Книга: Атлетичный мозг [Как нейробиология совершает революцию в спорте и помогает вам добиться высоких результатов]

В тумане

В тумане

В небольшом кабинете Южного стационара города Глазго доктор Уилли Стюарт стоит у стеллажа, доверху забитого длинными картонными коробками, затем вынимает одну из них. Я ожидаю увидеть в ней карточки или какие-то другие документы, учитывая, что в кабинете полно толстых журналов и прочих бумаг.

Доктор Стюарт — один из крупнейших мировых специалистов по черепно-мозговым травмам. Будучи поклонником регби, он активно выступает за изменение правил в этом виде спорта. В коробке, взятой им со стеллажа, находятся не карточки и не папки — там хранятся срезы мозговой ткани в парафиновой оболочке. Количество образцов, собранных им более чем за 40 лет исследований ЧМТ и их последствий, исчисляется тысячами. «Нигде больше во всем мире вы не найдете такой коллекции», — заявляет Стюарт.

Дальше по новому коридору этого недавно построенного медицинского центра стоимостью несколько миллионов фунтов есть и другие кабинеты. Из-за дверей одного слышно гудение морозильных камер, в которых хранятся образцы крови и ДНК для нужд разных отделений; в четырех других держат образцы мозговой ткани для последующего анализа. В еще одном кабинете с резким запахом формальдегида проходит занятие по анатомии: несколько студентов наблюдают за тем, как один из коллег Стюарта готовит препараты мозговой ткани.

«Говоря простым языком, перенеся определенное количество ударов по голове, мозг начинает разрушаться, и этот процесс становится необратимым, — отвечает Новински на мой вопрос о том, как проявляется ХТЭ при визуальном анализе мозга. — Самый тяжелый случай был зафиксирован у бывшего игрока атаки, выступавшего за клуб НФЛ. На момент смерти его мозг уменьшился наполовину от своего прежнего объема».

Все наши клетки, включая нейроны, состоят из сложных белковых соединений. Развитие ХТЭ начинается в тот момент, когда под действием сил, вызывающих сотрясение мозга, происходит разрыв белковой основы нервных волокон. Нейроны стремятся восстановить поврежденную структуру, однако в результате повторных ударов они постепенно утрачивают способность удерживать белки вместе. Эти так называемые тау-белки участвуют в стабилизации микротрубочек (см. выше), и при сбое этого процесса микротрубочки разрываются, что приводит к нарушениям в работе мозга.

Затем скопления аномальных тау-белков из разрушенных микротрубочек начинают неконтролируемо распределяться внутри мозга, образуя в его клетках нейрофибриллярные клубки различной формы.

Есть еще один белок амилоид, который обнаруживали у бывших спортсменов, страдавших различными нарушениями психических функций. Ученые пока не пришли к единому мнению относительно назначения этого белка, но установлено, что он переносится по микротрубочкам и при их разрыве вследствие сотрясения мозга в большом количестве высвобождается в межклеточное пространство. Стюарт приводит следующее сравнение: «Это напоминает сход с рельсов грузового состава, когда на земле оказываются тонны товара из опрокинувшихся вагонов».

Доктор Стюарт вынимает из своей коллекции несколько препаратов мозговой ткани пациентов с подтвержденным диагнозом ХТЭ и предлагает мне самому взглянуть на них через микроскоп. Первый образец когда-то принадлежал спортсмену, профессионально занимавшемуся американским футболом. Мы смотрим на небольшой вертикальный срез ткани гиппокампа, в функции которого входит хранение воспоминаний. Препараты обработали контрастом, который связывается с аномальным тау-белком, и он выделяется красными вкраплениями на фоне белого и серого вещества мозга.

Здоровые области мозга, обработанные тем же способом, имеют прозрачно-белый цвет и чем-то напоминают мрамор. Здесь же весь мозг в красных пятнах. Сгустки тау-белка выглядят пятнами крови на мраморе, а в нескольких местах видны темно-коричневые прожилки. «Вот эти скопления коричневых пятен — все, что осталось от гиппокампа, — объясняет Стюарт. — Остальное — аномальный тау-белок».

Далее он демонстрирует препарат, сделанный из среза мозга регбиста. Пятна расположены слоями: ближе к центру их меньше, а ближе к поверхности виднеется слой аномальных пятен. Картина прямо противоположна той, что наблюдается при болезни Альцгеймера. Для этой дегенеративной патологии мозга также характерно наличие скоплений тау-белка и амилоида, но в случае болезни Альцгеймера нейрофибриллярные клубки образуются в более глубоких слоях мозга, а при ХТЭ — во внешних.

У этих двух патологий есть общие симптомы: нарушение когнитивных функций, болезнь Паркинсона, потеря координации и равновесия, изменения в поведении, а также неконтролируемое проявление эмоций и нарушение памяти. В фильме «Интеллектуальные игры» есть эпизод, смотреть который тяжело. Доктор Канту проводит тестирование Джина Аткинса, игравшего в защите в командах New Orleans Saints и Miami Dolphins. Вначале он просит пациента повторить последовательность цифр: 9–7–8–4–3–2, но Аткинсу удается воспроизвести только первые три цифры. Затем он просит его назвать по порядку месяцы.

Вероятно, при ХТЭ, как и при Альцгеймере, скопления аномального тау-белка могут распространяться по всему мозгу. У игроков в американский футбол белок чаще всего перемещается из префронтальной коры (связанной с принятием решений) в височные доли и область гиппокампа (отвечающего за научение и память) и далее в миндалевидное тело, от которого зависят эмоции, а также реакция «бей, замри или беги».

Стюарт всячески подчеркивает, что связь между образованием тау-белка, амилоида и симптомами ХТЭ еще не до конца ясна: непонятно, вызывают ли они патологию или просто сопутствуют ей. Специалисты уже пытались лечить болезнь Альцгеймера путем выведения из мозга амилоида, однако это никак не отразилось на функции мозга. По его словам, «возможно, проблема обусловлена какими-то другими процессами: повреждением аксонов, нарушением гемато-энцефалического барьера, воспалением».

Естественно, ХТЭ диагностируют не только у футболистов. О возможной связи между ЧМТ и появлением психических расстройств у представителей других видов спорта писали уже давно. Так, в одном медицинском отчете 1928 г. фигурируют боксеры, получившие сотрясение мозга на ринге. Их состояние описывается термином «деменция боксеров», и говорится о том, что для нее характерны заторможенность движений, дрожание конечностей, потеря ориентации и нарушения речи. Все эти симптомы наблюдал каждый, кто видел, как Мохаммед Али боролся с болезнью Паркинсона последние 30 лет жизни. Боксеры часто страдают как от Паркинсона, так и от ХТЭ.

В Великобритании было проведено исследование, из которого следует, что проявление симптомов ХТЭ зависит от продолжительности боксерской карьеры: 25 % спортсменов, проведших на ринге более десяти лет, имели признаки болезни. Другое исследование показало, что риск развития ХТЭ повышается пропорционально количеству проведенных боев, нокаутов и пропущенных ударов.

ХТЭ не единственная болезнь мозга, поражающая спортсменов. Многократные сотрясения могут стать причиной других расстройств, последствия которых способны дать о себе знать в течение буквально нескольких лет. Существует мотонейронная болезнь — тяжелое дегенеративное заболевание, в большинстве случаев приводящее к смерти за пять лет в связи с тем, что пациент теряет способность контролировать дыхание. К ее симптомам относятся мышечные спазмы, а также затрудненная речь и глотание. Данная патология также известна как боковой амиотрофический склероз (БАС), в США ее чаще всего называют болезнью Лу Герига. Так звали прославленного бейсболиста, умершего от этой болезни в возрасте 37 лет. Больше других боковому амиотрофическому склерозу подвержены именно спортсмены. Есть данные, свидетельствующие о том, что причиной появления или развития болезни являются сотрясения мозга.

В 1939 г., после проведения обследования, Лу Гериг, выступая перед полными трибунами на Yankee Stadium в Нью-Йорке, произнес прочувствованную речь, сказав, что спортивная карьера сделала его самым счастливым человеком в мире.

Однако его счастье оказалось недолгим. Вообще-то бейсбол не относится к контактным видам, но Гериг тем не менее несколько раз терял сознание на поле. Ему в голову прилетали мячи, удары соперников, а однажды он сам попытался нанести удар в послематчевой потасовке, но промахнулся и ударился головой о бетон. «На следующий день, — пишет Новински, — у него болела голова, причем она опухла настолько, что ему пришлось взять бейсболку большего размера, и, несмотря на запрет врача, он все же вышел играть». Гериг выходил на поле в 2130 матчах подряд, и очень может быть, что болезнь, получившая его имя, стала активно прогрессировать из-за того, что он играл, превозмогая последствия сотрясения мозга.