Книга: Начало бесконечности

Будущее творческого мышления

Будущее творческого мышления

До того как Блэкмор и другие осознали важность мемов в эволюции человека, выдвигались всевозможные виды главных причин того, за счёт чего обычное потомство обезьян быстро превратилось в вид, особи которого могут объяснять, как устроена Вселенная, и управлять ею. Некоторые предполагали, что это была адаптация к прямохождению, благодаря которой освободились верхние конечности с отстоящими большими пальцами и их можно было использовать для различных манипуляций. Другие считали, что в результате изменения климата в выгодном положении оказались адаптации, благодаря которым у наших предков должна была повыситься способность к осваиванию разнообразных сред обитания. И, как я уже отмечал, одной из причин в объяснении быстрой эволюции всегда фигурирует половой отбор. Далее, есть ещё «гипотеза Макиавелли» о том, что интеллект человека эволюционировал с тем, чтобы предсказывать поведение других и чтобы обманывать их. Существует также гипотеза о том, что интеллект человека — это расширенная версия адаптации подражательной способности обезьян, которая, как я уже показывал, верной быть не может. Тем не менее идея Блэкмор о «меметической машине», заключающаяся в том, что мозг человека эволюционировал, чтобы реплицировать мемы, должна быть верной. А всё потому, что независимо от того, что привело в движение эволюцию любого из этих признаков, творческому мышлению ничего не оставалось, как тоже развиваться. Ведь ни одно интеллектуальное достижение уровня человека не было бы возможно без мемов человеческого (объяснительного) типа, а по законам эпистемологии такие мемы невозможны без творческого мышления.

Творческое мышление является не только необходимым, но и достаточным условием для репликации мемов человека. Глухие, слепые и парализованные люди не лишены возможности овладевать человеческими идеями и создавать их в более или менее полной степени. А значит, ни прямохождение, ни тонкая регуляция моторики, ни способность анализировать звуки в словах, ни какая-либо другая адаптация, хотя они и могли исторически сыграть некую роль в создании условий для эволюции человека, не были функционально необходимы для того, чтобы люди стали мыслить творчески. И тем самым они не являются и философски значимыми в понимании того, что собой представляет сегодня человечество, а именно люди: обладатели творческой способности объяснить всё что угодно.

Именно творческое мышление позволило провести различие между мемами обезьян, затратными в плане времени и усилий, необходимых для их репликации, и по своей природе ограниченными в знаниях, которые они могли выразить, и мемами человека, которые успешно передаются и являются универсальными по своей выразительной силе. В этом смысле начало творческого мышления было и началом бесконечности. В настоящий момент у нас нет возможности сказать, насколько вероятно, что творческое мышление начало развиваться у человекообразных обезьян. Но как только оно начало развиваться, автоматически должно было появиться эволюционное давление, направленное на продолжение этого процесса и на то, чтобы за ним последовали другие упрощающие репликацию мемов адаптации. Это развитие должно было проходить через все статичные общества доисторического периода.

Ужас статичных обществ, которые я описал в предыдущей главе, теперь можно представить как злую практичную шутку, которую сыграла с человеческим видом Вселенная. Нашему творческому мышлению, которое развивалось с тем, чтобы увеличить объём знаний, которые мы можем использовать, и которое также сразу было бы способно производить бесконечный поток полезных новаторских идей, с самого начало сделать это мешало само знание — мемы, которые это творческое мышление, собственно, сохраняло. Стремления отдельных людей к самосовершенствованию с самого начала были искажены надчеловеческим механизмом зла, который развернул все усилия в прямо противоположном направлении: чтобы расстроить все попытки к совершенствованию, чтобы удержать разумных существ взаперти, чтобы они вечно пребывали в грубом состоянии, полном страданий. И только Просвещение, сотни тысяч лет спустя и после неизвестного количества фальстартов, наконец позволило вырваться из этой вечности в бесконечность.