Книга: Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Информационализация ведущих стран Запада (О. Б. Шевчук)

Информационализация ведущих стран Запада (О. Б. Шевчук)

В течение последних десятилетий в ведущих странах мир–системного ядра состоялась информационализация всех сфер жизни, в первую очередь — экономики. Это, прежде всего, было обусловлено стремительным прогрессом в области информационных технологий, где возрастание качества товаров объединялось с увеличением их выпуска и снижением цены на компьютерную технику. В условиях, когда с 1980 по 1995 г. объем памяти стандартного персонального компьютера вырос более чем в 250 раз, его цена в расчете на единицу памяти жесткого диска упала между 1983 и 1995 гг. более чем в 1800 раз, а затраты на копирование информации за приблизительно одно и то же время сократились почти в 600 раз47.

Это, как и общая трансформация экономической системы наиболее развитых стран в постиндустриальную эпоху, имело важные последствия, в частности, в социальной сфере. Эмпирические наблюдения над эволюцией занятости в странах «большой семерки», как она происходила в 80 — первой половине 90?х гг. XX ст., позволили М. Кастельсу выявить фундаментальные черты, присущие информациональному обществу как такому48. Это:

   •  вытеснение занятости в сельском хозяйстве;

   •  постоянное сокращение традиционной промышленной занятости;

   •  развитие услуг производителям и социальных услуг, с акцентом на деловые услуги в первой категории и услуги здравоохранения во второй группе;

   •  возрастание диверсификации сферы услуг как источника рабочих мест;

   •  формирование пролетариата «белых воротничков», состоящего из конторских служащих и работников торговли;

   •  относительная стабильность существующей доли занятости в розничной торговле;

   •  одновременное возрастание на верхнем и нижнем уровнях профессиональной структуры;

   •  относительная модернизация профессиональной структуры во времени, с более высоким возрастанием доли занятости, требующей высшей квалификации и высокого уровня образования, по сравнению с ростом категорий низшего уровня.

Эти черты обуславливаются современной информационно–технологической парадигмой. Как отмечал К. Фримен, техно–экономической парадигмой является концентрация взаимосвязанных технических, организационных и менеджерских инноваций, преимущества которых следует искать не только в новом диапазоне продуктов и систем, но более всего в динамике относительной структуры затрат на всевозможные вложения в производство. Современное изменение парадигмы может рассматриваться как отход от технологии, основанной главным образом на вложении дешевой энергии, к технологии, базирующейся преимущественно на дешевых вложениях информации, связанных с успехами в микроэлектронике и телекоммуникационной технологии49. Эта парадигма является общей для всех развитых стран мир–системного ядра.

Тем не менее, анализ эволюции экономики и структуры занятости в странах «большой семерки» демонстрирует существенные отличия в тенденциях развития ведущих стран мира. По мнению М. Кастельса, можно предложить две базовые модели50.

   1.  «Модель экономики услуг» представлена США, Великобританией и Канадой. Ей присуще быстрое вытеснение промышленной занятости после 1970 г. в соответствии с ускорением темпов движения в сторону информационализма. Устранив почти всю сельскохозяйственную занятость, эта модель делает акцент на новой структуре занятости, где дифференциация среди разных видов деятельности в сфере услуг становится ключевым элементом при анализе социальной структуры. В этой модели ударение делается скорее на услуги по управлению капиталом, чем на услуги производителям, а также продолжается расширение сектора социальных услуг в соответствии со стремительным ростом количества рабочих мест в сфере здравоохранения и, в меньшей степени, в области образования. Ей также присуще расширение управленческой занятости, которая включает значительное количество менеджеров среднего уровня.

   2.  «Модель индустриального производства» наглядно репрезентована Японией и в значительной степени Германией. Здесь также сокращается занятость в промышленности, но эти страны продолжают поддерживать ее на относительно высоком уровне (около четверти рабочей силы), позволяющем шаг за шагом перестраивать производственную деятельность в соответствии с новой социотехнической парадигмой. Эта модель предусматривает сокращение рабочей силы в промышленности при одновременном укреплении промышленной деятельности. Услуги производителям здесь играют большую роль, чем финансовые услуги, и более непосредственно связаны с промышленными фирмами. Это не означает, что финансовая деятельность не является важной для Японии и Германии. Тем не менее, хотя финансовые услуги действительно важные и их значение увеличивается в обеих этих странах, основной объем возрастания услуг приходится на услуги компаниям и социальные услуги.

В Японии, по сравнению с Германией и, тем более, другими развитыми странами, отмечается своя специфика. Здесь наблюдается значительно более низкий уровень занятости в сфере предоставления социальных услуг, чем в других странах информационального уровня развития. Это, наверное, связано со структурой японской семьи и интернализацией некоторых социальных услуг в структуре фирмы, которая определяется культурной и институциональной спецификой Страны восходящего солнца. В послевоенные года Япония, как и западноевропейские государства, отпускала цены постепенно, а дорогу импорту на свой рынок открывала крайне неохотно, лишь по мере повышения конкурентоспособности собственных товаров и восстановления производственных мощностей. При этом японское (как и немецкое) ‘“экономическое чудо” не было связано ни со сплошной либерализацией экономики, ни с обвальной приватизацией, ни со свободной конвертируемостью национальной валюты. В обеих странах продолжительное время действовало много внешнеторговых ограничений51.

Интересно, что Япония и Германия, демонстрировавшие высочайшие темпы экономического роста в 70–80?х гг. XX в., в конце его были странами с наибольшей (в рамках «большой семерки») занятостью в промышленности, с наиболее низким соотношением между занятостью в сфере услуг и обработки информации, с одной стороны, и промышленностью и товарными операциями — с другой. При этом Японии (которая демонстрировала наиболее быстрый рост производительности труда) были присуши наиболее низкие темпы роста информационной занятости.

Опираясь на такие данные, М. Кастельс выдвигает идею о том, что информационализация наиболее продуктивна тогда, когда она вмонтирована в материальное производство и (или) сферу товарных операций, а не выделена (как, прежде всего, в США) в отдельный вид деятельности в системе разделения труда. Из того, что информация выступает определяющим компонентом функционирования современной экономики наиболее развитых стран, вовсе не следует, что со временем большая часть рабочих мест будет находиться в сфере обработки информации. Возрастание занятости в информационной сфере происходит значительно медленнее, чем в сфере услуг52.

Близость той или иной развитой страны к одной из этих моделей определяется не степенью развития информационализма, а ее местом в глобальном разделении труда. Структура занятости в Соединенных Штатах и Японии отражает не степень продвижения по «информациональной шкале», а разные формы адаптации стран к глобальной экономике. Тот факт, что доля промышленных рабочих является относительно низкой, тогда как процент менеджеров довольно высоким, частично объясняется передачей американскими фирмами промышленного производства в менее развитые страны со значительно более низким уровнем заработной платы, чем в информационализированном мир–системном ядре. Вместе с тем, в США происходит концентрация менеджмента и обработки информации за счет производства, которое стимулируется в странах полупериферии и периферии наиболее развитых государств американским потреблением их продукции. Это, разумеется, непосредственно определяется и концентрацией в США огромного объема мировых валютно–финансовых ресурсов.

По сравнению с двумя рассмотренными типами информационального общества Франция находится в промежуточном положении, несколько склоняясь к «модели экономики услуг», но при сохранении относительно сильной промышленной базы с акцентом как на производственные, так и на социальные услуги. В условиях теснейшей взаимосвязи между немецкой и французской экономиками, как и их обеих, с экономикой стран Бенилюкса (Бельгия, Нидерланды, Люксембург) в границах Европейского Союза они взаимодополняют друг друга. Спецификой экономики Италии является высокий уровень самозанятых, составляющих четверть трудоспособного населения, при плотной сети мелких и средних фирм, хорошо приспособленных к непостоянным условиям глобальной экономики.

При этом разные способы адаптации отдельных, в том числе и наиболее развитых стран к глобальной экономике определяются не только разной институциональной средой и собственно экономическими условиями, но и различной политикой правительств и стратегиями фирм, имеющих социокультурную природу, глубоко укоренившуюся в цивилизационные основания соответствующих обществ.

Сказанное позволяет сделать вывод о том, что информациональная экономика, как и соответствующий ей тип общества, приобретает существенно различный вид в ведущих центрах мир–системного ядра, в частности, в Северной Америке, Западной Европе и Японии, притом, что как между США и Канадой, так и, тем более, между Великобританией, Германией, Францией, Италией и другими развитыми странами Европы, вышедшими на уровень информационального общества, наблюдаются свои существенные отличия, не в последнюю очередь обусловленные их социокультурной природой. В частности, необходимо учитывать активную позицию государства и важную роль правительства, осуществляющих (но в разных случаях используя различные механизмы) влияние на структуру и динамику развития новой экономики, кое-где существенным образом влияя на структуру глобальной экономики53.

Следует подчеркнуть, что роль государства в экономическом развитии ведущих стран мира, и не только дальневосточных, а и западных, всегда была и остается чрезвычайно значительной. Хорошо известны всесторонняя поддержка правительствами Великобритании национальных компаний, прежде всего ориентированных на заморскую торговлю, увлечение и расширение колоний; протекционалистские мероприятия во Франции не только при Наполеоне I и Наполеоне III, но и в течение почти всего двухсотлетнего правления Бурбонов, равно как и создание в то время государством королевских мануфактур; политика «континентальной блокады» Англии, какую Наполеон I осуществлял не только ради подрыва экономики своего врага, но и для закрепления на рынках Европы товаров французского производства; жесткий протекционализм в созданной О. Бисмарком Германской империи, не говоря уже о практике фашистской Италии, нацистской Германии или франкистской Испании.

Не лишним будет припомнить также, что, как показал в свое время Д. Норт54, на Западе не самоустранение государства от регуляции социально–экономических отношений, а именно его активное вмешательство (путем создания надлежащей законодательной базы, эффективных судебных органов и т. п.) стало решающим фактором в организации экономической деятельности свободных индивидуальных агентов на рыночных основаниях. Это, тем более, относится и к современным передовым дальневосточным странам.

Между тем, в разных центрах мир–систем ного ядра, притом, что в каждом из них сегодня имеем дело с соединением рыночных и государственных регуляторов, ситуация является довольно отличительной. В особенности это касается Западно–Североатлантического, Североамериканско–Западноевропейского и Японско–Дальневосточного цивилизационных регионов55. Поэтому теперь нам следует рассмотреть состояние и особенности информационной экономики в ее связи с центром мир–системного ядра.

Начнем с Северной Америки и единственной на сегодняшний день мировой сверхдержавы — Соединенных Штатов. Вопреки громким заявлениям относительно преимуществ либерализации и невмешательства государства в экономическую жизнь, в своей внутренней политике США придерживаются другой позиции. Государство активно вмешивается в информационно–технологический и экономический процесс страны, поддерживает, стимулирует и направляет его ход в соответствии с собственными потребностями и задачами.

Хорошо известно, что правительство Соединенных Штатов поддерживало проекты технологического развития американских компаний и влияло на деловую сферу с целью помощи последним, руководствуясь соображениями государственной безопасности. В частности, это происходило ради защиты американской микроэлектронной промышленности от конкуренции со стороны японских фирм и мотивировалось тем, что в противном случае Япония может установить контроль над стратегическими военными ресурсами страны56. Вместе с тем американские корпорации (например, такой информационно–технологический гигант, как IBM), кое-где даже вопреки собственному желанию, вынуждены были действовать по указаниям своего правительства в деле ограничения торговли с отдельными странами в соответствии с установками внешней политики США.

На начальной стадии информационно–технологической революции, в 40–60?х гг. XX в., военные контракты и технологические инициативы Министерства обороны США играли ведущую роль. Главный источник открытий в электронике (Bell Laboratories) играл роль общенационального учреждения, а его родительская компания (ATT) пользовалась установленной правительством Соединенных Штатов монополией в сфере телекоммуникаций.

При этом значительная часть ее средств, которые расходовались на научно–технические исследования, поступала от федерального правительства. В свою очередь, последнее, начиная с 1950?х гг., фактически принуждало ATT распространять технологические открытия по стране в целом57.

Более того, ориентированная сначала на ультралибералистскую экономическую доктрину, администрация Р. Рейгана, осознав масштабы угрозы со стороны японских конкурентов, имевших государственную поддержку, изменила свою экономическую позицию. Министерство обороны США, с целью поддержания программ в электронной промышленности и учитывая интересы национальной безопасности, предоставило мощную финансовую помощь SEMATECH, консорциума американских электронных компаний. Федеральное правительство приложило все усилия для объединения больших корпораций в деле сотрудничества в области микроэлектроники58. Без мощного финансирования и защиты рынков со стороны государства они бы не выжили. И вдобавок на начальной стадии развития электронной промышленности США, в 50–60?х гг. XX в., основной объем ее продукции шел на удовлетворение военных потребностей и космических программ59.

По заказу Министерства обороны США и в тесном взаимодействии с DARPA, его исследовательским агентством, над программами, приведшими к фундаментальным научно–технологическим прорывам, в течение многих десятилетий работали и работают сегодня Массачусетский технологический институт, университеты Гарварда, Стенфорда и Беркли, Калифорнийский университет в Лос–Анджелесе, Чикагский университет, университет Джона Гопкинса и такие национальные лаборатории вооружений, как Ливермор, Лос–Аламос, Сандиа и Линкольн.

Следует также помнить, что мировая система Интернет вышла из недр Министерства обороны США, стремившегося воспрепятствовать разрушению американской системы коммуникаций в случае советского ядерного удара. Ее прототип — ARPANET, информационная сеть, созданная этим же министерством, стала основой глобальной электронно–коммуникационной сети. При этом DARPA играло в США роль, сходную с ролью MITI в технологическом развитии Японии. Оно, в частности, принимало участие в проектировании и начальном финансировании Интернета60. Таким образом, в Соединенных Штатах, как и во всех других странах, именно государство было инициатором и основным спонсором информационно–технологической революции.

Подобным образом, и даже в большей степени, и во Франции именно государством было инициировано создание информационной системы Minitel. Но эти две информационные системы принципиально отличались между собой природой, местом в мире и намерениями названных стран. В обоих случаях провозглашалась цель создания информационной надэффективной сети. Но если Интернет был изначально ориентирован на военные цели, а потом приобрел планетарные масштабы, то Minitel была ориентирована на внутреннее, французское, пользование. Как пишет Л. Шеер: «На одной стороне — потеря корня и фантастика генерализованных связей, игнорирующая границы государств и культур, на второй — электронная версия общинного корня»61.

Эта сеть (ARPANET) вышла за пределы Министерства обороны США в 1969 г., когда ее открыли для исследовательских центров, которые сотрудничали с этим учреждением. Но ученые начали ее использовать для передачи разнообразнейшей информации и личных разговоров. Тогда доступ к сети был открыт для ученых всех дисциплин и в 1983 г. она раскололась на ARPANET, посвященную научным исследованиям, и ориентированную на военные задачи сеть MILNET. В течение 1980?х гг. сеть ARPANET бурно развивалась и распространилась на весь мир, получив название ARPAINTERNET, а потом просто INTERNET.

Утверждение Интернета на мировом пространстве происходило при деятельном участии научных, институциональных и персональных сетей США, охватывавших Министерство обороны, Национальный научный фонд, большие университетские исследовательские центры и специализированные научно–технические центры крупных фирм. Государственная инициатива была первичным толчком, а дальнейшее развитие системы Интернет в пределах Соединенных Штатов и вскоре всего мира обязано потребностям и изобретательности отдельных потребителей, государственных учреждений, фирм и частных лиц. Приход персональных компьютеров ускорил этот процесс, сначала в США, а потом и в глобальном масштабе62.

С начала 1970?х гг. информационно–технологические инновации все больше начинают стимулироваться рынком63. Этот процесс имел место во всех трех центрах мир–системного ядра, но наиболее активно проявил себя в США, где отдельные новаторы все чаще создавали собственные предприятия, оказывая содействие значительному ускорению возникновения и распространения инноваций в этой сфере.

Но государственные программы и тесно связанные с правительством США крупные фирмы не утратили своих позиций. Именно благодаря взаимодействию между макроисследовательскими программами и большими рынками, созданными государством, с одной стороны, и децентрализацией инноваций, стимулируемой культурой технологического творчества и ролевыми моделями достижения быстрого личного успеха, с другой, — новые информационные технологии достигли своего современного расцвета64.

О стремительной информатизации экономики США ярко свидетельствуют такие данные. В 1991 г. общий объем инвестиций в этой стране на закупку информации и информационных технологий, составив $ 112 млрд, впервые превысил (на $ 5 млрд) общие затраты на промышленные технологии и основные фонды, которые составляли $ 107 млрд65. В 1992 г. этот отрыв возрос уже до $ 25 млрд и продолжал возрастать в последующие года66. В 1996 г. американские компании только на закупку компьютерной техники выделили 43% всех своих затрат, что более чем вдвое превысило объем любой из других статей их капиталовложений67.

При этом быстрое увеличение продажи электронно–вычислительной техники обусловило падение цен на нее, что сделало соответствующую продукцию доступной еще большему количеству потребителей. Так, в 1999 г. средняя цена нового компьютера в США впервые составила менее $ 1 тыс., тогда как средний темп удешевления компьютерной техники в течение второй половины 1990?х гг. составлял от 20 до 30%68.

Важную роль электронизация играет и в деле повышения эффективности государственного управления в США. Интернет становится основным средством коммуникаций между всеми субъектами общества, что, по утверждениям американских экспертов, является показателем развития «электронной демократии», повышения ответственности граждан и подотчетности им органов власти.

Наиболее передовыми в этом отношении оказались правительства штатов Индиана, Мичиган, Техас, Теннесси, Вашингтон, Калифорния, Нью–Йорк, Пенсильвания, Флорида и Огайо, а среди отстающих — правительства Вайоминга, Алабамы, Нью–Гемпшира и Нью–Мексики. Большие отличия отмечаются и в степени электронизации деятельности разных правительственных органов федерального уровня. Наиболее электронизироваными являются такие ведомства, как Управление пищевых и медицинских продуктов, Министерство сельского хозяйства, Федеральная комиссия по связи, Министерство жилищного и городского развития, Министерство обороны, Министерство образования, Комиссия по безопасности потребительских товаров, Министерство здравоохранения, Управление малого бизнеса, а к наиболее отсталым в этом отношении относятся разные юридические ведомства. В целом же сайты федерального правительства функционируют более эффективно и качественно, чем сайты правительств штатов.

Ведущая мировая финансовая и информационная мощь США, защищая собственных товаропроизводителей, ратует за максимальную либерализацию и открытость мировых рынков. Но, как утверждает М. Кастельс69, в наше время не существует и в ближайшем будущем не предполагается появление полностью интегрированного, открытого мирового рынка труда, технологии, товаров и услуг до тех пор, пока существуют отдельные сильные государства (как США или Китай и Индия), тем более региональные альянсы (как НАФТА в Северной Америке или Европейский Союз) с правительствами, призванными в условиях глобализации защищать интересы собственных фирм. Наиболее яркие примеры в подтверждение этому находим на востоке Азии (Япония, Южная Корея, Китай). Но и североамериканские (как о том говорилось выше) и тем более европейские компании также систематически получают помощь со стороны своих правительств.

К 1980?х гг. большая часть британской и французской электронной промышленности была сосредоточена в контролируемых государством телекоммуникациях и оборонительной области70. Европейский же Союз, фирмы которого начинали теснить японские и североамериканские конкуренты на мировом рынке новейших технологий, параллельно выдвинул серию технологических программ. Они были направлены на то, чтобы устоять на уровне мировой конкуренции, систематически поддерживая своих ведущих производителей, даже себе в убыток. Но реальных результатов удалось достичь, только когда европейские информационно–технологические компании начали использовать свои значительные ресурсы (значительную долю которых составляли полученные от государства и ЕС средства) для образования альянсов с японскими и американскими компаниями, которые все чаше становятся главными источниками получения ноу–хау в области информационной технологии71.

Европейские компании систематически получают помощь (как от собственных правительств, так и от структур Европейского Союза) в технологической сфере и в деле защиты рынков. За это они вынуждены строить свою деятельность с учетом национальных и общеевропейских (в рамках ЕС) потребностей, содействуя, в частности, выравниванию экономик разных регионов. Так, немецкий мультинациональный гигант Фольцваген сократил объемы инвестирования в западноевропейских странах ради направления средств в менее эффективное промышленное производство восточнонемецких земель, нуждающихся в финансовой и технологической поддержке.

В системе современных механизмов макроэкономического регулирования национальных и региональных экономик особое место занимает инновационная политика государства и наднациональных структур. Основными элементами этой политики являются: диверсификация деятельности в области передовых технологических процессов; снижение роли «пионерных» и «имитационных» факторов в инновационном процессе за счет повышения значения новаторских разработок; содействие становлению единой технологической основы общественного производства не только в национальном, но и в международном масштабах. Такое усиление государственного регулирования экономики западноевропейских стран способствовало концентрации производства, ускорению научно–технического прогресса и соответствующим структурным изменениям в производстве72.

При определенных отличиях в политике западноевропейских стран, направленной на развитие информационных технологий, в их национальных стратегиях в этой сфере есть много общего, ведь страны ЕС должны не только выполнять директивы Еврокомиссии, но и бороться со сходными экономическими и социальными проблемами, например с болезненной проблемой занятости. Общим для всех членов ЕС является уверенность в том, что информационные технологии должны стать доступными для общества во всех видах деятельности; что на государственном и общеевропейском уровнях должны поддерживаться новаторские разработки и внедряющие их фирмы; что необходимо гарантировать свободный доступ к информации всем членам общества. Общим является и представление о конкуренции как лучшем средстве повышения качества услуг и продукции в информационно–технологической сфере, и то, что государственные и надгосударственные органы должны институционально, в частности — законодательно, обеспечить условия для развития информационных технологий.

В то же время в 90?х гг. XX ст. в сфере разработки, производства и использования информационных технологий в европейских странах усилились либеральные тенденции, что нашло отражение в соответствующих документах, в частности в выпущенной Европейской комиссией хартии «Европа и глобальное информационное общество»73, т. наз. Отчете Бангеманна (1994). Базовая его идея состояла в том, чтобы при помощи либерализации оказывать содействие повышению конкурентоспособности европейских информационных технологий. Цель нового подхода состоит в ограничении государственного сектора и усилении роли рыночных регуляторов в этой сфере. Государству же вменялось в обязанность создание социальной инфраструктуры (прежде всего в области образования), в которой сектор информационных технологий может процветать. Роль правительств ограничивалась продвижением, использованием и регулированием новейших информационных технологий.

Спустя месяц после публикации «Отчета Бангеманна» Еврокомиссия издала программный документ «Путь Европы к Информационному обществу: план действий», который содержал следующие основные положения:

   1.  Чтобы гарантировать развитие будущего информационного общества, должна быть создана правовая база относительно таких специфических вопросов, как безопасность и защита данных, их секретность.

   2.  Нужен анализ социальных последствий введения новых информационных технологий.

   3.  Необходимо рассмотреть такие вопросы, как работа на расстоянии, защита окружающей среды, система образования (в частности — дистанционное обучение), связанные со все более широким внедрением информационных технологий в работу государственных и частных предприятий.

   4.  Разработке подлежит проблема общей либерализации коммуникаций как основной составной создания и функционирования информационного общества.

Следующим шагом Европейской комиссии в деле разработки программы создания информационного общества стал выход в декабре 1997 г. «Зеленой книги по конвергенции телекоммуникаций, сектора информационных технологий и принципов регулирования»74. В ней содержались попытка осмысления дальнейшего развития сферы информационно–коммуникационных технологий и наброски соответствующей программы действий.

Параллельно и в связи с отмеченной работой Еврокомиссии во многих странах, членах ЕС, велись разработки собственных программных документов относительно выхода на уровень информационного общества, таких, как отчет немецкого правительства «Информационное общество: возможности, новации и вызов» (1995), правительственной программы Дании под названием «От видения к действию: информационное общество для всех» (1995), британской правительственной программы «Инициативы информационного общества» (1996) или принятой французским правительством программы «План действий по созданию информационного общества» (1997), определивших направления деятельности во имя создания «солидарного информационного общества». Такую же направленность имеет инициатива по созданию «Э-Европы», принятая Европейским Союзом в 2000 г.75.

Значительная работа проводилась и на региональном уровне создания основ информационного общества. Здесь показательной стала программа норвежского правительства «Информационно–технологическая достаточность в региональной перспективе» (1998), которая отличается от аналогичных документов других стран значительно большей конкретностью при описании целей и путей достижения поставленных задач, в частности, в плоскости распространения знаний и сотрудничества между образовательным сектором и экономической деятельностью.

Анализ этих и других подобных документов свидетельствует, что в плоскости создания информационного общества между национальными политиками наиболее развитых европейских стран и ЕС в целом существует большое сходство. Они имеют общие цели относительно развития информационных технологий и исходят из убеждения, что последние должны быть доступными во всех сферах деятельности, что всем людям к ним должен быть предоставленный легкий и дешевый доступ и что инновационные фирмы должны поддерживаться на государственном и надгосударственном уровнях. Особая роль повсеместно отводится государственной поддержке развития информационно–технологического образования, поскольку знание осознается в качестве фундаментального ресурса дальнейшего развития.

В США доступ к Интернету дома имело (в 2000 г.) 40% семей, что превышало все европейские страны, за исключением Нидерландов, Швеции, Дании, Норвегии и Финляндии, и соответствовало уровню оснащенности информационно–коммуникационными технологиями жителей Великобритании. Однако подключенность европейских семей к Интернету возрастало быстрыми темпами и лишь за 8 месяцев (от октября 2000 по июнь 2001 г.) количество семей, которые пользовались Интернетом, выросло на 8% и достигло показателя 36,1%.

В соответствии с разработанными Брюсселем программами на 2010 г., страны Европейского Союза должны превратиться по отношению к США и Японии в конкурентоспособный, динамично развивающийся регион, являющийся частью глобального информационного сообщества, ориентированного на знание. Это — стратегическая цель, изложенная в программе «Электронная Европа»76. Ее достижение связывается с решением трех следующих проблем: 1) предоставление обществу дешевого, быстрого и безопасного Интернета; 2) обеспечение стабильного и достаточного по объему инвестирования в обучение населения использованию информационно–коммуникационных технологий; 3) внедрение и массовое использование Интернета во всех сферах общественной и повседневной жизни во всех географических регионах. При этом особое внимание уделено разработке и реализации мониторинга движения каждой страны, которая входит в ЕС, к информационному обществу.