Книга: Зависимый мозг. От курения до соцсетей: почему мы заводим вредные привычки и как от них избавиться

История двух сущностей

<<< Назад
Вперед >>>

История двух сущностей

Сущность № 1: симулятор

Я впервые встретился с Празантой Палом в Йеле, где мы занимались компьютерным нейровизуализационным анализом. Невысокий мужчина с негромким голосом и приветливой улыбкой, он недавно защитил докторскую диссертацию по прикладной физике. Когда мы познакомились, он использовал аппарат МРТ для измерения турбулентности кровотока в сердечных камерах. Он видел мою статью, посвященную активности мозга во время медитации, и за чашкой чая рассказал, что знаком с медитацией с детства, поскольку она часть индийской культуры, к которой он принадлежал[34]. Празанте было приятно видеть, что медитация стала объектом серьезного исследования. Ему даже захотелось поучаствовать в работе моей лаборатории и применить на практике свои специфические навыки.

Он отлично вписался в наш коллектив. Празанта был экспертом в области моделирования данных для оптимизации реальных систем. Он построил несколько моделей по методу Монте-Карло, в котором используется принцип случайного отбора для прогнозирования возможных (вероятностных) результатов в системах со многими неизвестными. При этом проверяется множество сценариев и с учетом известной информации выбираются те, которые вероятнее всего произошли бы в реальной жизни. Мой мозг осуществлял моделирование по методу Монте-Карло, чтобы удерживать Лэнса на пьедестале. Почему же я попал в эту ловушку?

Подумайте вот о чем: возможно, мы проделываем что-то подобное моделированию Празанты в нашей голове постоянно. Когда мы едем по автомагистрали и быстро приближаемся к нужному нам съезду, но находимся не в том ряду, то производим мысленное моделирование. Мы оцениваем расстояние между автомобилями, их относительную скорость, собственную скорость, расстояние до съезда и начинаем рассчитывать, нужно нам ускориться и обогнать едущую рядом машину или, наоборот, снизить скорость и проскользнуть позади нее. Другой пример: мы получаем приглашение на вечеринку, открываем его, быстро находим информацию об отправителе и о времени проведения мероприятия и начинаем представлять себя на этом вечере. Мы пытаемся вообразить, кто еще придет, вкусной ли будет еда, обидится ли хозяин, если мы не придем, чем еще интересным мы могли бы заняться в это время, и выбираем наилучший для себя вариант. Мы можем даже осуществлять вербальное моделирование с супругом или партнером, обсуждая, стоит ли пойти на вечеринку или лучше остаться дома и посмотреть интересный фильм.

Мы сталкиваемся с таким моделированием ежедневно в обычной жизни. Гораздо лучше прокрутить в голове несколько сценариев, чем бездумно перестроиться в соседний ряд и стать причиной аварии. И лучше оценить заранее возможные варианты развития событий на предстоящей вечеринке, чем не раздумывая отправиться туда и испытать сильнейшее разочарование, увидев состав гостей.

В лаборатории Празанта работал над поиском идеальной конфигурации шлема для проведения электроэнцефалограммы (ЭЭГ) с целью измерения специфической региональной мозговой активности во время наших исследований нейронной обратной связи. Ему нужно было разобраться, как уменьшить количество вводов данных, регистрируемых при помощи шлема, со 128 до 32, поэтому в ходе симуляций он случайным образом удалял по одному вводу за раз из какой-либо точки на черепе. Представьте себе, каково выполнять эту объемную и кропотливую работу вручную. Моделирование по методу Монте-Карло чрезвычайно полезно для эффективного решения комплексных задач подобного рода.

Хотя точно этого никто не знает, есть мнение, что способность людей к мысленному симулированию получила развитие по мере формирования аграрных обществ. Это объясняется необходимостью планирования на будущее (например, важно рассчитать время посадки сельскохозяйственных культур в зависимости от предполагаемого сбора урожая). В своей книге «Проклятие собственного “я”» (The Curse of the Self) Марк Лири пишет, что около 50 тысяч лет назад появились сельское хозяйство и предметно-изобразительное искусство, а также люди начали изготавливать лодки. Лири подчеркивает, что изготовление лодок не менее важно, чем планирование времени посадок исходя из сроков сбора урожая, поскольку это «задача, требующая мысленно представить конечный результат — использование лодки»[35]. Мысленное моделирование адаптировалось к ходу эволюции.

Наши предки из каменного века, возможно, и строили планы, однако не далее урожая этого сезона, то есть на сравнительно краткосрочную перспективу. Перенесемся в наши дни. Мы живем в обществе, ведущем гораздо более стабильный образ жизни: мы не охотимся, чтобы прокормиться, и не живем от одного урожая до другого. Кроме того, мы ориентированы на долгосрочную перспективу. Забудьте о следующем урожае: мы планируем поступление в колледж, карьеру и выход на пенсию — и даже колонизацию Марса. И у нас есть гораздо больше времени, чтобы посидеть и подумать о себе, имитируя (или симулируя) следующий этап своей жизни.

На качество наших мысленных симуляций влияет несколько факторов, включая их временной горизонт и нашу интерпретацию симулируемых данных. Точность симуляции событий из далекого будущего ниже из-за огромного количества неизвестных переменных. Так, например, попытка шестиклассника спрогнозировать, в какой колледж он поступит, не идет ни в какое сравнение с аналогичными размышлениями выпускника. Последнему известны его школьные отметки и результаты теста на проверку академических способностей SAT[36], он знает, в какие вузы подал документы, и владеет другой важной информацией на эту тему. Шестиклассник даже не знает, по какой специальности он будет обучаться в вузе.

Наверное, еще более важно то, что прогнозы, получающиеся в результате наших мысленных симуляций, могут быть искажены — это зависит от качества наших данных и от того, как мы их интерпретируем. Здесь вступают в игру личные предпочтения: мы смотрим на мир через свои субъективные «очки» и видим его таким, каким хотим видеть, а не таким, каков он в действительности. Представьте, что вы старшеклассник, воодушевленный презентацией, которая была проведена в вашей школе представителем Принстонского университета. В течение всего оставшегося дня вы воображаете себя первокурсником этого университета, посещающим концерты а капелла под готическими арками. Однако если на тесте SAT вы набрали всего 1200 баллов, в то время как средний уровень студентов, принимаемых в Принстон, составляет 1450, то не важно, насколько высокого мнения о себе вы сами, ваши друзья или родные. Если только вы не спортсмен олимпийского уровня или ваши родители не подарят университету еще один корпус (или парочку), вероятность того, что вы поступите в Принстон, весьма низка. Не имеет никакого значения, сколько мысленных моделей вы уже прокрутили у себя в голове. Наши субъективные установки не могут заставить окружающий мир подстроиться под них — и если мы будем вести себя так, будто это возможно, мы собьемся с верного пути.

Помня об этом, давайте вернемся к разговору о Лэнсе. Почему я так зациклился на том, что он не мог употреблять допинг, без устали придумывая ему различные оправдания? Был ли я настолько ослеплен своими субъективными установками, что все мои беспорядочные симуляции оказались ошибочными? Стал ли я зависим от своего взгляда на мир?

Рассмотрим следующие факты.

1. Лэнс чудесным образом излечился от рака и стал королем велогонок. Моя интерпретация: он истинное воплощение «американской мечты». Если вы упорно трудитесь, то сможете достичь чего угодно. Этот довод был для меня особенно убедительным, учитывая, что я вырос в бедной семье в штате Индиана, консультант в колледже говорил мне, что я никогда не поступлю в Принстон, и т. д.

2. У него была репутация немного беспринципного человека. Моя интерпретация: он был серьезным соперником — разумеется, люди завидовали ему и говорили о нем гадости.

3. Он использовал медикаменты, улучшающие его спортивные результаты. Моя интерпретация: пенитенциарная система хотела его заполучить. Она преследовала его годами и ничего не могла доказать.

Поэтому когда Лэнс раскрыл карты во время интервью Опре Уинфри, признавшись, что действительно употреблял допинг (и даже разработал и годами поддерживал специальную схему, чтобы не быть разоблаченным), мой мозг вошел в ступор. Я хотел видеть Лэнса в определенном образе: я смотрел на него сквозь призму своего субъективного мнения, заключавшегося в том, что «он великолепен». Однако он высказался громко и ясно. Я просто не смог бы интерпретировать это благоприятным для него образом. Не желая видеть правду, я осуществлял моделирование за моделированием, подбирая ответ, который соответствовал бы моей картине мира. А его признание Опре вдребезги разбило мои «розовые очки», и моя зависимость от Лэнса прекратилась. Когда я понял, что происходило, ко мне быстро вернулся трезвый взгляд на вещи. Я больше не мог восхищаться им так, как раньше, даже вспоминая его прошлые достижения; мозг напоминал мне, что в те моменты он становился «сверхчеловеком» под действием химических веществ. И подобно моим пациентам, которые учатся ясно видеть, что именно они получают от курения, я разочаровался в Лэнсе и стал лучше понимать, как работает мой мозг в таких ситуациях.

Наш разум часто осуществляет моделирование, чтобы оптимизировать результат. Это моделирование может быть легко искажено субъективными установками (мы видим мир таким, каким хотим его видеть, а не таким, какой он есть на самом деле), и чем сильнее они закрепляются в нашей голове, подобно химической зависимости, тем сложнее признать проблему, не говоря уж о том, чтобы изменить поведение. Раскрытие правды о Лэнсе Армстронге послужило мне уроком. Я осознал, что не смог вовремя остановиться и взглянуть на свой «компас стресса», не смог трезво оценить факты, прислушаться к телу и разуму (стресс, бесконечное мысленное моделирование) и подумать, не упускаю ли я что-то из виду, идя на поводу у своих субъективных установок.

Сущность № 2: (супер)звезда кино — это я!

Как мы рассматривали в главе 2, наличие определенной картины мира в нашей голове может приносить нам значительное удовлетворение — до такой степени, что мы становимся зависимыми от своих взглядов. Мы теряем гибкость мышления и больше не можем воспринимать новую информацию или приспосабливаться к изменениям, происходящим в окружающем мире. Мы становимся звездами собственного фильма, центром нашей личной вселенной. Такая концентрация на себе часто влечет негативные последствия. История с Армстронгом стала для меня серьезным уроком скромности, хотя в более широком масштабе это было не так уж значимо — другие пострадали гораздо больше (в частности, эта ситуация негативно отразилась на репутации профессиональных велогонщиков в целом). А что же происходит, когда отдельные индивидуумы или большие группы людей начинают формировать мнение о тех, у кого есть возможность оказывать влияние на общество, например о политиках? Исторически этот процесс проявился в росте популярности харизматичных лидеров, таких как Адольф Гитлер. Современные политики могут стать нашими личными Лэнсами Армстронгами — великая американская история успеха затмевает для нас реальность.

Каким же образом мы помещаем себя в центр вселенной?

Возможно, ответ содержится в описании эго, данном Аланом Уотсом, американским философом британского происхождения, специализировавшимся на восточных философских системах: «собственная сущность, которую он считал собой»[37]. Уотс показывает, каким образом формируются и подкрепляются субъективные установки. Мы раз за разом привыкаем видеть себя в определенном свете, до тех пор пока созданный нами образ не зафиксируется в нашем сознании и не превратится в убеждение. Это убеждение не возникает волшебным образом из ниоткуда. Оно вырабатывается благодаря многократному повторению и укрепляется с течением времени. Мы можем начать формировать свое мнение о том, кто мы такие и кем хотели бы стать во взрослой жизни, скажем после двадцати лет, а затем окружать себя такими людьми и создавать такие ситуации, которые, скорее всего, будут поддерживать наше представление о себе. В течение следующих нескольких десятилетий, по мере того как мы совершенствуемся в работе и домашних делах, это представление постепенно закрепится, пока наконец нам не исполнится сорок. К тому времени мы будем иметь престижную работу, партнера, недвижимость, семью и т. д.

Ниже приведена метафора, иллюстрирующая, как формируются эти убеждения. Допустим, мы отправляемся в магазин за новым свитером или зимней курткой. Берем с собой друга, чтобы посоветоваться с ним. Идем в бутик или универмаг и начинаем примерять одежду. Как нам сделать правильный выбор? Мы смотримся в зеркало, чтобы убедиться, что вещь сидит хорошо и идет нам. Затем интересуемся мнением друга или подруги. Нам кажется, что новый свитер нам к лицу, но мы не вполне уверены в его хорошем качестве или цена кажется нам слишком высокой. Мы пятнадцать минут фланируем туда-сюда перед зеркалом, не в силах принять решение. Мы смотрим на друга в надежде получить помощь, и он говорит: «Да, это то, что надо. Бери это!» И, получив положительную оценку, мы отправляемся на кассу.

Формируется ли наше мнение о себе тем же, уже рассмотренным ранее способом — путем обучения на основе вознаграждения? Например, мы получили высший балл за контрольную в шестом классе. Мы не придаем этому слишком большого значения, но когда приходим домой и сообщаем об этом родителям, они восклицают: «Отлично! Видишь, какой ты умный!» Родительская похвала вызывает у нас чувство удовлетворения и улучшает настроение. Мы получаем пятерку за следующую контрольную и, вспомнив о том, что произошло в прошлый раз, сообщаем об этом родителям, ожидая очередной похвалы и получая ее снова. Имея такое поощрение в качестве мотивации, мы, скорее всего, будем заниматься как можно усерднее весь остаток четверти, чтобы закончить ее на одни пятерки. Со временем благодаря отличным оценкам, а также друзьям и родителям, которые снова и снова называют нас умными, мы сами начинаем верить в высокий уровень своего интеллекта. В конце концов, ничто не свидетельствует об обратном.

В этом случае происходит то же самое, что и в ситуации с магазином. Мы рассмотрели себя со всех сторон в зеркале и получили оценку друга, которого взяли с собой на шопинг, — то есть в достаточной мере убедились, что вещь смотрится на нас отлично. Так почему бы ее не купить? Когда мы снова и снова примеряем один и тот же свитер, наш мозг запускает симуляции и прогнозирует результат: «Мы будем стильными», «Мы будем умными», «Нас будут хвалить».

В серии экспериментов, проведенных в 1990-х годах, Вольфрам Шульц показывает, как этот тип подкрепления в процессе обучения и формирования привычек связан с дофамином. Он замерил активность центра удовольствия в мозгу обезьян. Выяснилось, что, когда при выполнении обучающих заданий они получали сок в качестве вознаграждения, выработка дофамина была более интенсивной в начале периода обучения, однако со временем ослабевала, возвращаясь к более стабильному, привычному уровню[38]. Иными словами, мы усваиваем, что мы умные, благодаря «впрыску» дофамина, из-за которого при получении похвалы чувствуем улучшение настроения. Однако когда наши родители в сотый раз говорят: «Молодец, что учишься на одни пятерки», — мы закатываем глаза, потому что уже привыкли к этому. Мы верим им, когда они называют нас умными, но это вознаграждение уже утратило для нас первоначальную прелесть. Как указывал Уотс, восприятие себя как умного человека со временем становится не чем иным, как набором привычек. Подобно курению или размещению кратких комментариев в фейсбуке, восприятие себя как «умного человека» может вознаграждаться и подкрепляться. Мы также можем проанализировать, лежит ли данный процесс в основе других субъективных установок — личностных особенностей и черт характера. Привычки, формирующие нашу сущность, мы демонстрируем каждый день, опираясь на собственное восприятие самих себя, и это отражается на нашем видении окружающего мира.

<<< Назад
Вперед >>>

Генерация: 4.078. Запросов К БД/Cache: 3 / 1
Вверх Вниз