Книга: Этюды о природе человека

IV

IV

Связь между долговечностью и кишечной флорой. – Жвачные. – Лошадь. – Кишечная флора птиц. – Бегающие птицы и их кишечная флора. – Продолжительность жизни бегающих птиц. – Летающие млекопитающие. – Кишечная флора и долговечность летучих мышей. – Некоторые исключения из общего правила. – Нечувствительность низших позвоночных к некоторым кишечным ядам

Вышеизложенная гипотеза не может быть окончательно проверена при настоящем положении наших знаний, так как многие факторы не поддаются еще точному определению. Тем не менее накопилось уже достаточно прочно установленных наукою данных, чтобы попытаться приступить к этой задаче.

Несмотря на сокращение в общем жизни млекопитающих, между ними рядом с недолговечными встречаются и такие, которые живут очень долго.

К последней категории относится слон, изредка достигающий очень преклонного возраста. В первую категорию входят главным образом жвачные. В предыдущей главе мы привели корову и овцу как пример животных, быстро стареющих и недолговечных. Они представляют поразительное исключение из правила, по которому долговечность прямо пропорциональна размерам и продолжительности роста.

Корова стареет очень рано, несмотря на то что она гораздо крупнее женщины, что внутриутробный период ее такой же или несколько длиннее и что зубы ее вырастают окончательно в 4 года. Между 16 и 18 годами корова уже совсем стара, в то время как женщина в эти годы едва достигает зрелости. 30 лет – предельный возраст рогатого скота, женщина же в это время находится в полном расцвете сил.

Овца достигает зрелости в 3 лет, когда окончательно вырастут все ее зубы; вскоре затем она начинает уже стареть. В 8 или 10 лет зубы ее выпадают, и она перестает быть способной к воспроизведению (Брем «Млекопитающие», т. II).

Эта преждевременная старость близко известных нам жвачных, которые находятся к тому же при наилучших условиях ухода, совпадает с необыкновенным богатством их кишечной флоры.

Уже вследствие их сложного желудка пища долго застаивается в нем, а затем в толстых кишках происходит то же с пищевыми остатками.

По мнению Штомана и Вейске[322], у овец остатки принятой пищи окончательно удаляются из организма только через неделю. Хотя при нормальных условиях твердые экскременты овцы с виду не обнаруживают сильного загнивания, но стоит вскрыть ее брюшную полость, чтобы убедиться в противном: содержимое кишок переполнено микробами и издает сильный запах разложения. Поэтому не удивительно, что овцы живут очень недолго.

Другое крупное травоядное животное – лошадь – также живет недолго и рано стареет. У нее простой желудок, и она не пережевывает жвачки. Тем не менее пищеварение ее совершается медленно, и в сильно развитых толстых кишках скопляется множество пищевых остатков.

Элленбергер и Гофмейстер[323] доказали, что в общем пища в ее кишечнике остается в течение 4 дней. Она пребывает в желудке и в тонких кишках не более 24 часов; в толстой же кишке почти втрое дольше. Какая разница с птицами, у которых пища вовсе не застаивается в кишках!

Организм птиц приспособлен к летанию, вследствие этого тело их достигло наивозможнейшей легкости. Большинство их костей, так же как и полостей туловища, наполнено воздушными мешками. Отсутствие мочевого пузыря и толстой кишки, в тесном смысле слова, мешает накоплению мочи и испражнений, выделяемых наружу по мере своего образования. Частое удаление пищевых остатков у птиц не представляет для них того неудобства, как для млекопитающих. При полете задние конечности неподвижны, что допускает свободное опорожнение кишок. И действительно, птицы часто выбрасывают испражнения на быстром лету.

При этих условиях организации и жизни неудивительно, что кишечник птиц представляет очень бедную микробную флору. Так, кишки столь долговечного попугая содержат чрезвычайно мало микробов. Их почти вовсе нет в его тонких кишках, а в прямой так мало, что экскременты, состоящие из слизи и пищевых остатков, только изредка содержат по нескольку микробов.

Коэнди[324], занимающийся в Пастеровском институте кишечной флорой, выделил у попугая из кишок всего пять видов микробов.

Даже у питающихся падалью хищных птиц число кишечных микробов очень ограниченно. Я исследовал ворон, которых кормил гнилым, кишащим микробами мясом. Испражнения их содержали очень мало микробов, и, что всего удивительнее, кишки их не распространяли ни малейшего гнилостного запаха. В то время как вскрытый труп травоядного млекопитающего, как, например, кролика, распространяет в комнате сильный запах разложения, вскрытый кишечник вороны вовсе не издает дурного запаха. От этого отсутствия загнивания в кишках, по всей вероятности, и зависит чрезвычайная долговечность таких птиц, как попугаи, вороны и другие близкие им виды.

Можно возразить, что долговечность эта зависит не от бедности кишечной флоры, а скорее от внутренней организации вышеупомянутых птиц. Чтобы ответить на это возражение, следует бросить беглый взгляд на бегающих птиц.

Не все птицы летают. Есть такие, у которых крылья мало развиты; зато ноги их очень сильны и способны к быстрому бегу. К таким бегающим птицам принадлежат страус, казуар, нанду и тинаму. Птицы эти не летают и, следовательно, ведут образ жизни, сходный с млекопитающими. Они так быстро убегают от преследования врагов, что перегоняют даже лошадь (страус, нанду). Но, как и млекопитающим, это мешает им испражняться на ходу; поэтому для опорожнения кишок им приходится останавливаться.

Мне удалось наблюдать тинаму (Rhynchotes rufescens) в неволе, которые для этого отправления останавливаются сразу среди быстрого бега. Г-н Дебрейль, по моей просьбе, занялся этим вопросом и заметил, что тинаму и нанду, которых он держит в своем парке, всегда останавливаются для опорожнения кишок. Он утверждает, что испражнения их, даже обильные, всегда скучены.

Что касается страусов, то г-н Ривьер, директор опытного сада в Гамма (в Алжирии), любезно сообщает мне следующее в своем письме от 18 января 1901 г.: «Страусы испражняются реже других птиц. Так как мы не имеем случаев наблюдать страусов на очень больших пространствах, то трудно утверждать, может ли животное это испражняться во время продолжительного бега; apriori нужно думать, что нет. Страус останавливается для опорожнения кишок, пучок перьев его хвоста поднимается, передняя часть туловища откидывается назад, брюшная поверхность резко сокращается, сфинктер клоаки открывается под сильным напором изнутри, и экскременты выкидываются с силой и шумом».

Толстые кишки бегающих птиц так сильно развились именно вследствие риска, которому подвергались последние при остановках для удаления экскрементов.

Несмотря на то, что слепые кишки этих птиц переваривают пищу, особенно растительную, богатую клетчаткой, не следует, однако, думать, что отростки эти были приобретены для пищеварительных отправлений.

В самом деле, слепые кишки развиты гораздо меньше у небегающих птиц, хотя последние употребляют такую же пищу. Слепые кишки их бывают даже рудиментарными, как, например, у голубя.

Неудивительно, что застаивание пищевых остатков в толстых кишках бегающих птиц обусловливает развитие чрезвычайно богатой кишечной флоры. Чтобы убедиться в том, стоит только взглянуть на микроскопический препарат испражнений бегающих птиц. Содержимое кишок других птиц заключает мало микробов и очень незначительное число их видов, тогда как у бегающих птиц экскременты переполнены множеством микробов самых разнообразных видов.

Таким образом, в слепых кишках нанду рядом с нитевидными бактериями находятся спиральные формы, палочки, вибрионы и разнообразные кокки (рис. 13).

Рис. 13. Бактерии из содержимого слепой кишки нанду

Кишечная флора тинаму еще богаче бактериями.

По расчету Коэнди, кишки бегающих птиц заключают не меньшее количество микробов, чем кишки млекопитающих, до человека включительно.

Если защищаемая нами гипотеза верна, то бегающие птицы, благодаря своей обильной кишечной флоре, должны быть менее долговечными, чем летающие. Вопрос этот необходимо изучить подробнее. К бегающим птицам относятся самые крупные из существующих видов. Страусы крупнее всех ныне живущих птиц. Что же касается мадагаскарских Aepyornis, то размерами они превосходили всех птиц вообще.

Исходя из правил, по которым крупные животные долговечнее мелких, страусы должны бы жить особенно долго.

Между тем факты показывают нам как раз обратное. Г-н Ривьер, заведующий разведением страусов в Алжирии и, следовательно, очень опытный в вопросах, касающихся этих птиц, сообщает мне следующее в упомянутом выше письме: «Не следует доверяться легендам о долговечности страуса, привезенного мною из Сахары; они ни на чем не основаны. Мои личные наблюдения по этому вопросу, хотя и немногочисленны, но совершенно точны! Я сохранял родившихся при мне страусов в течение 26 лет».

«На основании следующего примера думаю, что животные эти могут достигать до 35 лет. В течение 20-летнего опыта я видел одну самку такого возраста. Она очень хорошо высиживала яйца и быстро бегала. Умерла она от старости с проявлением всех признаков дряхлости: растрескивание кожи, наросты, сухость, выпадение перьев и пр. До конца жизни самка эта несла яйца, хотя и неправильно. Последние были очень мелки, скорлупа их была зернистая, а не гладкая и блестящая, как это характерно для берберийской расы».

В окрестностях Ниццы, на ферме, где разводят страусов, показывают старого самца, прозванного «Крюгером», которому будто бы 30 лет[325]. По сведениям, любезно доставленным мне графиней Штакельберг, «о возрасте „Крюгера“ не имеют точных данных; но перечисление всех событий его жизни указывает на то, что ему не менее 30 лет». Факт этот очень удивил Ривьера, потому что, несмотря на свою долголетнюю опытность, он не встречал подобного случая.

Собранные нами данные относительно других бегающих птиц также не указывают на большую долговечность их. Герней (1. с.) приводит пример казуара (Casuarius Westermann), жившего 26 лет в роттердамском зоологическом саду, а также трех австралийских казуаров (Dromaius Novae Hollandiae), которых наблюдали в одной и той же местности в течение 20, 22 и 28 лет. Усталэ упоминает о другом казуаре того же вида («Ornis», 1899, IX, стр. 62), умершем в Лондоне после 23 лет. Нанду (Rhea americana), довольно крупные бегающие птицы, живут еще менее долго. Бекинг думает, что они не переживают 14–15 лет, причем часто умирают от старости (Брем «Птицы»).

Дебрейль, однако же, сообщил мне, что нанду, живущий в его парке близ Парижа, достиг уже 30-летнего возраста.

В сравнении с долговечностью летающих птиц (попугаев, хищников) нас поражает краткость жизни бегающих птиц, так хорошо выносящих неволю и размножающихся в ней. Летающие птицы, несмотря на значительно меньшие размеры, живут 80, 100 лет и даже больше.

Трудно найти более красноречивое подтверждение теории сокращения жизни в связи с развитием кишечной флоры. Стоило птицам приспособиться к наземному образу жизни и приобрести сильно развитую толстую кишку, изобилующую микробами, чтобы продолжительность их жизни сократилась.

В то время как некоторые птицы, перестав вести воздушный образ жизни, в известных отношениях приблизились к млекопитающим, некоторые млекопитающие приобрели крылья и стали до известной степени походить на птиц. Таковы летучие мыши.

Толстые кишки, полезные бегающим животным, становятся вредными летающим вследствие того, что увеличивают их вес. И в самом деле, летучие мыши совершенно лишены слепой кишки; толстая же кишка их вполне изменила как свое устройство, так и функцию.

У летучих мышей она не является широким каналом, служащим вместилищем пищевых остатков, но имеет такой же диаметр и почти такое же строение, как и тонкие кишки. Она снабжена множеством железок и, как было упомянуто в предыдущей главе, переваривает пищу, подобно тонким кишкам. Одним словом, в сущности, толстая кишка обратилась, так сказать, в часть тонкой, которая сама значительно укоротилась. При этих условиях летучие мыши не способны долго удерживать свои экскременты и опоражнивают кишки так же часто, как птицы.

Я убедился в том, что крупные плодоядные летучие мыши (Pteropus medius) испражняются ежечасно.

Исследование их экскрементов обнаруживает невероятную для млекопитающих бедность в микробах. Их кишечник почти асептичен и заключает только единичные бактерии. Я кормил плодоядных летучих мышей морковью, так же как кроликов, морских свинок и мышей. У летучих мышей пищеварение завершалось уже через 1? часа, и экскременты их были переполнены остатками моркови. У грызунов же пищеварение длилось очень долго, и в их слепых кишках успевало накопиться множество пищевых остатков. Поэтому и кишечная флора, несмотря на одинаковую пищу, была очень различна у этих животных; у плодоядных летучих мышей она почти совершенно отсутствовала, между тем как у кроликов, морских свинок и мышей находились в изобилии самые разнообразные виды микробов. Так как в кишечнике летучих мышей не происходит никакого разложения, то и экскременты их не имеют дурного запаха. После поглощения яблок или бананов испражнения их пахли этими фруктами.

Как мы видели, птицы, ведущие образ жизни млекопитающих, приобретают очень обильную кишечную флору и живут менее долго, чем птицы, ведущие воздушный образ жизни. Было бы крайне интересно определить продолжительность жизни летучих мышей как млекопитающих, ведущих образ жизни птиц и имеющих такую ничтожную кишечную флору. Мне не удалось получить точные данные относительно долговечности летучих мышей в прямом смысле слова, т. е. насекомоядных. Специалисты, к которым я обращался, не могли дать мне определенного ответа. Но на основании некоторых народных поговорок можно думать, что животные эти очень долговечны. Так, во Фландрии говорят: «стара, как летучая мышь» (vie comme une chauve-souris). To же мнение распространено и в Малороссии.

Что же касается плодоядных летучих мышей, то мне удалось установить, что они живут довольно долго даже в неволе, т. е. при неблагоприятных для них условиях.

Я сам видел плодоядную летучую мышь (Pteropus medius), купленную в Марселе 14 лет назад. Она не обнаруживала никаких признаков старости, и зубы ее отлично сохранились. Умерла она от случайной острой болезни. Я знаю другую летучую мышь того же вида, живущую в неволе уже 15 лет. В лондонском зоологическом саду такая же летучая мышь жила 17 лет[326]. Так как эти животные были пойманы взрослыми, то, без сомнения, были старше вышеуказанных возрастов. Хотя продолжительность жизни летучих мышей и не точно установлена, но, принимая в соображение их величину, не превышающую роста морской свинки, мы вправе считать их довольно долговечными.

Во сколько раз меньше живут значительно более крупные овцы, собаки и кролики в связи с их чрезвычайно богатой кишечной флорой!

Вышеприведенные данные подтверждают мою мысль, что кишечная флора играет важную роль в ускорении старости. Но не следует, однако, думать, что гипотеза эта так же легко объясняет все наблюдаемые факты.

Очевидно, что не всегда можно измерять вредное влияние микробов их обилием в кишках. Прежде всего надо иметь в виду, что рядом с вредными микробами существуют и полезные. Кроме того, несмотря на свою многочисленность, микробы могут быть не особенно вредными, если организм не чувствителен к их ядам. Таким образом, тетаническая палочка, иногда водящаяся в кишках человека, может убить его, проникнув в пораненную стенку кишок, в то время как она безвредна для крокодила и черепахи, которые крайне нечувствительны к ее яду.

Организм человека и высших животных обладает очень сложной оборонительной системой против микробов и их ядов. Поэтому легко предвидеть, что проявления защиты организма очень разнообразны, смотря по преобладанию той или другой части этой оборонительной системы. Так, организм переносит обилие кишечных микробов в том случае, когда обладает способностью разрушать или нейтрализовать их яды или же когда последние не проникают сквозь кишечную стенку.

В этом направлении и следует искать объяснения некоторых вышеуказанных исключений не только кажущихся, но и действительных. Примером первых могут служить ночные хищные птицы. Слепые кишки их достигают иногда десяти сантиметров (у филина, Bubo maximus), но незначительные пищевые остатки сосредоточены исключительно в их конечных булавовидных частях и заключают небольшое количество микробов. У дневных же хищников (орла, коршуна и т. д.) слепые кишки коротки и никогда не заключают пищевых остатков.

Несмотря на большую разницу в длине слепых кишок, как дневные, так и ночные хищники отличаются большою долговечностью, потому что разница эта ничуть не вызывает различия в кишечной флоре, довольно бедной в обоих случаях.

Нельзя с точностью сказать, представляет ли слон исключение из общего правила. Толстые кишки его, и в особенности слепая, развиты у него очень сильно. Но, во-первых, неизвестно, может ли слон действительно жить очень долго, а во-вторых, из исследований Барыкина и Шиллера, произведенных в моей лаборатории, оказалось, что в кишечной флоре слона очень многочисленны молочнокислые и сахарообразовательные бактерии (Glycobacter). Слон, таким образом, если и не живет очень долго, то, по теории, имеет право жить 100 лет и более.

Особенно интересно было добыть сведения относительно долговечности обезьян, этих высших млекопитающих с сильно развитыми толстыми кишками. Больше всего данных о них сообщает Чальмерс Митчель[327] в его недавно вышедшей работе о продолжительности жизни млекопитающих и птиц в лондонском зоологическом саду за 32 года (с 1870 по 1902 г.). Оказалось, что обезьяны живут в общем недолго. Еще всех дольше, из числа почти двух с половиною тысяч обезьян, прожила там короткохвостая мартышка (Macacus rhesus), умершая через и лет и и месяцев после доставления ее (известно, что ловят чаще всего молодых обезьян, легче попадающих в ловушку). Несколько меньше (ю лет и 10 месяцев) жила яванская мартышка (М. cynomolgus). Даже крупные павианы оказались недолговечны, так как самый долгий срок их жизни в саду не превысил 9 лет и 5 месяцев. Между тем низшие обезьяны Старого Света легко приручаются и охотно живут поблизости от людей. В этом отношении они отличаются от человекообразных обезьян, которые, наоборот, приспособляются чрезвычайно трудно. Поэтому не удивительно, что в лондонском саду не удалось выдержать последних дольше немногих лет. Самый долгий срок выпал на лысого шимпанзе (Anthropopithecus calvus), прожившего там 7 лет и 10 месяцев.