Книга: Путешествие Жана Соважа в Московию в 1586 году. Открытие Арктики французами в XVI веке

I.12а. Сага Оттара (около 880 года)

I.12а. Сага Оттара (около 880 года)

Первый текст написан графом Жозефом Артуром де Гобино (1816–1882), претендующим на прямое происхождение от ярла Оттара (ярл – термин довольно расплывчатый, может обозначать вождя или просто знатного викинга). В 1879 году, через тысячу лет после подвигов его предполагаемого предка, он переписал его сагу, озаглавив ее «История Оттара ярла – норвежского пирата – завоевателя области Брей в Нормандии – и его потомства». Гобино хорошо знал Скандинавию – пять лет своей дипломатической карьеры он провел в Стокгольме.

Рассказ о путешествии Оттара на север Скандинавии и в Белое море дошел до нас благодаря королю Англии. Альфред Великий (871–899) был эрудитом и перевел много книг на английский, в том числе «Историю против язычников», написанную в V веке Павлом Орозием, священником испанского происхождения. Это произведение, созданное по просьбе святого Августина, может считаться первым христианским трудом по всеобщей истории и географии. Но Орозий ни разу не упоминает Скандинавию, а этот регион представлял особый интерес для короля Альфреда, который непрерывно вел войны с викингами, нападавшими на его страну. Поэтому в свой перевод он вставил два текста: рассказ Оттара о Крайнем Севере и рассказ Вульфстана, отплывшего из Дании на восток и проплывшего вдоль балтийских берегов до Восточной Пруссии и нынешней Эстонии[39].

Чтобы лучше понять текст графа Гобино про Оттара, будет нелишним сделать несколько уточнений.

Оттар был вестфольдингом, то есть уроженцем Вестфолла, района на восточном берегу фьорда Осло, где в то время находился город Скирингссал (Каупанг).

Халогаланд – норвежский берег между Тронхеймом и Финнмарком

Инглинги – скандинавская династия, к которой принадлежал король Харальд I Прекрасноволосый (Гобино его называет Длинноволосым). Его сын Эрик I Кровавая Секира совершил, подобно Оттару, экспедицию в Биармию (около 920 года).

Покорители Севера поднимали меч не только против народов, которые они приходили грабить. Между собой они бились не менее часто, поскольку не признавали ни верховного вождя, ни руководства; ни один морской король не отвечал за свои дела ни перед кем, каждый солдат знал только своего командира, за которым он следовал, пока не решал предпочесть другого, более щедрого или более удачливого. Поэтому викинги, оказываясь в трудном положении, часто считали полезным заключить перемирие с местными жителями, а то и вступали с ними в союз, предлагая свою помощь против других разбойников[40]. Французы с готовностью соглашались на подобные договоры, обещавшие хоть какую-то передышку. Главным условием было крещение викингов, и они, похоже, не особо ему противились. Приняв крещение, они поступали на жалование к угнетенным. Когда же эти пункты улаживались к обоюдному удовлетворению, уже ничто не мешало викингам напасть на своих соплеменников. Подобную махинацию проделал и вестфольдинг. Прервав военные действия против французов, он отплыл со своего острова на своих кораблях, отправился в Англию, обратился в христианство и согласился принять жалованье от саксонского короля Альфреда. Поэтому он упоминается среди сотрапезников Альфреда. Уцелевшее свидетельство их разговоров позволяет узнать имя, характер и черты личности вестфольдинга.

Его звали Оттар, и хотя он был уроженцем юга Норвегии, хвастался, что его жилище дальше на севере, чем у кого-либо из его товарищей. Оно располагалось в далеком крае под названием Халогаланд, стране света к северу от Тронхеймской области. Дальше к северу нет ни одного построенного Инглингами поселения. Ничего не было в стране молчаливого безлюдья, кроме хижин и ватаг лопарей, время от времени забредавших туда: зимой для охоты, летом – ловить рыбу в озерах.

Оттар рассказал королю Альфреду, что расстояние от его родины, Вестфолла, до страны, где он, по его словам, повелевал, весьма велико. Чтобы доплыть туда, нужно было сесть на корабль в Скирингссале, в гавани современной Христиании [Осло]; туда постоянно приплывали датчане, шведы, венды и другие жители балтийского побережья. Там велась большая торговля. Так вот, отплыв оттуда, нужно было направиться на север; по расчетам Оттара, при попутном ветре примерно за месяц можно было доплыть до его краев. Он считал себя человеком богатым и могущественным, ему принадлежал горд (по-немецки hof, по-французски mesnil, manse или court) – группа подсобных зданий, собранных вокруг его собственного жилища. Из горда выросли большая нормандская ферма и феодальный замок; а предшественником горда была варта (слово, встречающееся в иранских и индо-арийских языках). Оттару на его земле принадлежало шестьсот оленей, из которых шесть были выдрессированы на отлов своих диких сородичей. У него было двадцать коров, двадцать овец, двадцать свиней и рабочие лошади: он занимался сельским хозяйством. В то время в областях Скандинавии с самым мягким климатом выращивали ячмень и немного пшеницы; но в Халаголанде можно было собрать урожай разве что овса и ржи[41]. В любом случае, основные доходы Оттара происходили отнюдь не от полевых культур.

Важной составляющей его дохода были подати, которые платили лопари – рабы или данники. Вождь брал ясак лососем, гагачим пухом и перьями других птиц, мехами, шкурами и моржовой костью. Максимальное годовое налогообложение включало пятнадцать шкурок куницы, одну медвежью шкуру, пять оленьих голов, десять мер пуха и достаточное количество кожи морских животных, чтобы нагрузить два корабля.

Кроме того, Оттар охотился на китов, кашалотов, тюленей, и нередко весьма успешно: ему случалось за два дня загарпунить до шестидесяти штук. Само собой, что Оттар, носивший по праву рождения, богатству и могуществу титул ярла и обладавший столь изобильной добычей и столь ценными продуктами, был весьма богатым купцом. Порой он являлся со своими кораблями торговать мехами, пухом, шкурами китообразных на торг в Скирингссале, где конкуренция между иностранными купцами обеспечивала ему верный доход, порой ждал в своем горде прибытия этих купцов, привычных к плаванию на север вдоль норвежских берегов. Если их заставала зима или долгая непогода, эти мореплаватели, вооруженные не хуже викингов и обладавшие столь же боевым нравом, имевшие не меньший запас историй о войне, охоте, рыбной ловле и кораблекрушениях, охотно располагались в жилищах на побережье и пили там пиво и медовуху до прихода весны.

Таким образом, этот вестфольдинг, этот Оттар, в котором французы увидели законченного пирата, был вместе с тем земледельцем, счетоводом, финансовым махинатором и большим искателем приключений. Другие викинги напоминали его и вели такой же образ жизни. Их тогдашние и последующие деяния в захваченных странах, во Франции, в Англии, в Испании, на Сицилии, в Италии, в Сирии, объясняются только той отвагой, тем вкусом к захлестывающим эмоциям и чутьем верной наживы, которые наложили отпечаток на все их действия. Это были герои, но герои своей выгоды. Вопреки тому, что о них думают, говорят и пишут, они ни в коей мере не были варварами, стремящимися только к разрушению.

Саксонский король Альфред любил науку. Он перевел на родной язык Павла Орозия, и ему особенно нравилось собирать неизвестные подробности об отдаленных областях земного шара. Оттар много путешествовал, видел много интересного, и мудрый король желал разговаривать с ним. Общение с верным спутником было для него столь интересно, что он добавил в книгу несколько его рассказов.

В числе прочего ярл рассказал ему, что, обитая на крайнем севере Норвегии, он всегда хотел знать, что находится за этими пустынными равнинами, за этим темным морем, за этими нескончаемыми архипелагами из множества островков. Никто не мог ему об этом рассказать. Тогда он решил, что если он отправится в это море, куда никогда не ходил ни один корабль, это, возможно, не только удовлетворит его любопытство, но и принесет доход: там, скорее всего, множество больших китов, непривычных к нападениям, а значит, за которыми лего охотиться. Он представил себе несравненные успехи охоты на китов и бесконечное богатство.

Эти мысли вначале взволновали его, а затем придали ему решимости. Оттар набрал надежных спутников, поднялся на борт корабля и отправился в направлении полюса. В течение какого-то времени ничего интересного не было и большинство его моряков, опытные рыболовы и китобои, стали убеждать его удовольствоваться проявленной отвагой и повернуть домой. Он не поддался на уговоры и продолжил плавание. Через три дня после этого он понял, что берег явно отклоняется к востоку. Он шел вдоль берега пять дней, а на шестой день северный ветер задул ему резко в левый борт – и Оттар сделал вывод, что земля отклонилась к югу. Он открыл мыс Нордкап, а перед ним простирались воды Белого моря.

Еще пять дней Оттар плыл в южном направлении. Как-то утром он заметил несколько групп маленьких островков и двинулся к ним. Высадившись на берег, он увидел, что земля эта обитаема и полна жителей, и решил, что они слишком сильны, чтобы с ними совладать. Поэтому он решил дальше не заходить. Порасспросив туземцев, он вернулся на свое судно и отправился домой тем же путем, каким приплыл.

Он рассказал королю Альфреду, что эта неизвестная страна называется Винё или Двина. Там жил финский народ бьярмы. Ему показалось, что эти люди говорят на том же языке, что и лопари. Он не знал, что было верным, а что ложным из их рассказов.

Впрочем, он был доволен своей экспедицией. Он успешно поохотился на моржей, клыки которых весьма ценились. Он был несколько разочарован китами: они оказались меньше размерами, чем в водах Халогаланда, длиной в среднем по семь локтей, тогда как обычно он охотился на китов, достигавших 48–50 локтей[42] в длину.

Вот что рассказал ярл королю Альфреду о своей северной экспедиции. Этот вождь располагал огромными богатствами, извлекал доход из своих полей, из своих данников, был смелым китобоем, опытным купцом, благоразумным человеком. Сложно не задаться вопросом, почему он бросил столь благополучное существование и стал сначала викингом, опустошающим берега Франции, а затем наемным полководцем на жалованье саксонского короля. Трудно представить такую страсть к грабежу, которая заставила бы его жить такой жизнью, и не год-два, а долгие годы.

Но на самом деле у него не было выбора. Король Харальд Длинноволосый обошелся с ним так же, как и с большинством норвежских ярлов. Он захватил Халогаланд, лишив владельцев земель их имений и передав их горды и их земли, их стада и их рабов своему сыну Эрику. Что оставалось делать в этой ситуации? Покориться и жить в бедности и кабале или уехать, бросившись в объятия Фортуне? Оттар выбрал второе – и в 870 году стал слугой саксонского короля. Король умрет в 901 году.

Маловероятно, что вестфольдинг провел все это время у него на службе; как бы то ни было, известно, что после смерти Альфреда он поднимался со своими кораблями вверх по реке Северн в западной части Англии и собирался сражаться против Эдуарда, сына Альфреда.

Он был не единственным командиром. Ему сопутствовал его сын Рагнвальд, или Роальд-Ярл, вождь, как и его отец. Экспедиция оказалась неудачной. Жители Херефорда и Глостера отнеслись к пиратам сурово и остановили их. Впрочем, викингам удалось захватить Уотчет и Порлок. Но они были немногочисленны, противников было гораздо больше, и, потерпев неудачу, они скрылись на острове Флэтхолм в Бристольском заливе. Саксы окружили их, отрезали все связи с внешним миром и заставили пережить муки голода. С большим трудом Оттар, Рагнвальд и оставшиеся их спутники сумели вновь взойти на корабли, прорвать блокаду и доплыть до французского берега.

Вот уже много лет как норвежские ватаги начали превращать часть этой страны в свое постоянное владение. Один из их вождей, Хрольф Пешеход [Роллон], завладел Руаном; он оставил этот город себе, а соседние земли раздал скандинавам, придерживаясь традиционной норвежской формы собственности. В 886 году, решив получше закрепиться в своих владениях, он предложил союз всем викингам, блуждавшим здесь и там, и попытался убедить их, что всем будет выгодно создать что-то вроде федерации. Поскольку и Хрольф, и викинги испытывали бесконечный ужас перед единовластием, которое насаждал на их старинной родине Харальд Прекрасноволосый, и большинство уехало оттуда, чтобы избежать его, речь даже не шла о том, чтобы предложить что-нибудь похожее, напоминающее о господстве и подчинении[43]. Равенство не должно было подвергаться угрозе; предлагаемый союз означал лишь, что викинги будут поддерживать ярла Руанского, а он сам будет поддерживать их, и походы, в случае необходимости, будут совместными. Вернувшийся из Англии Оттар принял это соглашение и, покинув бассейн Луары, поселился в бассейне Сены.

Поднявшись по Сене вплоть до места впадения в нее реки Андель, где впоследствии будет построен город Пон-де-Ларш, он захватил территорию и построил там обнесенный изгородью лагерь. На первых порах это был передний край земли, захваченной норманнами.

Прошло несколько лет, и Оттар пошел дальше. Он добрался до реки Эпты, впадающей в Андель, и расположился в лесистой и болотистой области по соседству с Бовези, известной как Брэй. Он завладел ею. Так он нашёл замену утраченным землям далекого Халогаланда.

Но не пришло еще время, когда викинг мог бы жить исключительно оседлой жизнью. Оттар продолжил свои набеги, а в 911 году, совместно с другими командирами отрядов, вновь попытался напасть на Англию. Он снова высадился на западе, неподалеку от реки Северн, которая уже однажды принесла ему несчастье. Как и тогда, отовсюду сбежались саксы и храбро бросились на норвежцев, которые сражались отчаянно, но не смогли ничего сделать против превосходящих сил врага и почти все погибли в бою. Ярл Оттар, смертельно раненый, остался на поле боя, как и конунги Эвил и Хальфдан, вожди Скурфва и Торфред, а также Агмунд, Готфрид, Олаф Черный и многие другие.

Так, вдали от родного Вестфолла, вдали от навеки покинутого Халогаланда, вдали от захваченного силой оружия леса на берегах Эпты, закончилась жизнь ярла Оттара из рода Инглингов, первого норманна, который поселился со своей семьей в земле Брэй. Французская хроника называет его Эудом или Одоном и рассказывает, что он умер раньше своего союзника, ярла Руанского Хрольфа Пешехода, то есть до 932 года, что хорошо согласуется с данными саги, поскольку битва при Водансфильде, где пал Оттар, произошла задолго до этого, в 911 году. Его первые грабежи в устье Луары произошли в 845 году. Поскольку это было уже после его путешествия к Нордкапу, ярлу, по-видимому, было по меньшей мере двадцать лет, хотя викинги часто начинали свой бурный жизненный путь в куда более молодом возрасте[44]. Если этот подсчет точен, Оттар погиб в возрасте примерно восьмидесяти шести лет. Он не единственный из своего народа, кто продолжал вести весьма активный образ жизни в возрасте, преклонном с точки зрения большинства людей.

Это был не дикарь, он был не в большей степени варвар, чем его соплеменники, не в большей степени, чем франки или саксы, жившие в одно с ним время. Он стал христианином, чтобы поступить на службу к Альфреду, и весьма вероятно, что он им стал ненадолго; северные воины могли часто менять религию. Ни норвежцы, ни шведы никогда не были особенно религиозными и в общем-то не стали ими. У арийцев есть природная склонность к тому, чтобы искать бога в себе самих, считая, что то, что приносит им пользу, уже само по себе хорошо и священно. Монастырские хроники утверждают, что в своих набегах на европейские королевства викинги были особенно жестоки и свирепы по отношению к людям церкви, и угрожали в первую очередь аббатствам и соборам; если это было именно так, следует сделать вывод, что пираты находили там больше богатств для разграбления, а люди духовные, более дисциплинированные и образованные, чем светские, и по этой причине часто руководившие сопротивлением, тем самым вызывали особую жестокость захватчиков. Для викингов не играло особой роли, во что монахи верили и чему учили; главным было то, что они им мешали. Поэтому скандинавский воин мог спокойно принять крещение, когда заключал полезный союз, и легко отступал от христианства, когда союз с французом или саксонцем прекращался.

Комментарий: Некоторые подробности рассказа об Оттаре вызывают сомнения. Возможно, граф Жозеф Артур де Гобино немного увлекся, воссоздавая биографию своего предка, но путешествие в Бьярмию изложено со всей достоверностью. Правда, оно состоялось все же не в 740-е годы, как предполагает Гобино, а не раньше 780-х.