Книга: Пароль скрещенных антенн

В ПОИСКАХ ПЧЕЛИНЫХ ГНЕЗД

В ПОИСКАХ ПЧЕЛИНЫХ ГНЕЗД

ТОТ, КОМУ когда-либо доводилось слышать или читать, как еще недавно охотились на пчел тибетцы, знает, что это поистине отчаянное предприятие бывает здесь опаснее, чем охота на самых ядовитых змей или на таких кровожадных хищников, как пантера или тигр.

Дело в том, что даже те тибетцы, которые давно уже знали, что на свете существует пчеловодство, сами не водили пчел, так как это строго-настрого запрещалось почему-то буддистскими законами. Но те же законы не запрещали употреблять в пищу покупной мед, охотиться на пчел, дарить кому угодно добываемый охотой мед. Поэтому-то тибетцы усердно охотились, уступая собранный мед соседям-непальцам, а затем у них же по недорогой цене этот мед приобретали. Таким образом, они, не беря греха на душу, обходили строгий закон и получали возможность и право лакомиться «самой сладкой пищей на Земле».

Впрочем, нет смысла вдаваться в хитросплетенные лабиринты религиозных законов и наивные уловки буддистов, использующих дозволения и обходящих запреты, касающиеся меда, который особенно дорого ценится тибетцами.

Это неудивительно, если вспомнить, как он им достается. Дикие пчелы гнездятся в Тибете чаще всего в углублении скал, среди горных камней. При этом наиболее богатые медом и воском гнезда находятся, естественно, в таких местах, куда очень трудно добраться. Пчелиные гнезда на пологих склонах и даже в стене отвесных скал, если сюда можно добраться снизу с помощью лестницы, никогда не дают богатой добычи. Тибетцы находят, что пчелы предпочитают селиться в стенах глубоких ущелий, расположенных достаточно высоко над дном пропасти, чтобы им ничто не угрожало снизу, и прикрытых, кроме того, выступом скалы, мешающим добраться к гнезду сверху.

Именно эти самой природой замаскированные и неприступные гнезда и составляют наиболее заманчивую цель.

По хорошо укрепленным длинным и гибким бамбуковым лестницам охотники спускаются в пропасть на глубину 40, 60 и 80 метров. Более длинные лестницы из бамбука уже не надежны.

Дежурящие недалеко от края пропасти подручные охотников, пока они спускаются, потихоньку травят, отпускают концы веревок, подвязанных к поясам скалолазов. Один из подручных лежит головой к краю ущелья: он следит за сигналами, которые подаются снизу. Сигналы подаются веревкой или руками. Голоса здесь не услышишь: на дне ущелья ревет, ворочая камни, бешеная, вся в пене, река…

Вися на гибких лестницах, придерживаемые веревками, охотники снижаются, затем подтягиваются к летку гнезда. Один раздувает поданный сверху дымарь, который должен помочь отгонять пчел, пока другой складывает срезанные ножом соты в деревянную посудину, тоже спущенную сверху на веревке. По сигналу снизу подручные выбирают груз наверх и, если надо, спускают новую пустую бадейку.

На обработку одного выслеженного гнезда уходит иной раз несколько дней. А ведь и выследить гнездо тоже не просто…

Так еще совсем недавно добывался пчелиный мед в Тибете.

Подобная охота, в сущности, очень мало отличается от той, о которой стало известно благодаря одной любопытной находке историков-спелеологов — исследователей пещер.

В горах возле Барселоны, в Испании, они обнаружили сохранившуюся с доисторических времен пещеру, известную теперь под названием Паучьей. Здесь на одной из стен написана красками картина, изображающая охотников, атакующих гнездо пчел. Гнездо расположено высоко, в одной из впадин, скрытых в скале, а охотник изображен уже поднявшимся по какому-то канату или стеблю ползучего растения к самому летку. Он держит в руке подобие посудины. Вокруг него носятся разъяренные пчелы. По мнению специалистов, этот рисунок сделан восемь с лишним тысяч лет назад. Впрочем, известны рисунки, созданные и в более древнюю эпоху. Недавно их обнаружили при раскопках в Чатал-Гююне (Турция). Здесь настенная роспись изображает, между прочим, и соты с развивающимися в ячейках пчелами, и сборщиц на цветках. Ученые полагают, что этим рисункам по меньшей мере девять тысяч лет. Уже тогда люди охотились за медом.

Теперь охота на пчел — это чаще всего только развлечение, забава, спорт. Но и сейчас еще есть народы, для которых пчелы служат главным источником пропитания. Таковы, например, гваяки, живущие в глубине Парагвайских Кордильеров в Южной Америке. Их кочевые орды, каждая из нескольких сот человек, не строят даже временных жилищ, не умеют выращивать растения, не делают никаких запасов пищи. Гваяки не знают одежды.

Джунгли, где они обитают, не слишком богаты съедобными растениями, зато кишат осами и безжальными американскими пчелами, гнезда, которых поставляют племени не только запасы меда, но и массу личинок и куколок. Надо сказать, что личинки ос и пчел используются в пищу и другими народами в Южной Америке, Африке, Азии, Австралии.

Пчелиные гнезда представляют для гваяков особую ценность, так как здесь находится еще и воск, а он идет на отделку луков, стрел, копий и предметов домашней утвари, в первую очередь «котлов», в которых плавится воск. Много воска расходуют гваяки также на сосуды для переноски и хранения меда. Для этой цели посудой служит и пустая скорлупа крупных орехов анодонте. Самодельные котлы, слепленные из глины, смешанной с воском, не обожжены, но хорошо просушены. После этого в них можно на слабом огне плавить соты, вытапливать воск. Деревянный лук, стрелы, копья наващиваются; наващиваются также и сплетенные из растительных волокон канаты длиной в несколько метров. Корзины, изготовленные из волокон древесного луба, заливаются воском — в этих плетенках переносится и хранится мед. Одним из самых важных орудий труда у гваяков считается грубо отесанный каменный топор (с его помощью вскрываются дуплистые стволы с гнездами). Охотники пользуются также щеткой из пальмовых волокон, которой мед перекладывается из сотов.

«Медовая» — так назвали ее ученые — цивилизация гваяков в наш век представляет собой, конечно, редчайший пережиток чуть ли не каменного века. Он свидетельствует, что в далеком прошлом добыча меда и воска занимала в жизни народов Америки важное место. Из многих исторических свидетельств, которые говорят об этом, укажем хотя бы на относящуюся к середине XVI века книгу Диего де Ланда «Сообщение о делах в Юкатане».

«О пчелах, их меде и воске» — так озаглавлен отрывок из книги, который стоит привести полностью:

«Есть две породы пчел (это американские породы — мелипоны и тригоны), и те и другие гораздо меньше, чем наши.

Большие из них водятся в очень маленьких ульях; они не делают сотов, как наши, а особые пузырьки из воска, наподобие орехов, соединенных друг с другом и полные меда. Чтобы достать его, нужно только открыть улей и вскрыть палочкой эти пузырьки, и тогда течет мед; (индейцы) извлекают и воск, когда им желательно. Остальные (пчелы) водятся в лесах, в дуплах деревьев и углублениях камней, и там у них отыскивают воск, которым, как и медом, эта страна очень изобильна. Мед очень хорош, за исключением того, что, в связи с большим изобилием корма у пчел, получается несколько водянистый, и необходимо подвергнуть его кипячению на огне; после этого он получается очень хороший и большой твердости. Воск хороший, но очень темный, и причина этому не найдена; в некоторых провинциях он гораздо более желтый, в зависимости от растущих там цветов. Эти пчелы не жалят и не причиняют вреда, когда у них вырезают (мед)».

Выемка меда из гнезд пчел и у гваяков в XX веке и у юкатанских индейцев в XVI веке производилась, в общем, также, как это много тысяч лет назад было изображено на фреске в Паучьей пещере.

Техника выслеживания пчел и обнаружения гнезд с медом описана во многих старинных книгах.

Охотник выбирает для начала своих действий поле или лес, вдали от пасек. Высматривая пчел, собирающих добычу с цветков, он снимает и переносит их на кормушку- с медом, а когда пчелы напьются, выпускает на волю. Затем наступает ожидание, продолжительность которого зависит от того, как далеко находится гнездо пчел. Охотник снова собирает их, предлагает им угощение и снова выпускает каждую, следя за направлением их полета.

Точка, где их пути видимо сходятся, приблизительно указывает положение гнезда.

Сходными приемами издавна пользовались и русские охотники на Дальнем Востоке. В записках знаменитого путешественника В. В. Арсеньева «По Уссурийскому краю» рассказывается:

«Когда мы пили чай, кто-то взял чашку, в которой были остатки меда. Немедленно на биваке появились пчелы — одна, другая, третья, и так несколько штук. Одни пчелы прилетали, а другие с ношей торопились вернуться и вновь набрать меду. Разыскать мед взялся казак Мурзин. Заметив направление, в котором летали пчелы, он встал в ту сторону лицом, имея в руках чашку с медом. Через минуту появилась пчела. Когда она полетела назад, Мурзин стал следить за ней до тех пор, пока не потерял ее из виду.

Тогда он перешел на новое место, дождался второй пчелы, перешел опять, выследил третью и т. д. Таким образом он медленно, но верно шел к цели.

Пчелы сами указали ему дорогу. Для такой охоты надо запастись терпением».

Рассказ относится к 1906 году, но поиск пчелиных гнезд и сейчас производится во всем мире так же. Впрочем, известны и усовершенствования этого способа.

У некоторых индейских племен в Северной Америке охотники, чтобы выследить пчелиное гнездо, берут плоский камень и насыпают на него широкое кольцо из ярко-белого, хорошо истолченного мела. В центре кольца на камень намазывают мед.

Получается настоящая кормушка-приманка, да еще с хорошо различимыми приметами, по которым сборщицы могут ориентироваться. Пчелы прилетают к камню на запах меда и принимаются сосать приманку. При этом они густо опуд-риваются мелом, так что за ними легче наблюдать, пока они летят.

Интересные подробности на этот счет сообщаются в романах Фенимора Купера.

Охотники выслеживают пчел не только на цветущих деревьях, кустарниках, разнотравье или на медовых приманках, но и на водопое.

Пока прилетевшая сюда пчела берет воду, ей тихонько повязывают одну из задних ножек легкой шерстинкой, по возможности достаточно длинной, чтобы за полетом меченной таким образом пчелы можно было проследить даже в пасмурный день. В солнечную погоду летящие пчелы хорошо видны по отблеску крыльев в освещенных просветах между деревьями.

Гнезда можно выслеживать также и зимой.

Обнаружив на снегу следы барсука, ведущие к дуплу, охотник ставит на стежке капкан. В капкан может попасться и колонок. Если он лакомился медом, его нетрудно опознать: мех — с изъянами, усы — короткие, мордочка — в волдырях. Если к тому же на снегу вокруг дерева разбросаны трупы пчел, можно не сомневаться, что в дупле — мед.

Найдя гнездо, охотник ставит на самом видном месте дерева свою метку — «знамя» — в знак того, что и пчелы и мед остаются его добычей.

У многих восточных и южных народов охота на пчел связана с любопытными обычаями и обрядами. В Индии, например, весело празднуется живописный карнавал, приуроченный к открытию сезона охоты на пчел, приносятся жертвоприношения, которые призваны умилостивить пчел, чтобы они меньше и не так больно жалили охотника. Напомним, что все виды пчел, распространенные в Индии, жалят еще сильнее, чем европейские.

В Африке во многих местах, даже там, где теперь развивается культурное пчеловодство, и поныне довольно распространена охота на диких пчел. Гнезда их встречаются здесь в земле, в трещинах неприступных скал в горах, где они укрыты от человека и барсука, в пещерах, в дуплах деревьев и особенно часто в дуплах таких больших деревьев, как баобаб.

Но проследить в густом лесу среди деревьев полет пчелы к гнезду не просто, так как пчела летит по прямой и довольно быстро; человек даже по ровному месту не всегда за ней поспевает. Вот почему особенно ценна помощь, которую оказывает охотникам за пчелами в странах африканского континента одна местная птица — дальний родич нашего зеленого дятла. Нисколько не замечательная ни оперением, ни пением, она довольно широко известна под названием «медовед» или «медовая кукушка» (оба эти названия неверны по существу, так как птица как раз меда-то и не ест, и даже терпеть его не может). Зато весьма точны такие ее названия, как «медовод» или «пчелокомпас», а по-ученому — «индикатор», что значит «указчик».

Известно двенадцать видов этой птицы (десять из них обитают в Африке и только два — в Южной Азии).

Эта птица не собирается в стаи, живет в одиночку и, подобно нашей кукушке, откладывает яйца в гнезда других птиц, которые и воспитывают подкидышей. Летные повадки «индикатора» ловко используются африканскими охотниками за медом.

Черношеий «индикатор», обнаруживая воздушную пчелиную дорогу, по которой сборщицы возвращаются в гнездо, принимается громко петь — трещать. В это время птица сидит обычно на нижних ветвях дерева и перебирает крыльями, демонстрируя броские — полосатые и яркие — участки оперения. Трель птицы очень характерна: она записана как «шарр-шерр-шарр». Увидев человека, «указчик» снимается с места и на небольшой высоте перелетает на другое дерево, продолжая на лету свою песню. Охотники уверяют, что «индикатор» летит оглядываясь, как бы проверяя, следует ли за ним человек.

Никакие другие птицы никогда не летят за «индикатором», так что, похоже, сигналы, зовущие охотника, подаются именно для него, как если бы птица, оказывая эту услугу, ожидала, что будет в конце концов награждена.

Охотники так и поступают. Обычаи и верования местных народов не только запрещают причинять зло «индикатору», но обязывают часть сотов оставлять нетронутыми в гнезде, найденном с ее помощью.

Если «индикатор» привел охотника не к улью на пасеке (это случается), а действительно к гнезду диких пчел, то птица сначала долго кружит вокруг дерева с дуплом, а далее терпеливо сидит где-нибудь поблизости на ветке, пока человек с дымящимся жгутом на палке пробирается к дуплу. Внутри этого жгута, обмотанного соломой и сеном, спрятан плотный комок сырых корней кустарника гугуру, который очень ценится охотниками.

Если ввести в леток пчелиного гнезда тлеющие корни гугуру, то пчелы быстро угорают и осыпаются на дно гнезда. Охотник без всякой помехи собирает свою медовую добычу. Затем он спокойно уходит, оставив птице ее долю.

Тогда-то «индикатор» принимается поедать разбросанный вокруг открытого гнезда воск и расплод.

Пчелы, усыпленные дымом гугуру, через какое-то время просыпаются и начинают собирать корм, восстанавливать соты, а матка — вновь червить как ни в чем не бывало.

Скажем в заключение еще несколько слов об охоте за пчелиными роями. Этот вид охоты, конечно, моложе охоты за медом, но тоже известен давно. В центре Африки, в лесистых районах Абиссинии, ко времени, когда приближается сезон роения, многие вывешивают на деревьях трубчатые коробы из листьев банана или пальмы. Коробы из коры деревьев, тоже с летком и ручкой, развешиваются разными народами и во многих лесных районах Азии. В лесах старых пчеловодных районов Европы по сие время к роевой поре вывешивают на деревьях соломенные ульи и колоды, выставляют на полянах сапетки и пустые корпуса с начатками сотов в рамках. Некоторые путешественники клятвенно заверяют, что сами видели в Австралии охотников, которые ловят пчел на приманку, поднимаемую на воздушном змее или шаре.

Если верить описаниям, это настоящее ужение пчел, причем не на крючок, а на привой, и не из воды, а, так сказать, из воздушного океана.

Растерев в меду несколько рабочих пчел и добавив к полученной смеси чуть-чуть муравьиной кислоты, в бутылочку с этой массой опускают конец тонкого шнурка, который служит как бы фитилем. Второй его конец подвязывается особым образом к привою. Затем на крепкой и достаточно длинной нитке такой привой на воздушном шаре (или змее) отпускается вверх метров на тридцать. — Дело происходит где-нибудь на опушке леса. Охотник сидит в тени, намотав конец шнурка на палец, и «прислушивается»; насколько натянут шнурок.

Когда летящий мимо рой, привлеченный запахом приманки, привьется на воздушный шар, тот под тяжестью пчел начнет постепенно опускаться, и ловец, почувствовав ослабление шнурка, сразу же узнает, что «клюнуло». Он принимается сматывать шнурок, подтягивая к себе привой. Отряхнув пчел в один из заранее припасенных ящиков с забранными сеткой — для вентиляции — прорезями, он затем отставляет ящик в тень и вновь запускает шар-привой.

Опубликовано немало весьма заманчивых, но столь же неправдоподобных охотничьих рассказов о несчетном числе роев, выловленных таким легким способом.

Опубликовано немало рассказов и о разных счастливых случаях, когда в больших дуплах со старыми гнездами (их возраст устанавливают по цвету сотов: старые — темнее) охотники брали сразу центнера по три меда. Однако такая богатая добыча все же большая редкость. Обычно дело ограничивается десятком-другим килограммов с тяжкими трудами добытого меда.

Вот почему выслеженные в лесу семьи диких пчел давно стали разными способами изгоняться из дупла и перевозиться на пасечные точки: здесь получать мед и легче и надежнее.