Книга: О чем говорят названия растений

В поисках сравнения

В поисках сравнения

Если вы хотите быстро и надолго запомнить какое-либо незнакомое слово, свяжите его по звучанию (фонетически) или по смыслу с уже хорошо вам известным. Таково одно из правил мнемотехники — искусства запоминания. Оно же справедливо и для звуков, красок, запахов, вкусовых ощущений и т. п. Наши предки, еще и не зная премудростей мнемотехники, успешно пользовались ее приемами. Да и как иначе, если того требовала сама жизнь. Ведь им приходилось запоминать множество разных растений: и полезных — пищевых, кормовых, лекарственных, пригодных для поделок, строительства, шитья одежды, обуви и для прочих нужд, и вредных — ядовитых, жгучих, болезнетворных. Сколько же изобретательности нужно было проявить человеку, чтобы найти подходящие и запоминающиеся названия и эпитеты!

Ну, скажем, телорез (Stratiotes aloides) — сразу понятно, что следует остерегаться его узких листьев, усаженных по краям острыми зубцами. Или одуванчик (Taraxacum), чьи семена-парашюты срываются и улетают даже от легкого дуновения. А ежеголовник (Sparganium) со своими растопыренными наподобие игл плодиками похож на ежа.

Еще больше растений, отличительным признаком которых стала их окраска. Достаточно вспомнить чернику, голубику, бруснику (старославянское бруснъ значит красный), синюху, белозор.

Некоторые виды различались по характерному запаху. Пахучий колосок (Anthoxanthum), или душицу (Origanum) даже с закрытыми глазами не спутаешь, например, с клоповником (Lepidium). Кто бывал на торфяных болотах, особенно в жаркий летний день, наверняка помнит сильный одуряющий запах, который плотным облаком висит надо мхом, и, кажется, пропитывает все вокруг. А источник — листья багульника (Ledum palustre) — невысокого кустарничка из семейства вересковых. Название его произошло от старинного слова «багулить», отравлять. Ну уж а чем нам грозит болиголов (Conium maculatum), сомневаться не приходится. Впрочем, сильный и, как правило, не особенно приятный запах — особенность многих ближайших родственников этого ядовитого растения из семейства зонтичных.

А сколько трав человек перепробовал на вкус! И все брал на заметку, запоминал, откладывал в копилку народного опыта. Одних кислиц было, наверное, больше десятка. Это имя носили и часто носят до сих пор барбарис, горец альпийский, дикая груша, дикая яблоня, ревень, красная смородина, щавель и, наконец, настоящая кислица (Oxalis aсеtosella) — небольшое лесное растение с нежными светло-зелеными тройчатыми листьями. Не менее многочисленны горькие растения, объединяемые одним прозвищем горчица. Здесь и обыкновенный тысячелистник, и красный перец, и золототысячник, и различные горцы, что тоже созвучно слову «горечь» (например, водяной перец — Polygonum hydropiper). Сюда же входят ярутка полевая, и, наконец, семья наших обыкновенных горчиц: белая (Sinapis alba), которая разводится главным образом ради содержащегося в семенах горчичного масла, и сарептская (Brassic? juncea), из чьих обезжиренных семян и получают известный всем горчичный порошок, идущий на приготовление и популярной приправы, и жгучих медицинских горчичников. Стало быть, из всех горчиц серептская — самая что ни на есть горчичная! Правда, справедливости ради, следует сказать, что для этой цели используется также и горчица черная (В. nigra). А в бывшей Тверской губернии к горчицам причисляли все лютики. Между прочим, само это название дано растениям за едкий (лютый) вкус сока.

В нашей флоре есть многолетник, чьи небольшие ярко-красные плоды, похожие на крохотные помидоры, обладают любопытным свойством. Вначале они очень горькие, но по мере созревания постепенно становятся сладкими. В одном они постоянны — остаются ядовитыми. Данный вид из семейства пасленовых так и называется: паслен сладко-горький (рис. 24), что является прямым переводом латинского Solanum dulcamara (dulcis — сладкий, amarus — горький). Это растение фигурировало в средневековых травниках как Dulcis amara и широко применялось в медицине, начиная с XIII века. Недаром итальянский композитор Доницетти дал персонажу своей оперы «Любовный напиток» — шарлатану-доктору прозвище Дулькамара, по всей видимости, в честь двуликого лечебного паслена.

Рис. 24. Паслен сладко-горький.

Издавна разнообразные косметические средства человек находил в растительном царстве. Например, источники всевозможных ароматов. Аналогичных им пахучих веществ животного происхождения было сравнительно немного. Из них самым популярным считался мускус — выделение мускусных желез кабарги, бобра и даже крокодила. А эфирные масла, продуцируемые особыми железистыми волосками на поверхности побегов или заключенные в специальные эфироносные хранилища в глубине тканей, пахучие смолы в многочисленных смоляных ходах — это и многое иное дарят нам растения. Исстари известны душистые и тонизирующие ванны, питательные и очищающие маски и кремы, притирания, духи, мыла и все прочее, что особенно ценят женщины с незапамятных времен. Древние римляне применяли лавандовую воду не только для умащения тел, но и для дезинфекции. Само название лаванды происходит от латинского lavare — мыть, умываться.

В индустрии духов дегустаторы различают шесть основных групп запахов. Цветочную группу возглавляют роза, настоящий жасмин, гардения. В пряную группу входят мускатный орех, гвоздика, корица. Смолистая группа включает запахи сандалового дерева и кедра. Особо редкую группу составляют некоторые лишайники, в первую очередь «дубовый мох» (Evernia furfuracea). Запах листьев табака — образец «травяной» группы. Наконец, выделяют еще восточную группу, куда входят запахи различных экзотических тропических растений типа ванили.

В группе растений с цветочным запахом видное место занимает ландыш. Его аромат присутствует во многих духах и одеколонах, не говоря уже о таких как «Ландыш серебристый». Вот что говорит о названии этого растения «Краткий этимологический словарь»: «По всей вероятности, собственно русское образование с помощью суффикса — ыш от ладьнъ — „ладан“». Церковный ладан (он же фимиам) — смола тропического африканского дерева босвеллия Картера (Boswellia carteri) из семейства бурсеровых. Этот драгоценный ароматический продукт исстари был предметом торговли, трофеем военных походов, целью далеких экспедиций. Так, еще древние египтяне отправлялись в загадочную страну Пунт, находившуюся, как полагают, где-то в районе современного государства Сомали, чтобы добыть ладан и деревья, его производящие. На старинном рисунке, сделанном свыше трех тысячелетий назад, изображен корабль, на который грузят живые деревья босвеллии, а также коммифоры (Commiphora), дающей другое ароматное вещество — мирру.

В обиходе слово «ладан» уже прочно стало символом сильного и приятного запаха. Вот так и ландыш вошел в «ладанную» компанию. И недаром — здесь подобрались очень интересные растения. Входит в эту группу еще ладанник (Cistus) — небольшой кустарник, из которого перегонкой добывают ладанное масло — темно-зеленое или коричневатое, густое, с очень приятным запахом. Его широко используют в парфюмерной промышленности и ценят не только за аромат: масло ладанника служит закрепителем, фиксатором всех других запахов, придает им особую стойкость.

Несколько другое дело — бальзамы. Их название (от греческого balsamon — ароматическая смола) является собирательным для смол многих растений. Первая ассоциация, возникающая в связи с этим словом, — медицинская («бальзам на рану»). Действительно, рецепты лечебных бальзамов передавались по секрету еще в поколениях средневековых медиков. Да не только у них, но и в семьях — от родителей переходили к детям, к внукам и правнукам. Вспомните хотя бы слова Д’Артаньяна, обращенные к раненому Атосу: «У меня есть чудодейственный бальзам для лечения ран. Этот бальзам мне дала с собой матушка, и я испытал его на самом себе. И что же? А то, что не далее как через каких-нибудь три дня вы — я в этом уверен — будете исцелены…». Впрочем, и сегодняшняя наука признает антисептические свойства ряда растительных смол, их противовоспалительное и ранозаживляющее действие.

Однако, кроме медицинских, есть еще бальзамы парфюмерные. Существует даже бальзамное дерево — мироксилон (Myroxylon balsamum), растущее в Центральной и Южной Америке, которое дает бальзамы двух типов — перуанский и толуанский, применяемые как в косметике, так и в медицине. В парфюмерии ценились не только ароматические растения, но и красильные, из которых получали помады, румяна, белила, а также красители для волос. Хна и басма — и средства, и названия восточные. Хна (хенна) произошла от арабского аль кенна. Эту знаменитую краску получают из тропического растения лавсония (Lawsonia inermis), встречающегося дико в Египте, Передней Азии и Индии, а в культуре распространенного гораздо шире. Его измельченные молодые побеги — это и есть зеленый порошок хны, дающий темно-красные тона. Хной издавна красили и ткани, например те, в которые были завернуты мумии египетских фараонов. А басма — тюркское название кустарника, именуемого по латыни Indigofera tinctoria, что прямо указывает на применение этого растения (fero — значит «несу», tinctoria — красильная, а вместе — индигоноска красильная). Индиго — одна из самых стойких в мире синих красок, прозванная за свои свойства королевой красящих веществ. Если же говорить о косметике, то в смеси с хной басма придает волосам и бровям красивый синевато-черный цвет, на протяжении многих веков успешно создавая искусственных жгучих брюнеток.

Немало «косметических» названий и в русском языке. Румянка, бабьи румяна, краснокорень, красная трава и, наконец, просто румяна — это все относится к растениям вида Echium rubrum (семейство бурачниковых). Из красных покровных тканей их корней получались первоклассные румяна. Подобное применение находили и корни других представителей этого семейства: оносмы (Onosma echioides), она же румяница, румянка, румяная трава, а также воробейника (Lithospermum arvense), прозванного в народе румяницей. Прямое указание на использование находим мы в названиях «мыльнянка» или «мыльный корень» (Saponaria officinalis). В подземных частях этого травянистого растения содержится пенообразователь сапонин. Он и по сей день входит в состав моющих шампуней.

Поговорим теперь о других характерных особенностях и связанных с ними именах растений. Вспомните, например, свою последнюю прошлогоднюю лыжную прогулку по лесу в самом конце зимы по ноздреватому, осевшему и посеревшему снегу. То и дело вам приходилось встречать проталины, обнажившие пожелтевшую траву и жухлую листву. И вдруг — зеленый росток, пробивший губчатую снежную толщу. Его бутоны еще не развернулись, и пока трудно судить, каким будет цветок. Вокруг тонкого стебелька снег уже протаял, образовав неглубокую воронку. Первый появившийся из-под снега цветок — победитель, предвестник весны. Какое бы имя вы дали ему, доведись вам быть его открывателем? Почти наверняка — «подснежник». Вообще-то, названия растений, связанные со сроками их сезонного развития, — одни из самых старых и распространенных в любом языке. Их довольно много, и среди них часты омонимы — имена одинакового звучания, которые носят самые разные растения. Те же подснежники — это целая группа порой ботанически весьма несхожих видов, но обязательно зацветающих рано по весне. Здесь и горицвет-адонис (Adonis vernalis), и гусиный лук (Gagea), и пролески (Scilla), и ветреницы (Anemone) — все они кое-где именуются подснежниками. А чтобы избежать путаницы, ботаники предложили называть подснежником только галантус (Galanthus) из семейства амариллисовых. Однако его изящный молочно-белый цветок знаком не всем: у нас он встречается лишь на Кавказе, в Крыму и на западе европейской части страны.

Еще одним собирательным названием такого рода является первоцвет. Официально оно присвоено растениям из рода примула (Primula) и в переводе означает «первый». Этот род объединяет более 500 видов и распространен главным образом в горных районах Северного полушария, в частности на Кавказе, в Гималаях, Тибете, а один его представитель добирается на юг даже до Магелланова пролива. В наших среднерусских лесах часто можно встретить самый обычный вид — первоцвет весенний (P. veris), называемый еще баранчиками, или ключиками. Пожалуй, второе название понятнее: у повислых на конце безлистного цветоноса бледно-желтых цветков, несомненно, есть сходство со связкой миниатюрных ключей. Как бы то ни было, а большинство примул цветет, действительно, довольно рано. Здесь и низкорослые бесстебельные примулы, и примулы ушастые, прозванные так за широкие, довольно мясистые листья, и многие другие виды. Но среди них существуют и не только предвестники весны. Например, относящаяся к субтропическим растениям примула обратноконическая (P. obconica), которая иногда цветет в наших комнатах почти круглый год, безусловно, потеряла право называться первоцветом. В обиходе же, если так можно выразиться, неофициально, первоцветами зовут медуницу (Pulmonaria), селезеночник (Chrysosplenium alternifolium) и некоторые иные, в основном лесные растения.

Ритм развития растений или, как говорят ботаники, фенологическое их состояние дает основу и для названий других видов. Достаточно вспомнить майник — и вы легко догадаетесь, что это один из обитателей майского леса. А вот слово «зимовник» рождает ассоциацию с чем-то не боящимся ни снегов, ни морозов. Может ли быть такое? Оказывается, может. Интересное растение, носящее это имя, относится к семейству лютиковых, встречается у нас на Кавказе и в Карпатах, благополучно зимует, часто сохраняя свои кожистые, словно жестяные листья, и цветет в феврале-марте.

Некоторые связанные с рассматриваемыми особенностями растений русские названия, появившиеся сравнительно недавно, повторяют латинские. Веснянка — крохотное крестоцветное с плотной розеткой маленьких листьев — порой в изобилии цветет на слабозадернованных склонах уже с середины апреля. Латинское ее имя Erophila произошло от греческих er — весна и phileo — люблю. Можно было бы перевести его как веснолюбка, если бы это не звучало несколько искусственно. А вот название «зимолюбка» (Chimaphila) для зимующего с поднятой над землей розеткой листьев растения из семейства грушанковых прижилось и стало общеупотребительным.

Очень многочисленна группа растений, чьи названия связаны с местами их обитания. Например, несомненно, что поручейница и поручейник — виды прибрежные, любящие влагу, как и водяная сосенка, водяной орех, водяной гиацинт. А вот калужницу вряд ли кто заподозрит в пристрастии к воде. Между тем полагают, что ее название произошло от слова «калуга», что значит болото. Не слишком ласкающие слух прозвища пустырника и окопника тоже напоминают нам о местах их частого произрастания. Куда благозвучнее, скажем, эремурус. Греческое eremia — пустыня дало основу для латинского названия этого красивейшего растения степей и пустынь. На русский оно переводится как пустынный хвост и довольно метко определяет его пикообразные, торчащие белые, розовые или желтые соцветия.

Романтическая элодея (Elodea) происходит от весьма прозаического греческого helodes — болотный, рожденный в болотах. Вечнозеленый кустарник розмарин впервые был найден на орошаемых брызгами волн приморских скалах южной Европы, что и отразилось в его названии (ros — по-латыни роса, marinus — морской). А почему популярное ныне декоративное растение прозвали гипсофилой (Gypsophila) — гипсолюбкой, наверное, пояснять не нужно.

Естественно, что названия, очень метко отражающие какую-либо особенность растения, бытуют у всех народов мира. Вот, например, как называют некоторые растения англичане. Скажем, хвощ весьма разнообразен по форме надземных органов. У хвоща лесного они длинные, сильно разветвленные, наподобие мутовок сосновых игл, и поэтому его зовут Horse tail — лошадиным хвостом (кстати, его родовое латинское название Equisetum переводится как лошадиный волос). Хвощ с короткими, торчащими в стороны жесткими стеблями именуют Bottlebrush — щетка для чистки бутылок. А прозвище Shave grass — трава для бритья — содержит шуточный намек на острошероховатую царапающую кожу поверхность хвощей. Или голубой василек — Corn flower — цветок хлебного поля.

Распознавая растения, отделяя полезные от вредных, наши предки пытались отыскать какие-либо характерные их признаки, обнаружить пусть маленькие, но закономерности, которые помогли бы им в этом. Так, существовало поверье, что исцеление от болезни можно найти в том же месте, где она «прицепилась». Иногда приходил случайный успех. Например, было обнаружено, что растущая у воды ива дает целебное средство от ревматизма — заболевания, нередко связанного с долгим пребыванием человека во влажных условиях. А дело в том, что ее кора содержит гликозид салицин, названный по латинскому имени ивы Salix. После соответствующей обработки из этого гликозида образуется салициловая кислота, которая стала основой популярнейшего аспирина. Долгое время ива была почти единственным источником сырья для изготовления данного лекарства, и лишь в начале нашего века салициловую кислоту впервые синтезировали искусственно.

Но очень часто в поисках сравнения (а именно так мы назвали эту главу) человек шел неверным путем, руководствовался чисто внешними признаками, толковал их сходство слишком упрощенно, буквально. В первой половине XVI века знаменитый целитель и алхимик Теофраст Бомбаст Гогенгейм, подписывавший свои сочинения латинским именем Парацельс, провозгласил свою «Доктрину сигнатур», где утверждал, что в форме растений есть сходство с той частью тела человека, которую растение способно вылечить. Это своего рода знак, рецепт (сигнатура) лекарственных растений. Такая доктрина по своей сути не оригинальна: еще в древнем Китае корень женьшеня сравнивали с фигурой человека. Благодаря наглядности и простоте доктрина Парацельса быстро завоевала признание средневековых медиков. Возникла так называемая симпатическая медицина, основной принцип которой — «подобное лечи подобным».

Итальянский ученый и путешественник Джанбатиста делла Порта, человек жадный до знаний, но далеко не критически их систематизировавший, выпустил в 1588 году книгу под названием «Фитогномоника». По мнению автора, растения с желтым соком полезны от желтухи, нитевидными листьями самых разных растений можно врачевать от облысения, а виды, обладающие членистым стеблем, дают лекарство от укусов скорпионов. На рисунке 25, взятом из этой книги, собраны вместе три различных растения. Семена граната, кедровой сосны и подземные органы зубянки или, может быть Петрова креста соседствуют здесь… с человеческой челюстью, и их весьма относительное сходство будто бы и есть прямое указание на возможное применение этих растений от зубной боли. Кстати, латинское и русское названия (Dentaria и зубянка) — отголосок такого сравнения. Отвары из сердцевидных листьев деревьев и кустарников (а таких довольно много) прописывали страдающим сердечными недугами, настои из соцветий головок — от головной боли и т. д. Русское название «печеночница» — калька латинского обозначения этого низкорослого ранневесеннего растения (Hepatica) с тройчато-лопастными, отдаленно напоминающими печень, листьями (hepar — по-латыни печень).

Рис. 25. Растения, рекомендуемые от зубной боли в симпатической медицине.

В немалой степени запутали дело и астрологи, приписав еще влияние небесных светил на растения-целители. Внесли свой вклад и средневековые знатоки минералов. Вот что говорит об этом В. Н. Дав, автор книги о суевериях, связанных с камнями: «Темно-зеленый камень, пятнистые разновидности которого несколько напоминают рисунком змеиную шкурку, называется серпентинитом (латинское serpens и значит — змея). Аналогично образовано и русское название этого камня — змеевик. Разумеется, фирменное средство симпатической медицины от змеиных укусов — лепешка из смешанного с патокой молотого серпентинита, которую нужно прикладывать к месту укуса». Ну, как тут не вспомнить описанную Плинием траву драконтею, якобы излечивающую от укусов змей, «ибо она имеет сходную со змеиной пятнистую кожу».

Рис. 26. От любой хвори…

Известный знаток названий растений Н. И. Анненков еще сто лет назад писал: «Весьма многие названия растений представляют буквальный перевод их фармацевтических названий, а эти последние в свой черед составляют повторение названий, употребительных в средние века». Давайте совершим небольшой обзор таких растений. Далеко не всегда представления о них связаны с доктриной Парацельса, но у большинства лечебное действие либо весьма сомнительно (с точки зрения современной медицины), либо указания на него и вовсе ложны.

Растение алиссум (Alyssum) в древности считалось средством от укусов бешеных собак (по-гречески «a» — против, lyssa — безумие). Селезеночник в своем научном названии Chrysosplenium несет греческое splen — селезенка, что говорит о возможном применении его в прошлом против болезней селезенки. Всем известная резеда (Reseda), оказывается, тоже слыла лекарственной травой, применявшейся от … синяков. Об этом напоминает греческая основа названия resedo — исцелять. Название декоративного растения скабиозы (Scabiosa) созвучно слову scabies — чесотка. По-видимому, скабиоза использовалась в лечении кожных болезней. Однако было бы совершенно неверным утверждать, что все старинные имена лекарственной флоры ошибочны. Скажем, современное фармакопейное растение валериана пронесло свои свойства, отраженные в названии, через многие века (латинское valere означает быть здоровым). Кстати, порой только латынь сохраняет память о лечебном применении растения, а другие языки отражают совсем другой признак. Так, русская медуница на латыни зовется Pulmonaria и обязана этим слову pulmo — легкое: ее листья применялись при лечении легочных заболеваний.

Но вот пример несколько особый, хотя тоже связанный со средневековой медициной. Одно и то же растение на языках многих европейских народов несет один и тот же смысл. Кошачья лапка — так называют его по-русски. Cat’s foot — кошачья лапа — звучит оно по-английски. Тот же перевод имеет французское pied de chat и немецкое Katzenpfotchen. Соцветия этого растения действительно похожи на подушечки кошачьих лап: белые, пушистые, мягкие. Но чтобы так точно воспроизвести это сравнение на разных языках! Подобное совпадение невольно вызывает удивление, тем более что на латыни все иначе: Antennaria — от antennae — антенны, усики насекомых, утолщенные на концах. И однако же разгадка данного феномена именно в латыни, но не в ботанической, а в фармацевтической. Старинные травники определяют: Pes cati — кошачьи лапки! Значит, все современные имена растения на разных языках — это калька, буквальный перевод его прежнего фармацевтического названия. Кстати, известно и лечебное свойство кошачьих лапок — они до сих пор применяются против кровотечений.

А теперь снова слово Н. И. Анненкову. «Весьма многие названия растений, — пишет он, — произошли от названий тех болезней, противу которых употребляются или употреблялись разные травы. Некоторые из этих названий или уже вышли из употребления, или суть местные провинциальные выражения.» Что же это за названия? Ну, слышали, вы, положим, о выпадошной траве? А о самом недуге — выпадке? Вряд ли, хотя, несомненно, знаете и то, и другое, но под иными названиями. Выпадок — это просто сыпь, а выпадошная трава — обычная многолетняя астра (Aster amellus).

Некоторыми растениями лечили домашних животных. Норичник дал свое имя целому семейству норичниковых. А расшифровывается это название так: лекарственное растение от болезни норица. Что же это за такая хворь? Спросите знающих ветеринаров, и большинство из них, видимо, в ответ только пожмут плечами. Кстати, дело тут совсем не в том, что болезнь редкая. Просто термин «норица» (производное от нора — язва, изъязвление холки лошадей) сейчас вышел из употребления, оставшись лишь в имени растения.

Приведем примеры названий, связанные с применением совсем другого рода. Допустим, с музыкой. Дудник — зонтичное растение с полым стеблем, перехваченным плотными узлами. Если срезать междоузлие вместе с узлом и затем рассечь по всей длине, то оно превращается в простейший духовой инструмент. А подмаренник желтый (Galium verum) англичане окрестили весьма вычурно: Lady’s bedstraw, что буквально означает сено для набивки постели леди. Этой душистой травой в старину набивали матрацы.

В своей охоте за растениями человек сталкивается с довольно частым явлением — своеобразной мимикрией в растительном царстве. Хочет он, например, собрать весной молодую крапиву на зеленые щи, а сорванные побеги почему-то не жгутся. На поверку оказывается, что это вовсе не крапива, хотя листья очень похожие. Так появляется в обиходе глухая крапива (она же яснотка белая), а за нею несъедобный гусиный лук, который не в состоянии заменить лук огородный, горький конский щавель, цыганский ревень — корни обыкновенного лопуха, конский редис — хрен и прочие дублирующие названия. Особенно много таких «дублеров» можно найти в мире грибов: ложный опенок, ложная лисичка, ложный валуй. Впрочем, подобный нелестный эпитет и сам по себе ложный: разве виновато растение в том, что похоже на какое-то другое?