Книга: Супергены. На что способна твоя ДНК?

Научное объяснение изменений

Стресс оказался первой сферой, в которой были получены доказательства связи тела и разума, что послужило началом огромному количеству исследований. Главной причиной этого, возможно, стала простота. Извлечение нейромедиаторов, например, серотонина или дофамина, из тканей мозга – изнурительное занятие. Работать приходится с образцами из мертвых тканей вместо живых, и эти ткани редко бывают взяты от людей. А гормоны стресса, кортизол и адреналин, выбрасываются в кровь динамически, и образец крови можно взять быстро. Кроме того, физическое действие реакции «бей или беги» мы можем наблюдать у себя сами.

Важные находки, которые точно показывали, что происходит, помогли исследователям доказать, что непредсказуемость, повторяемость и недостаток контроля – факторы, усугубляющие стресс. В ходе классического эксперимента мышей поместили в клетки, в которые подавался слабый разряд тока. Сам по себе каждый удар током был безвреден. Но исследователи подавали ток постоянно и с беспорядочными интервалами, а животным некуда было от него деваться. Всего за несколько дней они стали вялыми и равнодушными. Реакции их иммунной системы сильно нарушились, и некоторые мыши умерли от «безобидных» ударов током. Это позволило понять, как хронический вялотекущий стресс вредит организму. Это также развеяло миф о том, что отсутствие сопротивления повторяющемуся стрессу – признак слабости или еще какого-либо недостатка характера, психология просто бессильна.

С наступлением эпохи эпигенетики эти открытия проникли на самый глубокий уровень нашей психологии, но также возросла надежда на то, что люди способны сами изменять и совершенствовать свою реакцию на стресс. Вызывать эпигенетические изменения и изменять генную активность может не только пища, которую вы едите, но и уровень стресса, который вы испытываете. В ходе изучения влияния последствий холокоста на генную активность исследователи из школы медицины «Гора Синай» в Нью-Йорке наблюдали за 80 детьми, у которых хотя бы один из родителей пережил холокост, и сравнивали их с «демографически аналогичными» детьми, чьи родители не были жертвами холокоста. Результаты были опубликованы в июне 2014 г. в журнале «Nature» по воспоминаниям Джози Глаушвиц, чьи родители пережили холокост.

Весной 1945 г. отца Глаушвиц, «…его мать и троих выживших братьев посадили в поезд, как и 2500 других узников концлагеря Берген-Бельсен, в котором они находились с 6 декабря 1944 года, – пишет она. – На протяжении 14 дней, пока семья выживала на минимальном пайке из картофельных очистков и кукурузы, „потерянный поезд“ беспорядочно носился по Восточной Германии, его останавливали то русские, то американские войска, а потом остановился в лесу около маленького немецкого городка Трёбиц».

Запертые в вагонах пленники концлагеря не знали, что их немецкие тюремщики отцепили локомотив и ночью сбежали. А потом внезапно появилась русская конная дивизия на белых конях и сбила замки, которые удерживали пленников в поезде.

Глаушвиц, которая выросла на этой истории, явилась добровольцем для исследования школы «Гора Синай» в 2012 г. Руководила работой Рейчел Иегуда, нейробиолог и заведующая отделением травматического стресса. Целью исследования было «определить, передается ли биологически, от поколения к поколению, риск развития психических заболеваний, обусловленных травмой. В частности, исследователи хотели видеть, наследуется ли этот риск через эпигенетические метки».

О своем участии в эксперименте Глаушвиц пишет: «Во время исследования я заполнила онлайн-опросник для оценки моего эмоционального здоровья как дочери людей, переживших холокост, и выяснения, было ли у моих родителей посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Психолог расспрашивал меня о жизненном опыте моих родителей во время войны и о моей собственной истории депрессии и тревоги. Я сдала анализы крови и мочи для измерения уровня гормона кортизола, который позволяет организму реагировать на стресс, а также способствует метилированию GR-1F, стимулятора гена, который кодирует глюкокортикоидный рецептор, связывающий кортизол и позволяющий остановить стрессовую реакцию».

Результаты исследования оказались несколько противоречивыми, в зависимости от того, кто из переживших холокост родителей страдал от ПТСР. Главной целью было узнать, ведут ли эпигенетические метки к циркуляции большего или меньшего количества кортизола в крови детей тех, кто пережил холокост. У детей, оба родителя которых страдали от ПТСР, обнаружилась более интенсивная генная активность, которая вела к выработке глюкокортикоидного рецептора, помогающего остановить стрессовую реакцию через связывание с кортизолом (т. е. делает его неэффективным). Активация гена останавливает стресс.

Результаты сравнили с показателями тех, у кого страдал от ПТСР один из родителей. «Оказалось, что дети, чьи отцы страдали ПТСР, возможно, более склонны к депрессии или хроническим стрессовым реакциям, – говорит Иегуда. – [Но] совершенно противоположные показатели у тех, чьи матери страдали ПТСР». У этих людей наблюдался более низкий уровень кортизола. Почему?

Вот одно из возможных объяснений: «Матери, которые пережили холокост, по словам Иегуды, часто испытывали страх разлучения с детьми. Когда ты постоянно переживаешь потери, начинаешь волноваться, что потеряешь всех, кого любишь, и начинаешь едва ли не буквально привязывать их к себе». Она также сказала, что дети переживших холокост часто жалуются на чрезмерную привязанность со стороны матерей.

Иегуда считает (хотя она не опознает механизм, который стоит за этими изменениями), что эпигенетические изменения могут происходить до зачатия у отцов, а у матерей – перед зачатием или во время вынашивания ребенка.

Мы сомневались, стоит ли заставлять людей вспоминать о пережитом страшном опыте, за исключением тех, которые помогли достичь прорыва в исследовании о холокосте. По словам Иегуды, насколько было известно ее группе, «это первое доказательство… существования эпигенетической метки у детей, обусловленной влиянием, которому подверглись их родители до зачатия ребенка». (Предыдущий эксперимент на мышах, о котором мы уже упоминали, показал, что как бы хорошо или плохо ни заботилась мать о детеныше, появились эпигенетические метки, которые повлияли на стрессовую реакцию; а опека заботливых матерей снизила тревожность в поведении потомства и уровень кортизола.) Важно также отметить, насколько исследование противоречиво, поскольку биохимия гендерных различий сложна, а отличия, которые обнаружила Иегуда, были минимальны, или, как она сама говорит, «в мелочах». Кроме того, без возможности обнаружить причастность эпигенетики, психиатрам по результатам различных исследований давно было известно, что влияние ПТСР может передаваться от родителей, переживших холокост, к детям.