Книга: Почему перелетные птицы возвращаются домой

Является ли врожденным знание родины у перелетных птиц?

Тот факт, что перелетные птицы нередко возвращаются после зимовки непосредственно в район рождения, может привести к мысли, что знание географического положения родины молодые птицы унаследовали от своих родителей. Имеется достаточно много косвенных аргументов против такого предположения. Однако нужны достоверные факты, лучше экспериментальные. Такие факты были получены исследователями в начале 50-х годов нашего столетия. Первыми, кто провел широкомасштабные эксперименты по перевозке птенцов некоторых перелетных видов., в новые районы и слежению за их дальнейшей судьбой, были наши отечественные исследователи — Ю. А. Исаков, В. М. Поливанов и Н. И. Титаева. В эти годы в стране начали проводить опыты по заселению полезными птицами лесозащитных полос согласно государственной программе. Благодаря этим работам, которые имели поддержку и специально финансировались, были получены важные данные по формированию у птиц территориальных связей.

Вообще-то первые попытки переселения птиц (уток) были предприняты Филлипсом в 20-х годах нашего столетия, когда он перевез взрослых уток из Европы в Америку. Опыт был неудачным в отношении «осаждения» птиц в новых местах, поскольку все они разлетелись. Более удачным оказались опыты Л. Вялинкангаза по переселению в начале 30-х годов английских крякв на север Ладожского озера путем перевозки яиц. Часть вылупившихся под местными птицами утят впоследствии, после миграции с утками из Финляндии, были обнаружены в районе рождения, т. е. на Ладожском озере, а не в Англии, где были отложены яйца.

В 1949 г. Ю. А. Исаков с коллегами провели опыты по переселению серого гуся. Яйца гусей из Астраханского заповедника были перевезены для инкубации в Москву, откуда четырехсуточных гусят отвезли в Дарвинский заповедник на Рыбинское водохранилище, где их продолжали выращивать в специальном загоне. Таким образом, гусята были смещены примерно на 1600 км. к северо-северо-западу от места откладки яиц. Выращенные гуси (27 особей) успешно поднялись на крыло и первое время постоянно совершали облеты территории. Всем гусям подрезали крылья и не отпустили на зимовку. На следующий год, весной и летом, гуси жили на полной свободе. Сразу после линьки им снова подрезали крылья и оставили на вторую зимовку. Весной 1951 г. гуси вновь получили полную свободу. Две пары из них загнездились. Осенью 10 птиц улетели на зимовку, остальные 8 гусей за ними не последовали и остались зимовать в месте выпуска. Весной 1952 г. шесть птиц из улетевших вернулись в заповедник. Осенью они вновь улетели на зимовку. Оставшиеся же в заповеднике 8 гусей объединились в стаю, регулярно совершали облеты территории, но зимовать остались в том же районе. Весной 1953 г. 6 гусей вновь вернулись и загнездились в заповеднике. Осенью все, кроме одного, опять улетели и вновь вернулись весной 1954 г., когда им было почти 5 лет. Они успешно вывели своих птенцов и вновь покинули заповедник до весны 1955 г. Таким образом, Рыбинское водохранилище обогатилось новым гнездящимся видом. Гуси же, которых перевозили взрослыми во время линьки, как показали опыты тех же исследователей, не возвращались в последующие годы в район выпуска.

Следующую серию завозов Ю. А. Исаков с коллегами осуществили с мухоловкой-пеструшкой. Две партии птенцов (1060 особей) преимущественно в возрасте 10–12 сут. были перевезены на машине из Приокско-Террасного заповедника (Московская область) в Центрально-Черноземный заповедник (Курские дубравы) примерно на 400 км. к ЮЮЗ. После нескольких дней передержки в возрасте около 20–25 сут. они были выпущены в двух изолированных участках леса, отстоящих друг от друга на 15 км. Первая партия (462 особи) была выпущена 22 июля без последующей искусственной подкормки птиц. Выводки почти сразу же стали кочевать в поисках корма, и на 5-й день из 63 выводков лишь один был отмечен на месте выпуска. Последняя птица исчезла на 9-й день. На следующий год из этой партии от 3 до 5 % птиц были обнаружены в районе выпуска. Вторая партия (501 особь) была выпущена 30 июля в месте, где им устроили специальную прикормку (стаканчики с мучными червями). Выводки из этой партии сохранялись до 10 дней после выпуска, некоторые птицы держались здесь около 17 сут. На следующий год из этой партии вернулось от 7 до 13 % птиц, т. е. в 2–3 раза больше, чем из первой партии, не получавшей подкормки. Интересно, что птицы из первой партии, которые рано покинули место выпуска, на следующий год вернулись не только в дубраву, где их выпустили, но и в соседний лес, куда выпустили птиц из второй партии. Мне кажется, что более высокая возвращаемость птиц, имевших подкормку, связана не столько с их возможно меньшей смертностью в послегнездовой период по сравнению с неподкармливаемыми птицами, сколько с их меньшим рассеиванием в тот период, когда у них начинает формироваться связь с территорией будущего гнездования. Это подтверждается тем, что особи из первой партии, более широко расселившиеся после выпуска, вернулись не только в свою дубраву, но и в соседнюю, находящуюся в 15 км. от нее. В этой дубраве было обнаружено около 50 % от всех обнаруженных птиц.

Из 95 выпущенных в Курских дубравах взрослых самок мухоловки-пеструшки ни одна особь не вернулась в последующие годы в район выпуска, зато 23 птицы (24 %) вернулись на прежнее место гнездования. Возвращаемость же взрослых самок в обычных условиях составляла около 26 %. Удивительно, что птицы, которых сместили в гнездовой период на 400 км., изменив тем самым место отлета на зимовку, вернулись в прежний район гнездования столь же успешно, что и контрольные птицы.

Сходные опыты с завозом мухоловок-пеструшек провел в 1953–1955 гг. и И. Д. Щербаков. Птенцов вместе в взрослыми родителями переселяли на 45 км. из Мордовского заповедника в Краснослободский лесхоз и выпускали в небольших островках леса, окруженных степью. Во всех случаях родители бросали своих перевезенных птенцов и возвращались на старое место, где начинали кормить чужих птенцов. После этого от перевозки родителей отказались и стали завозить только птенцов. 14 июля 1953 г. было перевезено и выпущено в новом месте 200 слетков, которых брали перед вылетом (в возрасте около 14 сут.) и держали в клетке еще 10–15 сут. Таким образом, их выпускали в возрасте 25–30 сут. На следующий год в район выпуска вернулось 11 особей (6 самцов и 5 самок), т. е. 5,5 % от числа перевезенных птиц. Из них 3 самца и 2 самки загнездились здесь же и через год. Второй завоз был осуществлен 11 июня 1954 г. Было выпущено в новом районе 208 слетков, которых ежедневно подкармливали муравьиными куколками на специальных столиках. Птицы держались в районе выпуска до 13 августа, т. е. дольше, чем птицы без подкормки. На следующий год вернулось с зимовки и загнездилось 19 птиц (12 самцов и 7 самок) — 9 % от числа выпущенных, больше, чем в первом случае. Вероятно, это связано с тем же эффектом лучшего запечатлевания территории будущего гнездования, как и в опытах Исакова с коллегами.

Интересны результаты опытов Щербакова по переселению взрослых птиц. Сначала был проделан опыт по завозу 18 самцов и 20 самок, пойманных в период откладки яиц. Птицы были выпущены в день отлова (1 июня). Через 20 дней в районе выпуска и вывоза был проведен сплошной отлов гнездящихся птиц. Из 38 перевезенных птиц 13 (3 самца и 10 самок), т. е. 34 %, вернулись в район, откуда их увезли, и вновь загнездились либо в своих прежних дуплянках, либо в соседних. В районе выпуска осталась на гнездование только одна самка, которая заняла дуплянку в 100 м. от места выпуска. Местонахождение остальных 24 птиц установить не удалось. В следующем опыте перевезли 151 птицу (70 самок и 81 самца), которых после отлова в период откладки яиц содержали в клетках около 10 сут. Выпуск производился, тремя группами — 21, 27 мая и 4 июня. Из 70 перевезенных самок 20 особей остались гнездиться в районе выпуска и только 6 вернулись на место прежнего гнездования.

Было обнаружено, что процент гнездящихся птиц в районе выпуска заметно возрастает с увеличением длительности их передержки после отлова. После передержки стимул к возвращению птиц в прежний район гнездования ослабевает, что, вероятно, связано с тем, что начинает доминировать программа размножения, которая «блокирует» стремление вернуться домой. На следующий год ни одна из переселенных птиц не вернулась в район выпуска, несмотря на успешное гнездование здесь. Несколько самок были обнаружены в прежнем районе гнездования. Щербаков предположил, что успешное переселение взрослых птиц возможно только в том случае если они завозятся достаточно далеко и их новый путь миграции нигде не совпадает со старым. Это было ошибочным предположением. Г. Н. Лихачев приводит данные по завозам взрослых мухоловок-пеструшек на большое расстояние — около 1000 км. (из Приокско-Террасного заповедника в Асканию-Нову). Пойманные 12 мая самки через 10 дней были выпущены в Асканийском парке. В начале июня 2 из перевезенных птицы вновь были обнаружены на гнездовании в месте весеннего отлова. В другом опыте взрослые самки были пойманы 22 мая, перевезены и выпущены 1 июня. Через две недели 4 птицы были обнаружены гнездящимися в прежнем районе. Как это ни удивительно, все 6 птиц пролетели 1000 км. и вернулись точно в те же кварталы леса, где они начинали гнездиться. Вероятно, у этих птиц стремление вернуться домой было еще достаточно сильным, коли оно затормозило начало гнездования. Птицы, которых перевозили позже, когда у них была полная кладка, как правило, оставались в районе выпуска и приступали к повторному гнездованию. В Аскании-Нова мухоловки-пеструшки раньше не гнездились, поскольку южная граница ареала у этого вида проходит значительно севернее. В последующие после завоза годы взрослые птицы не вернулись в Асканию-Нова в отличие от птенцов, которые появились там на свет. Таким образом, за счет молодых птиц возникло новое поселение мухоловок-пеструшек далеко за пределами их гнездового ареала.

Более чем через 20 лет западногерманские орнитологи Р. Берндт и В. Винкел повторили опыты наших отечественных исследователей по завозу птенцов и яиц мухоловки-пеструшки с целью выяснения сроков формирования у этого вида связи с местом будущего гнездования. Их перевозили в пределах ФРГ между двумя лесными районами, отстоящими друг от друга на 250 км. Было перевезено 154 яйца, 67 птенцов в возрасте 11–13 сут. и 80 молодых птиц в возрасте после 36 сут. В последующие годы в районе, куда перевезли яйца, было обнаружено на гнездовании от 5 до 11 % (в зависимости от района) птиц из числа вылупившихся на новом месте. Из перевезенных птенцами в районе выпуска было поймано 13 %, а из перевезенных молодыми — 7 %. В районе же, откуда их вывезли, не было обнаружено ни одной птицы в последующие годы.

Опыты по завозу птенцов были проведены и на других перелетных видах (темноспинный альбатрос, кряква, каролинская утка, обыкновенный гоголь, канадская казарка, скопа, сизая чайка, мухоловка-белошейка, зяблик). Все эти опыты дали однозначный результат — перевезенные птенцами (или яйцами) птицы возвращаются только в район выпуска. Наоборот, перевезенные взрослыми или молодыми после определенного возраста, к которому у них сформировалась связь с территорией будущего гнездования, птицы возвращаются не в район выпуска, а на прежнее место, откуда их увезли. Ф. Ли и А. Круз вырастили в неволе 648 перелетных крякв и выпустили в возрасте 25–45 сут. в резервате (в штате Северная Дакота, США) на огороженный участок с водоемом, где их подкармливали до осени. К концу ноября они улетели. Следующей весной около 33 % самок вернулись в резерват. Если принять во внимание естественную смертность и эффективность обнаружения, в район выпуска должно было вернуться, по мнению авторов, 43 % особей, больше, чем это известно для свободновыросших крякв.

Д. Сарренди в Канаде перевез 273 нелетающих (в возрасте 7–8 нед) канадских казарки и выпустил 160 км. от места вылупления. На следующий год на месте выпуска было обнаружено 17 % самцов и 25 % самок. Из этих птиц 85 % самок и 32 % самцов были зарегистрированы в пределах 1,6 км. от места выпуска. Большинство самок (80 %) и 68 % самцов возвращались сюда же впоследствии.

Итак, все имеющиеся факты свидетельствуют о том что у птиц нет наследственного знания родины. Местонахождение родины птицы устанавливают уже после того как покинут гнезда. Нет также никаких фактов, доказывающих, что связь с районом вылупления птицы могу установить еще находясь в гнезде. Возникает важный вопрос: когда же у птиц впервые образуется связь с территорией, на которую они впоследствии вернутся для размножения?