Книга: Эпоха открытий. Возможности и угрозы второго Ренессанса

Возвышение пророков

Возвышение пророков

В начале февраля 1497 г. монах-доминиканец Джироламо Савонарола с группой фанатичных молодых последователей собрали все, какие только смогли, осязаемые свидетельства необыкновенной новой эпохи – безнравственные книги, еретические тексты, обнаженные статуи и картины с нескромными фигурами, непристойные ароматы, новые музыкальные инструменты, безделушки из дальних стран – и сложили из них на центральной площади Флоренции гигантское сооружение высотой около 20 метров, семь ярусов которого символизировали число смертных грехов. 7 февраля, в день карнавала, Савонарола поджег сооружение – это событие вошло в историю как Костер тщеславия.

Сам по себе этот акт был не слишком примечательным. Итальянские священники и раньше разводили общественные костры, на которых сжигали грехи, – так делал Бернардино да Сиена в 1420-х гг. и еще позже, в 1483 г., Бернардино да Фельтре [2]. Ничего нового не было и в словах Савонаролы. Он громко и весьма талантливо выступал против морального разложения в обществе и попустительства церкви – но то же самое говорили до него многие проповедники [3].

Возможно, в другом месте и в другое время на Савонаролу просто не обратили бы внимания. Он был, в конце концов, одиноким проповедником, выступавшим против богатой знати и религиозных институтов, державших в руках всю официальную власть. Однако случилось так, что его идеи приобрели огромное влияние, совершенно не соответствующее его социальному положению, и распространились с такой скоростью, что это застигло врасплох представителей власти, от клана Медичи во Флоренции до папы Александра VI в Риме. В мае или июне 1490 г., когда в возрасте тридцати восьми лет Савонарола впервые приехал во Флоренцию, чтобы занять должность наставника в монастыре Сан-Марко, он был обыкновенным монахом из Феррары с небольшой, но неуклонно растущей репутацией, заработанной благодаря волнующим апокалиптическим проповедям. Через год он уже проповедовал в самом известном соборе города, Дуомо, под куполом Брунеллески, перед пятнадцатитысячной толпой [4]. Как монах и не гражданин Флоренции, он был дважды неподходящей кандидатурой для избрания на государственные должности; тем не менее с 1494 г. и до его казни в 1498 г. он оставался самой влиятельной фигурой флорентийской политики. Он управлял городом как теократическим государством, где царем был Христос, и его моральный и политический авторитет распространялся повсюду [5]. Его сторонники образовали крупнейшую партию в Советах, управлявших Флоренцией, и с их помощью он преобразовал город, совершив двойную революцию: во-первых, республиканское движение опрокинуло державшийся шестьдесят лет режим Медичи, при котором все руководящие места занимала знать, и передало власть более представительному Большому совету; и во-вторых, была развернута общественная кампания по очищению нравов, ужесточившая законы против порока, терроризировавшая проституток и содомитов и поощрявшая публичные проявления раскаяния, кульминацией которых стал исторический Костер тщеславия. В своих проповедях Савонарола называл город «христианская религиозная республика Флоренция» [6].

Отчасти быстрый взлет Савонаролы, который дал ему власть принимать революционные решения, был обусловлен удачным выбором времени. Он проповедовал об Апокалипсисе, и обстоятельства подтверждали его слова. Приближался 1500 г., и многие христиане ждали его в ужасе, уверенные, что близится день Страшного суда. Казалось, все указывало на близкий конец света. Османская империя маячила на горизонте как мрачная туча: она уже отрезала Азию, оккупировала Грецию и теперь наводила ужас на итальянское побережье. Патриарх клана Медичи, Лоренцо Великолепный, фактический правитель Флоренции и источник могущества и великолепия города, заболел и умер в 1492 г. Его невзрачный наследник Пьеро Невезучий не вызывал у людей никакого доверия. В 1494 г. сомнения народа полностью оправдались: французский король Карл VIII вторгся в Италию, принес с собой сифилис и забрал огромное количество сокровищ Флоренции, которые Пьеро передал ему, пытаясь купить мир. В общих чертах Савонарола уже предсказал все это: если люди не смоют грехи, которые развращают общество и их собственные сердца, то Бог пошлет новый потоп, чтобы сделать это за них.

Отчасти влияние Савонаролы было связано с атмосферой стремительных изменений, в которой он жил, и с опасениями, которые эти перемены внушали людям. Многие флорентийцы, особенно представители творческих профессий, вдохновлялись учением гуманистов, призывавшим поднять человека выше в Великой цепи бытия, найти божественную искру в художественных, научных и политических стремлениях. Савонаролу и его единомышленников это приводило в ужас. Поднять в иерархии общественных ценностей материальную красоту и светские достижения значило развенчать религиозные ценности – воздержание и покаяние. Деву Марию изображали как миловидную богатую женщину – и этот образ разжигал в мужчинах вожделение [7]. Папа Александр VI (более известный под своим фамильным именем Борджа) был слишком увлечен мирскими делами. История свидетельствует, что он содержал множество любовниц и пренебрегал духовными обязанностями, вместо этого пользуясь своим положением, чтобы обеспечить членам своей семьи высокие посты и незаслуженные богатства. Савонарола призывал людей не забывать о том, что рай и ад – вполне реальные места. К спасению ведут не попытки человека подняться выше себя самого, а повиновение нравственным законам Бога и надежда на Его милосердие в жизни после смерти. Только в духовном Ковчеге Иисуса Христа люди могут спастись от грядущего потопа. Те, кто верил в эти догматы, считали, что культуру нравственной вседозволенности, укоренившуюся в церкви и обществе, необходимо искоренить. Опираясь на эти убеждения, Савонарола ужесточил обычаи и наполнил их новым смыслом и злободневностью. Он взял под свой контроль существовавшие во Флоренции школы для мальчиков в возрасте 12–18 лет и переписал их программу. В результате школы превратились в конвейер по производству фанатичной идеологизированной молодежи, которая патрулировала улицы и обеспечивала выполнение нравственной программы Савонаролы путем запугивания, преследования и насилия [8].

Но больше всего Савонарола был обязан своим невероятным влиянием тем соединяющим и развивающим силам, которые пронизывали его мир. Флоренция превращалась в один из крупных культурных и торговых центров Европы. Идеи, высказанные во Флоренции, расходились так же далеко, как когда-то расходились слова, произнесенные в амфитеатре Рима. Эта закономерность прослеживалась и раньше в искусстве, банковской деятельности и политике. Савонарола усилил широковещательные возможности города с помощью печатного станка. Да, он призывал людей вернуться к ценностям прошлого, но не стеснялся пользоваться для этого новыми технологиями. Если история не ошибается, он был первым итальянским политиком, который использовал печатный станок как средство массовой пропаганды [9]. Он публиковал свои воззвания в виде коротких памфлетов – их можно было быстро набрать и дешево отпечатать [10]. Кроме того, он изобрел «открытое письмо», адресованное всем, кто его прочитает, и предназначенное для формирования общественного мнения [11]. С помощью этих новых инструментов он рассуждал о нравственных заботах и вкладывал в них все больше энергии, пока его движению не стало трудно, а затем и опасно сопротивляться.