Книга: Счастливый клевер человечества: Всеобщая история открытий, технологий, конкуренции и богатства

Кризис как синоним капитализма

Кризис как синоним капитализма

Еще раз пристально посмотрим на элементы счастливого клевера, которые обеспечили Западу решающее превосходство над Востоком. Научная революция и сопутствующее ей появление научного метода в Европе выдвинуло на передний край такие научные способы разрешения практических проблем, как индукция и абдукция[280]. Это превосходство в мышлении обеспечило Западу превосходство в развитии техники по сравнению с Востоком. Запад стал развиваться по нелинейной траектории, и кривая роста его ВВП пошла резко вверх.

Китайские же технологии появились не просто в древности, а в ситуации, когда Китай представлял собой арену непрерывных и беспощадных войн. Тогда ощущалась острая нужда в решении проблем мирового порядка. Главный мыслитель той эпохи Конфуций считал, что для решения проблем войны и мира следует ввести просвещение и научить людей чувству долга. Созданное им учение решало в первую очередь этические проблемы. Лао-цзы, современник[281] Конфуция, пошел по другому пути. Он считал, что человек несовершенен. Поэтому лучше жить в природе, подражая птицам и животным, и внимательно наблюдать природу. Таким образом, Лао-цзы обращал внимание своих учеников на устройство мира. Это принесло свои плоды: благодаря именно этой идеологии бумага, фарфор и порох оказались китайскими изобретениями. Но его система содержала очень сильное ограничение. Лао-цзы учил, что причиной и сущностью мира является таинственное начало – дао, которое присутствует во всем вместе, но не проявляется ни в каком отдельном явлении, т. е. оно принципиально непознаваемо. Получалось, что изучать природу можно и нужно, но самого главного, того, что объединяет разрозненные факты, все равно не найти и не понять, – это и обеспечило консерватизм[282] в применении (отсутствие института патента) или коммерциализации инноваций (отсутствие платы за применение изобретений) (Меликсетов, 2002, с. 259).

Поэтому патентное право и распространение знаний были и в Китае, и в Индии в зачаточном состоянии. Не в лучшей готовности к наступлению капитализма с Запада находилась и Россия. Как метко отмечал Петр Струве[283] в работе «Русская фабрика»: «В тот момент, когда мы столкнулись с интенсивной, несущейся с Запада капиталистической культурой, мы менее, чем какой-либо другой народ… располагали антикапиталистическими традициями в области промышленности. Среда, в которую вторгался торговый капитал, была перед ним юридически и культурно безоружна. Никакого кустарного права не было, царила идеальная „манчестерская свобода“, при крепостном праве полное laissez faire[284]… смягченная высоким помещичьим оброком и чиновничьими взятками» (Братченко, 1998).

Стремительное первое глобальное наступление капитализма вызвало массовые диспропорции в обществе. Сначала это породило новую науку – экономику, а затем вытащило на свет глубинные пласты человеческой мысли в виде различных экономических течений, включая марксизм. Сегодня мы не удивляемся тому, что в Индии, России, Китае капитализм пришел на смену существовавшим тогда системам общественных отношений. Эту неизбежность для России показал еще В.И. Ленин в своей работе «Развитие капитализма в России», когда его оппоненты (народники) утверждали, что для капитализма в России просто нет рынка.

Внутренний потенциал капитализма кроется в его многоукладности и функциональной неоднородности, способности быстро и гибко перестраиваться под внешние условия среды. Марксисты до сих пор подчеркивают этот эндогенный[285] характер капитализма. Они, и не без основания, считают, что все условия и механизмы для появления роста, упадка и смерти капиталистической системы заключены внутри самой системы. Но механизм ими так и не был раскрыт. Они просто утверждают, что кризис капиталистического перепроизводства наступает примерно каждые пять-семь лет и для его наступления не нужны никакие внешние объясняющие факторы – все «зашито» внутри самой системы производства.

Согласно следующему после Маркса титану экономической мысли и отцу всех нынешних макроэкономистов Д. М. Кейнсу, который очень любил математику, циклический характер капитализма объясняется колебаниями совокупного предложения и спроса. Благодаря Кейнсу и столетию развития макроэкономики мы знаем многое – про денежную массу, скорость обращения денежных средств, про природу инфляции и инфляционных ожиданий, эластичность цен и важность экономического роста в стране. Мы только не можем предсказать такое явление, как кризис, – где, когда и как он произойдет, какой силы он будет. Сейсмологи знают о сроке и амплитуде грядущего землетрясения больше, чем экономисты о наступлении следующего кризиса.

Капиталисты всячески пытаются избежать кризиса, развивая рынки вширь и вглубь: осваивают новые территории для сбыта, вовлекают в рынки новые категории потребителей, создают новые рынки за счет улучшения технологий. Автор теории созидательного разрушения австрийский экономист Йозеф Шумпетер описал эти явления как поиски новых комбинаций в погоне за исчезающей прибылью. В следующих главах мы поговорим о том, как постепенно основные технологические новшества и инновации под влиянием макроэкономических теорий начинают финансироваться государством (космос, ядерная энергетика, Интернет).

Однако загадочным образом на каком-то витке жизни инновации и изобретения превращаются в… частную собственность, да еще и защищенную патентом. На каждом технологическом и экономическом витке мы снова и снова возвращаемся к проблеме «курицы и яйца» – той самой пресловутой проблеме Джеймса Уатта, к перекрытию путей для развития новой технологии за счет исключительно правовых механизмов[286], даже несмотря на то, что инвестиции делает все общество через государственные институты! Похоже, что системное (по Альтшуллеру) или антагонистическое (по Марксу) противоречие оборачивается тормозом для общего развития[287].

Не является ли одной из причин экономического кризиса то, что предприниматели, пытаясь внедрить «новые комбинации», регулярно наталкиваются на правовую стену, которую возводят конкуренты, пытаясь защитить свой бизнес и производственные отношения технологий вчерашнего дня?

Безусловно, найдется немало читателей, у которых есть свой ответ на вопрос о природе того или иного кризиса. В 1970-е гг. Ричард Никсон уверовал в абсолютный закон кривой Филлипса (либо высокая инфляция, либо высокая безработица) и открыл миру «стагфляцию» (когда высокая и инфляция, и безработица).

О природе мирового финансового кризиса 2008 г. (ипотечный кризис, разразившийся в США) речь пойдет в главе 13. Мы рассмотрим достижения нашего времени – всевозможные «финансовые насосы», которые поддерживали, сколько могли, нужное давление внутри современной финансовой «паровой» машины, обеспечивая мировой экономический рост (Спенс, 2013, с. 43).

Здесь же хотелось бы обратить внимание на тот факт, что наша способность понимать сложную экономическую динамику обычно запаздывает: к тому времени, как эксперты распознают накопившиеся в экономической системе противоречия, сама система чаще всего уже вступает в стадию спада. На эту альтшуллеровскую неравномерность развития отдельных частей сложной системы не так давно обратил внимание бывший работник Банка Англии Чарльз Гудхарт. Он вывел даже закон, получивший его имя, – закон Гудхарта. Суть его состоит в следующем: как только какой-то экономический показатель (ВВП, инфляция – что угодно) становится целью экономической или социальной политики, он утрачивает свою достоверность при составлении любых прогнозов. Может быть, в том числе и поэтому мы до сих пор и не можем уверенно прогнозировать экономические спады?

Промышленный переворот означал качественную перестройку материально-технической базы производства и переход на этой основе от ручного труда к машинному, от мануфактуры к фабрично-заводской индустрии. Приток технологий, открытость новшествам, патентное право, большое количество недорогой рабочей силы и создание Уаттом действующей и коммерчески привлекательной паровой машины запустили маховик промышленной революции.

Рост инноваций был подобен «эффекту домино». Паровой двигатель вторгся в новые сферы, создал новые виды транспорта, новые заводы по производству традиционных и новых видов продукции, а также самих машин, необходимых для производства. Но накапливаемые знания и ноу-хау оказались собственностью, защищенной патентом. Впервые возникла острая дилемма. Закон, защищая коммерческие интересы владельца патента, становился на пути технического прогресса.

Достижения промышленной революции изменили общество, которое стремилось расширить влияние по всему миру. С помощью «дипломатии канонерок» Англии удалось изменить баланс сил в Европе, существенно потеснив Россию, а затем и поставить на колени древнейшую империю Азии – Китай!

Так, неравномерность развития капитализма и инновации привели к преимуществу одной нации над остальными. Этот урок мы можем усвоить только сейчас, поскольку понимание сложной динамики процесса приходит уже после его завершения.