, но нам приходится быть с гнёздами очень аккуратными. Хотя у всех характеры разные. Вот дрозды нам абсолютно доверяли. Да и веснички не так уж капризны, часто нам прощают не очень тактичные поступки.

Пеночка, строящая гнездо, ведёт себя очень своеобразно. Она, порхая лёгкой бабочкой над самой землёй, придирчиво выбирает строительный материал, который должен соответствовать её  инженерным замыслам. Казалось бы, уж травы-то всякой достаточно где угодно, в том числе и около строящегося гнезда. Но иной раз самка летает за сотню метров, копается, дергает какую-то одну травинку, потом бросает, перелетает на новое место, выбирает другую.

Часто во время таких поисков самку сопровождает самец. Не утруждая себя ни заготовкой материала, ни постройкой гнезда, он бестолково суетится рядом, да ещё временами настойчиво требует внимания к собственной персоне от супруги, занятой таким важным делом.

Занятые ухаживаниями и созерцанием гнездостроительства, самцы поют меньше прежнего. И всё же лес постоянно наполнен нежными песенками весничек. Только ночью перерыв часа на три. С началом гнездового периода характер песни у весничек меняется. Кроме обычных, «стандартных» песен, самцы временами переходят на исполнение, как мы их называем, «ломаных» песен. Они исполняются тише, отчего звучат ещё нежнее. После одной такой песни сразу же, без обычной в этом месте паузы, следует вторая песня, ещё тише, а может быть и третья ? ещё тише. Эти добавочные песни бывают неполными, отдельные их колена как-то странно растягиваются или, наоборот, оказываются «проглоченными». И вообще всё пение какое-то ленивое, меланхоличное. Наиболее  бодро, совсем по-весеннему, пеночки поют по утрам.

Часто приходится видеть конфликты ? хозяева выгоняют пронырливых соседей. Это чаще всего беззлобные погони: и уличённый вторженец, и преследователь знают свои права и выполняют свои обязанности как привычную работу ? один удирает, другой следит, сопровождая сзади.

Границы территорий, которые я нанёс на карту, строго соблюдаются. Только Кач (КЧ) и Жак до сих пор не могут поделить край ивнякового болота. Временами они подолгу корчат там друг другу грозные мины, соглашаются, что там у них нейтральная полоса, разлетаются. Но час спустя один из них, чаще всего Жак, нарушает соглашение и запевает в злополучных ивняках. Ни к какому реваншу это не приводит ? снова угрозы, уступки, недолгое перемирие... И так почти неделю. Вот уж дались им эти корявые ивняки!

Бывают и драки. В них участвуют, причём с непременным поражением, неокольцованные самцы. Это те, что до сих пор надеются отвоевать себе место под солнцем, то есть заиметь собственную территорию.

Всю ночь и утро 29 мая слышим из мрачного низкого неба свист крыльев и своеобразные тюкающие звуки. Это клин за клином летят на северо-восток синьги ? крупные иссиня-чёрные утки. Они напоминают нам о том, что где-то не так уж далеко, в тундре, тоже началась весна. Началась без нас.

В душе снова, уже в который раз, просыпается смутная тревога. Пожалуй, это ощущение незавершённости пути. Словно нас кто-то не пустил туда, куда мы, как перелётные птицы, стремились каждую весну из года в год. Я долго пытался понять, чего мне тут не хватает, кроме неба, открытого горизонта, облика тундры и тамошних, тундровых птиц. Пожалуй, не хватает открытой бесприютности, пронизывающего ветра, суровости. Вот именно, не хватает суровости, с которой неизменно было связано каждое наше поле в прошлые годы. Вот уж, нашёл о чём жалеть. Неужели лес слишком уютен для того, чтобы относиться к нему серьёзно? Но здесь ведь тоже не беспечный рай... Странная штука наша психика.

Весна сильно продвинулась в своих свершениях. Снега уже нет даже в распадках. Сивые, с тёмными пятнами ельников, увалы будто подёрнулись лёгкой серо-зелёной плесенью. Это молодая листва. На лугу появились пучки свежей травы. Уверенно пробивают землю круглые и твёрдые, похожие на белемниты, ростки чемерицы.

Прилетел азиатский бекас. Его токование мы будем слушать теперь постоянно до середины июля. Удивительные звуки издаёт азиатский бекас при токовании. Помню, когда услыхал его впервые, то даже присел от неожиданности ? как будто не птица, а маленький реактивный самолет низвергается прямо на голову, так и хочется прикрыть её  руками. Сама птица летает в воздухе ? то постепенно поднимаясь вверх, то круто пикируя ? как и обыкновенный бекас, которого за «блеющую» песню в народе зовут небесным барашком. У азиатского бекаса и подъёмы выше, и пикирование с большим размахом, и вот звуки ? совсем не птичьи, очень уж решительные, безжалостные. А птица ? скромная, симпатичная. В токе азиатского бекаса, кроме «реактивного» жужжания, есть и более  приятные звуки, похожие на ритмичный громкий шёпот. «Шептать» азиатский бекас может не только в воздухе, но и сидя на земле или на вершине дерева.


Почти постоянно слышно кукушек. Чаще всего это традиционное «ку-ку», исполняемое самцами. Иногда залихватской булькающей трелью закатываются самки. Временами кукушки устраивают дикие концерты, в которых кроме беспрестанных кукования и «бульканья» ещё слышатся то угрюмое ухание, то лешачиный, до неприличия утробный хохот. Монотонно и уныло дудукают самцы глухих кукушек.

Это птицы другого, близкого вида. Они и название свое получили за глухой голос.

Начало лета ? 1 июня ? встречаем под нудным дождём, который достался нам в наследство от весны, он идет с 29 мая почти без перерывов. Постоянно так темно, что даже вальдшнепы, сумеречные птицы, «тянут» весь день. На барабане термографа за трое суток вычертилась почти ровная линия между двумя и четырьмя градусами тепла.

Лес настолько насыщен водой, что никакие плащи не спасают. Как ни береги бинокль, он всё равно забрызгивается, окуляры от тёплой влаги глаз быстро запотевают, ходишь по лесу этаким полуслепым, как без бинокля.

Из-за сырости приходится часто возвращаться в палатку, сушиться. А заодно занимаемся карточками, кальками, пришиваем пуговицы, заклеиваем на сапогах дыры от сучков. Сделали у костра крепенький столик из еловых плах, соорудили для дров навес из полиэтилена. Потом ещё сделали козлы, чтобы было удобно пилить дрова. Запасы дров тоже постоянно требуется пополнять ? разыскать сухостоину, спилить, разрезать на куски, которые под силу двоим, не надрываясь, дотащить до лагеря. И уже там распилить на чурки, расколоть, сложить под навес.

Все эти дела мы стараемся делать в нерабочую погоду. А здесь её  предостаточно. Ведь мы почти в горах. Приплывет над ровной Европой тучка с далёкой Атлантики, зацепится за холодные горы ? вот тебе и дождь. Спится в такую погоду тоже хорошо. Благо, палатка не протекает, спальные мешки тёплые.

Все эти дни в конце мая ? начале июня мы ещё и ждём. Нет, не только хорошей погоды. Мы ждём таловок. Знаем, что прилетают они поздно, и всё-таки кажется, что уж слишком опаздывают. Уже прилетели все, кто должен прилететь. И даже те, кого мы не ожидали встретить, кого, видимо, занесло сюда слишком ранней весной ? зяблики, обыкновенные овсянки, чижи, садовые камышевки. А таловок ? нет.

В одну такую дождливую ночь в начале июня отправляемся погулять по окрестностям, поискать гнёзда. У нас это называется «вольная охота» ? побродить не по участку, а где вздумается ? что-то вроде выходного дня. Сырость ? не такая уж неприятность, когда знаешь, что есть палатка с жаркой печкой. У холода есть и своя прелесть ? нет комаров. Обязательный сегодня у нас только один пункт: Сергей покажет мне гнездо оляпки, которое он нашёл недавно. В том гнезде была какая-то загадка, а какая ? он не говорил, приберегая её  в качестве сюрприза.

Когда мы пришли к скале и Сергей сказал, что гнездо в десяти метрах от меня, я стал осматривать каменную стенку над водой. Это было нетрудно, потому что к реке здесь был вполне сносный спуск, из воды торчали камни, стоя на которых можно было видеть весь обрыв, похожий на небольшую городскую набережную. Он был метра три-четыре высотой и длиной метров двадцать, с одной стороны переходил в пологий берег, а с другой ? в ту самую скалу, которая большим утёсом возвышалась над рекой, и которую мы уже называли Оляпочьим камнем, как принято называть «камнями» подобные утёсы и скалы по берегам уральских рек.

Стенка передо мной была совсем голая, только местами её  покрывали лишайники и небольшие подушечки мхов, кое-где торчали травинки, а над самой водой и в воде ? водоросли, похожие на волосы русалки, как они представляются, наверное, не мне одному. Выше, на самом краю стенки, росли из щелей кусты, а дальше начинался сплошной лес из больших берёз и густого молодого ельника.

Поняв, что на стенке гнезду спрятаться просто негде, я стал осматривать скалу, нависавшую над чёрным омутом. В скале было много небольших ниш, где, по моим соображениям, вполне могло бы поместиться гнездо оляпки. Но его не видно ? пасмурно и темновато ? всё-таки ночь, хотя и белая. Точнее  всё-таки ? серая.

? Ну я же сказал, что не дальше, чем в десяти метрах, ? остановил мои поиски Сергей, с усмешкой взиравший на меня сверху, ? а ты смотришь вооон куда.

У Сергея неплохой глазомер, да и пунктуальность ? его характерная черта. Десять, так десять. Охотно поддерживаю игру, мысленно очерчиваю вокруг себя круг радиусом в десять или, возможно, для гарантии, в одиннадцать метров. Снова принимаюсь осматривать камни, начиная от самых ног. Даже оглядываюсь назад, вызывая смех у Сергея ? там только вода. А на стенке ? только те же водоросли, травинки, мох, лишайники, сверху ? кусты. Потом обращаю внимание уже не на стенку, а на то, что осталось. Это небольшой участок голого, поросшего только травой, берега. Поднимаюсь туда ? никаких кочек или дыр. Сергей опять смеётся. Но когда я подхожу к ёлкам, то по его глазам вижу, что «горячо». Тут из хитросплетения хвои и ветвей выныривает оляпка и, прошмыгнув почти у меня под мышкой, камнем падает к самой воде, потом быстро и молча улетает за скалу.

Гнездо не так уж и замаскировано. Оно помещается среди тонких веток стоящей у обрыва ёлочки и имеет вид шара размером с баскетбольный мяч. Сделано оно в основном из мха, леток ? небольшая дырка сбоку. Внутри белеют пять яиц.


? Я ведь тоже так искал, ? говорит Сергей, ? вылетела откуда-то, все камни чуть не обнюхал, потом отошёл, спрятался ? она в ёлки и залетела.

Вот так ломаются стереотипы. Почему-то отложилось в памяти, что гнездо оляпки непременно должно быть на скале, над самой водой, желательно чтобы рядом с водопадом или с брызгами. И только сейчас вспоминается читанное когда-то, что бывают гнёзда, устроенные иначе, в том числе и на деревьях, так же как и у многих других птиц. Но это забылось, а осталось в памяти только то, что наиболее  ярко. Впрочем, и кормятся оляпки не только под водой, но и просто бегая по берегу. Но это тоже вроде не интересно, а вот что она, такая непохожая на всех нырцов, ныряет, ? это запоминается.

Ещё и ещё осматриваем гнездо. Можно сказать, смакуем. Очень уж оно красивое, новое и редкое. Такие находки запоминаются навсегда. Собственно, запоминаются и многие другие гнёзда, чуть ли не все, что ты нашёл, даже если их сотни и тысячи. В нашей работе каждая находка гнезда вызывает эмоциональный всплеск. А вот такое гнездо ? и вовсе не рядовое событие.

Мы договариваемся, когда встретимся в лагере, и Сергей уходит в лес, в гору. А я не могу отказать себе в удовольствии ещё раз посмотреть на оляпку у гнезда, выбираю удобное место и прячусь. Оляпка один раз пролетает над рекой, как будто она тут вовсе ни при чем. Её резкий голос, хорошо слышный даже возле бурных водопадов, здесь, над негромко журчащей водой, кажется немного неприятным, грубоватым.

Через несколько минут она снова пролетела, вернулась и села на тот самый камень, где я недавно стоял, затем полетела к гнезду, присела на миг на ветку, и её  грудка ярким белым пятном вспыхнула на фоне тёмной зелени. Потом она нырнула в гнездо, а на камень прилетела другая оляпка ? видимо, самец. Она потопталась немного, задрав кверху короткий хвостик, несколько раз быстро наклонилась и выпрямилась ? и улетела.

Я пошёл бродить вниз по берегу, где ещё ни разу не был. Очень хотелось найти ещё какое-нибудь гнездо, причём какое-нибудь такое-разэдакое.

Вдоль реки всегда есть тропка, её  протаптывают люди или звери, или и те и другие. Эта тропинка была проделана, скорее  всего, звериными ногами. Попадались следы от лосиных копыт, россыпи лосиного помёта и клочки их шерсти. Тут же были небольшие заячьи шарики. Тропа местами раздваивалась. Одна, заячья, уходила в густые кусты или ныряла под низкие ветки, а другая, лосиная, такие места обходила. На лосиной тропе мне было, конечно, лучше, чем на заячьей, но всё равно не очень удобно. Приходилось то нагибаться, то перешагивать через здоровенные валежины и наклонённые деревья. Но это всё-таки лучше, чем ломиться напрямую через лес.

Охотники и другие лесные путники часто пользуются звериными тропами, так же как самые разные звери охотно используют наши лесные дороги и дорожки, если они не очень оживлённы.

Дальше на тропе я нашёл хорошо знакомые по тундре чёрные «орешки» северного оленя, а потом ? следы от могучих медвежьих когтей на стволе огромной ели у тропы. Так медведь метит свою территорию: встанет на задние лапы ? и давай царапать дерево, да притом старается достать повыше, чтобы другие медведи, когда придут на это место, увидели, какой он большой, и зауважали. Эти задиры для медведя приблизительно то же, что песни для птиц. Следы когтей на ели были старые, заплывшие смолой и потемневшие. Да и помёт лосей и оленей, что здесь попадался, тоже был, видимо, не очень свежим, эти шарики могут сохраняться много лет.

Из небольшой пихточки у самой тропы вылетел с испуганным цаканьем певчий дрозд, и я увидел гнездо. Оно располагалось невысоко и выглядело очень живописно, особенно изнутри: ярко-голубые яйца с чёрными пятнышками лежали в ярко-жёлтой чаше. Мне даже показалось, что выглянуло солнце и осветило внутренность гнезда. Я непроизвольно оглянулся на небо ? оно было по-прежнему непроглядно мутным. Певчие дрозды не выстилают гнездо травой, как другие дрозды. Они штукатурят его изнутри гнилой древесиной, скрепляя её  собственной слюной. Получается что-то похожее  на рыхлый картон или папье-маше. Гнездо, которое мне попалось, было вымазано какой-то очень уж жёлтой гнилушкой.

Когда я стоял у пихты, рисовал и описывал в дневнике гнездо, увидел зайца. Замер. Он тихо и беспечно приближался по тропе. Заяц, идущий «пешком», для нас непривычен, мы привыкли видеть зайцев убегающими. Зайцы не умеют ходить попеременным шагом или бежать легкой рысью, как, допустим, собаки, кошки или лошади. Они могут передвигаться только прыжками. И когда заяц идёт совсем медленно, он передние ноги ставит впереди себя поочередно, а потом обе задние лапы, большие, как лапти, почти одновременно заносит вперёд, как бы закидывая их через стороны. И кажется, что заяц хромает, шкандыбает, такой неуклюжий и смешной.

Зайцу что-то показалось подозрительным. Он остановился в нескольких шагах, сел, долго озирался, становился столбиком, дёргал носом, прядал ушами. Я смотрел на него сквозь ветви пихты и почти не дышал. Тут как раз прилетел хозяин гнезда дрозд, начал на меня кричать. Потом сел на ветку над зайцем и принялся кричать на него. Зайцу это не понравилось, он приподнялся на лапах, что-то прошлепал дрозду своими толстыми губами, мне даже показалось, что он раздражённо огрызнулся. Видимо, обстановка стала совсем уж нервной, заяц помотал лопоухой головой, оставил на тропе несколько свежих шариков и ускакал туда, откуда пришёл.


В лесу часто попадаются дуплистые деревья. Дупла бывают разные, и в них гнездятся многие птицы. Но в диком лесу, откуда не убирают старые деревья, большинство дупел пустует. В эту экскурсию мне тоже попадались дупла. Но те, до которых я мог добраться, были пустые, и как ни пытался я увидеть в них что-нибудь интересное с помощью специального маленького зеркальца на ручке, ничего не видел. И жалел, что среди нашего снаряжения не было специальных когтей. Ведь пеночки, ради которых мы сюда приехали, гнездятся на земле, нам не надо влезать за их гнёздами на деревья.

А один огромный берёзовый пень, во все стороны глядевший дырками дупел, был очень интересен. Возле него при моём приближении засуетились две сероголовых гаички. Это такие пухленькие маленькие синицы, жительницы северной тайги, родственники пухляков, или буроголовых гаичек, что любят посещать кормушки в наших пригородных лесопарках и безбоязненно садятся на руки людям, когда их кормят семечками. Наверняка одно из дупел в берёзовом остолопе принадлежало сероголовым гаичкам. Но в нижних дуплах было пусто, а выше я всё равно бы не полез, даже с когтями: пень был сильно трухлявым, он весь загудел и угрожающе зашатался, когда я стукнул по нему кулаком.


Вскоре я нашёл ещё гнездо. Как и дроздовое, оно тоже было на пихте, и тоже с ярко-голубыми яйцами, только маленькими и без пятнышек. Цвет лотка, на дне которого лежали яйца, был, пожалуй, ещё неожиданнее, он был медно-красного цвета. Это было гнездо сибирской завирушки, сделанное в виде глубокого толстостенного бокальчика из зелёного мха. На дне лежал слой каких-то растительных стебельков, в которых я, приглядевшись, узнал плодовые ножки того же зелёного мха ? кукушкина льна. Они обычно торчат над плотными моховыми подушками невысокой красноватой щёточкой, а на вершинке каждого стебелька ? маленькая коробочка со спорами ? спорангий. Сам стебелёк называется спорангионосцем. Так вот, завирушка нащипала этих спорангионосцев и выстлала ими дно гнезда, предварительно оборвав с них коробочки спорангиев.

Ну зачем, скажите на милость, маленькой птичке украшать дно гнезда? Или в этих премудростях есть какой-то другой смысл? Может быть, спорангионосцы обладают антисептическим действием, а их красный цвет ? случайное совпадение? А зачем яйца ярко-голубые? Ведь этот цвет совсем не маскирует.

Я брёл по тропинке и не мог отвязаться от мыслей, которые мне приходили уже не впервые. Откуда и зачем природе красота? Почему появились красивые цветы, бабочки? Зачем птицам такие красивые песни? Вот хотя бы у того же певчего дрозда, в жёлтом гнезде которого лежат голубые с чёрными крапинами яйца. Почему у оляпки такая ярко-белая грудка? А у варакушки ? голубая. А у тетеревов хвосты в виде лиры. Да мало ли ещё!.. Конечно, есть сигнальные функции у песен птиц и у их окраски ? для опознавания, для поисков брачного партнёра и так далее. Есть защитная окраска, предупреждающая, пугающая. И каждая из них по-своему красива. Известно много примеров, когда какая-то красивость на поверку оказывается лишь побочным эффектом какой-то целесообразности. Но всё же зачем им такие яркие краски, такие совершенные узоры? Зачем ярко-голубые яйца?

Нет, я никогда не поверю во всеобщий диктат полезности и целесообразности. Что-то наверняка появилось случайно, ни зачем. Вот появилось, и всё. Но ведь может и сама красота быть целью совершенствования и свидетельством совершенства. Глубоко убеждён, что эстетизм, чувство красоты и стремление к ней ? это достояние не только людей, человеческих цивилизаций. Это свойство если не всего живого, то очень и очень многого. Наверняка чувство прекрасного появилось в мире задолго до появления людей, обезьян, да и других высших животных.

Вдруг отчётливо послышался стук топора. Стучали впереди, у реки. Я пошёл медленнее  и вскоре увидел прогал, который уходил от реки вверх, в гору. Вспомнил, что когда мы здесь проезжали на лодке, Володя прокричал нам сквозь рёв мотора: «Зимник». Зимник ? это зимняя дорога, на которой нет мостов, и потому летом если и ездят, то редко и только на вездеходах, притом не всегда, а когда воды в реках немного. Ещё когда мы были в посёлке, Володя говорил, что этот зимник ведёт в горы, на карьеры, где добывают горный хрусталь. Он показывал нам кристаллы хрусталя ? и небольшие красивые друзы, и гигантскую глыбу метр на метр с правильными гранями, что просто валялась у крыльца геологической конторы, а может, и служила её  украшением, причём очень дорогим. Зимник идёт вдоль левого берега Кожима, и по нему ходят туристы. Тут проходит официально утверждённый туристскими властями маршрут какой-то там категории трудности. По маршруту ходят не просто так, а на время. Пройдёшь, не опоздаешь ? получишь значок и чувство удовлетворения.

Да, топором стучали действительно туристы. Вернее  ? один турист. Худой парень в трико и лёгкой красной курточке возился у кострища. Его товарищи, видимо, ещё спали ? в небольшой блестяще-белой палатке было совсем тихо. А он, как это часто бывает у туристов, продрог и вылез первым, чтобы развести костёр и согреться. Я стоял в ёлках на опушке и разглядывал в бинокль парня, палатку и большую резиновую лодку, что была рядом. Видимо, вчера они переправились через Сывъю и заночевали.

У борта палатки рядком лежали какие-то странные предметы, похожие на небольшие алюминиевые кастрюли с правильными рядками точек. Я чуть не вскрикнул, когда узнал в этих предметах обычные дуршлаги, какие мы видели в магазине в посёлке Кожим, когда покупали продукты. Зачем туристам столько дуршлагов? Может быть, они собираются мыть золото? На Урале есть золото, но старатели используют лоток, он совсем другой конструкции. У меня возникали ещё разные нелепые предположения, но все они были очень далеки от реальности. Уже потом, когда мы, возвращаясь домой, оказались в посёлке, Володя нам рассказал, что дуршлаги этим летом брали с собой многие туристы. Дело в том, что по инструкции каждый турист в горном маршруте должен иметь на голове каску. В Кожиме у туристов был контрольный пункт со своими, туристскими бюрократами, которые не выпускали в маршрут группу, не имеющую касок. А где взять столько касок в маленьком поселке? В качестве функционального аналога этого головного убора туристское начальство разрешало использовать что-нибудь похожее, и дуршлаги в кожимском магазине были как нельзя кстати, надо было только отломать у них ручки, поблагодарить бюрократов за снисходительность и доброту и радостно топать в горы.

Парень поджигал берёсту, она ярко, с чёрным дымом, сгорала, но берёзовые дрова не занимались. И не удивительно ? берёза  в лесу почти всегда сырая, особенно после таких дождей. Мне захотелось наломать сухих мелких веточек, какие всегда есть внизу на ёлках, и помочь не очень, видно, опытному туристу. Но я этого не сделал. Если они вчера под дождём развели костёр, то разведут его и сегодня. А то подойду я к нему со своей помощью, а он посмотрит на меня, вышедшего бог знает откуда, из лесной чащи, да и примет либо за беглого заключённого, либо вообще за снежного человека. Или просто испугается и начнёт защищаться топором... А ещё часто среди туристов бывают очень уверенные в себе и гордые люди, которые никогда не ошибаются, всегда правы и всякий совет воспринимают как личное оскорбление. Тогда он просто скажет мне: «Пошёл ты, дядя!» Да и не для того эти ребята пошли в тайгу, в горы, чтобы искать чьей-то заботы, участия, а скорее  совсем наоборот.

Парень продолжал крючиться над дровами, жечь спички, временами вытирал рукавом нос, вставал и прыгал, чтобы согреться. Я потихоньку повернулся и ушёл назад в лес. Всё очень просто: я не хотел ни с кем знакомиться, общаться. Мне было хорошо одному в этом мокром лесу.

Было уже довольно позднее  утро, до нашего ужина оставалось чуть больше трёх часов, мне пора было возвращаться. Дождь кончился, в воздухе висела мелкая морось, почти туман. «Бусинец» ? слыхал я где-то на Урале именно про такие вот осадки.

Из любопытства вышел посмотреть на зимник. Это была сильно разъезженная грунтовая дорога. Поверх старых, видимо, ещё прошлогодних, гусеничных следов была протоптана пешеходная тропа. Туристский сезон начался, группы шли в горы.

Я повернул к лагерю и решил идти новыми местами, подальше от реки. Выбирал поляны, потому что уже порядочно промок. Но полян было мало, да и на них тоже были кусты, густо усыпанные капельками. Как ни старайся уберечься, всё равно сколько-то их попадёт под плащ.

Нашёл два гнезда, оба на земле. Одно принадлежало овсянке-крошке, другое ? луговому коньку. Находки знакомые, особых восторгов не вызывали, но тоже неплохо. Ещё видел на берёзе гнездо юрка, но осматривать не полез ? высоко и голо, на дереве ухватиться не за что. Это было самое обычное гнездо, каких немало и на нашем участке.

Но вот недалеко от того места заметил подозрительное сгущение у вершины не очень высокой ели. Была видна какая-то трава. Может быть, чечётка? А может быть, клёст, свиристель, да мало ли... Бинокль уже сильно забрызган, и чем дольше смотришь вверх, тем больше мороси осаждается на больших стёклах объективов, а окуляры запотевают. Надо лезть.

Я сидел на валежине, курил и морально настраивался лезть к гнезду. Не люблю лазить на деревья. Да, в тундре в этом отношении лучше. Забираться по самой ёлке было невозможно ? у неё  были мелкие и густые веточки, она напоминала бутылочный ёршик, только большой. И вершинка, у которой находится гнездо, совсем тоненькая. Зато рядом стояла большая берёза  с удобными и надёжными сучьями. Вот по ней я и полез, временами останавливаясь и посматривая на гнездо. Когда оно оказалось на уровне моей головы, понял, что немного просчитался: ёлка была далековато, рука не доставала. Видно было по-прежнему одну траву, а само гнездо было закрыто маленькой густой веткой. Не оставалось ничего иного как раскачать берёзу, благо она была здесь уже достаточно тонкой.

У меня это неплохо получилось, и я, держась одной рукой за берёзу, смог другой ухватить тонкий стволик ёлки, подтянуть её и заглянуть в гнездо, отодвинув мешавшую колючую и сырую ветку лицом, потому что третьей руки у меня не было. В этот момент я увидел шарик из травы с боковой дыркой. Из дырки высунулась маленькая стройная птичка. Тоненько произнеся прямо мне в нос «фииить», она упорхнула. Ну, этого я никак не ожидал ? пеночка-теньковка!

От неожиданности я чуть не отпустил руку, которой держался за берёзу, но рефлекторно вовремя успел сжать пальцы. Чуть было не грохнулся вниз вместе с вершинкой ёлки и с гнездом. От испуга меня прошиб пот. Едва хватило сил, чтобы ещё раз подтянуться, опять отодвинуть носом ветку и одним глазом увидеть внутренность гнезда, заполненную большими белыми перьями, и три яйца ? розовато-белых, с мелкими чёрными крапинками.

Всё-таки жаль, что я не обезьяна и не гимнаст. Спускался я долго, осторожно переставляя начавшие вдруг дрожать ноги с сучка на сучок. Потом сидел на той же валежине, успокаивался, чтобы сделать в дневнике нужные записи и рисунок.

Но каков сюрприз! Теньковки строят гнёзда на земле или невысоко над землёй на кустах. На юге Ямала, где по поймам рек растёт лес, я находил гнёзда теньковок на ёлках, но не выше полутора метров. А здесь, ? я прикидываю высоту ели, ? метров одиннадцать-двенадцать. Это высота четвёртого, ну пусть третьего этажа. И как это я не свалился? Как это у Горького... «ломая крылья, теряя перья...» Ломая сучья... Ломая рёбра, теряя перья... ? перья из гнезда теньковки. Кстати, чьи это были перья? Конечно же, белых куропаток. В гнёздах юрков и весничек тоже в основном они. Куропатки прилетают сюда зимой, когда они откочёвывают на юг из тундры. Их ловят тут всякие хищники, а перья остаются и идут на утепление гнёзд. Кстати, сами куропатки перья для гнёзд никогда не используют.

Ещё раз смотрю на берёзу, на ель. Представляю, как неуклюже висел я там, наверху. Тарзан нашёлся. А бедная пеночка ? сидит себе в тёплом гнёздышке, и вдруг ? моё личико... Мне становится очень весело. И тут же представляю себе со стороны уже новую картинку: сидит среди леса мокрый человек, совершенно один, и хохочет. Это поинтереснее, чем тот парень у чёрного кострища. И я хохочу ещё громче. Мне радостно, очевидно, оттого, что я не свалился с дерева. И что там, наверху, у меня была такая короткая, но такая приятная (для меня), неожиданная, запоминающаяся встреча с теньковкой. Какая у неё  была милая мордочка! И гнездо осталось невредимо. В общем ? всё хорошо. Впрочем, на нашем участке не пела ни одна пеночка-теньковка. Их тут мало.

Скоро моя мокрая экскурсия заканчивается. Подходя к палаткам, вспоминаю о туристах. Что ни говори, а их целеустремленность ? это вовсе не плохо. Это лучше, чем если бы они слонялись по всему лесу, пугали наших птиц, натыкались на наши сети, заглядывали в палатки. Пусть себе ходят по тропе. Мы хотим быть одни. Пусть ходят на время и получают значки за свои тонно-километры. Пусть ходят мимо этого чудесного мира, сгибаясь под рюкзаком, пыхтя на подъёме и протирая глаза от пота, чтобы лучше видеть ноги и рюкзак идущего впереди товарища. Если это им нравится.

Ну а мы что ? лучше? Бродим вокруг палаток день за днём, ищем гнёзда, пялимся на птичек и считаем, что нам хорошо. Да, трудно сказать, кто из нас ? мы или они ? более  ненормален по сравнению со всем остальным миром людей. Так будем же рады ? каждый своему выбору.

Сергей уже пришёл, переоделся, развесил мокрую одежду у печки. На печи наша большая «многоразовая» кастрюля. Наедаемся традиционной рисовой кашей с тушёнкой, запиваем жидким (чтобы не бодриться перед сном) чаем и лезем в холодные спальники. Согреваясь, продолжаем делиться новостями. Из интересных находок Сергея ? гнездо горной трясогузки. Надо сходить, посмотреть.

? Таловок не слыхал? ? спрашивает Сергей, когда я уже почти сплю.

? Я бы сказал.

В самом деле, неужели я бы промолчал о таком событии? Да где же эти таловки? Ведь распустилась вся зелень, лето уже. Неспокойно как-то. А что, если они вообще не прилетят? Ну мало ли что бывает в этом «загадочном мире природы», как говорят журналисты и писатели.

По палатке едва слышно сыплет та же мелкая морось. Сон берет своё.

<<< Назад
Вперед >>>
Оглавление статьи/книги

Генерация: 6.692. Запросов К БД/Cache: 3 / 1
Вверх Вниз