Книга: Эпоха открытий. Возможности и угрозы второго Ренессанса

Новые костры

Новые костры

Сегодня мы могли бы назвать Савонаролу реакционером или агрессивным экстремистом – некоторые современные ученые так и делают [12], особенно когда речь заходит о его яростной кампании против «того проклятого порока содомии, которым, как вы знаете, Флоренция печально известна на всю Италию. Примите закон, говорю я, чтобы таких людей забрасывали камнями и сжигали без всякой жалости» [13].

Есть и различия. Сегодняшний экстремизм омрачает не только христианство, но и все мировые религии, в том числе ислам, иудаизм и даже буддизм. Маргинальные христианские конфессии, перебравшиеся из США в Уганду, распространяют исламофобию и гомофобию и совершают акты остракизма и насилия в отношении живущих среди них мусульман и гомосексуалистов [14]. Ультраортодоксальные евреи в Израиле атаковали гей-парады и планировали взорвать арабскую школу для девочек [15]. Излишне усердные монахи в Мьянме, где большинство населения составляют буддисты, подстрекали толпу сровнять с землей поселения мусульманских меньшинств [16]. Религиозный радикализм – лишь один из видов экстремистской деятельности. Экстремизм имеет множество обличий, от ультранационалистов в Индии, которые нападают на меньшинства из страха, что культурный плюрализм превратит их самих в меньшинство в их собственной стране, до ксенофобских неонацистских групп, которые усердно пытаются изгнать из Европы неевропейцев.

Но есть и существенные параллели. И тогда, и сейчас укоренившиеся идеологические программы вдруг приобретают новое влияние и масштаб. Костер Савонаролы дает нам три урока об экстремизме в его современном виде.

Этого следует ожидать

Прежде всего его следует ожидать. Экстремизм является такой же частью нынешнего времени, как расцвет гения и системные опасности. Это предсказуемое последствие реакции некоторых кругов на быстрые социальные изменения, а также появление новых ресурсов и технологий, позволяющих мобилизовать эту реакцию и усилить ее голос. Быстрый взлет и широкая география деятельности Исламского государства (ИГИЛ) были бы невозможны 20 лет назад. Движение «Талибан» в 1990-е гг. было племенной, локализованной силой, Аль-Каида является безгосударственным сетевым образованием, но ИГИЛ в 2010-х гг. представляет собой современный, расширяющийся территориальный режим. Социальные сети сыграли решающую роль в его приходе к власти. Серия сенсационных террористических атак и обезглавливаний, доведенных до сведения всего мира, а также изощренная, искусно организованная пропагандистская кампания, объединяющая молодых мужчин-суннитов, недовольных плохим обращением правительства с мусульманами-суннитами, сплотили под знаменем ИГИЛ множество недовольных иракцев, сирийцев и иностранцев [17]. Начиная с 2011 г. к ИГИЛ присоединилось около 30 тысяч иностранцев более чем из ста стран, в том числе около 5000 из Европы и Северной Америки. Это был самый успешный набор иностранных боевиков со времен гражданской войны в Испании в конце 1930-х гг. [18]. Этот успех плюс оружие и финансовая поддержка международной сети джихадистов позволили ИГИЛ нанести военные удары, в результате которых в июне 2014 г. оно взяло под свой контроль Мосул (второй по величине город Ирака с населением 1,2 миллиона человек), а еще через месяц захватило 60 % нефтяных месторождений Сирии – и все это произошло быстрее, чем национальные и международные органы власти успели принять ответные меры. Эти победы, в свою очередь, дали ИГИЛ самообновляющиеся финансовые ресурсы, позволившие увеличить армию и начать решать серьезные задачи государственного строительства, укрепляя свои позиции в качестве нового, возможно, постоянного фигуранта ближневосточной политики.

Как и системные опасности, описанные в предыдущей главе, сегодняшние реакционные и экстремистские силы нельзя уничтожить. Популярная, но ошибочная точка зрения гласит, что экстремизм можно подавить с помощью образования. Но Савонарола был весьма образованным человеком. Он прекрасно разбирался в праве, философии, теологии и гуманитарных науках и тем не менее выступал за сожжение книг и избиение камнями проституток, а также учил, что однополый секс, к которому флорентийцы относились в общем терпимо, заслуживает смертной казни. Так же и главные творцы современных экстремистских движений нередко бывают весьма образованными людьми с естественно-научными, медицинскими и инженерными дипломами [19]. Террористы-смертники в израильско-палестинском конфликте в три раза чаще имеют высшее образование, чем население в целом [20]. Две трети террористов, спланировавших и осуществивших угон самолетов 11 сентября 2001 г., посещали университеты [21]. Лидер Исламского государства Абу Бакр аль-Багдади в совершенстве владеет классическим арабским языком и, по некоторым данным, имеет несколько ученых степеней в исламоведении [22].

Конкурирующие взгляды на современность

Образование не способно уничтожить сегодняшний экстремизм, поскольку он коренится не в невежестве. И не в радикальном отказе от всего современного. Второй урок Савонаролы заключается в том, что экстремизм тогда и сейчас коренится в совершенно ином представлении о современности.

Что такое современность? Постмодернисты, а затем и постпостмодернисты в течение многих десятилетий доказывали нам, что на этот вопрос не существует единого правильного ответа. Все противоположности, которые мы выделяем, – прогресс и регресс, рациональное и иррациональное, современное и традиционное – не являются истиной. Это только оценочные суждения. Просто некоторые из них очень широко распространены, и это придает им вид истины, поскольку мы редко встречаем людей, которые с ними не согласны. Тех немногих, кто это делает, мы называем экстремистами, – что, следовательно, переносит нас самих в категорию людей умеренных взглядов. В основе умеренных и экстремистских взглядов на современность лежит одна и та же идея – что человечество может стать лучше. Обе концепции стремятся двигать нас вперед. Но в то время как люди умеренных взглядов измеряют это улучшение в общих, широко признаваемых светских достижениях (здоровье, богатство, преимущества образования), совместимых с рядом других ценностей, экстремисты, такие как Савонарола, обычно определяют улучшение как выполнение конкретных религиозных или нравственных условий, которые оставляют мало места для компромисса. Те же взаимосвязи и технологии, которые позволяют развивать умеренные принципы, позволяют и экстремистской идеологии достичь новых высот чистоты.

Концепция Савонаролы была вполне современной – он не пытался вернуть общество в средневековое прошлое, он пытался – с помощью новых способов трансляции своей идеологической программы, контроля за общественной деятельностью и наказания неверующих – усовершенствовать нравственные порядки, сделать их лучше, чем раньше. Он представлял себе Флоренцию как Новый Иерусалим, который в своих политических и социальных уложениях воплотил бы нравственные добродетели более последовательно и убедительно, чем даже старый Иерусалим. Сходная мотивация сегодня движет Исламским государством, за исключением того, что вместо Нового Иерусалима лидеры ИГИЛ намереваются создать новый халифат, в котором полнее, чем когда-либо, будет воплощено их понимание учения пророка Мухаммеда. Их цель – не просто наказать неверных за границей, но реорганизовать мусульманский мир. В своем первом публичном выступлении в качестве самопровозглашенного халифа Исламского государства в июле 2014 г. Абу Бакр аль-Багдади заявил:

Халифат в исламе обладает особым статусом. Это не государство с традиционными границами, а суверенная власть над всеми правоверными мусульманами во всем мире. Если это законный халифат, все мусульмане обязаны прибыть туда и стать его частью. Первый халифат был создан непосредственным преемником пророка Мухаммеда в 632 г.[32], последний прекратил свое существование после Первой мировой войны, с расколом Османской империи на Турцию и несколько арабских государств. Исламское государство стало первой мусульманской группой, объявившей о создании нового халифата после этих событий, и, хотя ни одна страна с преобладающим мусульманским населением не признает его как таковой, к концу 2014 г. ИГИЛ уже сделало несколько широких шагов к своей цели. Оно укрепило военный контроль над территорией Ирака и Сирии, в совокупности превосходящей территорию Великобритании. Оно захватило и реорганизовало функции правительства (суды, полиция, здравоохранение, образование, инфраструктура, экономическая и денежно-кредитная политика и т. д.) в оккупированных районах. Оно обеспечило себе доход около 3 миллиардов долларов в год за счет нефти и газа, сельского хозяйства, налогов, а также вымогательства и разграбления предметов старины и пожертвований, что сделало его самым богатым фундаменталистским движением в мире [24].

Сочетая террор с пропагандой, ИГИЛ реформирует социальные нормы в соответствии со своими убеждениями. ИГИЛ придерживается весьма примитивного толкования ислама, рассматривая всех, кто не согласен с его интерпретацией (в том числе других мусульман), как неверных и поощряя по отношению к ним насилие, возведенное в разряд религиозного долга. В некоторых районах, в настоящее время находящихся под контролем Исламского государства (провинция Ниневия в Северном Ираке и др.), на протяжении многих веков проживало мультикультурное многоконфессиональное население. Теперь этнические и религиозные меньшинства должны перейти в другую веру, бежать либо подвергнуться пыткам, изнасилованиям и убийствам; бродячие банды религиозной полиции искореняют пороки и заставляют всех посещать молитвы; преподавание искусства, музыки, отечественной истории, литературы и христианства запрещено; гомосексуалистов убивают; женщины обязаны подчиняться строгим правилам, которые указывают им, что делать, что носить и когда они могут выходить из дома; детей, достигших девяти лет, превращают в солдат [25].

Экстремистские и умеренные представления о современности плохо сочетаются друг с другом. В их глазах одно удовлетворяет свои аппетиты ценой морального разложения, а другое обеспечивает «чистоту веры» ценой свободы личности. Не в силах примирить эти ценностные противоречия, Савонарола счел необходимым устранить духовных и светских лидеров, против политики которых он выступал. Но папа никуда не собирался уходить. Как и итальянская знать, которой не нравились республиканские реформы Савонаролы. В 1497 г. папа Александр VI запретил Савонароле читать проповеди и, когда тот нарушил этот запрет, отлучил его от церкви. Несмотря на предсказания Савонаролы, небо не упало на землю (что не преминули отметить его политические противники), и поддержка народа начала ослабевать. В мае следующего года, через 15 месяцев после того, как Савонарола поджег свой знаменитый Костер тщеславия, он был повешен и сожжен на той же площади, а его пепел бросили в реку, чтобы не оставлять мученических реликвий, которые могли бы воспламенить кого-нибудь другого. (Той же логикой руководствовался американский спецназ, в 2011 г. похоронивший тело Усамы бен Ладена в море.) Сегодня столкновение между альтернативными вариантами современности снова порождает насилие, но в более широком масштабе. Аль-Каида, Исламское государство и другие экстремистские организации выступают за неизбирательное насилие в отношении неверующих во всем мире, – чего Савонарола, боровшийся за душу Флоренции, все же не делал.

Подогретые разочарованием

Костры предыдущего Ренессанса предлагают нам лучший способ борьбы с экстремизмом: последовательно выполнять обещания умеренного мира, чтобы больше людей чувствовали поддержку и меньше чувствовали себя обманутыми временем, в котором они живут. Италии при Савонароле это не удалось. Хотя в этом не было ничего сложного. Простые крестьяне, поддерживавшие учение Савонаролы, и не ждали многого от этого мира – они воспринимали огромный социальный и экономический разрыв между собой и знатью как часть естественного порядка вещей. Они существовали в обыденном мире, простиравшемся во все стороны примерно на пятнадцать километров – зачем им было ехать дальше? Они никогда не пробовали пряности Нового Света – зачем им было этого хотеть? Они не видели большой пользы в грамотности и книгах и не имели средств получить то или другое. Им было вполне достаточно полагаться на Бога, который поставил Землю в центре мироздания и запустил вокруг нее Солнце, и на Его милосердие, изгоняющее демонов лихорадки и болезни, которые терзали их и их детей.

Для многих простых людей спасение было единственным обещанием, которое им давало общество и которое оно должно было сдержать. Но теперь даже Божьи посланники, чья единственная задача состояла в том, чтобы обеспечить присутствие Бога в жизни народа, начали открыто щеголять богатством и пороком. Единственная общественная организация, чьей обязанностью было соблюдать интересы простых людей, оказалась захвачена знатью, которая преследовала собственные интересы. Многие восприняли это как окончательное предательство. Поддержка разочарованных масс дала Савонароле возможность отобрать у богатых и благородных светскую власть и имущество, составлявшее предмет их тщеславия.

Это разочарование снова повторяется. Умеренная современность кажется фикцией сторонникам экстремистских движений, таких как Исламское государство. По словам его лидера, развитый мир «распространяет прельщающие и обманчивые лозунги – цивилизация, мир, сосуществование, свобода, демократия… среди многих других ложных лозунгов», но на практике «порабощает мусульман» и вынуждает либо «жить подло и позорно, послушно повторяя эти лозунги, забыв о воле и чести», либо «быть обвиненным в терроризме», если этого не делать [26].

Отчасти разочарование обусловлено экономическими причинами. В главе 3 мы отмечали, что глобальный рост благосостояния населения омрачается серьезным экономическим неравенством. Нигде в мире экономическое неравенство не проявляется так наглядно, как на Ближнем Востоке. Сирия – молодое государство, 40 % ее 23-миллионного населения составляют молодые люди в возрасте до 24 лет. Туда, куда они пойдут, последует и будущее страны. К моменту начала гражданской войны в Сирии в 2011 г. 48 % молодежи были безработными, при этом три четверти из них оставались без работы дольше одного года [27]. Отчасти в этом были виноваты засухи, не прекращавшиеся с 2001 г. в и без того засушливом регионе (многие ученые связывают это с изменением климата): за десять лет почти миллион крестьян отказались от своей земли и заполонили города [28]. Государственная политика Башара аль-Асада только усугубила эти проблемы. В стране была распространена всеобщая грамотность, но учебные программы устарели и не могли привить студентам необходимые профессиональные навыки. Убыточные государственные органы управления и широко распространенная коррупция затрудняли получение социальной помощи. В стране было почти невозможно получить кредит, коммерческие права не соблюдались, а контракты относились к наименее выполнимым в мире. В 2011 г. Всемирный банк поставил Сирию на 144-е место из 183 стран в рейтинге благоприятности условий ведения бизнеса [29]. К 2015 г. она опустилась на 175-е место [30]. «Арабская весна» показала, что разочарованная молодежь, которой преграждают путь к процветанию и умеренным взглядам, начинает искать альтернативу.

Разочарование также носит политический характер. Нури аль-Малики, премьер-министр Ирака с 2006 г. (когда после войны в Ираке временное правительство передало ему власть) и до своего свержения в 2014 г., собрал правительство, в котором преобладали мусульмане-шииты, и всячески поддерживал их интересы. Среди населения Ирака насчитывается около 60–70 % шиитов, однако в 1979–2003 гг. при режиме Саддама Хусейна (суннита) они подвергались крайне жестокому обращению. Аль-Малики, бывший шиитский диссидент, который провел 24 года в изгнании, оказавшись у власти, качнул маятник в другую сторону. Сунниты были изгнаны с ключевых должностей в университетах и правительстве, их лидеры были отстранены от встреч кабинета министров или вынуждены бежать. Простые сунниты столкнулись с повседневной дискриминацией в школах, на работе и в судах. Многим молодым иракским суннитам, уже страдавшим от более чем 20-процентной безработицы, стало ясно, что новый режим не рассматривает их как полноценных граждан [31]. Отсюда было рукой подать до отказа от государства и присоединения к ИГИЛ и другим группировкам, нацеленным на создание нового порядка и установление безраздельного господства суннитов.

Общество, уставшее от невыполненных обещаний, представляет собой легко воспламеняющийся материал. После того как пламя бунта вспыхнет, чтобы лишить его топлива, понадобятся не только военные, но и политические, социальные и экономические меры, которые смогут исполнить законные ожидания граждан – дать им больше возможностей и защитить их достоинство. К сожалению, как свидетельствует гибель Савонаролы, так бывает редко.

Исламский Ренессанс?

Чтобы подавить бунт, необходимы новые идеи – и в этом смысле будущее выглядит более оптимистично. Борьба между умеренными и экстремистскими представлениями о современности – это в конечном счете борьба идей, и если недавние военные успехи Исламского государства очевидны, то его успехи в борьбе за сердца и умы арабского мира вызывают немалый скептицизм. В арабском мире преобладают сомнения, главным образом среди молодых людей (к чьей готовности ломать и разрушать обычно обращаются все экстремистские движения от Савонаролы до наших дней). В социальных сетях растет число арабской молодежи, выражающей гнев и отвращение в связи с тем, как ИГИЛ извращает ислам, пытаясь узаконить массовые убийства и разрушения. Это побудило их начать высказывать ответные идеи, от более умеренных интерпретаций своей религии до открытого отказа от религиозного управления в пользу светского правительства. Ахлям Мустаганами, алжирская писательница, в своих произведениях критикующая экстремизм, преследование женщин и другие несправедливости арабского мира, собрала почти 8 миллионов лайков на своей странице Facebook. Ежедневное ток-шоу «Черные утки» на арабском языке на канале YouTube, начавшее работу в январе 2015 г., берет интервью у арабских атеистов и агностиков и к концу года набрало 1,5 миллиона просмотров. Целью программы является «установление светского общества на Ближнем Востоке и в Северной Африке» и «поддержка и утешение тайных атеистов, чтобы они знали, что не одиноки в этом мире» [32].

Хотя невозможно оценить, сколько людей в арабском мире разделяют такие взгляды, очевидно, что ни одному экстремистскому движению до сих пор не удалось их искоренить. Те же человеческие, экономические и технологические взаимосвязи, которые помогают ИГИЛ заявлять о себе и поддерживают его радикальные взгляды, помогают последователям противоположных идей находить сторонников, оказывать друг другу поддержку и осознавать значение общего голоса.

«Ренессанс» означает «возрождение». В этой книге мы в основном используем этот термин в более широком смысле, подразумевая эпоху расцвета гения и новых опасностей, однако у арабского мира есть шанс в XXI в. вплотную приблизиться к буквальному значению этого слова. Тем, кто ведет войну идей против современного исламского экстремизма, нужно лишь оглянуться на предыдущий Ренессанс, и они убедятся, что альтернативная арабская современность вполне возможна. В те времена, как мы уже видели, ислам был в некотором смысле более умеренной религией. Османская империя, по сравнению с доколумбовой христианской Европой, отличалась (за счет своего центрального географического положения) бо?льшим культурным и религиозным разнообразием, а также устанавливала более благоприятные для иностранцев торговые и политические условия. На пике западной экспансии Османской империи христиане составляли в ней более половины населения. Да, менее строгая нравственность Запада, особенно в вопросах сексуальной морали, тогда, как и сейчас, была главным яблоком раздора. Но христианам (и евреям) нередко разрешали придерживаться собственных законов и обычаев, а при дворе султана и в исламских университетах охотно принимали западных ученых (среди которых, возможно, был и Леонардо да Винчи) в качестве администраторов, солдат и ученых. Европейские правители с завистью смотрели на способность османов поддерживать стабильное, многонациональное и многоконфессиональное государство и постепенно перенимали у них юридические концепции, в конечном итоге ставшие основой европейского общества (например, право иностранцев исповедовать собственные религии).

Времена изменились, но и в следующие века понятийные ресурсы исламской религии и арабской цивилизации увеличивались, а не уменьшались. Теперь они могут обратиться к прошлому и почерпнуть в эпохе Ренессанса уроки, рассказывающие о расцвете и многообразии гения, способные вдохновлять и направлять в настоящем. Эта серьезная задача выходит за рамки нашей книги – мы оставим ее тем, кто лучше подготовлен к поиску сокровищ арабской истории и философии[33]. Но мы все можем приложить усилия для того, чтобы открыть арабскому миру оставшуюся часть знаний человечества. (Из 150 миллионов произведений, напечатанных со времен Библии Гутенберга, на арабский язык до сих пор переведено менее 0,5 % [33].) И все мы можем принять к сведению: разговоры, которые могли бы привести к исламскому или светскому арабскому Ренессансу, уже начались.