Книга: ЧЕЛОВЕК И НООСФЕРА

Коллективные решения и «институты согласия»

Коллективные решения

и «институты согласия»

Итак, по моему глубокому убеждению, на современном этапе нашей историй особое значение приобретает анализ конфликтов как научная основа человеческой деятельности и целенаправленной эволюции, а также создание специальных методов и процедур поиска и утверждения компромиссных решений. (Эти решения мы будем называть еще и кооперативными, поскольку они определяют совместные действия, направленные на достижение некоторых общих целей.)

Любой компромисс — это коллективное решение, и, следовательно, оно всегда плод коллективного творчества, коллективных усилий специалистов. А поскольку экологические компромиссы касаются многих стран, то создание методов их поиска и процедур их утверждения в жизни требует усилий международных коллективов и специальных международных исследовательских программ. В них должны быть созданы специальные и глубокие знания. Опыта, на основе которого обычно принимаются решения в экономической и политической сферах, совершенно недостаточно для решения проблем экологии Человека в сложных противоречивых условиях современности.

Проблемы компромиссов еще только начинают изучаться специалистами, и их исследования не оказывают пока сколько-нибудь заметного влияния на практику современной жизни, да и на представления людей об эвристических возможностях теории компромиссов. Во время дискуссий по проблемам энвайроментального характера я не раз сталкивался с искренней убежденностью весьма квалифицированных людей в том, что компромиссов в современных экологических ситуациях просто не может быть — нужны какие-то сверхъестественные условия, чтобы могли существовать взаимовыгодные коллективные решения. Значит, только борьба, бескомпромиссная борьба, аналогичная внутривидовой борьбе наших пращуров на ранних ступенях антропогенеза. Она и должна разрешить противоречия. Сами по себе отомрут негодные технологии и выживут те народы и те группы населения, которые лучше приспособятся к изменяющейся экологической ситуации, как это уже не раз случалось в истории человеческого рода.

Я же убежден, что подобный ход событий даже не может обсуждаться в качестве альтернативы. Ныне такая борьба — это конец всему! И с другой стороны, в сложной современной обстановке, в условиях всеобщей угрозы, всегда могут быть найдены взаимовыгодные решения. Об этом же говорит и теория компромиссов, благодаря которой мы уже знаем, что в огромном количестве сложных экологических ситуаций взаимовыгодные кооперативные соглашения существуют. Их только надо уметь найти!

Вот почему я считаю, что вопросу о компромиссах надо посвятить особое внимание и показать необходимость и возможность возникновения специальной дисциплины, которая объединила бы в себе методологические принципы, экономический и экологический анализ с эффективными методами информатики и прикладной математики, позволяющими отыскивать эффективные коллективные решения.

Что касается методологической основы этой дисциплины, то я уже высказал свою точку зрения. Ключ к ее построению — анализ клубка противоречий и противостояний, их генезиса и связи с целями развития и традиционным видением мира и понятиями «блага», выработанными в тех или иных странах, у тех или иных народов. Это исходная позиция для отыскания компромиссов перед лицом всех тех опасностей, которые встали сегодня на пути развития человеческого рода. И этот анализ, может быть, самый трудный этап построения той синтетической дисциплины, которую я назвал «теория конфликтов».

Если мы будем изучать историю развития живой материи, то увидим, что наряду с борьбой отдельных организмов за пищу, за солнце всегда играла большую роль и совместная, кооперативная деятельность организмов и популяций. Кооперация, коллективное поведение — это столь же естественный механизм самоорганизации, как, скажем, и внутривидовая борьба, о чем я уже говорил в первой части книги.

Примеров кооперативной деятельности в живом мире можно привести сколько угодно. Даже появление многоклеточных существ следует, по-видимому, трактовать как проявление кооперативного начала. Стадная организация популяций живых существ — еще один пример кооперативной деятельности.

Я уверен, что правильно понять общую картину эволюции жизни на нашей планете и возможных перспектив ее развития нельзя без ясного представления о роли кооперативного начала в развитии живого вещества.

История антропогенеза, то есть история становления Человека, также может быть изложена в контексте истории постепенного развития кооперативности. Создание племенных организаций неоантропов, совместный труд, а впоследствии зачатки разделения труда и начало обмена — это все результаты действия кооперативных механизмов, объединяющих усилия для достижения общих целей, смысл которых — обеспечение стабильности рода, племени, популяции и всего вида Homo sapiens в конечном итоге.

Но самым ярким проявлением кооперативности является, вероятно, отказ нашего предка от индивидуального развития в угоду развитию общественного, подчинение индивидуального поведения общественным нормам. Это означало переход эволюции на новые рельсы, рельсы общественного развития, возникновения морали и нравственности и их основы — запрета «не убий!», который существует у всех народов, во всех религиях. Без этого кооперативного акта не могло бы возникнуть общественной формы жизни и современной цивилизации.

Какие-то зачатки «морали» существуют уже у высших, особенно стадных животных. Они проявляются в специальных формах поведения. Так, например, вожак стада может даже пожертвовать собой ради спасения своих подопечных. Подчинение интереса индивида интересам стада, популяции не столь уж редкое явление, которое изучают этологи. Но оно не препятствует естественному отбору.

У человека подобные принципы поведения, которые подчиняют его действия, его жизнь определенным моральным нормам, играют, конечно, совершенно особую роль. Мораль и нравственность мне хочется трактовать не только как своеобразные формы кооперативного поведения людей, облегчающие им совместное существование, но и как необходимое условие эффективной совместной деятельности, без которой наш далекий предок был бы просто не способен выжить.

Может быть, поэтому этологи пытаются сопоставить «моральный кодекс» некоторых видов животных и нравственность, возникшую в человеческом обществе, увидеть их общность и различие. Мне кажется, что такое сопоставление не лишено определенного интереса, ибо становление морали и нравственности в «человеческом» смысле этого слова, внесшее в жизнь первобытного племени качественно новые особенности, выросло, может быть, из тех «элементарных» запретов, которые существуют у общественных животных.

Действительно, как я об этом уже писал в первой части, система запретов, возникшая на заре общественной жизни, обеспечила возможность возникновения новой формы памяти, которая отсутствует у других живых существ. Мораль обеспечивала сохранение тех, кто был носителем и хранителем новых знаний, мастерства, умения сохранить огонь и все те навыки, которые не передаются генетической памятью или обучением по принципу «делай, как я!», распространенному у животных.

Значит, отказ от внутривидовой борьбы, а следовательно, и от индивидуальной биологической эволюции, означал появление перспективы дальнейшего развития общественных форм жизни, основанной на совершенствовании совместной производственной деятельности людей.

Итак, борьба и сотрудничество — это две стороны одной и той же медали, это диалектическая общность двух противоположных начал. И средства борьбы и формы сотрудничества все время изменялись, усложнялись, совершенствовались по мере развития общества, возникали и новые формы борьбы, и новые формы сотрудничества.

До поры до времени разрешение любых конфликтных ситуаций — так мы условимся называть любые ситуации, в которых нет тождественности целей, интересов, стремлений, — носило стихийный характер. Возникали распри, часто заканчивающиеся войнами и уничтожением целых цивилизаций. Но возникали также и дружественные союзы. Иногда такая кооперативность насаждалась огнем и мечом, как это было, например, при объединении феодальных княжеств. Другой раз люди находили согласие за праздничным столом и т. д. Но всякий раз при создании организации, фокусирующей усилия людей, научный фундамент, а тем более строгий научный расчет отсутствовали.

Теперь, в преддверии эпохи ноосферы, когда каждый неосторожный шаг грозит непоправимыми последствиями, стихийное разрешение конфликтных ситуаций уже недопустимо. Так же, как и развитие биосферы, — разрешение конфликтных ситуаций, во всяком случае, достаточно масштабных, должно быть прерогативой Разума, должно быть направленным, должно вершиться в интересах той новой общности, которую в эпоху ноосферы предстоит образовать человечеству. Поэтому стихийному началу в разрешении споров и конфликтов должны прийти на смену процедуры и методы, основанные на твердом научном фундаменте, на глубоких знаниях тех перспектив, которые способны открыть совместные усилия.

Исходя из подобных соображений, еще в начале 70-х годов параллельно с разработкой системы «Гея» мы начали в Вычислительном центре Академии наук СССР систематическое изучение конфликтных ситуаций, пытаясь развить теорию, которая была бы способной объединить содержательное изучение этой проблемы с созданием математического инструментария, способного давать количественные оценки вариантов стратегии субъектов, принимающих участие в конфликтах, и вырабатывать необходимые рекомендации.

Однако, прежде чем рассказать о тех результатах, которые нам удалось получить, я должен еще объяснить, что мы имеем в виду, произнося слова «конфликт», «компромисс», «кооперация» и т. д., дать им более точное определение, позволяющее использовать математические методы.

Прежде всего подчеркнем еще раз, что интересы любых субъектов, будь то отдельные люди, группа людей, организации, страны, группы стран, никогда не бывают в точности совпадающими. Другими словами, у каждого из них есть собственные цели. Именно цели, а не одна цель. У каждого субъекта всегда есть целая гамма целей. Любое живое существо стремится сохранить себя, дать жизнь другому существу, его защитить и т. д. Так же и у людей. Так же и в технике. Создавая новый самолет, конструктор, например, стремится создать его и более совершенным, и более дешевым, и более надежным. И эти цели чаще всего противоречивы.

И такое имеет место во всех реальных ситуациях. Происходит это и в силу причин объективных, и в силу субъективных факторов — люди разные. У них разное виденье мира. И в одной и той же обстановке два разных человека принимают, как правило, разные решения. C?est la vie, как говорят французы!

Так вот, конфликтными ситуациями условимся называть все ситуации, требующие принятия коллективных решений, в которых субъекты (страны, фирмы, отдельные люди, владеющие ресурсами, правом и возможностью принимать самостоятельные решения) обладают различными, точнее, несовпадающими целями. Некоторые из них могут быть общими, а некоторые различными.

Такое определение, используемое в науке, не совпадает с житейскими представлениями о конфликте как о прямом противоборстве, когда интересы сторон прямо противоположны. Последний случай также, разумеется, является конфликтом, но конфликтом особого рода — его принято называть антагонистическим.

Значит, любая ситуация, в которой нескольким субъектам предстоит принимать решения, является конфликтом, и, следовательно, любое коллективное решение всегда является компромиссом — каждый должен поступиться чем-то ради чего-то. В случае антагонистического конфликта компромисс, очевидно, невозможен: любое решение, выгодное одному из субъектов, заведомо невыгодно другому.

Выбор коллективного решения, то есть отыскание компромисса, очень непростая вещь. Даже сам факт его возможности часто ставится под сомнение. Дело в том, что решения принимаются людьми, по-разному представляющими себе то, к чему надо стремиться. Значит, для того чтобы быть приемлемым для всех субъектов, участвующих в конфликте, оно должно обладать некоторыми специальными свойствами.

Прежде всего коллективное решение должно быть выгодно всем субъектам, участвующим в данной конфликтной ситуации. Это требование очевидно, иначе им незачем вступать в кооперацию. И не просто выгодно! Если кто-либо из субъектов нарушит договорные обязательства, то в первую очередь пострадать должен именно он. Только в этом случае может существовать определенная гарантия того, что каждый из субъектов выполнит взятые на себя обязательства. Такой компромисс принято называть устойчивым.

Но одной устойчивости еще недостаточно для того, чтобы рассчитывать на то, что компромисс будет принят всеми субъектами; надо еще, чтобы он был эффективным, то есть чтобы его нельзя было улучшить сразу для всех участников конфликта.

На практике оказывается, что сочетание этих двух свойств компромиссов встречается нечасто. Именно поэтому теория коллективных решений весьма бедна научными результатами, а на практике конфликтующим субъектам бывает очень непросто найти взаимоприемлемый компромисс. Кроме того, его просто может и не существовать.

Мы уже видели, что в антагонистических конфликтах взаимовыгодных компромиссов просто не существует. Но их может не быть даже и тогда, когда среди интересов субъектов есть и совпадающие интересы. Кроме того, устойчивые компромиссы могут оказаться неэффективными, и наоборот.

Это одна из причин, почему между людьми так мало согласия и почему им так часто приходится браться за оружие. Правда состоит еще и в том, что люди и сами часто не ведают того, что хороший компромисс-то на самом деле существует. И его только надо уметь найти, что, как правило, совсем непросто.

Вот для отыскания компромиссов и нужна наука, необходимы специальные методы, которые во многих случаях еще предстоит изобрести. По этой причине мы и начали изучение конфликтных ситуаций, и не любых, а таких, где могут существовать устойчивые эффективные компромиссы. Мы поставили себе задачу выяснить все те свойства, которыми должны обладать конфликтные ситуации, чтобы допускать существование эффективных устойчивых компромиссов.

Такие ситуации мы условимся называть кооперативными. Эффективный и устойчивый компромисс накладывает на участников определенные обязательства, заставляет их действовать в определенных ограничивающих рамках. Совокупность таких кооперативных соглашений, процедур и методов их отыскания и формирования мы и будем называть в дальнейшем «институты согласия». В их основе лежат, как мы видим, специальные кооперативные механизмы, о которых мы уже не раз говорили.

Если следовать традиционным подходам современной математической теории игр, то ситуации, в которых существуют устойчивые и эффективные компромиссы, покажутся весьма экзотическими. Однако, анализируя конкретные случаи, которые нам представляла окружающая действительность, мы постепенно поняли, что в реальной жизни кооперативные ситуации оказываются не такими уж редкими. Так, например, они бывают типичными всякий раз, когда существенную роль играют экологические и другие природные факторы. В некоторых случаях, я их назову простейшими, найти нужное кооперативное соглашение бывает достаточно просто. Для этого требуется только отойти от привычного стереотипа мышления и уметь провести относительно несложные экономические расчеты.