Книга: Кому мешает ДНК-генеалогия?

4. Работа вице-президентом по исследованиям и разработкам инженерной компании по новым композиционным материалам

4. Работа вице-президентом по исследованиям и разработкам инженерной компании по новым композиционным материалам

Из Гарвардского университета я перешел в только что образованную компанию, которая получила название “Термо Файберджен” (Thermo Fibergen), на должность вице-президента компании по исследованиям и разработкам. Причин к переходу было несколько – наименее приоритетная состояла в том, что меня не устраивала зарплата профессора Гарварда. Вообще в США зарплата любого профессора или любого научного работника или преподавателя – это только хватает на выплату ипотеки за мало-мальски приличный дом (то, что в США называется «моргидж») и на текущую жизнь. Но не больше. Более важная причина была в том, что для комфортабельной работы в Медицинской школе надо быть не просто профессором, а одновременно лечащим врачом, а такой специальности у меня не было. Я был не MD, то есть «доктор медицины», а PhD, то есть «доктор наук», или, в традиционных терминах, «доктор философии». А в Медицинской школе надо быть MD. Но самая важная причина была в том, что масштаб профессора биохимии в Гарварде был для меня мал, для получения денег на научную работу надо было постоянно писать заявки на гранты, и мне не нравилось заниматься «крысиными гонками», когда получив один грант надо было тут же садиться и писать следующую заявку. Мне нужно было свое крупное научное дело, мое собственное научное направление, которое к тому же было бы щедро профинансировано. Поэтому я с удовольствием принял предложение возглавить научную работу в новой компании с бюджетом в 40 миллионов долларов, своей лабораторией и впоследствии своим заводом, неограниченными поездками по миру, пленарными докладами на всех крупных конференциях по тематике, над которой я работал. Я был среди тех, кто основал завод по производству новых композиционных материалов, первым на нем работал, в одиночку, налаживая процесс, а уж «железо», экструдеры, конвейеры, склады готовой продукции, это потом, разумеется, создавали другие, но по моим принципиальным разработкам. В итоге я как единственный автор написал том в 700 страниц под названием Wood-Plastic Composites[179],[180], который был переведен на несколько языков мира, и до сих пор, восемь лет спустя, продолжает оставаться единственной монографией в мире по этому вопросу. Именно потому я до сих пор активно востребован на судебных процессах, когда потребители судят производителей композиционных материалов, производители судят поставщиков, а я по мере своих знаний разбираюсь, кто прав и кто виноват, и даю соответствующие инструкции юристам, которые занимаются этими процессами. Это – крайне интересная и состязательная область деятельности для специалиста в науке и технологии. Сама технология и многие особенности процесса и материалов описаны в моей книге «Интернет. Заметки научного сотрудника» (Изд. Московского университета, 2010).

Рис. 60. В компании Thermo Fibergen, 2004 год

В предисловии к своей книге я так описывал нашу продукцию – «…наши композиционные доски – просто подарок потребителю, причем подарок своевременный. Они совершенно не содержат каких-либо вредных веществ, они не могут занозить, и по ним можно ходить босиком, совершенно не беспокоясь о типичных последствиях ходьбы по доскам деревянным. Кстати, они сделаны изящно-шершавыми благодаря специальной обработке металлическими щетками. Они совершенно однородные по материалу, они не выгорают под действием солнца, так как содержат неорганические красители (окислы железа), которые выгореть или вообще окислиться дальше не могут, поскольку окислились уже до мыслимого предела. Они не повреждаются микробами, их не трогают древоточцы, их не нужно красить и перекрашивать, поскольку мы их выпускаем уже окрашенными практически навечно. Наконец, один из вариантов наших композиционных досок имеет форму ребра “ласточкин хвост”, как паркет, и при установки на деке ребро одной доски прибивают или привинчивают, и покрывают его пазом соседней доски. Таким образом на всем деке не видно ни одного гвоздя. Только сплошное “деревянное” покрытие. Композиционные доски пилятся, режутся, прибиваются гвоздями или привинчиваются шурупами совершенно так же, как и обычные деревянные доски. Наши композиционные доски впитывают воду в 10–20 раз меньше, чем обычные деревянные доски.

С точки зрения научного сотрудника это – исключительно захватывающая область исследований и разработок. В ней сходятся полимерная химия, физика полимеров, химическая инженерия, сопромат, а также то, что называется “наука материалов”, или материаловедение. Здесь же – физическая химия целлюлозы, реология расплавов, и в особенности реология неньютоновских жидкостей. Это только начало перечня. Универсальных специалистов по всем этим областям нет. К тому же успех определяется взаимодействием и правильной координацией научных исследований с заводским, промышленным производством».

Но через десять лет работы нашей компании ее купила намного более крупная компания из штата Минессота, и наша компания переехала в Миннеаполис. Но я переезжать не захотел, и остался в Бостоне. Год мне продолжали платить зарплату в надежде, что я передумаю, но я не передумал. И вместо переезда перешел в биомедицинскую компанию, которую основал за шесть лет до того, но в ней формально не работал – перешел, как только мне перестали платить зарплату в прежней компании. Просто было неэтично быть вице-президентом своей компании, и к тому же старшим вице-президентом и главным научным сотрудником другой компании. Поэтому биомедицинская компания была «про запас», и я в нее перешел, как только такая возможность предоставилась. Там я возглавил научно-исследовательскую работу по созданию новых противораковых лекарств, и затем расширил область исследований на фиброзы и прочие острые воспалительные заболевания. Рак, как известно – это наиболее острое воспалительное заболевание, точнее, целый комплекс острых патологий. Компания тоже стала «паблик», причем через год после ее создания. Работа была крайне интересной и плодотворной, по этой тематике я опубликовал целую группу книг[181], проводил международные конференции, причем они проходили в знаменитом Гарвардском клубе в Бостоне, членом которого я был избран еще задолго до того, именно как профессор Гарвардского университета. Но несколько лет назад наша компания переехала в Атланту штата Джорджия, на новые площади и к новому клиническому центру. Работа компании стала почти исключительно клинической, в основном сводилась к испытаниям наших лекарств в клинике, и мой интерес стал уходить, поскольку я – не доктор медицины. Поэтому ситуация повторилась – я решил не переезжать и остаться в Бостоне. Тем не менее, я продолжаю оставаться в научном Совете компании, мне присвоили звание «почетный основатель компании» (Founder Emeritus)[182], что для американских компаний довольно редко, Emeritus – это обычно университетское звание.