Книга: Рассказы о самоцветах

И камни говорят!

И камни говорят!

Я хочу увлечь читателя в новый мир — мир камня — и в ряде бесхитростных очерков раскрыть богатство нашей великой страны самоцветами и цветными камнями. Я вижу в самом камне, подобно красоте благоухающих цветов, красоте линий, тонов и форм, создаваемых творческим гением человека, заложенные в нем красоту и гармонию. Мне хочется извлечь сырой, казалось бы неприглядный, материал из недр земли и на солнечном свете сделать его доступным человеческому созерцанию и пониманию.

Но когда я писал эти страницы, мне не хватало ни слов, ни образов, чтобы выявить эту глубокую красоту природы. Не хватало слов, чтобы выразить гармонию, которая создавалась прикосновением великих художников и мастеров к прекрасному материалу земли. Но мне помогали сами камни и изделия из них, и прекрасный кусок горящего синим огнем лазурита или облачно-тихий задумчивый нефрит заменяли много, много слов об этих камнях далекого прошлого.

Я хотел рассказать в моих очерках не столько то, что узнал и вычитал, сколько то, что сам пережил, что видел собственными глазами, с чем сроднился в своих многочисленных поездках по Уралу, Алтаю, Забайкалью, Крыму и островам Средиземного моря.

Впервые увлекся я самоцветами больше 30 лет назад, когда судьба занесла меня на далекий остров Эльбу. Здесь, среди южной ласкающей природы Средиземного моря, дивный розовый турмалин так прекрасно гармонировал с серой гранитной породой, а сверкающий красной сталью гематит ярко блестел и слепил глаза.

Потом много лет все мои думы были заняты алмазом. Тысячи, десятки тысяч природных кристаллов проходили через мои руки; выискивая замечательные сверкающие кристаллы алмаза, я объезжал крупнейшие ювелирные фирмы Германии и Франции, и на огромных столах, покрытых туго натянутой шерстяной материей, передо мной высыпались целые груды сверкающих кристаллов всех цветов из Бразилии, Южной Африки и с восточных берегов Атлантического океана.

Величайшие законы кристаллографии вытекали из мельчайших деталей строения алмазов, и проблемы зарождения камня в глубинных расплавах земли увлекали меня к другим драгоценным камням, к самоцветам Уругвая и Бразилии, камням Индии и Индокитая, Цейлона и Мадагаскара.

Я изучал склады с тысячами килограммов ценнейших цветных камней со всего мира в прирейнском городке Идаре, среди вертящихся мельниц сотен маленьких гранильных фабрик.

Я восторгался заморскими изделиями на гранильной фабрике в Руайя, в Центральной Франции (1909), а витрины ювелира Лалика в Париже открывали замечательные тайны — как сделать из простого недорогого камня сверкающую бабочку, а из плохого изумруда — пальмовую ветку.

И этот же интерес и любовь к камню и самоцвету уже с 1912 г. перенесли меня в дебри Урала и Сибири, и в течение почти 20 лет каменные богатства недр Алтая, Забайкалья и Уральского хребта приковывали мое внимание, давая материал для научных исследований.

После Октябрьской революции перед камнем и его художественной обработкой встали новые задачи, и начиная с 1919 г. Петергофская гранильная фабрика и шлифовальная фабрика старого Екатеринбурга (Свердловска) привлекли меня своим прошлым, своим призывом к возрождению камня как замечательного сырья для нового искусства и техники. Многие часы и дни проводил я среди станков этих фабрик, следя за искусным движением резца гранильщика, читая тончайшие, еле заметные черты характера каждого камня.

В Петергофе передо мной проходили картины, одна замечательней другой. Оживали глыбы орских яшм в руках художника-мастера.

На Изумрудных копях Урала часами следил я за тем, как из осколков природного зеленого кристалла вырастали в закономерной последовательности отдельные грани прекрасного граненого изумруда.

В селе Березовском на «золотом» Урале я коротал целые ночи с друзьями-гранильщиками, следя за тем, как быстрыми движениями их рук из галек горного хрусталя вытачивались бусинки топаза для сверкающего ожерелья.

Много прекрасных дней проводил я среди камня дворцов-музеев в окрестностях Ленинграда, и подробные описания Екатерининского или Павловского дворца давали огромный материал для понимания истории русского камня.

Но вот в 1922 г. в кладовых Оружейной палаты, за тысячами ящиков Гофмаршальской части, наконец были найдены отдельные сундуки с драгоценными камнями и царскими регалиями. Почти три года провел я за изучением камней Алмазного фонда Союза ССР.

Незабываемы замечательные изделия из камня, которые собраны за полтора столетия в княжеских и царских кладовых. Бледнели перед ними знаменитые собрания камня саксонских курфюрстов и королей, которыми я ранее восторгался в Грюнес-Гевёльбе, замечательные драгоценности французской короны, уцелевшие в виде сверкающих, ярко окрашенных бриллиантов в тщательно охраняемой витрине музея Лувра в Париже, и знаменитые королевские собрания в Лондоне, как ни прекрасны были там васильковые сапфиры с острова Цейлона, темные камни Кашмира и замечательные густые изумруды из древних храмов Колумбии.

Сокровища Алмазного фонда еще раз позволили мне проникнуть в глубину тех законов, которые управляют природой камня, его происхождением в земных недрах, его судьбами в истории человечества. И эти вековые законы науки, ярко выявленные в светящемся самоцвете, привели меня к изучению тех гранитных жил, среди которых рождаются и сверкают кристаллы бериллов и топазов, привели к открытию тех причин, которые определяют всю сложную жизнь камня в глубинах земных недр.

Большие проблемы укрепления сырьевой мощи нашего хозяйства на долгие годы отвлекли меня от самоцвета. Не до него было в горячие годы стройки, создания новых производств, вовлечения в промышленность новых видов сырья и новых районов Советского Союза.

Потом снова новые впечатления от самоцветов заставили вспомнить былые переживания. То гранильная фабрика в Турнове в Чехословакии (1936), то агатовые месторождения горы Каз?ков около Праги, то тонкие изделия из арагонита Карловых Вар и из мраморного оникса пещер Словакии. В последние годы на смену этим безделушкам пришли незабываемые картины камня в новом архитектурном строительстве нашей страны; они затмили все старые воспоминания и впечатления грандиозностью новых проблем и раскрывающегося нового будущего цветного камня. В колоннах станции «Киевская» московского метро с их замечательным мраморным ониксом Армении, в нежно-розовых полосках уральского орлеца на станции «Площадь Маяковского» мы уже читали то великое будущее, которое ждет наши самоцветы, наши пестрые мраморы и яркие камни в великом строительстве страны социализма.

И я понял, что нельзя больше подходить к камню так, как подходили к нему авторы старых книг, посвященных драгоценным камням, что будущее камней не в их ценности, не во вложенном в них богатстве, а в их красоте, в гармонии красок, цветов и форм, в их вечности.

Я понял, что нельзя их больше называть «драгоценными камнями», что этот термин, заимствованный из французского, английского и итальянского языков, не отвечает тому, что мы должны в них видеть. Недаром большие ценители камня отказывались от этого слова, которое столь одинаково звучало на всех языках: precious stones, pierres pr?cieuses, драгоценные камни, pietre preciose.

Слова и термины живут и меняются вместе с ростом и развитием человеческой культуры. И я понял в своих долгих беседах с горщиками Урала, что нет и не должно быть на нашем родном языке слова «драгоценные камни». Мы должны говорить о самоцветах, о камнях, «сам цвет» которых определяет их ценность.

Не раз, сидя на завалинке в вечернюю пору в деревне Мурзинке, рассказывали мне старики о самоцветах родного края, и слышалось в их произношении не то «самоцвет», не то «самосвет», как будто бы словом они хотели выразить не только яркую окраску камня, но и его внутренний свет, его игру, его прозрачность и беспредельную чистоту.

Надо решительно отказаться от слова «драгоценные камни», ибо нельзя соглашаться с оторванными от жизни исследователями, которые в своих лучших трактатах, посвященных самоцвету, говорили, что «драгоценными камнями называются минералы, которые характеризуются красотой, прочностью, редкостью, ценностью и модой».

Нет, для нас слова «драгоценный камень» заменены «самоцветом», в котором величайшие законы гармонии кристаллов, законы строения вещества нашли свое наиболее стройное выражение. И этим самоцветам и вообще цветным камням надо было посвятить новую книгу.

Еще в первые годы революции я пытался в лекциях и в книжке «Самоцветы России» запечатлеть отдельные, наиболее яркие их черты. Теперь, когда камень в своих лучших проявлениях снова начинает входить в жизнь как необходимый элемент жизненной красоты и гармонии, я должен вернуться к той задаче, которая занимала мои думы много лет.

Я должен был свести воедино свои воспоминания, собрать яркие фразы, рассеянные то в древних летописях нашей Руси, то на страницах китайских, индийских или арабских лапидарий. Я должен был написать новую книгу, которая по-новому пометила бы мир самоцветов и цветных камней, которая сумела бы передать всю их красоту и величие заложенных в них законов и передать так, чтобы она могла «высечь искру из души человеческой».

Так создалась эта книга. Это не научный трактат, в котором каждый факт и каждое положение сопровождалось бы точной цитатой и ссылкой; это не художественное произведение, которое мешало бы вымысел с историческим фактом и строило бы яркие картины, верные по существу, но все же созданные фантазией поэта; это не обычная популярная книга о самоцветах или о «драгоценных камнях»; нет, это просто плод тридцатилетних переживаний и воспоминаний о самоцветах, в котором все факты, явления и люди взяты из жизни.

Многое из написанного я извлек из тайников своей памяти, еще больше почерпнул из старых записных книжек, которые вел во время странствований по белому свету; очень многое взято из архивных выписок, сделанных в течение долгих месяцев в разных архивах нашего Союза.

Из всего этого родилась эта книга — книга о камне в прошлом, настоящем и будущем, книга о том, что такое самоцвет, какую роль он играл в истории человечества и что ему предстоит в нашем будущем.

Я заканчивал эту книгу среди дивной весенней природы на берегу Черного моря, в дни, когда бурно сменялись весенние краски зелени, смешиваясь с пестрыми тонами распускающихся ярких южных цветов, когда каждый час, каждую минуту безбрежная гладь лежащего у ног ленивого моря сменялась бурными и дикими валами, в пестрой раскраске бросавшимися на берег. Я понял в эти дни, что нет границ между истинной наукой и творческими исканиями художника, что надо попытаться в одних и тех же словах и в тех же образах слить переживания ученого и творческие порывы писателя, что можно и нужно вне узких рамок сухих научных трактатов открывать перед людьми прекраснейший мир камня.

Так создалась эта книга.

И мне хочется привести слова Тита Лукреция Кара в его знаменитой поэме «О природе вещей», написанной в I в. до н. э.: