Книга: Атлетичный мозг [Как нейробиология совершает революцию в спорте и помогает вам добиться высоких результатов]

Точка разрыва

Точка разрыва

При ударе в область головы мозг на мгновение деформируется под воздействием экстремальных перегрузок. В ходе деформации происходит резкое напряжение аксонов — длинных отростков нервных клеток, осуществляющих передачу информации, то есть фактически обеспечивающих работу мозга в целом. Когда напряжение нарастает медленно, их эластичности достаточно, чтобы его погасить, но, если это происходит быстро, нейрон может сильно пострадать. Как следует из объяснений доктора Дага Смита, директора Центра исследований черепно-мозговых травм и проблем восстановления мозга Пенсильванского университета, все зависит именно от скорости процесса: «От резкой деформации разрыва нервных волокон не произойдет, но определенные их части могут пострадать. По своему строению волокна похожи на резиновый шланг, внутри которого проходит железнодорожная линия. Это нервные микротрубочки, посредством которых происходит движение импульса по аксону. Понятно, что если деформировать рельсы, всякое движение по ним станет невозможным. Состав просто пойдет под откос».

Сотрясения мозга случаются не только у профессиональных спортсменов. По некоторым подсчетам, за год происходит 4–5 миллионов таких случаев. Симптомы бывают разными: от головокружения, потери ориентации в пространстве и слабости до потери памяти или эпилептического припадка. При сотрясении мозга далеко не всегда происходит потеря сознания. Как утверждает Новински, до 80 % случаев сотрясений в контактных видах спорта, таких как американский футбол или регби, просто не регистрируются — либо потому что игроки не придают значения симптомам, либо не хотят проявлять слабость.

Когда среди игроков Канадской футбольной лиги проводили анонимные опросы, то обнаруживалось, что о факте полученного сотрясения мозга сообщали чаще в 10–40 раз по сравнению с аналогичными опросами, в которых игроки должны были указать свое имя.[197] Два опроса среди старшеклассников показали, что, когда в вопросе заменили термин «сотрясение», которое многие считали связанным с потерей сознания, на «черепно-мозговую травму», процент указанных случаев сотрясения мозга вырос с 15 до 47.[198] При этом принятое в НФЛ определение сотрясения мозга гораздо шире: «Вызванное травмой изменение в функционировании мозга, выражающееся в измененном состоянии восприятия или сознания».

На следующий день после моего полета в польском небе я иду на базу местной команды по американскому футболу Seahawks Gdynia; вид этой базы производит удручающее впечатление. Через пару недель команде предстоит участвовать в турнире Польской лиги американского футбола, аналога Суперкубка США, поэтому она воспользовалась случаем и пригласила журналистов, приехавших в Гдыню освещать «Воздушные гонки», на свою показательную тренировку, чтобы привлечь к себе интерес. Все происходящее заметно отдает глубокой провинциальностью. Состояние комбинированного поля вполне приличное, но на нижних рядах кресел единственной трибуны по одну из сторон площадки собралось от силы человек десять. Справа уборщик очищает шваброй бетонные ступени от того, что оставили птички, а внизу представитель лиги делает краткую, наспех слепленную презентацию. Картину довершает падение деревянного щита, на котором изображены логотипы спонсоров лиги.

В составе Seahawks преимущественно местные игроки плюс несколько американских легионеров. Понять, кто есть кто, несложно. Поляки отнюдь не выделяются атлетическим телосложением, в то время как все четверо их одноклубников-американцев, как один, темнокожие, молодые и мускулистые. Они надежные, но далеко не звездные игроки. Пропуская сезон в НФЛ из-за травмы или недостаточной квалификации, они нанимаются на полгода в европейские клубы и играют в таких странах, как Финляндия, Польша или Чехия. Не самый престижный вариант, конечно, но по крайней мере у них есть возможность продолжать заниматься любимым делом.

Пока игроки отрабатывают свободные удары и дальние броски, я решаю проверить, насколько прав Новински, утверждая, что спортсмены часто не подозревают о том, что перенесли сотрясение мозга.

— У меня за всю жизнь не было ни единого сотрясения, — не допуская возражений, говорит обладатель внушительных габаритов квотербек Лэнс Кризиен. Правда, верится в это с трудом. С этими словами он разворачивает меня и мой диктофон в сторону Тунде Огуна по прозвищу Кошмар, харизматичного хафбека из Вирджинии с дредами до плеч. Заодно Кризиен рекомендует посмотреть одно видео на YouTube, которое должно прояснить, почему он переадресовал мой вопрос Огуну.

В Штатах у Огуна, помимо семьи, есть собственный тренажерный зал, что подтверждают его огромные бицепсы. «За время, что я играю в футбол, у меня было три сотрясения, о которых я знаю, — говорит он. — Про те, о которых не знаю, ничего сказать не могу». Описываемые им непосредственные симптомы сотрясения мозга довольно типичны: «В первый раз, когда я понимал, что получил сотрясение, у меня на секунду пропал слух. Я поднялся на ноги, но ничего не слышал. Я видел, как у людей шевелятся губы, поэтому понял, что что-то не так. Потом я услышал резкий шум, к лицу прилила кровь и все такое прочее».

В момент сотрясения нейроны его мозга испытали мощное внешнее воздействие, их аксоны подверглись деформации на изгиб и разрыв.