Книга: Научные битвы за душу. Новейшие знания о мозге и вера в Бога

А как же свобода воли?

А как же свобода воли?

Материалистская нейробиология не в состоянии признать свободу воли по причине, которая коренится в физике. Согласно классической физике в определенный момент времени может существовать только одно состояние. Возьмем, к примеру, женщину, которая иногда по дороге домой с работы покупает газету. В соответствии с классической физикой она должна переходить из одного состояния в другое, подчиняющееся непреложным законам. Так что если она в конкретный день покупает газету, то потому, что она должна. Любое представление о том, что эта женщина «решила» купить газету, – иллюзия пользователя, разве что в этом случае пользователь как таковой отсутствует. Дилемма существования свободы воли – наиболее важная из дилемм, имеющих отношение к сознанию[375].

Если свободы воли нет, как быть с этикой? Можно ли рассчитывать, что люди будут вести себя иначе, чем они должны? Материалисты порой телепортируют этическую дилемму в туманную сферу ненаучных концепций, опровергнуть которые невозможно. Так, когнитивист Стивен Пинкер пишет:

Проблема подхода, которого придерживается Пинкер, заключается в том, что хотя он и знает о необходимости этики во всех областях человеческой деятельности, в том числе и в науке, он не в состоянии подогнать ее под объяснение человеческой природы, объединяющее науку и этику. Вопрос не в том, можно ли разработать такую игру «этика», правила которой будут расценивать людей как «равнозначные, обладающие сознанием, мыслящие и наделенные свободой воли силы», а в том, имеет ли это объяснение под собой реальную основу.

Эту проблему свободы воли едва ли можно назвать излишней перепалкой между специалистами в области философии науки. Как отмечает философ Джордж Грант, политическая и социальная теория в западном мире XX века заметно склонилась в сторону свободы: «С точки зрения современной политической теории, сущность человека – это его свобода»[380]. Независимо от того, принимается или нет это объяснение общества, подразумеваемое отсутствие свободы воли значительно меняет характер любой отстаиваемой свободы.

С точки зрения материалиста, свобода просто означает, что детерминистские силы, управляющие нейронными сетями изнутри (гены, нейронные связи, нейротрансмиттеры), не противостоят детерминистским силам, управляющим ими снаружи (социальная изоляция, религиозное осуждение, законы). Ни одна из этих сил не подчиняется здравому рассудку, поскольку здравый рассудок не обладает самостоятельной значимостью; это всего лишь одна из организующих иллюзий, которыми одни нейронные сети воздействуют на другие.

В непреднамеренно ироничном открытом письме к «атеистическому сообществу» Том Кларк, директор Центра натурализма в Массачусетсе, извещает, что отрицание свободы воли на самом деле не является этической проблемой, поскольку оно «усиливает нашу способность самоконтроля, способствует научной, эффективной и прогрессивной политике в таких сферах, как уголовное правосудие, социальное неравенство, охрана психического здоровья, окружающая среда»[381]. Самоконтроль? Кларк, по-видимому, не сознает, что согласно материалистским представлениям о человеке, нет никакого «я», которое контролирует, и нет «я», которое нуждается в контроле. В итоге предложенную им «научную, эффективную и прогрессивную политику» не одно «я» предлагает другим «я»: этой политикой один объект воздействует на другие объекты.

Один из примеров этой проблемы непреднамеренно предложил британский эволюционный биолог Ричард Докинз. Приводя доводы против принципа возмездия в системе правосудия, он пишет:

Хорошо уже то, что юридический принцип расплаты признан неадекватным, но обратите внимание: в представлении Докинза ученые-наладчики – «мы», а то, что они налаживают – «проблема».

Отсюда следует важный вывод. Те, кто утверждает, что материализм (натурализм) приводит к политике зла, не улавливают сути. Да, большинство самых страшных режимов XX века – нацизм, сталинизм, «красные кхмеры» – были материалистскими. Но если воля – это иллюзия, устраняется сама идея зла. Что заполнит вакуум в отсутствие добра и зла? Желания и антипатии. Они бесконтрольно распоряжаются нейронными цепочками.

Как предостерегал К. С. Льюис, «если развенчать все, что говорит: «Это хорошо», останется то, что заявляет: «Я хочу»[383]. Другими словами, под управлением материалистов должно подразумеваться управление сущностями, которые, по их собственному признанию, сомневаются в нравственной ответственности[384]. Нам не стоит удивляться, если такое правительство обезличивает тех, кто ему подчиняется, потому что оно должно обращаться с гражданами так, как фермер со скотом: в лучшем случае гуманно, но не считая, что они наделены пониманием нравственных законов, свободой воли или целями более высокими, нежели определенные самим фермером. Так что хоть решение Пинкера (считать науку и этику обособленными «играми») не работает, его опасения насчет последствий отрицания свободы воли вполне обоснованны.