Книга: Эпоха открытий. Возможности и угрозы второго Ренессанса

Новые карты

Новые карты

От открытия к наблюдению

В 1450 г. бо?льшую часть доступных сведений о мире Европа черпала из Библии. Земля существовала шесть тысяч лет. Всемирный потоп случился четыре с половиной тысячи лет назад. Народы Европы, Азии и Африки произошли от трех сыновей Ноя. Все это было общеизвестно и отражено на картах земной поверхности, которые назывались mappae mundi: на них Иерусалим помещался в центре мира, восток (откуда вставало солнце) располагался в верхней части, а по краям водились разнообразные чудовища.

Наиболее точной картой внешнего мира, доступной европейским ученым, была карта, составленная Птолемеем, греческим ученым, жившим во II в., чей главный труд в области картографии под названием «География» они обнаружили лишь недавно (около 1400 г.).

Мир согласно Библии (около 1300 г.)

Рикардус де Белло. Terrarum Orbis (1285). Из архива Бодлианской библиотеки, Оксфордский университет

Мир согласно описанию Птолемея (около 150 г.)

Йоханнес Шотт (1520) по данным Птолемея (II в.). Известный мир. Страсбург, Ballerman & Son. Из архива Бодлианской библиотеки, Оксфордский университет

Очевидно, этот картограф имел неплохое представление о Средиземноморье, Северной Африке, Аравийском полуострове и Ближнем Востоке. Но за пределами этих земель и вод точность его карты неумолимо снижается. Индийский океан на карте Птолемея (внизу справа) со всех сторон окружен сушей, Африка не имеет южной оконечности, у Индии не хватает полуострова, а Азия не имеет восточного побережья. Обе Америки и Тихий океан полностью отсутствуют. При этом масштабы крайне неточны. Птолемей считал, что его карта охватывает почти половину земного шара. В действительности она изображает менее одной пятой части одного полушария.

Европа в 1450 г. не имела данных, позволяющих исправить эти вопиющие ошибки[1]. Препятствия казались непреодолимыми, и было мало надежды на то, что это когда-либо удастся сделать. Путь на запад преграждала вода. Европейские ученые, как и Птолемей, знали, что мир должен быть круглым. Это было очевидно каждому, кто стоял на западном побережье Европы и восхищался едва заметным изгибом горизонта или пытался разгадать, почему парус приближающегося корабля всегда показывается первым, и только потом становится виден корпус. Но европейцы не знали, есть ли там еще суша и можно ли до нее добраться. Водная гладь была, в буквальном смысле, бесконечной. Страх перед огромными расстояниями, помноженный на веру в «истины», почерпнутые из Священного Писания и греческих мифов, заставлял большинство кораблей держаться в знакомых водах.

На востоке препятствие было еще более недвусмысленным: поле обзора Европы заканчивалось там, где начиналось турецкое владычество. Полиэтническая и полирелигиозная Османская империя при султане Мехмеде II в 1453 г. завоевала христианский Константинополь, тем самым перевернув последнюю страницу в истории некогда могучей Римской империи. В течение следующих ста лет военные победы османов на суше и на море вытеснили европейские державы (особенно торговые империи Венеции и Генуи) из восточносредиземноморского региона, со всего Балканского полуострова, с Черного моря, побережья Северной Африки и большей части Ближнего Востока.

Но в 1500 г. у Европы была уже совершенно другая картина мира. Новые факты, накопленные в результате морских путешествий и наблюдений, сначала поставили под сомнение, а затем начали опровергать старые истины. В 1487–1488 гг. португальский мореплаватель Бартоломеу Диаш открыл южную оконечность Африки. Десять лет спустя его соотечественник Васко да Гама обогнул ее, достиг восточного побережья Африки и через Индийский океан попал в порт Каликут (или Кожикоде), «Город пряностей». Его путешествие подтвердило, что Птолемей ошибался: Индийский океан вовсе не был со всех сторон окружен сушей. Эта новость поставила под угрозу существование городов, выросших вдоль Великого шелкового пути между Азией и Европой – оживленного и прибыльного сухопутного торгового маршрута, своим существованием обязанного ошибочному убеждению, будто аналогичного морского пути не существует. Меньшее значение для современников, но большее для мировой истории имело открытие, сделанное в 1492 г. Христофором Колумбом, который также искал новый морской путь в Азию и попутно обнаружил остров Эспаньола (ныне территория Республики Гаити и Доминиканской Республики). Он нашел Новый Свет[2].

Эти успехи подогревали азарт искателей истины и охотников за сокровищами. Португальцы продолжали осваивать морской путь на Восток, в Азию. Вернувшись в Лиссабон, да Гама привез с собой не так много сокровищ, но в течение следующих пяти лет более дюжины новых португальских экспедиций, общим числом около 7000 человек, выжали из его открытия максимум преимуществ. Вооруженные огнестрельным оружием, они завоевали Ормуз в 1507 г. (тогда, как и сейчас, это была стратегическая точка, позволявшая контролировать всю торговлю в Персидском заливе), западноиндийский порт Гоа в 1510 г. и Малакку, центр производства пряностей, в 1511 г. К 1513 г. они достигли южных портов Китая и практически установили монополию на торговлю через Индийский океан. Далее к западу испанский конкистадор Эрнан Кортес последовал по стопам Колумба и в 1504 г. высадился на Эспаньоле, распространив испанское владычество на Кубе (1511–1518) и во внутренних землях ацтеков, населявших территорию современной Мексики (1518–1520). Помимо богатых городов ацтеки владели самыми плодородными в мире пахотными землями и сложной ирригационной системой, позволявшей собирать большие урожаи кукурузы, кабачков и бобов. Французы, не желавшие ни на шаг отставать от соседей в этот новый век создания империй, в 1524 г. отправили Джованни да Верраццано к восточному побережью Северной Америки, а в 1534 г. послали Жака Картье в первую из трех экспедиций вверх по течению реки Святого Лаврентия.

Но, пожалуй, самым амбициозным было плавание Фернана Магеллана (1480–1521), который в 1519 г., подобно Колумбу, отплыл из Испании на запад в поисках пути в Азию. Он предположил, что, как и в случае с Африкой, южную оконечность Южной Америки можно будет обогнуть по морю и что так он сможет достичь Островов пряностей (Индонезии) гораздо быстрее, чем если бы двинулся на восток. Магеллан был отчасти прав. Он действительно нашел южный проход, и в его честь был назван Магелланов пролив. Кроме того, на другой стороне он обнаружил новый океан, который назвал Тихим за его благоприятные ветры.

Выбрав такое название, Магеллан выдал последнее крупное заблуждение Европы о мировой географии. По-прежнему опираясь на древние карты Птолемея, он считал, что от Испании до Азии на запад около 130° долготы [2]. На самом деле это расстояние равняется 230°, и разницу составляет как раз Магелланов так называемый Тихий океан. Самый большой и самый бурный океан в мире, он занимает 130 миллионов квадратных километров – треть всего земного шара. 237 человек на пяти кораблях отплыли из Испании на запад. Через три года, пережив голод, убийства, мятежи и кораблекрушения, один корабль с восемнадцатью членами команды вернулся, и их кругосветное путешествие дало Европе окончательное и ясное представление о размерах и форме Земли.

Вершиной картографических успехов эпохи Великих географических открытий стала карта мира, составленная в 1569 г. Герардом Меркатором (1512–1594). Он отразил в своей работе десятилетия открытий, навигации и картографии, и полученный результат заменил карту Птолемея в качестве наиболее точного изображения поверхности планеты. С некоторыми уточнениями – Австралию заметили только в XVII в. – она остается основным шаблоном, на основе которого мы и сегодня продолжаем создавать карты.

Мир согласно описанию Меркатора (1569)

Rumold Mercator (1569). Nova et Aucta Orbis Terrae Descriptio ad Usum Navigantium Emendate Accommodata. Antwerp: Plantin Press. Из архива Национальной библиотеки Франции

Карта Меркатора не просто свела воедино новые данные. Она заложила основы новой и даже (в условиях по-прежнему глубоко религиозной эпохи) несколько кощунственной философии, гласящей, что знания, полученные в результате непосредственного наблюдения (Книга Природы), могут отличаться, а то и прямо противоречить мудрости древних и откровениям, явленным в Священном Писании (Книге Бога). Живописные морские чудовища, религиозные символы и неопределенные загогулины на картах сменились стрелкой компаса, указывающей точно на север, узнаваемыми береговыми линиями и точно нанесенными долготами и широтами. Азия и Африка уменьшилась до своих истинных размеров, а Европа, которую Птолемей поставил с краю, была помещена в центр в знак признания ее новой роли законодателя мировых тенденций. Так возник новый мир.

От идеологии к рыночной экономике

Всего тридцать лет назад мы сами столкнулись с непреодолимой преградой. На этот раз ею оказался не океан, а идеология. Однако она также отражала противостояние между силой власти, диктующей истину, и силой наблюдения, выявляющего альтернативы.

Мы не знали тогда того, что знаем теперь: засилье централизованного планирования обрекает государства на экономическую стагнацию и крах. В 1970-е гг. коммунизм казался стойкой и действенной альтернативой капиталистическому подходу, практиковавшемуся в демократических странах. В конце концов, коммунизм работал. Коммунистические страны в целом доказали, что они в состоянии обеспечить своих граждан основными благами – питанием, образованием, здравоохранением, а Советский Союз достиг в науке, и не в последнюю очередь в освоении космоса, крупных успехов, вызывавших опасение и зависть у наблюдателей из капиталистических стран.

Таким образом, человечество разделилось – политически с помощью железного занавеса и физически с помощью Берлинской стены, – и завязалась борьба между двумя взаимоисключающими (и ядерно вооруженными) взглядами на мир. По одну сторону оказались страны первого мира: Северная Америка, Западная Европа, Азиатско-Тихоокеанский регион и их союзники, по другую – страны второго мира: Советы (начиная с большевистской революции 1917 г.), Восточная Европа (оказавшаяся под влиянием Советского Союза после Второй мировой войны), Китай (с основания в 1949 г. Китайской Народной Республики) и другие коммунистические государства. Остальные страны получили название третьего мира. Поскольку многие из них были бедными, постепенно этим термином стали обозначать слаборазвитые страны в целом (сейчас это наименование считается уничижительным).

На сегодняшний день эта карта устарела.

К 1980 г. недостатки централизованной плановой экономики – громоздкие отрасли промышленности, высосанные из пальца стимулы, незаинтересованные работники – стали болезненно очевидными, и даже самым крупным державам пришлось склониться перед экономической реальностью. Дэн Сяопин открыл Китай, и его экономика, опирающаяся на миллиардное население, начала упорядочивать торговые отношения с Западом. Президент СССР Михаил Горбачев объявил о начале перестройки. Экономический коллапс в ряде стран, от Филиппин до Замбии, Мексики, Польши, Чили, Бангладеш, Ганы, Кореи, Марокко и др., толкнул их на поиски оптимальной модели роста. Концепция импортозамещения, согласно которой страны отгораживались друг от друга торговыми барьерами в надежде, что это поможет развитию собственной промышленности, оказалась нежизнеспособной: промышленность не могла достичь нужного масштаба и качества, работая только на удовлетворение внутреннего спроса, и была недостаточно сильна, чтобы участвовать в свободной конкуренции вне искусственных тарифных ограничений. Все больше стран попадало в водоворот растущих долгов и инфляции. Им пришлось обратиться к Всемирному банку и Международному валютному фонду (МВФ), которые в обмен на помощь настояли на принятии нового экспортоориентированного подхода: снятие торговых барьеров, допуск иностранных инвестиций и иностранных конкурентов, защита частной собственности, а также поощрение интеграции в глобальные финансовые и производственные структуры. Меньше чем за десять лет к мировому рынку присоединилось более 4 миллиардов человек [3].

Политическая картина мира (около 1980 г.)

Center for Systemic Peace (2015). Polity IV Project, Political Regime Characteristics and Transitions, 1800–2014. Integrated Network for Societal Conflict Research. По материалам www.systemicpeace.org/inscrdata.html

Президент СССР Горбачев считал, что коренная причина бедствий его страны заключается в политике, поэтому он преобразовал капиталистическую волну в демократизирующую. В 1989 г. движение «Солидарность» в Польше завоевало для поляков право избирать руководство собственной страны. В течение двух лет Венгрия, Болгария и Чехословакия выбрали для себя демократическое будущее, а в Восточной Германии была снесена Берлинская стена. В декабре 1991 г. Советский Союз прекратил существование, в России впервые в истории страны был избран президент, которым стал Борис Ельцин, и демократия начала распространяться по всей Северной Азии.

Холодная война сменилась оттепелью, и население, до этого принужденное подчиняться авторитарным властям, в той или иной мере преследовавшим соблюдение геополитических интересов и государственной безопасности, начало все решительнее выражать протест против концентрации власти и богатства внутри страны. В 1980 г. большей частью Латинской Америки правили военные хунты (Гватемала, Бразилия, Боливия, Аргентина, Перу, Панама, Парагвай, Гондурас, Чили, Уругвай, Суринам и Сальвадор). К 1993 г. все они были свергнуты в ходе демократических революций. В тот же период власть перешла в руки народа в из 46 стран Центральной и Южной Африки, в том числе в Южно-Африканской Республике, хотя, по мнению многих, там понадобилось бы несколько поколений, чтобы положить конец режиму апартеида. Таким образом, с 1970 г. по сегодняшний день число формально демократических государств в составе ООН увеличилось с до [4].

Политическая картина мира (около 2015 г.)

Center for Systemic Peace (2015). Polity IV Project, Political Regime Characteristics and Transitions, 1800–2014. Integrated Network for Societal Conflict Research. По материалам www.systemicpeace.org/inscrdata.html

Конечно, политические разногласия сохраняются. Если под демократией понимать: 1) власть большинства, определенную в результате свободных и справедливых выборов, 2) защиту меньшинств, 3) соблюдение основных прав человека и 4) юридическое равенство граждан, то при демократии живут лишь около 47 % стран, или 48 % населения мира [5]. Во многих странах демократия находится под угрозой. Усиленное наступление на свободу средств массовой информации происходит в странах Латинской Америки, в Турции, Венгрии, на Ближнем Востоке и в Северной Африке, где власти нервно адаптируются к ухудшению экономических условий. В странах с развитой демократией наблюдается спад участия избирателей в общественной жизни, а гражданские свободы снова ущемляются из соображений общественной безопасности. (С тех пор как Эдвард Сноуден в 2013 г. объявил во всеуслышание, что Агентство национальной безопасности осуществляет тайный надзор за частной перепиской граждан, этот некогда замалчиваемый компромисс не раз бурно обсуждался, но так и не был упразднен.) С другой стороны, «арабская весна» (начавшаяся в 2010 г. волна революций в арабском мире), роспуск военной хунты Мьянмы в 2011 г., ростки политической реформы на Кубе, «зонтичная революция» (движение за демократию) в Гонконге в 2014 г. и даже меняющаяся риторика Коммунистической партии Китая дают понять, что сегодня демократия в той или иной форме является необходимым условием легитимности во всем мире.

В 1990-е гг., по мере постепенного распространения «власти народа», лакмусовой бумажкой успехов политического руководства стали экономические достижения. С тех пор как угроза Советского Союза и коммунистического Китая отступила на второй план, политический прагматизм и глобальная безопасность перестали занимать главное место в умах избирателей, и в центре внимания оказались более приземленные соображения: занятость, образование, здравоохранение и питание, инфраструктура и технологии, стабильность валюты и безопасность окружающей среды. «Это экономика, дурачок», – смело произнес Билл Клинтон в 1992 г. в ходе своей предвыборной борьбы против Джорджа Г. У. Буша – действующего президента, чьи неоспоримые достижения во внешней политике вдруг перестали иметь значение.

Растущий глобальный консенсус, поставивший во главу угла экономический рост, во многом сгладил еще сохранявшиеся между государствами политические разногласия. Во Всемирной торговой организации (ВТО), ставшей символом этого консенсуса с момента своего основания в 1995 г., в настоящее время насчитывается более 160 участников, в том числе все крупные мировые державы (последний большой «уклонист», Россия, присоединилась к ВТО в 2012 г.) [6]. С помощью ВТО мы не только распахнули друг перед другом двери, но и переставили мебель – настроили наши внутренние правила и организации, чтобы сгладить различия при деятельности в рамках чужой экономики. Импульс глобальных торговых операций в последние годы ослабел – финансовые, социальные и экологические кризисы охладили когда-то подпитывавшую их риторику «главное – это рост», но 20 лет переговоров и урегулирования споров в рамках ВТО уже сломали глобальные торговые барьеры. В странах с развитой экономикой средние тарифы на импорт уже близки к нулю, а нынешние региональные торговые инициативы – Транс-Тихоокеанское партнерство (ТТП) между США и одиннадцатью государствами Тихоокеанского региона и Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (ТТИП) между США и странами Евросоюза (ЕС) – работают над разрушением многих нетарифных барьеров[3]. Региональные объединения – ЕС (создан заново в 1993 г.), Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА, с 1994 г.), зона свободной торговли Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН, 1992), общий рынок стран Южной Америки (МЕРКОСУР, 1991) и Сообщества развития юга Африки (САДК, 1992) – способствуют урегулированию политических и экономических вопросов между близкими соседями.

Лишь одна страна, Северная Корея, по-прежнему отвергает глобальный рынок. Но даже там идея постепенно пускает корни. Пхеньянская элита теперь выпивает около 2500 тонн импортного кофе в год (в 1998 г. этот показатель был равен нулю) и общается с помощью 2,5 миллиона смартфонов (в 2009 г. этот показатель также был равен нулю) [7]. В настоящее время почти все население земного шара экономически связано между собой, в то время как в 1980-е гг. таких людей было менее 50 %.

Демократическая риторика и рыночная экономика совершили кругосветное путешествие.