Книга: Путешествие Жана Соважа в Московию в 1586 году. Открытие Арктики французами в XVI веке

I.7. Голландцы и основание Архангельска

I.7. Голландцы и основание Архангельска

Первым голландцем, торговавшим с русскими на Мурманском берегу, был Филипп Винтерконинг. Примерно в 1562 году он занимался коммерцией в Вардё под доброжелательным присмотром губернатора Эрика Мунка. Но в 1564 году новый губернатор Якоб Хансен конфисковал его корабль под предлогом, что тот нарушает торговую монополию Бергена и Тронхейма. В конце концов, Хансен позволил ему забрать свой корабль и отправиться восвояси, взяв слово, что тот никогда больше не вернется. Купец вернулся уже на следующий год и стал вести прямую торговлю с православными монахами Печенгского монастыря, возле нынешней российско-норвежской границы, немного к востоку от Вардё. Он выменивал треску, лосося и жир морских животных на шерсть и вино. Винтерконинг даже нанял русский корабль, чтобы пройти до устья Двины. Но по возвращении на Мурманский берег он вместе со своими спутниками был ограблен и убит русскими.

Первая экспедиция из четырех голландских кораблей прибыла в Белое море лишь в 1578 году. В главе экспедиции стоял Ян ван де Валле. Купцы бросили якорь и организовали факторию в дельте Двины на острове Пудожемском, о которой упоминали и Жан Соваж, и Данзей. Они обосновались в 50 километрах к северу от Николо-Корельского монастыря, места якорной стоянки англичан. В этом году Иван IV разрешил голландцам торговать в Коле и Холмогорах, а также сохранить свои пакгаузы и жилища на острове Пудожемском.

Голландцев в Белом море становилось все больше, что было не по вкусу датчанам, увидевшим, что пошлины, взимаемые за проход через Эресунн (вход в Балтийское море), с некоторых пор значительно уменьшились. В 1582 году королевство Дания направило в эти воды свой флот, который конфисковал по меньшей мере четыре голландских корабля. Об этом докладывает Данзей во многих своих письмах. Он не мог предвидеть важнейшее последствие этой военной экспедиции для всего региона: основание города Архангельска. Голландский капитан Клаас Янсон, чтобы ускользнуть от датчан, поднялся по рукаву Двины, который считался непроходимым для больших морских кораблей, и бросил якорь перед Михайло-Архангельским монастырем. Западноевропейский торговый корабль проделал это впервые. Иван IV потребовал, чтобы датчане больше не ходили в Белое море, и разрешил голландцам перенести свою факторию к подножию монастыря, а 4 марта 1583 года издал указ, разрешивший строительство города на этом месте. Что и было сделано на следующий год. Жан Соваж уже увидел построенную в 1584 году крепость, с сорока пушками, к которой прилегал Гостиный Двор, своеобразный торговый центр, где расположились склады русских и иностранных купцов[19]. Этот город сначала носил имя Новые Холмогоры, но очень быстро стал Архангельском, так как все говорили об архангельской торговле, торговле у Михайло-Архангельского монастыря, построенного в XII веке. С самого основания города его жители были уверены, что находятся под защитой крыльев Святого Архангела Михаила. В этом трудно усомниться, учитывая, что городу удалось сохранить свое название на протяжении всего советского периода, хотя поднимался вопрос о его переименовании в Ломоносовск или Сталинопорт.

Рассказы, которые мы сейчас приведем, позволят лучше понять подвиг голландского капитана. Путешественники долго помнили архангельский бар (мель), о котором говорит Жан Соваж, и подъем вверх по дельте Двины[20].

Первый отрывок – из книги Ги Мьежа, рассказывающей об английском посольстве графа Карлайла в 1663 году.

Пятого сентября мы счастливо прибыли в Архангельск [Arcangel]. Но, прежде чем прийти туда, мы подвергались большой опасности на архангельском баре в устье Двины, где мы видели голландский торговый корабль, недавно потерпевший крушение. Море там настолько мелкое, что нашему кораблю часто оставался фут или два до дна, и мы настолько приближались к этой крайности, что, входя в реку, корабль сел на мель. И нам пришлось ждать вечернего прилива, в то время как господин с другими отправился в Архангельск, чтобы доставить Его Превосходительству новости о нашем прибытии. Прилив, поднявший корабль, который до этого лишь скользил по земле, позволил ему идти свободно, и мы добрались до Архангельска меньше, чем за три часа. Там мы были встречены нашими людьми со всей радостью, которую можно вообразить, и было даже трудно понять, кто счастливее – мы, доплывшие, или они, что мы все-таки доплыли.

Второй отрывок взят из мемуаров одного француза, который преодолел этот же путь в сорок километров на таком же, или даже большем, корабле. Вот что пишет Анри Оливари в книге «Миссия французского шифровальщика в России (1916)» (Henry Olivari. Mission d’un cryptologue fran?ais en Russie (1916). Paris: ?ditions de l’Harmattan, 2008):

Этот эстуарий представляет собой необъятную болотистую дельту с бесконечным количеством узких рукавов, непригодных для навигации. Эта дельта – настоящий барьер, через который существует только одно русло, доступное для крупнотоннажных судов. Это русло не шире, чем Сена, но, несомненно, более глубокое; а ведь перед Архангельском Двина достигает почти что пяти километров в ширину. У этого русла множество изгибов, настолько резких, что при каждом достаточно крутом повороте нужно становиться на якорь, разворачиваться, поднимать якорь и вновь двигаться. Таким образом, нам понадобилось пять часов, чтобы прийти в город Архангельск.

Зрелище, однако, было весьма интересным: берега нашего русла оказались оборудованы деревянными причалами, вдоль которых стояли корабли самых разных размеров, а другие русла, менее значительные, были приспособлены под меньшие по размеру корабли. Время от времени встречались механические лесопилки. На нашем пути я их насчитал двадцать шесть.

Перед лесопилками растаскивали сплавные плоты, которые спускались по реке в течение многих и многих дней. Бесконечно длинные канаты с огромными крюками сначала цепляли, а затем тащили огромные стволы деревьев, которые поднимались по наклонной поверхности, а затем исчезали, всасывались в необъятный рот. За каждым бревном опускался тяжелый медный занавес. Чтобы иметь представление о внутреннем устройстве лесопилки, нужно было найти время посетить одну из них.

Офицеры объяснили нам, что в дельте находится более ста лесопилок, а протяженность причалов превышает 80 километров.

Наконец мы вышли из русла и вошли в саму Двину. Слева, а значит, на правом берегу, мы увидели город Архангельск: низкие дома и церковь с зелеными стенами и золотыми куполами. Это был собор. Немного дальше – шпиль католической церкви. За исключением этих двух монументов, все было одной высоты. На правом берегу в бинокль можно было различить корабли, пришвартованные к новым причалам, а позади них – речной-морской вокзал правого берега.

Некоторое количество кораблей стояло на якоре посреди реки. Им было, если можно так выразиться, некуда причалить. Все, кто зимовал в Архангельске, воспользовались ледоходом, чтобы выйти в море. Мы их встретили в эстуарии – они не смогли пройти дальше из-за того, что снова появился паковый лед.

Прибытие в Архангельск было всегда запоминающимся событием. Для начала нужно было преодолеть архангельскую мель, затем подняться на 50 километров по дельте площадью более тысячи квадратных километров, состоящей более чем из сотни островов. Этот путь описал еще один французский военный. Эмиль Зави был направлен в Россию в качестве санитара в мае 1917 года и рассказал о своем путешествии в книге «От Архангельска до Персидского залива – приключения пятидесяти французов в Персии» (?mile Zavie. D’Archangel au golfe Persique – aventure de cinquante Fran?ais en Perse. Paris: La cit? des livres, 1927). Его рассказ мог бы быть озаглавлен «Злоключения французского санитарного отряда на Кавказе во время хаоса русской революции». Зави прибыл в Архангельск морем. Вот как он об этом рассказывает:

Длинные черные волны, за которыми открываются другие волны, цвета навозной жижи. Россия – это вон та еще более темная линия, надвигающаяся на нас… К полудню можно было различить леса на этих берегах. Густой туман… Песчаные банки, деревянные дома, все одинаковые, и леса до самого горизонта, под небом, загроможденным тучами. Морские волны уже не столь тяжелы. Мы скоро прибудем.

Так завершилось наше путешествие. Выйдя из Ливерпуля 26 мая, оставив за бортом Ирландию, Шотландию, Фарерские острова, наш небольшой грузовой корабль вошел в Северный Ледовитый океан под 78 градусом, где он встретил льды и аванпосты паковых льдов.

Повернув на юг, он направился к Мурманскому берегу, в течение недели укрывался от немецких подводных лодок в старом порту Романов [Мурманск], потом по Белому морю достиг устья Северной Двины, с берегами, поросшими нежной зеленью.

Вот узкие плоские полуострова, островки, тоже зеленые, как ковер прерий, казалось, окружившие наш сухогруз. Мы медленно движемся вперед по этой узкой реке, в которую не могут проникнуть большие корабли… Причалы – это толстые балки, погруженные в воду. Штабеля древесины лежат вдоль берегов. Крестьяне, в серых или синих фуражках, в красных рубашках-косоворотках грузят корабли. Женщины, одетые в желтое, в красное, повязанные белыми платками, смотрят, как мы проплываем мимо. У них круглые лица, они плотные, а кожа загорелая. Мы тихо скользим среди этого народа, который с ошеломленным видом нас рассматривает… Великое спокойствие обволакивает все на свете: собак перед деревянными дверьми, стреноженых лошадей, стоящих с опущенными руками рабочих…

Среди деревянных домиков, покрашенных в кричащие цвета, и лесов, которые выходят на самый берег, появляются церкви, тоже деревянные, неистово раскрашенные в фиолетовый, желтый или зеленый цвет. Все они византийской формы, что удивительно посреди этого северного пейзажа.

Канал расширяется; появляются жилища, построенные из камня и кирпича. Мы подходим к городу…

Вернемся в ту эпоху, когда Архангельск был основан. Это было не создание из ничего, а своего рода завершение. Строительство Михайло-Архангельского монастыря началось в 1389 году, по-видимому, на месте монастыря XII века. Он контролировал проход кораблей по Двине в Белое море и был частью широкой сети монастырей, включавшей в себя и Николо-Корельский монастырь в устье Двины, и Усть-Кольский и Печенгский монастыри на норвежской границе. Развивающаяся область подчинялась укрепленному монастырю на Соловецких островах, основанному в 1429 году.

С 1584 года многие иностранные купцы стали проводить каждое лето в Архангельске, а затем поселились здесь со своими семьями, оставаясь в городе на весь год или проводя зиму в Москве. Несколько семей обосновались в факториях, устроенных вдоль дороги от Москвы до Архангельска, по которой везли товары (Холмогоры, Вологда, Ярославль). Несмотря на снижение деловой активности после постройки Петербурга в 1703 году, голландцы продолжали жить в Архангельске вплоть до революции 1917 года. Именно голландцы основали многие промышленные производства, в которых нуждалась Россия, например, первый металлургический завод в Туле, который производил оружие и амуницию[21], пороховые, полотняные, бумажные и стеклодувные заводы.

Имена многих из них выдают французское происхождение: они стали частью первой волны гугенотской эмиграции, бежавшей от религиозных войн. Например, Оливье Брюнель, уроженец Брюсселя, исследовал восточную часть Белого моря и дошел до устья Оби в 1584 году; он умер на обратном пути к Печенгскому монастырю на Кольском полуострове. Назовем еще и такие фамилии, как Фожелар, де Ла Далль, де Мушерон, Ле Мэр, Дю Мулен… Они купили право рыбной ловли на Кольском полуострове и получили различные монопольные права, например, на экспорт икры (астраханская икра, происходившая из Каспийского моря, экспортировалась в Венецию через Архангельск!).

Некоторые сохраняли связи с Францией, например братья Бальтазар и Мельхиор де Мушероны, нормандцы по рождению. Вероятно, именно Мельхиор был агентом французской компании, которую учредил в Москве и Архангельске приплывший в Россию вслед за Жаном Соважем Жак Паран; возможно, о нем думал Данзей, когда писал герцогу Жуайезу: «Я постараюсь послать Вам человека, который прожил более 20 лет в Московии, хорошо умеет говорить на языке этой страны, чтобы он подробнее рассказал Вам о русских делах»[22]. Бальтазар станет инициатором двух первых путешествий Баренца в 1594 и 1595 годах.