Книга: Что такое Африка

РЕСПУБЛИКАНСКИЕ КОРОЛИ И ПОЖИЗНЕННЫЕ ПРЕЗИДЕНТЫ

Африканские государства, образовавшиеся за последние полвека после распада европейских колониальных империй, за небольшим исключением, становились республиканскими и принимали систему правления, заимствованную из Западной Европы или США: президентскую республику с относительно сильным парламентом. Эта же форма принималась в странах, свергнувших прежние монархические режимы – в Египте, Ливии и Эфиопии, например. Случай смены республики на монархию носил форму курьёза – это коронация императора Центральной Африки Жозефа Бокассы, удержавшегося на созданном им престоле менее трёх лет.

Предвыборный плакат на улице Луанды призывает сделать единственно верный выбор

Однако, пусть даже созданные по образу и подобию западных демократий, государства Африки с первых же дней показали, что их политическая система будет такой же удивительной и самобытной, как и вся африканская цивилизация.

Начать с того, что истинную демократию в европейском понимании, на которую равнялись новые государства Африки после получения независимости, сумели построить лишь немногие африканские республики. Основа любой демократии – свободные выборы, они на африканской почве приживаются сложно. Это вполне объяснимо, ведь и Европа шла к ним через века феодальных княжеств, абсолютных монархий и революций, а африканской демократии исполнилось едва полвека. В большинстве стран Африки не принято проводить честных выборов – правящая партия или группа элиты редко избегает искушения задавить недовольных, монополизировать средства массовой информации, запретить пять – десять оппозиционных партий, пересажав по тюрьмам своих политических конкурентов, или же посчитать голоса таким образом, чтобы получить приемлемый для себя результат. Независимый механизм контроля за проведением выборов и подсчётом голосов, подобный европейским избирательным комиссиям, был создан лишь в некоторых государствах, а называемые таким образом органы часто состоят из максимально лояльных правительству чиновников и членов их семей. Да и сам процесс подсчёта голосов, который в европейских странах преимущественно автоматизирован, в Африке, за исключением разве что некоторых стран юга континента, проходит вручную, при отсутствии внятных списков избирателей, и оставляет мало шансов на объективное отражение результата любого голосования.

Впрочем, эта несправедливость с лихвой компенсируется тем, что никто из проигравших выборы никогда не признает нежелательного для себя итога. Если выборы подтасованы, значит, объявленным результатам верить нельзя. А так как противостояние на выборах обычно происходит между двумя крупнейшими силами, одна из которых стоит у власти, а вторая стремится прийти к ней, то исход выборов чреват для государства самыми глубокими и кровавыми потрясениями.

В период выборов наибольшую безопасность обеспечит только оружие на поясе или в руке

В преддверии любых общенациональных выборов жители готовятся к худшему, а иностранные туристы и сотрудники международных гуманитарных организаций пакуют вещи, потому что хорошо известно, что выборы в Африке очень часто приводят к гражданским войнам. Действующий лидер и лидер оппозиции – а иногда и несколько таковых – одновременно объявляют себя победителями, а страна раскалывается на противоборствующие вооружённые группировки. Иногда война предопределена ещё до выборов – например, в Уганде в 1979 г. лидер оппозиции Мусевени накануне выборов предупредил своего соперника президента Оботе, что в случае поражения намерен начать гражданскую войну. Ровно так и случилось, и насилие в стране бушевало шесть лет.

За первые сорок лет существования независимой Африки (1960–2000) лишь четверо из действующих президентов добровольно оставили свои посты по итогам выборов, уступив оппозиционным кандидатам. И по сей день мирная смена власти остаётся экзотическим, заметным событием на африканском континенте, характерным только для наиболее благополучных государств – таких как ЮАР, Гана, Кения или Намибия.

Но даже и в промежуток между выборами демократия чревата потрясениями и политическими неурядицами: в глазах многих африканцев она сильно расшатывает государство и дестабилизирует повседневную жизнь человека. Африканская демократия в большинстве случаев означает слабость центральной власти, ослабление полицейского контроля в городах, рост бытовой преступности и прочие прелести свободы. Демократия в Африке нередко превращается и в разгул коррупции: сегодняшние мировые коррупционные лидеры – Кения и Нигерия признаны Западом как одни из образцовых демократических стран континента.

Демократические главы государств часто оказываются жертвами переворотов и вынуждены уступать власть военным диктатурам либо сами становятся диктаторами. Это происходит потому, что в условиях демократии они не в состоянии держать под жёстким контролем ни разношёрстную многонациональную элиту, ни региональных князей, стремящихся к власти, ни вооружённые силы. В глазах большинства африканцев всё это может сделать только сильный авторитарный правитель, наследник великих героев мифологического прошлого. Власть для многих африканцев – это сила. Победив на выборах, глава государства вполне искренне полагает, что выиграл в игре, где победитель получает всё. Он воспринимает страну как свою собственность и не готов терпеть никаких возражений своей абсолютной власти. Точно так же полагают и его соотечественники, и потому путь от демократически избранного главы государства до параноидального тоталитарного диктатора в Африке рекордно короток. За это африканцев не стоит осуждать – следует лишь признать, что они исповедуют иные ценности, чем ценности европейской индивидуальной свободы и частной собственности, и что попытка привить Африке основы европейского мышления оказалась не слишком удачной.

Это стало очевидно с самых первых лет истории независимой Африки. Спустя всего несколько недель после обретения независимости глава Малави Гастингс Банда разогнал министров, мешавших ему править единолично, и впредь заявлял: «Всё, что я говорю, – закон. В буквальном смысле. В этой стране будет так».

И было так. В государствах Африки личной свободы никогда не было много, не стало её больше и с получением независимости. Африканцы, привыкшие жить в авторитарных условиях сельской общины, обнаружили себя частью более крупных и ещё более авторитарных общин – государств. В том же Малави диктатором Бандой регулировались все стороны общественной и личной жизни. Запрещено было носить длинные волосы (для мужчин) и короткие юбки (для женщин). Любое слово могло быть истолковано против главы государства, и тюрьмы по всему континенту уже к середине 1960-х наполнялись реальными или мнимыми диссидентами, которые не слишком рьяно восхваляли вождя.

Культы личности в современной африканской истории могут перещеголять даже известного нам не понаслышке товарища Сталина. Президент Гвинеи Секу Туре, например, официально именовался «Великий Сын Африки», «Ужас Международного Империализма, Колониализма и Неоколониализма» и «Доктор Революционных Наук». Он издал 20 томов своих сочинений, обязательных для прочтения гражданами, а студентов заставляли наизусть читать на экзаменах его длинные поэмы об образовании. Отменив де-факто действие законодательства, он правил с помощью своих указов и лично вмешивался в работу судов, отменяя любое их решение. В то же самое время президент Ганы Кваме Нкрума в официальной печати именовался «наш отец, наш учитель, наш брат, наш друг, вся наша жизнь, потому что без него мы бы существовали, но не жили… Мы обязаны ему больше, чем воздуху, которым дышим, потому что он сделал нас так же, как сделал Гану».

Такие мелочи, как принцип разделения властей, конституция или парламентаризм, до начала XXI в. практически нигде не принимались во внимание, когда власть концентрировалась в руках пожизненного лидера. Политические партии, стоявшие за лидерами, нередко выигрывали выборы со счётом 95 %, а состоять в них обязаны были все граждане страны от мала до велика. Когда президента Туниса Хабиба Бургибу попросили рассказать о политической системе его страны, он ответил: «Какая ещё система? Я и есть система!» В условиях низкого уровня жизни и социального развития эта «система» воспринималась и властью, и народом как единственно возможная. Африканские диктаторы, натасканные европейскими учителями, увидели для себя огромные возможности применения западной политической системы на африканской почве с ее самобытным мировоззрением и быстро перестроили её на свой лад.

Прижизненный памятник пожизненному президенту: золотой мальчик Хабиб Бургиба на площади города Монастир

Однако система включает в себя, помимо диктатора, ещё и узкий круг людей из его окружения. В 1960 г., к моменту получения независимости, в Конго насчитывалось всего 12 африканцев с высшим образованием. К моменту обретения независимости Африка не имела национальной элиты, способной на коллективное управление государством. Получив бразды правления в собственные руки, глава государства в большинстве случаев не мог опереться ни на кого, кроме близких родственников или соплеменников – малообразованных и не имеющих ни малейшего представления о том, как управлять государством в XX в. Всё, что они делали, – пользовались моментом для того, чтобы скопить миллионные состояния и сидеть на мешках с деньгами, не представляя, что делать дальше. Эта традиция государственной службы сохранилась в большинстве стран Африки по сей день: министры и высшие чины государства считают себя превыше закона, принимают решения исключительно по собственному усмотрению, чаще всего безо всяких экспертов и без учёта мнения своих сотрудников, без ограничения черпают деньги из казны и без оглядки на органы правопорядка пользуются откатами и взятками, которые вполне охотно предоставляют им отечественные и зарубежные бизнесмены. Стать министром – как правило, на короткое время – в Африке означает получить шанс всей жизни без какой-либо ответственности. Сегодня это отношение постепенно меняется под влиянием более высоких стандартов образования и более высокого уровня информированности населения.

В результате правителю, который, безусловно, прекрасно осознаёт гигантские размеры воровства и коррупции вокруг престола, приходится рассчитывать только на себя. Так и получилось, что, например, президент Центрально-Африканской Республики Бокасса назначил себя сразу на 12 министерских должностей, а президент Малави Банда и вовсе подчас увольнял всех до одного министров, принимая на себя их обязанности: так ему казалось спокойнее и эффективнее.

Назначая на государственные должности своих братьев, племянников и односельчан, африканский лидер эффективно решает вопрос лояльности своих приближённых (хотя и это не всегда срабатывает), но загоняет в тупик вопрос этнического баланса во власти – ещё одну капитальную проблему африканской политики.

Как мы уже упоминали, африканцы живут в многонациональных государствах, где этническое разнообразие является нормальным явлением. Лишь несколько стран на континенте этнически однородны, но и здесь население распределено, как, например, в Сомали, между кланами, имеющими сложные отношения друг с другом. Большинство африканцев не чувствуют себя, скажем, нигерийцами или танзанийцами: для них значительно важнее принадлежность к своей этнической группе. Эта традиция существовала здесь тысячелетиями и не может, конечно, быть сломлена за полвека. Однако в результате практически вся политика в странах Африки основана на объединениях по этническому (и реже – религиозному) признаку. Большинство политических партий не имеют никакой иной программы, кроме стремления к власти определённой этнической группы, и борются с партиями, представляющими конкурирующие этносы. В случае гражданской войны они легко преобразуются в такие же этнические вооружённые формирования, принимаясь уничтожать представителей противоборствующего народа. Например, после обретения независимости Анголы в 1975 г. в стране были созданы три такие этнополитические группировки: костяк МПЛА составляли мбунду, УНИТА объединяла овимбунду, а ФНЛА состояла из представителей народа конго. Война между ними продолжалась два десятилетия. В 1959 г. президент Гвинеи Секу Туре сказал: «Через 3–4 года никто не будет помнить межплеменных, этнических или религиозных трений». Прогноз этот вряд ли сбудется и через столетие.

Приходя к власти, новый глава государства окружает себя своими соплеменниками, устанавливая фактическую диктатуру одного народа или племени. В 1980 г. в результате военного переворота в Либерии к власти пришёл 29-летний сержант Сэмюэль Доу из народности кран. В Африке каждый этнос занимает свою ступеньку в сложной иерархии престижа, так вот кран находились у самого подножия этой лестницы – окружающие народы относились к ним свысока. Словно желая отомстить за эту обиду, Доу создал в стране настоящую диктатуру кран, вознеся своих родственников и односельчан на высшие посты в государстве. Кончилось это печально и для него, и для его народа – после свержения и зверского убийства Доу в 1990 г. в стране начался настоящий геноцид кран.

Сэмюэль Доу прославился и тем, что активно использовал в политике традиционные религиозные и магические практики. В Африке методы государственного управления XXI в. – Интернет, пиар и новейшие вооружения – причудливым образом переплетаются с тысячелетними традициями колдовства и использования силы духов для защиты правящего режима. Президент Доу активно привлекал к работе магию: на него работал целый штат колдунов со всей Западной Африки, которые, по его собственным словам, сделали его непроницаемым для пуль, наделили способностью исчезать в любой момент и избегать авиакатастроф, в которых погибли многие африканские лидеры и которых Доу страшно боялся. Правда, для достижения этой непобедимости, по слухам, президент вынужден был пить кровь беременных девушек и есть неродившихся детей. Со своими противниками Доу тоже обращался вполне в духе древних колдовских практик: его офицеры поедали сердца убитых врагов, полагая, что становятся обладателями их силы. Президенты ЦАР Бокасса и Экваториальной Гвинеи Нгема также считали себя главными колдунами своих государств и, по некоторым сведениям, совершали многочисленные и подчас весьма кровавые обряды для поддержания своей власти.

Традиционные институты власти в Африке постепенно уступают место европейским моделям, однако происходит это медленно. После обретения независимости Уганды традиционный монарх, кабака Буганды Мутеса II, стал президентом республики, однако его авторитет среди соплеменников-ганда был столь высок, что премьер-министр Оботе, происходивший из народа ланги, в конце концов изгнал Мутесу из страны и сам стал президентом. Однако потребность в лояльности различных этнических групп заставляет государство бережно сохранять традиционных вождей и подкармливать их в обмен на политическую поддержку, ведь большинство племенных правителей по-прежнему пользуются высоким престижем среди населения. В 1988 г. кабака вернулся в Уганду и вскоре был торжественно коронован.

В сегодняшней республиканской Африке насчитывается около 200 «королей» – больше, чем где-либо в мире. В одной Намибии проживают более 30 официальных монархов, каждый из которых номинально «правит» своим народом или племенем. Король зулусов Гудвилл Звелитини ка Бхекузулу получает от южноафриканского правительства ежегодную пенсию в 6 млн долл., летает на частных самолётах и содержит коллекцию экзотических автомобилей, и всё это из карманов налогоплательщиков ЮАР, многие из которых еле сводят концы с концами. И во многом потому, что президент страны является по национальности зулу.

Современные республиканские короли также собирают полудобровольные пожертвования со своих соплеменников, ведь община может повернуться к тебе спиной, если ты не пожертвуешь часть дохода своему вождю. Они же, являясь крупными землевладельцами, продают своё влияние бизнесу: так, оби Ачебе, король области Ониша в Нигерии, работает председателем совета директоров местного филиала корпорации «Юнилевер», а его коллега оба Гбадебо, король народа эгба, возглавляет совет директоров крупной энергетической компании «Оандо». Самый богатый нигерийский оба, правитель области Угбо, обладает состоянием в 300 млн долл., управляя нефтяной корпорацией и сетью автозаправок.

Король консо вернулся в родную Эфиопию из европейского университета, чтобы мудро править своим народом

При этом престиж традиционных монархов нередко превышает престиж государства и институтов власти. Жители города Кумаси в Гане горды тем, что живут по сей день в славном Королевстве Ашанти, где земля, власть и суд принадлежат королю и его многомудрой матери. Часть налогов с этих земель идёт на содержание королевской семьи, а президент страны всячески старается заручиться лояльностью короля в каждой предвыборной кампании.