Книга: Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Турция между Западом и Востоком (Н. Н. Ксендзык)

Турция между Западом и Востоком (Н. Н. Ксендзык)

Современный этап развития международных отношений характеризуется не только тесным взаимодействием многих составляющих современной цивилизации, но и чрезвычайной неравномерностью их развития. Несмотря на общую декларацию высоких гуманистических идеалов и неоднократные призывы к гармонизации межгосударственных отношений, несомненным остается тот факт, что субъекты этих отношений по-разному относятся к направленности и содержанию глобальных преобразований, опираясь на собственные культурно–цивилизационные принципы и исходя из собственных экономических задач. Поэтому неотъемлемой чертой нашего времени является жесткая борьба государств за максимально высокое и стабильное место в мировой системе, сопровождающаяся перегруппировкой сил и интересов, пересмотром концепций национальной безопасности, перестройкой национальных экономик, поиском новых путей и партнеров в интеграционных процессах.

В условиях краха биполярной международной системы, выбора между глобальными и национально–государственными приоритетами, с одной стороны, и обострения противоборства двух цивилизационных, культурно–исторических систем, а именно «атлантической» (западной) и «исламской» (восточной), с другой, — значение Турции как игрока на мировой политической арене качественно возрастает. Объясняется это целым рядом факторов. Прежде всего, следует отметить, что экономический подъем страны начался еще при условии биполярности мира. К концу XX в. турецкое государство уже стало одним из ведущих государств ближневосточного региона и рассчитывало на то, чтобы играть роль в формировании общего экономического и политического климата на Ближнем и Среднем Востоке.

В отличие от многих соседей по региону политическая система Турции достаточно стабильна и страна в целом (даже при нерешенной курдской проблеме) развивается по пути демократии. Об этом свидетельствовали и состояние турецкого общества, и развитие политической системы страны, и программные документы большинства ведущих политических партий. Кроме этого, после 1980 г. военные, не вмешиваясь во внутреннее развитие страны, сохраняли свое влияние в обществе и выполняли роль гаранта не только Конституции, но и главных принципов и завещаний К. Ататюрка, основателя республики.

Как отмечают некоторые турецкие обозреватели, Турция — это страна, корни которой находятся в Азии, а ветви — в Европе. На рубеже тысячелетий особенно выразительно проявилась роль Турции как страны, соединяющей западную и восточную цивилизации, которая сегодня является единственным светским государством, где 90% населения исповедует ислам, но принцип лаицизма закреплен в статье 2 Конституции 1982 г.843 Образование независимых среднеазиатских республик предоставляло Турции возможность играть возрастающую роль не только в формировании нового политического климата в регионе Центральной и Средней Азии, но и (учитывая их исторические корни) существенно влиять на само развитие этих республик. Однако в этом деле Турция изначально имела серьезных конкурентов в лице Ирана и Пакистана, которые также не скрывали желания выступить в роли «старшего брата» по отношению к молодым постсоветским мусульманским странам.

Таким образом, перед политической элитой Турции вырисовывались следующие приоритеты во внешней политике. Бесспорным и безальтернативным остается традиционный союз с Соединенными Штатами, который приобретал некоторые новые черты. Запад в новой исторической ситуации заинтересован в сотрудничестве с Турцией потому, что страна, оставаясь его союзником в Центральной Азии и на Ближнем Востоке, противостоит фундаменталистскому Ирану и сотрудничает, в том числе в военном отношении, с Израилем. Но наиболее актуальным и острым для современного турецкого общества стал вопрос о вступлении Турции в Европейский Союз. При этом к рубежу столетий страна старалась играть самостоятельную роль лидера в созданной по ее инициативе зоны Черноморского экономического сотрудничества. И, наконец, после краха СССР по-новому стал рассматриваться азиатский вектор внешней политики, направленный, в первую очередь, на усиление роли Турции в Кавказском регионе и на вовлечение в орбиту ее влияния новых мусульманских государств Средней Азии.

Подобная многовекторность внешней политики Турции обуславливалась как интеграционными процессами в мире в целом и в регионе в частности, так и ее уникальным географическим положением на стыке Европы и Азии. Это сочеталось с усилиями политической элиты преодолеть «второсортность» страны в решении многих проблем современности, выйти из тени своего многолетнего стратегического партнера — США, стать самостоятельным игроком, насколько это позволяли ее реальные возможности. Следует подчеркнуть, что при решении поставленных задач для всех, без исключения, политических партий Турции в первом ряду стоят национальные интересы государства. Они были и остаются главным критерием при принятии ответственных решений.

Стратегический курс страны на европеизацию обозначился со времени образования республики в 1920?х гг., о чем неоднократно заявлял К. Ататюрк. Хотя стратегическим партнером Запада турецкое государство стало только после Второй мировой войны — со вступлением в Североатлантический альянс, с созданием наибольшей в Европе (не считая бывшего СССР и современной России) армии как форпоста на южных границах НАТО. Все это надолго закрепило за Турцией статус одного из важнейших стратегических партнеров США, дававший стране финансовые преимущества. Подписание же в Анкаре 12 сентября 1963 г. Договора об ассоциации с «Общим рынком» положило начало структурированному процессу движения Турции к интеграции с ведущими европейскими государствами. Сам же договор стал базовым документом турецко–европейского сотрудничества.

Турция рассчитывала, прежде всего, на получение экономических преимуществ: разнообразные таможенные льготы, финансовую помощь в рамках ассоциации, более открытый доступ рабочей силы и капиталов на рынки западноевропейских стран844. Это был период довольно успешной реализации программ интеграции. Самым большим достижением можно считать установление между Турцией и ЕС режима таможенного союза в торговле промышленными товарами. Соответствующее соглашение было подписано 6 марта 1995 г. и вступило в силу с 1 января 1996 г. Предполагалось устранение любых таможенных пошлин и торговых барьеров, а также приведение турецкого экономического законодательства в соответствие с законодательством, действующим в рамках ЕС.

Таким образом, Турция, еще не являясь членом ЕС, вошла в одну из его структур — Таможенный союз. Это событие имело огромное значение для страны. Во?первых, достижение таможенного союза с ЕС стало важным этапом на пути к перспективному полноправному членству в Евросоюзе. Во?вторых, с переходом в режим таможенного союза с ЕС кардинально изменились условия функционирования экономики страны, которая с этого момента уже не была защищена протекционистскими барьерами.

Подписание соглашения о таможенном союзе еще раз продемонстрировало заинтересованность европейцев в развитии отношений с Турцией, прежде всего ради сохранения ею в целом прозападной ориентации. Соглашение с новой силой подняло вопрос о дальнейшем развитии турецко–европейского сотрудничества и о перспективах ее вхождения в ЕС. Следует подчеркнуть, что Турция сегодня — единое из государств, с которым Европейский Союз имеет соглашение об ассоциации и которое образует с ЕС таможенный союз. Сказанное лишний раз подтверждает особый цивилизационный, геоэкономический и геополитический статус этой страны.

Особенно острый характер отношения Турции с ЕС приобрели в конце 1997 г. в связи с планами Евросоюза о начале переговорного процесса о полноправном членстве с Польшей, Чешской Республикой, Венгрией, Словенией, Эстонией и Кипром. В Анкаре довольно болезненно восприняли то обстоятельство, что ни в этом, ни в перспективном списке кандидатов на вступление в ЕС Турция вообще не фигурировала. По сравнению с европейскими странами–кандидатами перед Турцией стояло намного больше нерешенных проблем, относящихся, прежде всего, к соблюдению прав человека и основных демократических свобод. Экономические требования к вступлению в ЕС предусматривают введение механизма свободной рыночной экономики и принципов законности, которые призваны обеспечить равные прозрачные условия для экономической деятельности всех субъектов рынка. Они предполагают структурные трансформации в сфере финансов, сельского хозяйства, энергетики, транспорта, связи, рыболовства, а также реформирование системы судопроизводства, принятие законов о конкуренции и защите интеллектуальной и промышленной собственности.

В 1996–1997 гг. Турция получила в форме грантов помощь от ЕС в размере 367 млн евро, однако после саммита ЕС в Люксембурге в декабре 1997 г. отношения Турции и Евросоюза заметно остыли. Дело в том, что ЕС не разработал четкой и приемлемой для Анкары концепции своих отношений с Турцией. В турецко–европейских отношениях возникла неопределенность по поводу путей выхода из сложившейся патовой ситуации. Лишь в декабре 1999 г. на саммите Евросоюза в Хельсинки страна, в конце концов, официально была включена в список претендентов на членство в ЕС. В связи с этим тогдашний министр иностранных дел Турции, а ныне генеральный председатель Партии новой Турции И. Джем, в одном из своих интервью подчеркивал: «...вопрос о том, будет ли Турция принята в члены Евросоюза или нет, закрыт для обсуждения: есть решение о том, что Турция будет принята в члены ЕС после выполнения ряда требований»845.

Тем не менее, валютно–финансовый кризис, охвативший страну в 2000 г., привел к тому, что на конференции в Ницце в декабре того же года страны–члены ЕС фактически отодвинули Турцию на последнее место в списке кандидатов на вхождение в Союз. Однако турецкое руководство продолжало считать вступление в ЕС главным приоритетом своей внешней политики, осуществив с этой целью ряд внутренних преобразований, что дало определенные результаты. На встрече на высшем уровне в декабре 2001 г. Евросоюз определил Турцию как «страну, чьи перспективы вхождения в Союз очень велики». На пути в Объединенную Европу ее, кроме ряда европейских государств, активно поддерживают США, настаивающие на том, чтобы ЕС начал переговоры с Турцией о вступлении как можно скорее.

Несмотря на валютно–финансовый кризис на рубеже 2000–2001 гг., сегодня экономика Турции находится в относительно удовлетворительном состоянии, а по некоторым оценкам, в ближайшее десятилетие темпы ее развития вдвое превысят темпы роста экономики стран Европейского Союза. Одной из причин обеспечения высокой динамики экономического роста является развитый частный сектор. Экономические конгломераты Коч, Сабанджи. Доган, Зорлу, Чукурова относятся к числу наибольших холдингов, которые демонстрируют высокие темпы экономического прогресса. По мнению турецких экономистов, благоприятное будущее турецкой экономике могут обеспечить следующие факторы: самый низкий средний возраст населения в Европе; непрерывный рост общего уровня образования; низкая стоимость (по сравнению со многими европейскими странами) рабочей силы; возможность экспортировать товары в государства Евросоюза без уплаты таможенной пошлины, благодаря таможенному соглашению; выгодное стратегическое положение на перекрестке азиатского, европейского и ближневосточного рынков.

Новое правительство страны, сформированное Партией справедливости и развития в конце 2002 г., продолжает курс на модернизаию турецкой экономики. Речь, в частности, идет о банковской реформе и среднесрочной реформе налоговой политики. К положительным моментам развития, которые имели место в последнее время, можно отнести значительное возрастание импорта, однако главную его часть, как и раньше, составляют сырье и полуфабрикаты. При этом финансовое положение Турции остается нестабильным, а инфляция достаточно высокой. В последние годы существенно возросли цены на горючее, что автоматически вызвало рост цен на все товары и услуги. Необходимо отметить также, что производство Турции, несмотря на возрастающую роль машиностроения, слабо воспринимает современные наукоемкие технологии. Поэтому на нынешнем этапе своего развития Турция явно не вписывается в рамки, установленные для страны–члена ЕС, ни по уровню социально–экономического развития, ни с точки зрения показателей эффективности экономики. По мнению как западных, так и турецких аналитиков, стране необходимо преодолеть довольно существенное расстояние на пути к полному членству в ЕС. Однако 3 октября 2005 г. Европейский Союз был вынужден начать с Турцией переговоры о ее членств в этом объединении. Длиться они будут, очевидно, многие годы и сегодня трудно предсказать, каков будет их результат.

Следует подчеркнуть, что далеко не все европейские страны готовы однозначно поддержать Турцию в ее желании как можно быстрее вступить в ЕС на правах полного членства. Довольно неожиданным для турецкой стороны стало заявление бывшего президента Франции, а ныне главы Конвенции о будущем Европы В. Ж. д’Эстена о том, что Турцию нельзя принимать в Евросоюз, поскольку «это важная, близкая к Европе, но не европейская страна. Наши законы и наша система управления привычны для европейцев. Турция же — страна с другой культурой и другим стилем жизни. Принятие такой страны в союз неминуемо приведет к появлению внутренних проблем, а наша задача сейчас — интеграция, а не решение внутренних проблем». Кроме того, в случае вступления Турции в Евросоюз она станет крупнейшим государством объединения, что автоматически предоставит ей больше всего мест в Европарламенте, что может привести к новому противостоянию Востока и Запада. По мнению д’Эстена, вхождение Турции в ЕС будет «концом Европы»846.

Точку зрения В. д’Эстена поддерживают, например, в политических кругах многих европейских стран, в частности, открыто — в Финляндии и Швеции. Как считают эксперты, во многих сферах Турция еще не отвечает европейским стандартам, что ее руководству необходимо проявлять больше решимости в проведении демократических реформ в обществе. Тем не менее главные аргументы против вступления в ЕС остаются экономические: низкая степень хозяйственной совместимости с членами ЕС по целому ряду экономических параметров, разрыв в уровнях социально–экономического развития, неблагоприятные финансово–экономические показатели Турции по сравнению со странами–членами Евросоюза.

Именно поэтому европейское сообщество не спешило начинать переговорный процесс с Анкарой о полноправном членстве Турции в ЕС. С другой стороны, страна быстро превращается в «прифронтовое государство» по мере усиления террористической деятельности мусульманских экстремистов и всемирной борьбы с нею. Это делает Турцию довольно ненадежным партнером для Европы, которая старается, прежде всего, защитить себя от «угрозы с Юга». Наличие мощного в военном отношении соседа, осуществляющего самостоятельную политику, может изменить геополитическую ситуацию на юго–восточных рубежах Евросоюза в нежелательном для его членов направлении.

Интересно, что некоторые аналитики рассматривают статус «вечного кандидата» в качестве стимулирующего фактора в достижении Турцией определенного достаточно высокого уровня экономического развития по сравнению с другими исламскими странами. Ведь Турция, стараясь выполнить все рекомендации Комиссии ЕС, постоянно совершенствует свою экономику, модернизируя ее и достигая прогресса в различных сферах. В то же время в стране нарастают и консервативные (пока преимущественно в умеренной форме) настроения, о чем свидетельствует победа на парламентских выборах 3 ноября 2002 г. исламистской Партии справедливости и развития (ПСР). Несмотря на свои исламские корни, партия, которая сегодня контролирует две трети турецкого парламента, и сформированное ею правительство первоочередной своей задачей поставили вопрос об европейской интеграции Турции.

Демонстрируя свою проевропейскую ориентацию, лидер партии, премьер–министр Турции Т. Эрдоган свои первые официальные визиты нанес лидерам ведущих европейских государств, уверяя их в том, что ПСР намеревается отстаивать демократические свободы и права человека и не будет навязывать никому исламские нормы жизни. Умеренные исламисты в Турции сохраняют преемственность внешнеполитического курса. «Если вы навяжете новую отсрочку для Турции, которая уже пятнадцать лет ждет возле двери Европы, то история вам этого не простит», — заявил премьер–министр Турции, обращаясь к странам–членам ЕС.847 Министр иностранных дел, член ПСР А. Гюль подчеркивал: «...присоединение моей страны к ЕС есть национальным проектом, который поддерживает значительное большинство нашего населения и все динамические силы нашего общества. ... Турция это модель, которая объединяет свою идентичность с модернизацией, ислам с лаицистской демократией, социальное государство с силой права. Значение этой модели еще более очевидно в современных международных условиях»848. «Наше желание, — отмечает от далее, — состоит в том, чтобы продемонстрировать всему миру, что страна, заселенная мусульманами, может также быть демократической, прозрачной, модерной и может также сотрудничать с иным миром»849.

По мнению обозревателя влиятельной турецкой газеты «Хюррийет» Дж. Юльсевера, членство в Европейском Союзе есть самым большим проектом Турции в XXI в. Он отмечает также, что большинство европейцев даже не подозревают, что «турки, которые живут в Турции, являются более современными и большими европейцами, чем турки, которые живут в Европе». Касается автор и кипрского вопроса, являющегося на протяжении уже тридцати лет помехой не только добрососедства с Грецией, но и одной из проблем, требующей решения перед вступлением в ЕС850. Тем не менее переговоры относительно вступления Кипра в Евросоюз как единого государства потерпели неудачу. На саммите в Афинах в апреле 2003 г. греческий Кипр подписал Договор о присоединении к ЕС в мае 2004 г., что и было осуществлено. Однако, по словам министра иностранных дел Турции А. Гюля, принятие в европейское объединение лишь греческой части острова не означает решения вопроса в целом.

Главным козырем страны в «брачном процессе с Евросоюзом» является, по мнению турецкой политической элиты, уникальность ее геостратегического положения. Ведь страна представляет важность для Западной Европы не только в рамках ЕС, но и как евразийская страна, которая имеет тесные исторические, культурные и экономические связи на Балканах и Кавказе, в постсоветской Центральной Азии и Афганистане и способна политически влиять на процессы, которые там происходят.

В отличие от Евросоюза Соединенные Штаты смело включали и включают Турцию в свои геополитические раскладки. Находясь в НАТО и являясь союзником США, Турция была «обречена» играть особую роль на Ближнем и Среднем Востоке в обеспечении американских интересов. Это касается как поддержки американцев в их военных операциях в Персидском заливе, так и содействия их усилиям в Ираке, Афганистане. Для США и Израиля чрезвычайно важно существование на Ближнем Востоке мусульманской страны, которая активно поддерживает их политику. В обмен на такой союз США и международные организации довольно лояльно относятся к нарушениям прав человека, которые имеют место в Турции, и недостаточным усилиям правительства по развитию демократии в стране.

С учетом стратегически важного положения Турции и, как следствие, ее многолетнего членства в НАТО, при повышении ее роли в системе международной борьбы с терроризмом в рамках стратегии безопасности США, установление более тесных отношений между США и Турцией закономерно и естественно. По мнению бывшего министра иностранных дел Турции И. Джема, США в достаточной степени оценили поддержку, которую предоставила Турция Америке в Афганистане. В настоящее время, в условиях изменения расстановки сил в регионе в результате войны в Ираке и обострения отношений США с Ираном и Сирией, значение Турции для военной политики Соединенных Штатов в Западной и Центральной Азии неуклонно будет возрастать.

К этому необходимо добавить, что Турция находится в непосредственной близости к нефтяным районам Ближнего Востока и Каспийского морского бассейна. Политика Запада относительно мировой торговли нефтью базируется, в первую очередь, на принципах безопасности. Стабильность рынка, а соответственно и путей транспортировки нефти — первоочередная задача, для обеспечения которой Запад готов применять любые политические рычаги и контролировать ситуацию в регионах, от которых зависит судьба мировых рынков нефти. Поэтому именно турецкий проект трубопровода для перекачки каспийской нефти из Казахстана и Азербайджана к средиземноморскому побережью был с самого начала решительно поддержан США.

Азиатский вектор турецкой внешней политики является альтернативой вектору интеграции в Евросоюз. Некоторые аналитики оценивали новый этап среднеазиатской политики турецкого государства как возрождение имперских амбиций. «В Турции снова просыпаются имперские амбиции, — писали они, — и превращение ее в империю (с включением Азербайджана, части Центральной Азии и, возможно, каких-либо балканских территорий) весьма и весьма вероятно»851. Основание для таких опасений давало заметное расширение с начала 1990?х гг. связей тюркоязычных государств Центральной Азии с Турцией, пообещавшей инвестировать в регион около 2 млрд долл. При этом торговый оборот Турции с этими странами возрос за период 1992–1999 гг. с 145 млн до 5,6 млрд долл., при этом в Средней Азии работает более 2500 турецких компаний. Кроме сугубо экономической и финансовой, значительной была и гуманитарная помощь, на которую турецкая политическая элита возлагала большие надежды, ведь это был путь к новому поколению молодых независимых стран, путь ознакомления их с турецкими ценностями, привлечение к турецкой культуре. Из центральноазиатских государств в турецкие высшие учебные заведения были направлены тысячи студентов и аспирантов.

Тем не менее уже к середине 1990?х гг. в Средней Азии и Казахстане интерес к Турции и ее модели развития начал спадать. Во?первых, экономические возможности Турции оказались намного ниже, чем ожидалось и на что рассчитывали страны региона. Во?вторых, ее культурно–цивилизационный (имеется в виду, прежде всего, культурно–образовательный) уровень в целом оказался более низким, чем в бывших республиках Советского Союза. В?третьих, одной из весомых причин оказалось несоответствие менталитета турок и народов центральноазиатского региона. Конечно, турецкие компании и сегодня активно участвуют во многих центральноазиатских проектах, создают совместные предприятия, развивают торговлю с государствами региона, которые выступают важной транзитной территорией для транспортного коридора, по которому планируется экспорт сырья из Прикаспия в Евpoпy. Но уже сейчас очевидно, что регион не полностью оказался в сфере влияния Турции.

Одним из каналов развития более тесного сотрудничества Турции с новыми центральноазиатскими государствами должна была стать Организация экономического сотрудничества (ОЭС), созданная еще в 1964 г. и возрожденная в 1992 г., когда к ней присоединились Азербайджан, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан. Деятельность ОЭС получила новый импульс в связи с изменениями политической ситуации в Западной и Центральной Азии и повышением роли этого региона в мировой политике. Страны Средней Азии и Закавказья старались как можно быстрее укрепить свою международную легитимность и выйти из–под контроля и влияния России, что способствовало их стремлению к более тесному сотрудничеству с членами названного регионального объединения — Турцией, а также Ираном и Пакистаном.

Таким образом, на сегодня ОЭС объединяет десять государств (кроме перечисленных, Афганистан) с населением более 300 млн человек и площадью 7,2 млн кв. км. По территории и количеству населения она представляет собой второе региональное объединение в мире. Среди приоритетных направлений ее деятельности можно назвать следующие: развитие торговли путем обеспечения свободного доступа на рынки друг друга; сотрудничество в области промышленности путем создания совместных предприятий для удовлетворения потребностей регионального рынка; осуществление общей банковской деятельности; создание единой транспортной инфраструктуры.

Важная роль принадлежит геополитическому фактору, в основе которого лежит не только географическая близость стран, но и наличие общих культурно–духовных ценностей, среди которых важнейшей и центральной выступает ислам. Вот почему именно эту региональную организацию некоторые из ее руководителей рассматривают как основу для исламского общего рынка, своеобразный путь к «исламской интеграции». Однако ведущие государства объединения имеют подчас разные политические и экономические цели. Так, Иран не скрывал своей заинтересованности в том, чтобы превратить ОЭС в организацию по защите региональной безопасности, претендуя на роль лидера в объединении, которое руководство страны рассматривало как один из полюсов новой геополитической системы. А это несовместимо со стремлением США с опорой на Турцию установить свою непререкаемую гегемонию во всей Передней и Центральной Азии. В такой ситуации Турция, с одной стороны, выступает в роли «моста» между Западом и Востоком, прокладывая Европе путь в Центральную Азию, а с другой — сама стремится играть роль региональной супердержавы и возглавить, при случае, новый «Общий рынок» в западной половине Азии.

Тенденция к созданию блока исламских государств не могла не вызвать реакции в западных кругах. Американцев, в первую очередь, взволновал тот факт, что, объединившись, мусульманские страны региона смогут в перспективе монополизировать вывоз нефти и тем самым создать угрозу экономическим и политическим позициям США на Ближнем и Среднем Востоке.

С расширением ОЭС усилились различия во взглядах членов этого регионального объединения на его роль и место в системе межгосударственных отношений. Иран и Пакистан выступили за преобразование ОЭС из экономического регионального союза в политическую организацию, стараясь склонить других его членов к активному участию в решении политических вопросов. Но новые члены ОЭС выступили против ее политизации, за сохранение сугубо экономического характера, поскольку их целью является использование географических, финансовых, технических, промышленных возможностей соседних государств для получения свободного выхода на мировые рынки и подъем экономики собственных стран.

Чрезмерно политизированная и экономически рассредоточенная структура с довольно неопределенной программой хозяйственного взаимодействия способствовала существенному снижению активности центральноазиатских государств в ОЭС. Сегодня ими делается ставка на проекты, к реализации которых можно привлечь международные структуры и финансовые институты. В определенной мере сместились и политические акценты: в настоящее время ОЭС не рассматривается как блок исламских государств, который противостоит Западу. В условиях глобализации и либерализации торговли организация старается найти свое место в мировой экономической системе, чтобы иметь возможность противостоять новым вызовам «путем укрепления национальных и региональных экономик, повышения уровня духовности, развития производства культурной продукции, зашиты суверенитета и независимости государств»852.

Среди приоритетных направлений сотрудничества членами ОЭС на сегодняшний день определены транспорт, коммуникации, торговля и энергетика. Подобный выбор приоритетов аргументировался тем, что создание транспортной инфраструктуры для большинства членов организации, которые не имеют прямого выхода к морю, является первоочередной задачей как для развития экономики в самом регионе, так и для его интеграции в мировой рынок.

В рамках ОЭС разрабатываются планы объединения энергосистем стран региона и создания единой региональной электросети для передачи электроэнергии в районы, где ее не хватает. Осуществление проектов транспортировки электроэнергии уже начато между Ираном и Турцией. В 1993 г. было утверждено решение о создании Общего банка торговли и развития со штаб–квартирой в Турции.

Десятилетнее развитие уже расширенного объединения ОЭС свидетельствует, что первоочередной проблемой этого формирования продолжает оставаться низкая степень хозяйственной интеграции. На пути расширения и укрепления интеграции есть ряд препятствий как экономического, так политического и социального характера. В экономической области развитие процесса тормозят такие факторы, как большая разница в уровнях экономического развития, отсутствие долгосрочной экономической стратегии в некоторых странах, разный тип экономических структур и слабость рыночных механизмов в экономике большинства держав организации, недостаток финансов для осуществления проектов, неразвитость законодательной базы, регламентирующей деятельность частного, национального и иностранного предпринимательства.

Среди политических и социальных факторов, отрицательно влияющих на укрепление региональной интеграции, можно указать, в первую очередь, следующие: отсутствие политической стабильности в регионе; доминирование национальных интересов над общерегиональными; участие членов ОЭС в других региональных и субрегиональных объединениях; отсутствие необходимого доверия и критериев определения общих интересов. Расширение военного присутствия стран НАТО, прежде всего США, на территориях государств ОЭС в связи с операцией в Афганистане и войне в Ираке, старания России не допустить ее полного вытеснения из Центральной Азии также можно рассматривать как факторы, осложняющие региональную интеграцию и усиливающие степень общей конфронтации в регионе. Необходимость стабилизации обстановки в Афганистане признана всеми государствами ОЭС, однако относительно путей ее достижения у стран региона не существует единой позиции, а Турция, как член НАТО, идет в форватере политики США. Тем более различную неоднозначную оценку членов организации, прежде всего официальной Анкары и Тегерана, получили события в Ираке после американского вторжения.

При этом, принимая участие в деятельности ОЭС, Турция стремится к созданию в ее рамках особого «тюркского общего рынка», что автоматически исключает некоторые ведущие страны ОЭС (Иран и Пакистан, не говоря уже о таких ее «слабых звеньях», как Афганистан и Таджикистан) из переднеазиатского интеграционного процесса, но призвано усилить влияние самой Турции на постсоветские государства Каспийско–Центральноазиатского региона. Таким образом, дальнейшая деятельность Организации экономического сотрудничества во многом зависит от возможности преодоления названных препятствий, а также от индивидуального желания каждой из сторон активизировать ее работу.

Восточный вектор внешних связей Турции нельзя, бесспорно, рассматривать лишь как поиск альтернативы интеграции в Евросоюз. Его следует расценивать в качестве средства экономического выживания в период, когда отношения с ЕС во многом остаются еще не до конца урегулированными, а также как ценное конкурентное преимущество в предполагаемом будущем членстве в Евросоюзе, который будет, очевидно, заинтересован в использовании и расширении наработанных Турцией политических и экономических контактов в восточном направлении.

Сегодня Турция видит себя в роли если не лидера, то гаранта стабильности в регионах Кавказа и Ближнего Востока, Передней и Центральной Азии, и, преследуя такую цель, стремится к укреплению своих взаимоотношений практически со всеми, в особенности тюркскими странами региона, избравшими светский путь развития. В связи с этим в своей внешней политике она активно использует идею пантюркизма. Так, в середине 1990?х гг. тогдашний турецкий президент С. Демирель, заявив, что его государство не стремится ни к пантюркизму, ни к панисламизму, тут же напомнил о «большом тюркском сообществе, которое протянулось от Адриатики до Китайского моря, ... и которое ни в один период своей истории не существовало как единое государство»853. В унисон вышесказанному лидер Партии националистического движения Д. Бахчели подчеркивал: «Если тюркские государства и сообщества возьмутся за руки, они смогут занять подобающее место в новых глобальных структурах, характерных для XXI века», а председатель Партии верного пути Т. Чиллер высказала уверенность, что «у турецкой версии происходящей глобализации нет никаких препятствий. XXI век станет веком тюркского глобализма. Мы должны образовать Совет тюркского мира»854.

Очевидно, что после распада СССР инициирование такого «братства по крови» нужно, в первую очередь, самой политической элите Турции — в соответствии с националистическими амбициями нового регионального государства, но. и не только Турции. Другим участникам подобного сообщества оно также необходимо, чтобы в случае необходимости обратиться за поддержкой к «новому старшему брату» (члену НАТО), сохраняя должную дистанцию между собой и «бывшим старшим братом». За этими идеями–мифами и устремлениями постсоветских тюркоязычных государств просматривается всем понятный прагматизм, стремление всеми средствами укрепить независимость. Другое дело, что любое «братство по крови» противоречит идее евразийства и само по себе не может быть гарантией единства.

Идея «тюркского глобализма» положительно воспринимается многими турецкими политиками. Так, в книге бывшего посла Турции в НАТО О. Оймена приводятся расчеты, которые дают основания автору утверждать, что Турция имеет право в третьем тысячелетии претендовать на роль одного из мировых лидеров, благодаря фактору прироста населения. Последнее с предполагаемым вступлением страны в ЕС уравняет ее и Германию по числу депутатов в Европарламенте, а затем сделает ее наиболее многочисленным государством Евросоюза. Превратившись в мощную во всех отношениях державу «под зонтиком ЕС», Турция одновременно, но уже «под зонтиком ислама» станет лидером Мусульманского мира. В конце 1990?х гг. тогдашний министр иностранных дел И. Джем так высказывался по этому поводу: «...Опираясь на историческое и культурное наследие и используя преимущества статуса одновременно и европейского и азиатского государства, Турция способна претендовать на то, чтобы стать центральной силой Евразии... Бывшая роль регионального государства превращается в роль уже государства глобального»855.

Конечно, подобная концепция внешнеполитического курса Турции противоречит интересам не только России, но и Ирана, который также стремится к расширению влияния в государствах Средней Азии. Но у Турции есть то преимущество, что в силу своего географического положения и своеобразной культурной двойственности, а также благодаря внешней политике, она имеет кредит доверия как западных государств, так и исламских стран. Именно поэтому она может выступать в роли посредника между Западом и Миром ислама.

Очевидно, что по возможности длительное сохранение автономного статуса Турции в регионе в виде своеобразного моста между Европой и Азией будет поддерживаться и Соединенными Штатами. При этом подъем национальной экономики не без помощи и поддержки США, МВФ и Всемирного банка, влияние которых на Турцию за последние годы значительно возросло, будет содействовать преобразованию ее в доминирующую силу регионального масштаба, призванную стать своеобразным «заслоном» распространению влияния ЕС в азиатском направлении. В свою очередь, подобный статус Турции позволяет США использовать ее в качестве экономического и политического «окна» как на Средний Восток, так и на постсоветское пространство Средней Азии.

Выполняя важную роль моста между Европой и Азией, между Западной цивилизацией и Исламским миром, Турция стала инициатором проведения «встречи двух цивилизаций». После начала антитеррористической кампании в Афганистане, в условиях развертывания американской борьбы против стран т. н. оси зла, среди которых на первом месте упоминались мусульманские Иран и Сирия, именно Турецкая Республика решила провести встречу представителей Евросоюза и Организации исламской конференции, чтобы обсудить актуальные проблемы противостояния, никогда ранее не обсуждавшиеся на столь высоком уровне. Показательно, что встреча в Стамбуле 12–13 февраля 2002 г. проходила под названием «Цивилизация и согласие: политическое измерение»856.

Как видим, Турция реально играет роль моста между Западом и мусульманским Востоком. Вместе с тем не только дает ей очевидные преимущества перед другими государствами Азии, но и определяет двойственность ее положения, как одновременно, члена Организации экономического сотрудничества целого ряда исламских организационных структур, с одной стороны, так и члена НАТО и кандидата на вступление в Евросоюз, — с другой.