Книга: Супергены. На что способна твоя ДНК?

Научное объяснение изменений

Новая генетика появилась в подходящее время, поскольку с психологической точки зрения счастье – это перекресток. Большая часть истории психологии и психиатрии как научных дисциплин связана с излечением психических расстройств, другими словами, излечением от несчастья. Хотя сейчас люди услышали о таком направлении, как позитивная психология, и это название звучит весьма оптимистично. По сути, некоторые из наиболее широко освещенных открытий в позитивной психологии пессимистичны. Среди них следующие выводы.

• Люди плохо умеют прогнозировать, что сделает их по-настоящему счастливыми. Когда у них появляется больше денег, дом побольше, новый супруг или работа получше, это не приносит им счастья, даже близко похожего на то, которого они для себя хотели.

• Счастье обычно случайно и недолговечно. Опыт, который делает нас на какое-то время счастливыми, падает на нас с небес, а потом счастье выцветает, исчезает, и мы снова скучаем.

• Постоянное счастье – это фантазия. Если вам очень повезет, и почти все в жизни сложится в вашу пользу, вы можете достичь своего рода стабильного удовлетворения, но оно не дотягивает до постоянного счастья.

• Внутри у каждого из нас существует заданная точка с характеристиками счастья, которые мы можем изменить только временно. После любого сильного переживания, положительного или отрицательного, мы через полгода возвращаемся в заданную точку, и попытки ее изменить, вероятнее всего, окажутся бесполезными.

Выводы невеселые, но, к счастью, все они приблизительные. Человеческая природа слишком сложна, чтобы сводить ее к нескольким жестким принципам. Достоинство позитивной психологии, которое перевешивает ее недостатки, – понимание счастья как нормальной цели, и мы можем научиться ее достигать. Несмотря на наличие заданной точки, которая возвращает в состояние счастья или несчастья, примерно 40 % счастья человека зависит от решений, которые он принимает.

Мы считаем этот процент слишком низким, потому что он не учитывает нового понимания эпигенетики и того, как опыт фиксируется в генах, не говоря уже о том, как эпигеном наших родителей или родителей их родителей влияет на нас. Еще менее понятно, как к счастью относится микробиома, но по крайней мере мы знаем, что «ум кишечника» постоянно вносит огромный вклад в работу мозга.

Мы уже рассказывали о том, как стресс может привести к пагубным эпигенетическим изменениям. Страх также может вызвать эпигенетические изменения в геноме. Сильная реакция на страх, иногда парализующая, происходит, когда у человека фобия. Что именно вызывает панику – пауки, высота, открытые пространства или число 13 – не так уж и важно. Фобия возникает из-за реакции мозга. По результатам недавних исследований, предполагается, что реакция в виде фобии может иметь отношение к активности генов. Австралийские ученые определили, какие гены у млекопитающих меняются, когда кого-то переполняет страх. Картина, как и в случае со сложными заболеваниями, например раком, непростая. У крыс при реакции на стрессовые условия эпигенетическим изменениям подвергаются более трех десятков различных генов. В результате этого и подобных исследований у нас появилась отличная идея о том, что гены могут контролировать страх и реакцию на него у людей. Можно ли воздействовать на одни и те же гены в целях излечения от фобий? Будущее покажет.

С другой стороны, позитивные эмоции, особенно любовь, также могут изменять активность генов. Представители многих видов животных, например, волки, малые рыбы-ангелы, белоголовые орланы и даже кишечные черви-паразиты, заводят себе пару на всю жизнь. К одному из таких видов относится и степная полевка. Но когда исследователи изучили этот вид, они с удивлением обнаружили, что при спаривании степных полевок их генная активность меняется и влечет за собой моногамное поведение.

Среди видов, которые тяготеют к моногамному поведению, включая наш собственный, пары обычно строят вместе жилище и вместе исполняют родительские обязанности. Особое нейрохимическое вещество окситоцин (которое в народе называют «гормоном любви») связано с тенденцией к моногамии. Как оказалось, при спаривании у степных полевок активизируется ген, выделяющий в мозге белок, который встраивается в поверхность нервной клетки и служит рецептором окситоцина. Эти рецепторы связываются с нейромедиаторами и могут усилить их воздействие на клетку. Другими словами, когда уровень окситоцина не повышен или вырабатывается в недостаточном количестве, он с большой вероятностью повлияет на нейронные контуры, потому что связываться с ним будет больше клеток.

Во время спаривания степных полевок изменяется генная активность. Дальнейшие исследования показали, что эпигенетика также играет свою роль. Гены, которые отвечают за окситоциновые рецепторы (а также рецепторы другого нейрохимического соединения вазопрессина), активизировались для образования еще большего количества рецепторов. Известно, что благодаря вазопрессину самцы полевок проводят больше времени с партнершами и более агрессивно защищают их от других самцов. Однако, когда те же самые гены активировали искусственно с помощью лекарств, у полевок не происходило никаких генетических изменений и тенденция к моногамии не проявлялась. Желаемых результатов можно было достичь искусственно, если животным позволяли находиться вместе в течение 6 часов в одной клетке до того, как им давали лекарство. Последствия этого эксперимента имеют огромное значение – оказывается, что химия мозга – это не однонаправленное движение, при котором поведение обусловлено гормонами, например окситоцином; химия мозга также обусловлена соответствующим поведением на месте.

Животные спариваются, а люди любят. Эти типы поведения отличаются эмоционально, но играет ли эпигеном ведущую роль в обоих? У степных полевок ген, отвечающий за окситоциновые рецепторы, активировался, когда с него исчезали метки метилирования. Это влечет за собой стремление к моногамии, и эндокринологи связывают это, например, с чувством любви человеческой матери к ее новорожденному ребенку. В противоположность этому, гены, отвечающие за окситоциновые рецепторы, со слишком большим количеством меток метилирования, из-за которых их активность прекращается, связывают с аутизмом у людей. (Кроме того, с аутизмом связаны особые мутации генов, которые отвечают за окситоциновые рецепторы.) В целом эпигенетика оказывает значительное влияние на рецепторы окситоцина, и если в поведении степных полевок можно найти ключ к человеческому поведению, то окситоцин помогает нам быть моногамными.

Конечно же, образование пары на всю жизнь не может закладываться генетически, когда люди занимаются любовью. Но существует ли связь на генетическом уровне? Возможно, сперва требуется узнать друг друга, как и в случае с полевками. Многие специалисты по нейронауке признают, что окситоцин и вазопрессин необходимы людям для связи с партнером и возникновения чувства любви. Некоторые нейромедиаторы стимулируют области мозга, которые задействуются для получения удовольствия в качестве вознаграждения, из-за чего возникает желание получить новое вознаграждение. Этот механизм работает при действии кокаина, который стимулирует дофаминовые рецепторы, что может привести к зависимости от кокаина.

Существуют люди, которые говорят, что любовь для них как наркотик. Помимо непосредственного химического воздействия окситоцина, человек запоминает приятные ощущения и хочет испытать их снова через окситоциновый центр удовольствия, любовь действительно становится зависимостью.

Но удовольствие в любой его форме нельзя приравнивать к счастью. Если предложить еду голодному животному, оно будет есть, а сканирование покажет, что центр удовольствия в его мозге активирован. В случае с людьми ситуация усложняется эмоциональными реакциями. Когда двухлетний ребенок капризничает и отказывается есть, он может быть очень упрямым. В ресторанах некоторые люди долго выбирают блюда из меню, а также, в зависимости от настроения, мы можем отказываться от пищи из-за горя, злости, беспокойства, отчаяния или по рассеянности. Человеческие реакции зависят от химических сообщений, но их так много, что простую химическую формулу счастья так до сих пор никто и не вывел. Мы – единственные существа, реакция которых на стимул X может быть совершенно непредсказуемой. Химические соединения мозга служат сознанию, но не наоборот.