Книга: Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Черноморский регион как зона цивилизационного стыка и место в нем Крыма (Ю. В. Павленко, Б. А. Парахонский)

Черноморский регион как зона цивилизационного стыка и место в нем Крыма (Ю. В. Павленко, Б. А. Парахонский)

Черноморский регион (в широком понимании) охватывает страны Черноморского бассейна, то есть, его географические границы обозначены водоразделами рек, которые впадают в Черное море (Дунай, Днестр, Днепр, Дон, Кубань, Риони, Чорох, Кызылырмак, Сакарья, Середецка, Камчия). Однако в узком понимании регион состоит из стран, расположенных на побережье Черного моря (Украина, южные области европейской части Российской Федерации, Грузия, Турция, Болгария, Румыния и выходящая к низовьям Дуная и Днестра Молдова).

Регион можно представить как впадину, в которую стекаются мощные полноводные реки с Севера. С Востока он ограничен Кавказским горным массивом и водоразделом между реками Риони и Кура, а с Запада — Балканами и Карпатами, между которыми находится Дунайская речная система. С юга ограничен горными массивами Анатолии и проливами в Эгейское море. В этих своих частях Черноморский регион пересекается с Кавказским и Балканским регионами, охватывая западную половину первого и восточную второго. В античные времена вокруг всего Черного моря существовали многочисленные древнегреческие колонии, со стороны Кавказа к нему примыкали Колхидское, а со стороны Балкан и Карпат — Фракийское и Дакийское царства.

Черное море соединяется со Средиземноморьем и мировым океаном протоками Босфор и Дарданеллы. Внутри Черноморской впадины, включающей само Черное и связанное с ним через Керчинский пролив Азовское моря, а также примыкающие к ним низменности Балкано–Дунайского региона, Северного Причерноморья и Колхиды, имеем значительное повышение в виде полуострова Крым, являющегося стратегически важным узловым пунктом всего региона.

Южная часть региона состоит из горных массивов и с пересекающих их долин, благоприятных для земледелия и цивилизационного развития, а также удобной для скотоводства Центральноанатолийской равнины. Здесь обнаружены одни из древнейших в мире памятники древнеземледельческих культур. С конца III тыс. до н. э. тут возникли первые города–государства (Троя, Хаттуса, Канес), а с начала II тыс. до н. э., сменяя друг друга, — высокоразвитые для соответствующих эпох государства: Хеттское, Фригийское и Лидийское царства, державы Ахеменидов, Александра Македонского и Селевкидов, эллинистические царства Пергам, Вифиния, Понти, Армения, Римская и Византийская империи, султанаты турок–сельджуков и турок–османов.

Северная часть региона — степное пространство, расположенное полукругом от Карпат к Кавказу и постепенно переходящее в лесостепи, издревле использовавшиеся в качестве пастбищ. В течение тысячелетий это была зона обитания преимущественно скотоводческих, с конца II тыс. до н. э. до 2?й пол. XVIII в. — кочевнических племен и народов сначала иранской (очевидно, киммерийцы, явно скифы, сарматы и аланы) а затем, с гуннского времени, тюркской (булгары, хазары, печенеги, торки, половцы), а в IX в. и финно–угорской (мадьяры) этноязыковых общностей. Через широкий коридор Северопричерноморских степей в Центральную Европу время от времени вторгались азиатские кочевники (скифы, сарматы, гунны, авары, мадьяры, татаро–монголы), угрожая существованию Античной и Западнохристианской цивилизаций.

Однако очаги цивилизации в виде греческих колоний и Боспорского царства в районе Керченского пролива к середине I тыс. до н. э. возникают и в Северном Причерноморье. Более того, здесь периодически появлялись возглавлявшиеся кочевыми народами мощные, но недолговечные раннегосударственные образования (Великая Скифия), или же эти земли входили в состав таких политических объединений, как Великая Булгария, Хазарский каганат, Золотая Орда.

С древнейших времен, с эпохи энеолита, археологически фиксируется достаточно тесное взаимодействие между территориями, примыкающими к Черному морю: Малой Азией (Анатолией), Балканами, Северным Причерноморьем и Кавказом. Вместе они в VI–III тыс. до н. э. образовывали т. наз. Циркумпонтийскую зону, в пределах которой поддерживались регулярные торговые контакты сушей и, очевидно, морем (вдоль побережий), распространялись передовые достижения в области земледелия, скотоводства, гончарства, металлургии, транспортных средств. Здесь же происходили массовые перемещения населения.

Сперва осуществлялось преимущественно мирное и постепенное расселение древних земледельцев с территории Малой Азии (где ими уже в VII–VI тыс. до н. э. были созданы блестящие культуры Четал–Гуюка и Хаджилара, в свою очередь связанные с Ближневосточным центром опережающего развития) в Закавказье (при инфильтрации отдельных групп) в районы Северного Кавказа, с одной стороны, и в пределы Эгейского бассейна и Балкан, а далее в Дунайско–Карпатский ареал с выходом к Среднему Поднепровью (Трипольская культура) — с другой. Это была преимущественно мирная колонизация носителей высокого для того времени земледельческо–скотоводческого хозяйственно–культурного типа (пашенное земледелие, крупный рогатый скот, расписная керамика, знакомство с металлургией меди) с последующей ассимиляцией немногочисленного местного населения, отчасти уже знакомого с примитивным земледелием, но ориентированном преимущественно на охоту и рыболовство.

Однако в конце энеолита и особенно в эпоху бронзы, после одомашнивания коня индоевропейскими племенами Северного Причерноморья к IV тыс. до н. э., передвижения племен происходили в процессе завоеваний и массовых миграций, преимущественно из Восточноевропейских степей в Нижнее и Среднее Подунавье, оттуда на Балканы и, где-то в начале III тыс. до н. э. — в Анатолию (хетто–лувийско–палайские племена, образовавшие во II тыс. до н. э. сильное Хеттское царство, боровшееся за господство над Ближним Востоком с Древним Египтом). В результате в течение IV–III тыс. до н. э. происходит языковая индоевропеизация обширных областей Юго–Восточной Европы (где к II тыс. до н. э. формируются фракийская — Восточные Балканы, Нижнее Подунавье и Карпатская котловина, иллирийская — Среднее Подунавье и Западные Балканы, и древнегреческая — юг Балканского полуострова, этноязыковые общности, а также перемещаются в конце II тыс. до н. э., после разрушения ахейцами Трои, в Анатолию и на Армянское нагорье протоармяне и фригийцы) и Малой Азии.

В восточной половине Циркумпонтийского ареала на рубеже III–II тыс. до н. э. видим расселение из Предкавказья в степи юга Восточной Европы носителей катакомбной археологической культуры, однако вслед за этим прослеживается миграционная волна в обратном направлении — по территории Кавказа и Армянского нагорья в Северную Месопотамию и Сирию с созданием там в третьей четверти II тыс. до н. э. могущественного царства Митанни (Ханигальбат). При этом в течение IV–III тыс. до н. э. переселения, преимущественно со стороны Эгеиды и Мраморного моря, вдоль северного побережья Малой Азии в сторону Северо–Западного Кавказа, керчинского пролива и Крыма, осуществлялись и на больших многовесельных ладьях824.

В результате отмеченных процессов в пределах Циркумпонтийской зоны (с Кавказом и Балканами) сложилась и долгое время существовала полиэтничная хозяйственно–культурная общность. Основными ее составляющими были северокавказско–древнеанатолийские племена Малой Азии, Эгеиды и Кавказа, потомками которых являются многие современные северокавказские народы (абхазцы, адыгейцы, чеченцы, ингуши, лезгины и др.), пракартвелы (отдаленные этноязыковые предки грузин) Западного Закавказья и многочисленные скотоводческие, владевшие конем, а с начала II тыс. до н. э. и конной боевой колесницей, племена индоевропейской языковой семьи, распространявшиеся из степей Восточной Европы на юг и ассимилировавшие более древнее земледельческое население Подунавья, Балкан, Анатолии и Армянского нагорья. В их среде, как показал Н. А. Чмыхов825, сформировалось представление об универсальном мировом законе круговращения природы и космоса — «риты», как называли его ведические индоарии.

С выходом переднеазиатско–средиземноморских, а затем и причерноморско–закавказско–балканских обществ на уровень цивилизации процесс регионального взаимодействия приобретает новый характер. Он определяется не только достаточно интенсивной торговлей причерноморских этносов с более развитыми восточносредиземноморскими народами, прежде всего древними греками, но и масштабной сельскохозяйственной и торговой колонизацией последними всего побережья Черного моря с образованием многочисленных городов (полисов): Гераклеи, Синопы, Трапезунда, Фасиса, Диоскуриды, Севастиса, Горгипитт, Фанагории, Пантикапея, Никония, Херсонеса, Керкинитиды, Ольвии, Никония, Тиры, Истрии, Одеса, Том, Аполлонии и др.

Через эти центры Античный мир взаимодействовал с варварскими народами, населявшими берега Черного моря. В результате образовалась единая коммуникационная сеть региона, связывавшая его со Средиземноморьем. Развитие торговли, политическое воздействие со стороны древних греков стимулировали возникновение здесь первых государственных образований. Во взаимодействии с этими колониями в Балкано–Карпатском регионе возникают Фракийское и Дакийское, в Северном Причерноморье — Скифское и Крымско–Позднескифское, а в Западном — Колхидское и Иберийское царства.

На территории Малой Азии после падения Хеттской державы доминировали сперва Фригия, а затем Лидия, вошедшая в середине I тыс. до н. э. в состав огромной, простиравшейся от Индии до Греции Персидской империи Ахеменидов, распространившей на некоторое время свою власть и на Македонию и безрезультатно пытавшуюся подчинить скифов (поход царя Дария в 513 г. до н. э.). Понтийские греки признавали верховный авторитет Афин эпохи Перикла, однако войска Александра Македонского потерпели поражение под стенами Ольвии. В течение нескольких десятилетий конца II — 1?й пол. I вв. до н. э. в Черноморском регионе господствовало Понтийское царство Митридата VI Евпатора, однако вскоре после его разгрома римлянами в середине I в. до н. э. гегемония на многие века перешла к Риму и его правопреемнице Византии.

Таким образом Кавказ, Черноморский бассейн и Балканы оказались зоной цивилизационного стыка и перекрестного воздействия Античной (Древнегреческой, а затем Греко–Римской) и Ирано–Зороастрийской цивилизаций, воздействовавших и стимулировавших выход на раннегосударственный (раннеклассовый) уровень местных обществ. По отношению к названным цивилизациям последние образовывали внешнюю периферию, воспринимающую достижения цивилизационных центров и реагирующую на вызовы с их стороны. Со времен завоеваний Александра Македонского, тем более после включения в состав Римской империи Анатолии, Армении и Колхиды, а также Балкано–Дунайско–Карпатского региона и подчинения ею Северного Причерноморья (Тира, Ольвия, Херсонес, Боспорское царство), западное, античное влияние здесь явно возобладало над восточным, переднеазиатским. Однако постепенно набирали силу и восточные веяния иранского и иудейского происхождения.

С переходом от Древности к Средневековью и образованием христианской Восточноримской (Византийской) империи, как о том уже писалось ранее826, Малая Азия, Балканы (где вскоре образовываются Болгарское царство и сербское княжество Рашка), Юго–Западный Крым (Херсонес–Херсон, княжество Феодоро) с южным побережьем полуострова и районом Керченского пролива (Боспора), Грузия и Армения, с X в. аланы Северного Кавказа и Киевская Русь, а уже после монгольских завоеваний и восточнороманские княжества Дунайско–Карпатско–Днестровского ареала (Валахия, Молдова, в значительной степени Трансильвания) прочно входят в систему Византийско–Восточнохристианской цивилизации.

Однако в Восточном Закавказье в течение двух первых третей I тыс., до эпохи арабских завоеваний, доминировала Ирано–Зороастрийская цивилизация, а в гористо–прибрежных районах Крыма, в районе Керченского пролива, на Северо–Восточном Кавказе, а затем и на Нижней Волге, куда к середине VIII в. переместился центр Хазарского каганата, явственно просматривалась иудейская квазицивилизация827. Поэтому Кавказский, а отчасти и Северопричерноморский регионы остаются зонами цивилизационных стыков.

В середине VII в., в результате арабских завоеваний, под власть Халифата попадает весь Ближний Восток, Иран и Закавказье, оказывающееся на многие века, вплоть до наших дней, в напряженной, конфликтогенной зоне цивилизационного стыка Исламского и Восточнохристианского миров. Ислам принимает сначала, как и в Иране, преимущественно зороастрийское население Восточного Закавказья (территория современной республики Азербайджан), и он постепенно проникает на Северный Кавказ и на Волгу, тогда как армяне и грузины сохраняют верность христианству. В середине XI в., в результате вторжения уже принявших ислам турок–сельджуков, не только Азербайджан и Армянское нагорье, но и большая часть Малой Азии оказываются под властью мусульманских властителей тюркского происхождения, в результате чего устанавливается определенный баланс между Мусульманско–Афразийской и Византийско–Восточнохристианской (с Киевской Русью включительно) силами влияния.

Однако в самом конце XI в. на Балканах, в Анатолии и на Ближнем Востоке активную роль начинают играть представляющие Западнохристианский мир крестоносцы, захватывающие в 1204 г. Константинополь и создающие на руинах Византии т. наз. Латинскую империю с католическим господствующим слоем. Это значительно ослабило сопротивление восточно–христианских народов тюркско–мусульманскому наступлению, которое в XVI–XVII ст. приобретает угрожающие масштабы и для Западной Европы. К тому же, в XIII в. на северных берегах Черного моря закрепляются татаро–монгольские орды, вскоре исламизированные и к концу XV в. признавшие верховенство Османской империи.

Венецианцы и (особенно со 2?й пол. XIII в.) генуэзцы одновременно проникают в Причерноморье, создавая на его северных берегах, прежде всего в Крыму, свои колонии: Чембало (Балаклава), Солдайя (Судак), Кафа (Феодосия), при сохранении на полуострове таких оплотов православия, как Херсон (Корсунь) и горнокрымское княжество Феодоро. Балканы (еще со времен Карла Великого, с рубежа VIII–IX вв., когда в зону влияния Западнохристианского мира попадают Словения и Хорватия), а затем Анатолия и примыкающее к образовавшейся в степях Восточной Европы в середине XIII в. Золотой Орде южное побережье Крыма оказываются в зоне интенсивного католического влияния, в приморских районах — итальянского, с преобладанием в Причерноморье генуэзцев, а в Эгеиде и Восточном Средиземноморье — венецианцев. Восстановленная под эгидой династии Палеологов в 1261 г. Византия уже не могла играть своей былой первенствующей в цивилизационном отношении роли. Не могли перенять эту роль и бесконечно враждовавшие с Византией и друг с другом православные Болгария и Сербия, не говоря уже о находящейся под властью мусульман Армении и опустошенных монголами Грузии и Руси.

Балканы и Эгеида стали стыком Восточнохристианской и Западнохристианской цивилизаций, Анатолия и Северное Причерноморье (по мере распространения ислама среди преимущественно татарских этносов Золотой Орды) — Восточнохристианской, Мусульманской и Западнохристианской, а Кавказ — Восточнохристианской и Мусульманской, причем здесь ситуация усложнялась еще и противостоянием турок–суннитов и иранцев–шиитов. Последним, в частности, удалось привить ислам шиитского толка населению Азербайджана.

Однако с рубежа XIII–XIV вв. доминирующая роль в Причерноморье и (в политическом отношении) Балкано–Нижнедунайском ареале переходит к придерживающимся ислама суннитского толка туркам–османам, создающим в XIV–XV вв. мощную Османскую (Оттоманскую) империю, охватывающую Малую Азию и Балканы. Ключевым моментом в этом процессе стал захват Мухаммадом II в 1453 г. Константинополя, превратившегося в столицу империи — Стамбул. Зависимыми от нее в 1475 г. признали себя Крымское ханство (при том, что ранее принадлежавшие генуэзцам, Херсону и княжеству Феодоро южнобережно–горные районы полуострова и зона Керченского пролива, а также города–крепости в устьях больших восточноевропейских рек — Аккерман (Белгород–Днестровский), Очаков и Азов, непосредственно входили в состав созданной турками державы), а затем и Валахия с Молдовой.

К началу XVI в., особенно после побед Селима I Грозного над шиитским Ираном, приведшей к распространению его власти почти на все Закавказье до Каспия, и после разгрома Сулейманом II Великолепным Венгрии в 1526 г., приведшего к распространению власти турок на Среднее Подунавье с Закарпатьем и Западными Балканами и протекторату над Трансильванией, османское господство над Балканами, всем Причерноморьем с Приазовьем и большей частью Закавказья, несмотря на активное сопротивление запорожских и донских казаков и отдельные успехи австрийских и русских войск, до перехода под власть Российской империи в эпоху Екатерины II Северного Причерноморья с Крымом и всем Приазовьем, оставалось неизменным.

Однако повсюду на Балканах, в прилегающих со всех сторон к Черному морю областях, в частности в Крыму и на Кавказе, сохранялась мощная восточнохристианская (на западе Балкан — католическая) подоснова в лице христианского словенского, хорватского, венгерского, восточнороманского, сербского, черногорского, македонского, болгарского, греческого, армянского населения, а также многочисленных, сохранявших отеческую веру, невольников–христиан украинского, русского, грузинского и всяческого другого происхождения. Заметно представлены здесь были и иудеи, к которым османские власти относились гораздо более терпимо, чем правители западноевропейских государств.

Поэтому рассматриваемые области в полной мере оставались зонами цивилизационных стыков, при том, что отдельные группы местного, ранее христианского, вероисповедания (аджарцы–грузины и турки–месхетинцы, албанцы, значительная часть населения Боснии и Герцеговины, где до османского завоевания преобладало конфронтировавшее как с православными сербами, так и с католиками хорватами богомильство, в сущности манихейское истолкование христианства) приняли ислам и стали периферийными компонентами Мусульманско–Афразийской цивилизации, органической частью которой уже давно были Восточное Закавказье и внутренние области Анатолии.

При этом, особенно по мере усиления российского давления и традиционной конфронтации с грузинами и терскими, а с конца XVIII в. и с кубанскими казаками, в зону преобладающего распространения ислама (сильно смешанного с традиционными местными культами и несущего отпечаток христианского влияния) вошли и северокавказские народы, многие представители которых к середине XIX в. (вспомним борьбу северокавказских народов против России под главенством иммама Шамиля), а особенно с распадом СССР и началом Чеченского конфликта, стали ярыми мусульманами.

Зоной цивилизационного стыка и периодически обостряющейся этноконфессиональной напряженности является и Крым — важнейший стратегический пункт всего Причерноморья. В древности здесь преобладало влияние непосредственно присутствовавшей на полуострове (города Боспор, Феодосия, Херсонес, Керкинитида) Античной цивилизации в ее ранней, древнегреческой, а также эллинистической и поздней греко–римской формах. Последняя, по мере утверждения христианства в Средиземноморско–Черноморском бассейне, органически переросла в Византийско–Восточнохристианское влияние, сочетавшееся с заметным присутствием иудаизма и господством в степной зоне тюркских племен с их традиционным язычеством.

Со 2?й пол. XIII в., когда Крым входил в состав Золотой Орды, при сохранении преобладания православия в юго–западной и южной частях полуострова здесь усиливается влияние ислама, становящегося вероисповеданием татарского населения, и принесенного генуэзцами католицизма. Однако в 1475 г. в результате турецкого завоевания католическое присутствие было ликвидировано, а православие лишь анклавно сохранялось в отдельных местах при полном преобладании ислама. Мусульманско–Афразийская цивилизация в ее тюркско–суннитской форме, представленная крымскими татарами и турками, с конца XV в. по конец XVIII в. в Крыму полностью преобладала.

Екатерина II, присоединившая в 1783 г. объявленный десятилетием ранее независимым Крым к Российской империи, под предлогом восстановления исконной христианскости полуострова, развернула бурную деятельность по его христианизации, неразрывно связанной с русификацией. Эту политику продолжали и российские самодержцы в XIX в. В результате православие тут стало доминировать над исламом, а после выселения крымских татар с их родной земли в мае 1944 г. славянское, православно–советско–постправославное преобладание стало здесь непререкаемым. Однако по мере возвращения на полуостров крымских татар при поддержке Турции здесь усиливается роль тюркско–мусульманского фактора и он, при сохранении численного политического и социально–экономического преобладания славянского компонента, снова обретает характер района межцивилизационного взаимодействия.

Продолжительное существование Крымского ханства оказывало содействие этнической консолидации и привело к образованию особого крымскотатарского народа. Но его историческая судьба в пределах Российской империи и особенно СССР сложилась трагически, а его право на самоопределение не было должным образом учтено во время великих потрясений XX в. Рост числа переселенцев с Украины и России, при миграции крымских татар в Турцию в XVIII–XIX вв., при многовековой традиции сосуществования на полуострове представителей многих народов — адептов христианства (понтийские греки, армяне, итальянцы, потом украинцы, россияне, болгары, немцы), иудаизма (караимы, евреи–крымчаки) и ислама (татары, турки), превратили Крым в уникальную зону цивилизационного стыка.

По окончании Гражданской войны появилась возможность образования Крымской автономии на основании наличия здесь крымскотатарского этноса с определенными государственными и культурными традициями. Но характер этой автономии не мог быть сугубо этническим. Она, как прежде, так и теперь, способна существовать только как средство согласования ингересов крымских татар и иноэтнических (сегодня прежде всего русскоязычных славян) пластов населения полуострова. Как только крымские татары были депортированы, потребность в такой автономии отпала, и Крым превращается в обычную область. Но с их возвращением объективная необходимость в автономии снова возникает. Актуализировалась и проблема крымских татар.

Принадлежность Крыма к Украине объективно оказывала содействие смягчению конфликтной напряженности на полуострове. Властные структуры в Киеве, занятые проблемами развития государственности, не были склонны к силовым решениям, а потому, при резких протестах со стороны части украинских национал–радикалов, вынуждены были пойти на создание Крымской автономии, чтобы таким образом локализовать возрастающий внутренний конфликт между местным населением и крымскотатарскими переселенцами. С другой стороны, это была также уступка крымским сепаратистам. Состоялась, так сказать, взаимная нейтрализация противостоящих сил, и конфликт не приобрел серьезных масштабов, тогда как Киев получил стратегический выигрыш, поскольку занял позицию постороннего арбитра, к которому обращаются и с которым считаются обе стороны. И хотя это отнюдь не содействовало решению проблем полуострова, «игра на ожиданиях» сделала свое дело в торможении развития конфликта, благодаря временному фактору.

Полуостров естественным образом хорошо защищен, поскольку окружен морским пространством и лишь на севере соединяется с материком узким перешейком, над которым легко можно установить контроль незначительными военными силами. Поэтому тут длительное время могли существовать такие государства регионального значения, как Позднескифское царство и Крымское ханство, зависимое в течение почти всей своей истории от Османской империи. В Крыму, при всем плодородии его приморских и предгорных долин, естественных ресурсов недостаточно для того, чтобы обеспечить существование мощного государственного образования, способного доминировать над всем регионом. Однако владение полуостровом дает значительные стратегические преимущества такому государству (от Римской империи до СССР, а теперь — независимой Украине), усиливает его военно–политический потенциал.

Поэтому овладение Крымом, прежде всего его юго–западной оконечностью (Херсонес–Херсон–Севастополь), южным и юго–западным побережьем (Харакс, Ялта, Алустон–Алушта, Судейя–Солдайя–Судак, Феодосия–Кафа–Феодосия) и Керчинским проливом (Пантикапей–Боспор–Еникале–Керчь), становится стратегической задачей любой внешней силы, которая старается утвердить свое доминирование в регионе (Римская и Византийская империи, генуэзцы, Османская и Российская империи).

Стратегическое значение Черноморского региона состоит в том, что по его территории проходят важные транспортные коммуникации, которые соединяют развитые цивилизационные центры Европы с богатыми на сырьевые ресурсы странами Среднего Востока и Центральной Азии и ведут к рынкам страны Индийского океана и Азиатско–Тихоокеанского региона. Регион также связывает Северо–Восточную и Центральную Европу со странами Средиземноморского бассейна, формируя общее пространство экономических и политических интересов в Европе и Азии в целом.

Историческая необходимость в формировании этих транспортных коммуникационных сетей нашла отображение в образовании таких важных торговых артерий, как Великий шелковый путь в Европу из стран Востока, а также известный водный «путь из варягов в греки», который объединял страны Северной Европы со Средиземноморьем.

Военно–политические силы, которые контролируют регион, способны легко блокировать связи Европы со странами Азии, что и происходило в определенные исторические периоды, когда Византия, а со временем и Османская империя диктовали свои условия и определяли характер коммуникаций Европы со странами Востока, пока португальцы не нашли обходной путь в Индийский океан вокруг Африки, что имело огромное значение для развития и экспансии Западной цивилизации Нового времени.

Черноморский регион, его геополитический статус и события, которые здесь происходят, имеют незаурядное значение для исторической судьбы европейских народов. Когда доминирующие в Причерноморье силы не блокируют пути из Европы на Восток, регион становится мостом, предоставляющим удобные возможности для развития систем коммуникаций в широтном направлении (что способствует уменьшению значения обходных морских путей). Поэтому европейские страны, в особенности центральноевропейские государства, объективно заинтересованы в отсутствии в этом регионе каких-либо сил, которые блокируют сообщение с Востоком. Это также отвечает интересам Украины, а удержание ею такого важного стратегического пункта, как Крым, имеет важное значение и для Европы в целом.

В геополитическом ракурсе Черноморский регион можно рассматривать как довольно устойчивую конфигурацию интересов разных стран, состоящую из определенного ядра тяготения (страны, прилегающие к Черному морю) и периферийных зон. Целостность региона, его структурированность зависят от того, насколько крепким и влиятельным в геополитическом отношении является главное ядро. Но в исторической ретроспективе можно видеть, что такое ядро фактически не сложилось вследствие продолжительного преобладания в регионе внешних сил.

Черноморский регион находится в юго–восточной части Европы, где исторически формировались (как упоминалось выше) Античная и Византийско–Восточнохристианская цивилизации, обуславливавшие его идентичность в течение многих веков. Но его также можно рассматривать и как северо–западную периферию Мусульманско–Афразийской цивилизации, которая в этой части непосредственно вступала и вступает во взаимодействие с Макрохристианским миром. Еще Геродот описал этот регион как неотъемлемую часть античной Ойкумены, тогда как турецкий путешественник Эвлия Челеби828 XVII в. это пространство рассматривает в контексте целостного исламско–тюркского мира, населенного народами с общими интересами и единой судьбой. Следует заметить, что обе цивилизационные системы развились на общей древнесредиземноморской цивилизационной основе.

Катастрофическое поражение православно–христианского мира в Юго–Восточной Европе стимулировало поиски новых форм цивилизационного бытия в двух направлениях: первое — образование синтетических моделей на основе унии с католичеством; второе — толерантное сосуществование с исламом в зоне его господства. Тесное взаимодействие православных народов с исламской цивилизацией обусловило обретение ими уникального исторического опыта, который не мог бы появиться при откровенно конфронтационных взаимоотношениях Западноевропейской и Исламской цивилизаций.

Локальные государственные образования региона в существующих исторических условиях не могли стать значительной политической силой, что вынуждало их искать источники внешнего патронажа и приспосабливаться к интересам сильнейших соседних держав — Османской, Российской и Австрийской (Австро–Венгерской) империй, конкурировавших за политическое лидерство в регионе, используя ресурсы местных народов. Важно подчеркнуть, что продолжительное время Рим и Византия, а потом Османская и Российская империи стремились поддерживать определенное политическое и культурное единство большинства стран региона или его частей, прибегая к неприкрытому давлению и религиозно–языково–культурной ассимиляции местного населения.

На протяжении двух тысяч лет специфику региона определяло взаимодействие цивилизованных народов и варварской периферии, но с XIV–XV вв. характерной чертой его жизни становится конфликт между православно–христианскими и тюрко–мусульманскими странами. Их взаимодействие составляет основное содержание исторических процессов в регионе до XIX в., когда на первый план выступают другие факторы, связанные с глубинными процессами трансформации европейских сообществ на основе радикальной модернизации базисных основ их жизни, что лишь опосредованно было связано с конфессиональной принадлежностью. На первый план выступают национальные интересы отдельных стран, стремящихся к независимости и обретающих ее (начиная с Балкан) в течение 2?й пол. XIX — начала XX вв. Принцип национально–государственного суверенитета приходит на смену их прежнему пребыванию в составе обширных империй и начинает преобладать в регионе. Этот процесс, в целом, завершается с распадом СССР в 1991 г.

Как видим, в Черноморском регионе сложились и взаимодействуют между собою три основные цивилизационные модели. Две из них являются традиционными, построенными на религиозных основах (ислам и православие), а третья, западноевропейского происхождения, презентует модернизованную цивилизационную схему. Каждая из этих моделей связана с определенной системой культурных ценностей и соответствующей конфигурацией политических, экономических и социальных отношений.

Специфическим для Черноморского региона является его причастность к Мусульманско–Афразийской цивилизации. Ислам, как известно, проник в Причерноморье вследствие арабских и тюркских вторжений и окончательно становится здесь ведущей силой на волне османских завоеваний. Мусульманский мир изначально находится в военно–политической конфронтации с христианством, хотя для обеих цивилизаций общим является средиземноморский цивилизационный комплекс, а обе религиозные системы имеют общие источники происхождения.

Продолжительные конфликты на конфессиональной почве происходили и в Европе, скажем, между католиками и протестантами, но это не стало помехой формированию общеевропейского цивилизационного единства и осознанию общности судеб европейских народов. Поэтому значимость исламско–христианского противостояния не следует преувеличивать и делать вывод о неизбежности конфронтации на его почве. Однако согласовать ценности и основанные на них социокультурные формы христианских и мусульманских народов значительно сложнее, чем представителей собственно христианских течений, в частности католицизма и протестантизма, и даже каждого из них с православием.

В XIX–XX вв. в Черноморском регионе происходили процессы социально–политической модернизации, связанные с формированием национальных государств и породившие многочисленные конфликты. Первой мировой войне непосредственно предшествовали две балканские 1912–1913 гг. Обе мировые войны в Европе имели среди своих причин и противоречия на Балканах. Юго–Восточная Европа оказалась одним из основных театров военных действий. Причины, которые порождали локальные конфликты в регионе, актуальны и на сегодня. Вместе с тем, внутренние межэтнические и межконфессиональные противоречия усложняются вмешательством извне.

Преодоление устоявшихся конфронтационных схем отношений в регионе возможно путем приведения уровня развития разных стран к общему знаменателю на основе модернизации европейского образца, с соответствующей трансформацией экономических систем постсоциалистических стран региона. Правда, эти процессы встречают сопротивление как со стороны некоторых пластов исламского населения, ориентированных на традиционные ценности, так и со стороны определенной части населения постсоциалистических стран, которое еще находится под влиянием стереотипов коммунистического прошлого.

С европейской цивилизационной системой связаны две, имевшие место в XX в. схемы модернизаций: первая — западноевропейского образца, построенная на ценностях демократии и рыночной экономики; вторая — тоталитарная модель. Они имеют принципиально разные исходные основания: одна из них ориентирована на закрытость, подавление личностного начала в угоду коллективизму, централизацию, силовые средства преодоления конфликтов, на доминирование в духовной жизни ортодоксальной религиозности и/или социально–политической (коммунистической) идеологии, тогда как другой присуще обратное — открытость, индивидуализм, децентрализация, демократичность, коммуникабельность, рациональность и т. п.

Эти полюса сложно однозначно идентифицировать географически. Речь идет лишь о преобладании тех или иных тенденций. В каждой европейской стране наблюдаем в разные периоды ту или иную конфигурацию, составленную из этих элементов. Наиболее четкие расхождения между ними были во времена «железного занавеса». Основой трансформационных процессов, охвативших постсоциалистическое пространство в течение последнего десятилетия, является разрушение «железного занавеса» и ориентация большинства причерноморских стран на западноевропейские модели модернизации, требующие адаптации на местной почве. Это находится в русле общей тенденции развития человечества в направлении к формированию систем деятельности, связанных с универсальными моделями коммуникации.