Книга: Хозяйство и общество. Очерки понимающей социологии. Tом II Общности

§ 1. Домашняя общность

§ 1. Домашняя общность

Рассмотрение специфических, часто весьма сложных воздействий удовлетворения потребностей общностей не является задачей этого общего обзора, где отдельные случаи представлены лишь в качестве примеров.

Не собираясь давать систематическую классификацию общностей по структуре, содержанию, средствам их действия — это, скорее, задача общей социологии37, — мы попытаемся выработать краткие определения типов общностей, важных с точки зрения дальнейшего анализа. При этом в данный момент для нас важна не связь хозяйства с культурными содержаниями (литература, искусство, наука и проч.), а его отношение к «обществу», что в этом случае означает: к универсальным структурным формам человеческих общностей. Поэтому содержание действия общности будет приниматься во внимание, только если оно порождает специфические и при этом экономически релевантные структурные формы общностей. Это ограничение, конечно, весьма расплывчато, но тем не менее ясно, что рассмотрены будут лишь некоторые и при этом наиболее широко распространенные виды общностей. Здесь они получат принципиальную характеристику, в дальнейшем формы их развития будут уточняться в связи с проблематикой господства38.

Самыми что ни на есть изначальными нам сегодня представляются происходящие из долговременной сексуальной общности отношения отца, матери и детей. Но если взять их отдельно от обеспечивающей хозяйственной общности, т. е. общего домохозяйства (что нетрудно сделать, по крайней мере, концептуально), то чисто сексуальные отношения между мужчиной и женщиной и основанные лишь на биологическом факте отцовства отношения между отцом и детьми всегда оказываются по сути своей неустойчивыми и проблематичными; если нет стабильной обеспечивающей общности между отцом и матерью, отношение отцовства вообще отсутствует, а если имеется, то необязательно играет важную роль. Из всех возникающих на основе половых отношений общностных связей изначальна только связь матери и ребенка, да и то потому, что она представляет собой обеспечивающую общность, природно обусловленная длительность которой охватывает время, необходимое, чтобы ребенок научился сам добывать себе пищу. Здесь же коренится общность братьев и сестер. Молочные братья и сестры (???????????) — особое обозначение для следующей степени родства, причем и в этом случае важен не природный факт — общее материнское чрево, а хозяйственная общность обеспечения.

Многообразные общностные отношения в дополнение к сексуальным и физиологическим возникают, когда складывается семья как особое социальное образование. Это исторически исключительно многозначное понятие можно использовать, только четко установив его смысл применительно к каждому конкретному случаю. Но об этом позже.

Если материнская группа (мать и дитя) неизбежно рассматривается как самая примитивная в сегодняшнем смысле «семейная» форма построения общности, это вовсе не значит, что имелся этап человеческого существования, не знавший ничего, кроме находящихся друг подле друга многочисленных материнских групп. Напротив, насколько известно, в условиях преобладания материнской группы как «формы семьи» рядом с ней всегда стояли экономические и военные общности мужчин и общности мужчин и женщин сексуального и экономического характера. Как нормальная, но очевидно вторичная форма общности чистая материнская группа нередко встречается именно там, где повседневное взаимодействие мужчин сначала в военных, а потом и в других целях воплощается в долговременную казарменного типа общность мужского дома, которая у многих народов в разных регионах мира оказывается специфической формой военного развития, т. е. также носит вторичный характер.

О браке как простой комбинации сексуальной и репродуктивной общности, состоящей из отца, матери и детей, вообще, трудно говорить концептуально, поскольку само понятие «брак» можно определить лишь путем ссылки на другие общности. Брак как общественный институт повсюду возникает только в противопоставлении другим, не считающимся браком, сексуальным отношениям. Существование брака означает, что

   1) отношение, возникшее вопреки воле рода женщины или рода мужчины, которому она принадлежит, т. е. вопреки воле союза — а в более ранние времена вопреки воле рода мужчины, либо рода женщины, либо обоих родов вместе, — нетерпимо и должно быть наказано, а именно тем, что

   2) только дети, родившиеся в определенных устойчивых связях в рамках обширных экономических, религиозных, политических и других общностей, к которым принадлежат один или оба родителя, в силу своего происхождения будут считаться равноправными членами союза (дома, марки, рода, политической группы, сословия, культовой общины), тогда как отпрыски, произошедшие от других сексуальных связей, таковыми считаться не будут. И нужно подчеркнуть, что никакого иного смысла разделение между «брачным» и «внебрачным» не имеет. В чем состоят условия успешного брака, т. е. какие разряды людей могут либо, наоборот, не могут входить в такие длительные отношения, согласие каких членов рода — в более поздние времена, соответственно, союза — нужно было, чтобы брак считался действительным, какие правила при этом необходимо было соблюсти, — все это регулировалось считающейся священной традицией либо законными порядками более поздних союзов. Именно в силу этих порядков брак всегда обладает специфическим качеством, отличающим его от просто сексуальной связи или общности братьев и сестер. Мы не намерены здесь заниматься прослеживанием чрезвычайно важного с точки зрения этнографии пути развития этих порядков; нас они интересует лишь в аспекте их связи с хозяйством.

Сексуальные отношения, а также отношения, существующие между детьми в силу того, что у них одни и те же родители (или один из родителей), начинают играть важную роль в общностном действии, когда становятся (пусть даже не единственным) основанием особенного экономического союза — домашней общности.

Домашняя общность отнюдь не примитив. Она не предполагает дома в современном смысле этого слова, но предполагает некоторую степень планирования результатов земледельческого труда. В условиях чисто оккупаторного39 поиска пищи ее, вероятно, не могло быть. Но и на основе достаточно технически развитого земледелия домашняя общность часто выглядит так, будто она вторична по отношению к предшествующему состоянию, которое, с одной стороны, давало больше власти обширным родовым и соседским общностям, а с другой — предоставляло индивиду б?льшую степень независимости от родителей, детей, внуков, братьев и сестер. Именно об этом, скорее всего, свидетельствует распространенное как раз в условиях слабой социальной дифференциации почти полное отделение имущества и дохода женщин от имущества и дохода мужчин, как и встречающийся иногда обычай, состоящий в том, что мужчины и женщины едят, повернувшись спинами друг к другу или вообще раздельно, а также и то, что в политических союзах наряду с мужскими организациями обнаруживаются самостоятельные женские организации с вождями-женщинами. Но следует остеречься делать из этого вывод об индивидуализме некоего «изначального состояния». Часто речь идет о процессах и явлениях, обусловленных военной организацией общности, когда мужчины все время военной службы находятся вне дома, а домашнее хозяйство без мужчин ведут жены и матери; пережитки такого состояния (т. е. пребывания мужчин вне дома и раздельного владения имуществом) сохранялись в семейной структуре спартанцев.

Домашняя общность не была одинаково распространена повсюду. Но все равно это наиболее часто встречающаяся хозяйственная общность, формирующая непрерывное и интенсивное общностное действие. Она есть изначальное основание пиетета и авторитета и основа многочисленных иных человеческих общностей помимо ее самой. Речь идет об авторитете человека 1) более сильного и 2) более опытного по отношению к менее сильным и опытным: мужчины по отношению к женщинам и детям, того, кто работает и сражается, по отношению к тем, кто к этому не способен, взрослых — к детям, старших — к младшим. Если говорить о пиетете, то это пиетет того, кто подчиняется авторитету, к носителю авторитета, а также и носителей авторитета друг к другу. В форме почитания предков отношения пиетета переходят в религиозные отношения, в форме почитания патримониальных чиновников, приближенных, вассалов — в патримониальные отношения, изначально имеющие домашний характер. В экономическом и личностном смысле домашняя общность в ее чистом (и, как уже замечено, не всегда примитивном) проявлении означает солидарность вовне и домашний коммунизм, т. е. коммунистическую общность потребления и использования повседневных благ внутри ее самой, и все это в прочном единстве на фундаменте личного уважения и почитания. Принцип солидарности вовне в его чистом виде обнаруживается еще в домашних общностях средневековых и как раз самых капиталистически развитых городов севера и центра Италии, причем в общностях, ведущих капиталистическую предпринимательскую деятельность на основе периодически заключаемых контрактов; такова солидарная ответственность перед кредиторами имуществом и жизнью (иногда криминальная) всех членов дома, иногда даже принятых на контрактной основе помощников и учеников. В этом исторический исток важной для современных форм капиталистического права солидарной ответственности владельцев открытого торгового общества по долгам фирмы. Чего?то подобного нашему праву наследования старый домашний коммунизм не знает. Там господствует простая мысль: семейная общность бессмертна. Если кто?то из членов ее покидает (смерть, изгнание за неискупимое религиозное прегрешение, усыновление или удочерение, emancipatio или добровольный выход, где он возможен), то в чистом типе домашнего коммунизма о выделении доли вышедшего не может быть и речи. Тот, кто покидает общность живым, расстается и со своей долей; смерть же члена общности на коллективном хозяйстве никак не сказывается. Точно так же по сей день организована швейцарская Gemeinderschaft. Главный принцип домашнего коммунизма, состоящий в том, что никто ничего не считает, а каждый вносит, что может, и получает то, что ему нужно (из имеющегося в наличии), действует и сегодня, являясь сущностной характеристикой домашнего хозяйства нашей современной семьи. Однако касается этот пережиток прошлого, конечно, только отношений внутрисемейного потребления.

С точки зрения чистого типа принципиально важна общность жилища. Увеличение численности членов понуждало разделение и возникновение обособленных домашних хозяйств. Но ради совместного использования рабочей силы и имущества избирался средний путь — территориальная децентрализация без разделения, неизбежным следствием чего оказывалось возникновение особых прав для обособленных хозяйств вплоть до полного правового отделения и самостоятельности в управлении доходами. Но при этом все?таки существовало и продолжает существовать до сих пор удивительно большое число хозяйств, где сохраняется домашний коммунизм. Например, в Европе, особенно в альпийских областях, в частности, в семействах швейцарских hoteliers40, да и в других местах также, в семейных торговых домах мирового масштаба, где домашняя общность и домашний авторитет, казалось бы, полностью сошли на нет, остается тем не менее пережиток домашнего коммунизма в том, что касается риска и возможностей выручки, т. е. имеется общий счет прибылей и убытков при абсолютной самостоятельности коммерческих предприятий семьи во всех остальных отношениях. Мне известны примеры такого подхода в торговых домах мирового значения с миллионными оборотами, где капитал принадлежит преимущественно, хотя не полностью, людям различных степеней родства и управление сосредоточено преимущественно, хотя не исключительно, в руках членов семьи. Отдельные предприятия работают в разных, меняющихся отраслях, велики различия в размере капитала, в условиях найма рабочей силы, в уровне дохода. И все равно, когда подводится баланс, годовая прибыль (после обычных отчислений процентов на капитал) просто сбрасывается в общий котел и делится по удивительно простым правилам (часто по головам). Домашний коммунизм на этой ступени сохраняется во имя взаимной хозяйственной поддержки, которая позволяет выравнивать излишек и недостаток капитала между фирмами и, таким образом, избавляет от необходимости внешних заимствований. Поэтому строгая отчетность кончается за чертой годового баланса. Она господствует только внутри предприятия, получающего прибыль. Там, безусловно, даже ближайший родственник, который, не имея капитала, является служащим предприятия, никогда не получит больше, чем любой другой сотрудник, так как речь идет об общих калькулируемых издержках фирмы, которые нельзя изменить в пользу одних, не вызвав недовольства других. Но за чертой баланса начинается царство «равенства и братства» для счастливцев — членов семьи.