Книга: Забытые опылители

ВСПОМИНАЕТ СТИВ:

Бассейн реки Вирджин на юго-западе Юты – это место, где собраны редкости: от высоких тёмно-красных стен каньона и деревьев юкки до множества менее известных живых сокровищ, кишащих под ногами. Это был мой первый раз на реке Вирджин, но Гэри и раньше совершал паломничество в эти места, собирая редкие дикие подсолнечники, чтобы использовать их для привития устойчивости к заболеваниям массово выращиваемому гибридному культурному подсолнечнику. Но во время этой поездки мы прибыли на реку Вирджин не ради растущих здесь подсолнечников, а на поиски редкого крохотного вида мака. Этот мак рос на окаймлённых гипсом утёсах и холмиках, слишком суровых для того, чтобы там росло что-либо ещё, но с ним было связано одно местное животное, которое мы надеялись встретить – пчела, такая же редкая, как и само растение.

Мы прилетели в виртуально-неоновую, накрепко спечённую жарой реальность Лас Вегаса в одно утро в конце весны. Там мы арендовали транспорт, на котором за два часа добрались на северо-запад, в более возвышенную часть водораздела Вирджин, где тёмно-красные утёсы формации Чинле окружают песчаные долины. Под нами в одной из долин россыпь сочно-зелёных полей люцерны контрастно выделялась на фоне розовых дюн бэдлендов, аргиллитов цвета какао и бледно-серых обесцвеченных гипсовых холмиков. От самого основания ближайших утёсов по равнине были разбросаны заросли знакомых низкорослых кустарников – вонючего креозотового куста, гутиерресии и саркобатуса; их корни конкурировали за скудную дождевую воду этих полупустынных земель. Эта местность выглядела малообещающей для наших поисков пары растения и животного, над которыми нависла одна из самых серьёзных угроз исчезновения во всей Северной Америке, но наша охота уже началась.

Мак, о котором идёт речь, обладает красивыми цветками, окрашенными в цвет слоновой кости, и названием, которое слышали очень немногие люди: Arctomecon humilis. Единственный партнёр мака «медвежий коготь» из числа животных знаком ещё меньшему числу людей, потому что это пчела, лишь недавно описанная как новый вид – Perdita meconis. История их трудного совместного выживания в не-столь-уж-нетронутой среде обитания – это напоминание о том, насколько мало мы знаем о редчайших из редких даже в стране, которая затрачивает на мониторинг и защиту окружающей среды больше средств, чем любая другая страна мира.

Вполне возможно, что мак «медвежий коготь» никогда не был ни широко распространённым, ни многочисленным от природы видом. Однако он стал чрезвычайно редким в течение последнего века деградации среды обитания и последнего десятилетия частых засух. В 1979 году он был внесён в список видов, подвергающихся опасности исчезновения, на государственном уровне. Вскоре после этого за время пятилетнего засушливого периода почти все растения мака, дающие семена, погибли, и вряд ли появились хоть какие-то сеянцы, способные их заменить. Многие из этих многолетников живут, самое большее, какие-то пять лет, но гораздо меньше, если они подвергаются стрессу. К концу 1980-х годов ряды мака «медвежий коготь» поредели настолько сильно, что защитники природных ресурсов, которые лучше всего знали о положении дел, могли лишь предсказывать, что он вымрет к 2000 году.

Мы прибыли на место в конце влажной весны, так что прогноз для нас не выглядел слишком уж мрачным. Однако мы с Гэри блуждали вверх и вниз по аргиллитовым и гипсовым холмикам формации Менкопи значительно больше часа, прежде чем я наткнулся на первый цветущий мак. В волнении я завопил Гэри, чтобы он подошёл ко мне, потому что сомневался, что он смог бы разглядеть его с какого-то расстояния: мак был всего лишь 6 дюймов в высоту, с восковыми голубыми листьями. Цветы несли бархатистые белые лепестки, а в центре находилась масса ярких оранжево-жёлтых тычинок – они напоминали миниатюрную яичницу, обращённую к солнцу.

Мы огляделись вокруг и поняли, что находились среди широкой, дугообразно изогнутой полосы, образованной сотней или больше маков и протянувшейся более чем на 50 ярдов или около того. Большинство растений уже закончило цвести, но достаточно многие из них цвели позже, чем обычно, поэтому нам повезло увидеть сразу несколько цветков. По правде говоря, нам повезло вообще просто увидеть эти маки. Отпечатки копыт крупного рогатого скота и следы внедорожников петляли прямо через самую большую заросль маков, несмотря на множество огромных знаков, установленных неподалёку и предупреждающих, что это место было закрыто для движения транспорта.

Крошечная пчела, подлетающая к лепестку – Perdita meconis. В очень немногих местах вроде этого участка в южной Юте она собирает пыльцу и нектар редкого карликового мака «медвежий коготь» (Arctomecon humilis) и попутно опыляет его.

Обильные дожди способствовали активному образованию плодов в наступающем сезоне, но, едва встав на колени, чтобы исследовать плод, я понял, что одной только хорошей погоды было недостаточно для гарантии того, что плоды будут содержать полноценное количество семян. Каждый из частично вскрывшихся плодов напоминал миниатюрную пасхальную корзину, дополненную ручкой и удерживающую семена до тех пор, пока они не смогут прорасти с летними дождями. Нормально опылённый плод мог бы содержать в себе более 30 крупных блестящих семян чёрного цвета. Однако многие из плодов, которые я просмотрел, уже съёжились из-за отсутствия опыления или, возможно, из-за прекращения развития семян, которое было результатом недостаточного питания материнского растения.

Мы не взяли с участка ни единого семени, но сумели легко подсчитать их количество в плодах, созревших раньше всех. Они едва начали вскрываться, подсыхая и растрескиваясь. Несколько плодов содержало от 25 до 30 семян, но по большей части их было значительно меньше. Я выкрикивал Гэри результаты своих подсчётов: 23, 20, 12, 14, 7, 18, 1, 4, и 11 семян в плоде. Или многие из растений испытывали нехватку питательных веществ для того, чтобы все яйцеклетки созрели в жизнеспособные семена в их плодах, или же их цветы с самого начала не были опылены: в среднем плод содержал менее половины максимального числа семян, которое он мог произвести в оптимальных условиях.

Единственными потенциальными опылителями, которых мы наблюдали во время наших экскурсий к макам на рассвете и закате, были завезённые медоносные пчёлы, вероятно, с ближайшей пасеки. Они трудились на цветах энотеры и гречихи, но большей частью облетали стороной цветки «медвежьего когтя». Местные опылители, возможно, проявляли большую активность на участке раньше в этом сезоне, но их нигде не было видно, хотя мы провели в этом месте больше двух дней.

К счастью, в 1988 году группе энтомологов из Университета штата Юты повезло на этом участке гораздо больше, чем нам. В мае того года Винс Тепедино, исследователь-энтомолог из Службы сельскохозяйственных исследований Министерства сельского хозяйства США в Логане, Юта, предложил своей ассистентке, студентке Бонни Сноу, заняться сборами насекомых на этом участке. Бонни изловила вид одиночной пчелы, в то время ещё не описанный энтомологами – тот самый, который избегал внимания учёных на протяжении более чем столетия после того, как биологами были описаны сами маки.

Фактически до этого пчела была собрана лишь один раз на другом виде мака, в дюнах Келсо в восточной Калифорнии, более чем в сотне миль к западу от реки Вирджин. Пчелу в дюнах Келсо собрал Терри Грисволд, и когда он увидел, что Бонни Сноу принесла в его лабораторию тот же самый вид, он понял, что эти экземпляры отличались от любого другого вида этих мест. Грисволд назвал новой вид Perdita meconis. Его коллега Винс Тепедино вскоре вернулся обратно в поле, чтобы побольше узнать об отношениях между любящей маки одиночной пчелой и маком, находящимся под угрозой исчезновения.

Тепедино обнаружил, что на водоразделе реки Вирджин любящая маки пчела проявляет непреклонную привязанность к маку «медвежий коготь», несмотря на доступность в этих местах значительного разнообразия других растений, цветущих в пределах дальности её вылетов. Пчелу даже не находили на других видах маков ближе, чем на дюнах в Келсо. На протяжении всего времени, пока за этой одиночной пчелой проводилось наблюдение, она сохраняла преданность лишь этим двум видам мака, которые ещё предстоит обнаружить произрастающими совместно.

Иными словами, Тепедино, Грисволд и их коллеги документально зафиксировали то явление, возникновение которого в естественных условиях теоретики сочли бы крайне маловероятным: опылитель, который, по крайней мере, в одном местонахождении, специализируется исключительно на посещении редкого растения, вида с крайне ограниченным местообитанием. Пчела, которая посещает только один вид цветов, называется монолектом; однако, если быть точнее, пчела, любящая мак, является олиголектом, сильно ограниченным в выборе растений – специалистом по небольшому набору близкородственных растений, по одному виду на каждом из участков. Для Северной Америки известно совсем немного хорошо документированных примеров истинно монолектичных пчёл, которые связаны исключительно с единственным источником пыльцы. Среди них – Trachusa larreae, которая всецело зависит от креозотового куста в пустынях Юго-запада; Cemolobus ipomoaeae, которую обеспечивает пищей исключительно единственный вид ипомеи; и ещё Hesperapis oraria, которая посещает только один вид подсолнечника, растущий на дюнах и обитающий на 200-мильном участке равнин побережья Мексиканского залива между Новым Орлеаном и северо-восточной Флоридой.

Вполне очевидно, что такая крайняя специализация в природе является не нормой, а своего рода исключением, которое подтверждает правило: судьбы множества растений и связанных с ними животных тесно сплетаются на том или ином уровне. Это явление иногда называется «принципом дронта», или «принципом взаимосвязанного вымирания», потому что, когда 300 лет назад на острове Маврикий был истреблён дронт, численность дерева, зависящего от дронта, начала снижаться. Почему? Некоторые ученые утверждают, что его семена требуют прохождения через пищеварительный трактат вымершей птицы, или же кого-нибудь другого со столь же потрясающей способностью разрушать прочные оболочки семян для их прорастания. В случае с монолектичными пчёлами и их растениями-хозяевами можно было бы ожидать, что упадок растения вызовет явно выраженный ответ в связанной с ним популяции животного.

Теоретики долго утверждали, что такие ограниченные отношения вряд ли имеют эволюционный смысл: зачем было бы опылителю ограничивать своё пищевое поведение единственным источником корма, особенно если этот ресурс изначально был редким от природы? В случае с маком «медвежий коготь» этот вид мог никогда не быть широко распространённым, но пережил драматичное локальное падение численности. Любящая мак пчела, явно не читала современных теорий оптимального сбора корма – иначе она отказалась бы от мака и переключилась бы на другие растительные ресурсы.

Вместо этого, как выяснил Тепедино, пчела необходима маку в качестве переносчика пыльцы, осуществляющего опыление, поскольку перекрёстное опыление приводит к образованию значительно большего количества семян. За время одного полёта в поисках пищи эта пчела посещает множество цветков мака, регулярно контактируя с рыльцем каждого из цветков, и наблюдалось, что она неоднократно перемещается между растениями, что в итоге приводит к их взаимному опылению. Иными словами, пчела, любящая маки – это не случайный или неразборчивый во вкусах посетитель цветков. Её поведение и облик эволюционировали таким образом, что она стала стабильно успешным опылителем этого редкого растения.

Сидя в своём офисе в Логане, Юта, Тепедино однажды высказал нам мысль о том, что «эта пчела, возможно, также должна быть внесена в список видов, подвергающихся угрозе исчезновения, как и сам мак, поскольку она известна из такого небольшого количества местообитаний». Если мы официально признаём, насколько усилило проблемы, связанные с их естественной редкостью, давление со стороны человека, это стало бы первым случаем в континентальной части Соединённых Штатов, когда и растение, и один из его ключевых опылителей охранялись бы совместно на федеральном уровне. Нельзя сказать, что сам мак подвергся бы опасности исчезновения, если бы пчела на водоразделе реки Вирджин подверглась локальному вымиранию, потому что две другие пчелы также посещают мак «медвежий коготь». Но эти три пчелы посещают его последовательно, волнами в течение сезона цветения мака. Первый вид, который появляется на растении – достаточно обычная местная пчела, известная под мелодичным названием Synhalonia quadricincta; затем прилетает любящая мак редкая пчела Perdita meconis; и последней, «уверенно последней», как говорит Тепедино, прилетает европейская медоносная пчела – аутсайдер.

Мы прибыли на Землю Мака «Медвежий Коготь» в конце сезона его цветения – настолько поздно, что его уже не посещали даже многие из домашних или одичавших медоносных пчёл этих мест. В нескольких милях к северу от нас, где маки росли прежде, их место заняли городские постройки. Мы можем лишь приблизительно определить прежний ареал самих пчёл. Много лет назад Стэн Уэлш, глава ботаников Юты, писал, что маки «медвежий коготь» «следует расценивать как национальное достояние, как сокровища огромной ценности, и охранять для будущих поколений». Чего он не знал – так это того, что будущие поколения любящей этот мак пчелы выживут лишь тогда, когда это растительное достояние останется живым и здоровым в границах родного местообитания.

Подумайте, что могло бы произойти, если бы по случайному стечению обстоятельств общемировая или местная тенденция к потеплению климата увеличила бы продолжительность засухи больше, чем на семь лет – предполагаемую максимальную продолжительность жизни группы маков. Количество пыльцы и нектара, доступных для питания пчёл, будет слишком мало, чтобы прокормить их популяцию. Если влажные условия вернутся, находящиеся в состоянии покоя маки смогут затем прорасти на гипсовых почвах формации Менкопи, но они смогут не найти ни единой пчелы, оставшейся в живых и способной опылить их цветы.

Вполне вероятно, что завезённые медоносные пчёлы или другие неспециалисты (насекомые) смогли бы оказать маку какие-то услуги по опыления. Однако отношения тысячелетней давности между любящей мак пчелой и маком «медвежий коготь» перестанут действовать. И почти наверняка выживание мака окажется под большей угрозой, поскольку его резервный опылитель, некогда встречавшаяся в изобилии медоносная пчела, в настоящее время переживает драматическое падение численности популяции по всей Северной Америке.

Если же рассматривать эту притчу в своего рода глобальном контексте, нас ждут как хорошие, так и плохие новости. Хорошие новости – то, что монолектичные и олиголектичные пчёлы составляют довольно малый процент от всех известных опылителей. Как мы уже давали понять ранее, мало кто из растений танцует лишь с одним партнёром. Плохие новости – это то, что случаи взаимосвязанного вымирания должны быть поводом для беспокойства не только для защитников природы, которые заботятся о растениях, находящихся под угрозой исчезновения, или об их редких опылителях. Разнообразное ранее естественное сообщество может обеднеть, даже когда один или оба партнёра по опылению снизили численность, но не вымерли по всему миру.

Ботаник Роберт Бойд из Обернского университета недавно написал: «самый благоразумный подход к сохранению [редких в данной местности растений] состоял бы в том, чтобы сохранять и контролировать не только [растение], но настолько много компонентов экосистемы, насколько это возможно. Среди них, вероятно, оказались бы опылители, распространители семян и другие организмы, которые играют важные роли в жизненном цикле растения». Но такой экосистемный подход мог бы быть дорогостоящим, поскольку он предполагает, что мы достаточно много знаем о динамике взаимодействия между растениями и животными. Фактически же мы лишь начинаем понимать даже самые очевидные отношения между цветами и их опылителями.