Книга: Механика машины времени

Глава 13. Модели иных времен

Глава 13. Модели иных времен

Пространство в интерпретации математики состоит из точек (заметим – безразмерных, поскольку точка сама по себе является всего лишь математическим понятием), причем место какой-либо точки в нашем трехмерном пространстве определяется длиной, шириной, высотой – тремя координатами. Время состоит из моментов, оно одномерно, то есть для обозначения любого момента хватает всего одного числа. В реальности речь должна идти не о тысячах изображений одной вещи, но о великом множестве копий каждого предмета, участвующего в событиях. Любой из нас, если природа следует статической концепции времени, должен иметь на своей мировой линии впереди и позади себя тьму-тьмущую двойников, добавочных экземпляров самого себя. То есть двойниками-то они, конечно, являются только тогда, когда находятся сравнительно недалеко друг от друга во времени. Чем глубже в прошлое, тем явственнее ваши двойники молодеют, чем дальше в будущее – тем старше они становятся.

Такую картину мира иногда сравнивают с кинолентой: каждый ее кадр существовал и до того, как увеличенным попал на экран, но зритель-то видит его именно в этот и только в этот момент. На каждом кадре – одна из многих тысяч групп изображений, составляющих кинофильм, но существует каждый кадр отдельно.

Однако тут сами слова «прошлое» и «будущее» утрачивают свой привычный смысл: ведь прошлым мы называем ушедшее, исчезнувшее, будущим – то, что появится. А чтобы разобраться в порядке событий во времени, нужно только установить их последовательность друг относительно друга – одно из них случилось раньше другого, но позже третьего.

Модель на основе противоположных взглядов составляет динамическую модель времени, и большинство из нас в обыденной жизни твердо ее придерживается, зная, что прошлого уже нет (хотя оно скрыто в настоящем, которое выросло из прошлого), а будущего еще нет (хотя оно в том же настоящем заложено). В динамической модели прямо говорится о прошлом, настоящем и будущем, события не сосуществуют, а сменяют друг друга, возможное становится действительностью, реальность текуча, мир движется и развивается. Но в этой модели также есть свои трудности и логические противоречия.

Статическая и динамическая модели времени спорят друг с другом очень давно. Еще Платон находил, что для нашего земного мира справедлива динамическая концепция; а в божественном и вечном «мире идей» время соответствует статической модели. В начале прошлого столетия, с появлением теории относительности, интерес к статической модели снова возрос.

Десятки крупных философов отстаивали важность одной концепции и выводимость из нее другой. Но и не меньше было число высоких авторитетов, которые придерживались прямо противоположного мнения. Пока еще ни одной из моделей времени не удалось одержать убедительной победы. Сейчас бесполезно делать какие-либо прогнозы, но безусловно правы физики, утверждающие, что реальное время в окружающей действительности взаимосвязано с масштабом рассматриваемых явлений, и ни одна его модель не исчерпывает себя полностью.

В свое время Нильс Бор полагал, что утверждения, противоположные действительно глубоким истинам, – тоже глубокие истины. Подтверждением словам Бора может служить введенный в физике принцип корпускулярно-волнового дуализма, в соответствии с которым один и тот же микрообъект может быть описан по-разному, и как волна и как частица. А что касается статической и динамической моделей времени, то они в сущности противоположны, но их можно рассматривать как взаимодополняющие.

В философии времени есть еще пара противоборствующих моделей. Одна из них основана на концепции субстанциональной, а другая – на реляционной. В субстанциональной модели время – особая сущность, «субстанция», некий поток, который несет все, что есть в мире, причем существует независимо от вещей.

Пространство и время как особые сущности выступают, например, в картине мира, созданной Ньютоном. Здесь они образуют сцену, на которой разыгрываются физические явления; причем точно так же, как сцена остается на месте и после ухода актеров, так пространство и время должны сохраниться в классическом мире и в случае полного исчезновения материи. На это обращал особое внимание Эйнштейн, подчеркивая, что в мире теории относительности с исчезновением материи не стало бы ни пространства, ни времени. Они являются лишь производными от материи, зависят от нее.

В реляционной, или относительной, схеме каждый момент времени выражает только отношение к предшествующему и последующему состояниям, подобно тому, как относительным является положение каждой скалы в горной гряде.

Время в теории относительности согласуется с обеими концепциями, как со статической, так и с реляционной. Любая из составляющих тех пар моделей времени, о которых у нас шла речь, терпеть не может вторую составляющую той же пары, но легко сочетается с любой из представительниц пары другой. Каждая модель времени характеризуется определенным набором свойств, и эти свойства могут сочетаться или не сочетаться со свойствами, присущими другой модели.

Ярким примером сказанному служат построения Стивена Хокинга, исследующего противоречия между инвариантностью к направлению времени законов науки и огромным психологическим различием между прошлым и будущим в нашем сознании. Хокинг рассматривает три «стрелы времени»: термодинамическую, проявляющуюся в увеличении энтропии, космологическую, проявляющуюся в том, что Вселенная расширяется, а не сжимается, и психологическую, вследствие которой мы помним прошлое, а не будущее.

В ряде своих работ Хокинг излагает оригинальную идею о двух взаимно дополненных временах: действительном, в котором пространство – время обладает метрикой Минковского, и мнимом, в котором пространство – время является евклидовым четырехмерным многообразием. Мнимое время Хокинга уже не является необратимым временем, оно окончательно становится одним из измерений пространства, относительно которого можно двигаться как вперед, так и назад. При этом окружающее нас трехмерное пространство становится безграничной сферой, вписанной в евклидовое четырехобразие. В такой «темпоральной модели» нет границ и особых точек, поэтому процессы раздувания и сжатия Вселенной оказываются физически неразличимыми, как движения по поверхности сферы к экватору и от него.

Темпоральный мир Хокинга включает неизменное направление термодинамической стрелы как в фазе расширения, так и в фазе сжатия. Но расширение характеризуется «сильной стрелой». Напротив, в фазе сжатия беспорядок увеличивается очень мало. Далее Хокинг рассуждает следующим образом: нам – наблюдателям Вселенной – для интеллектуальной деятельности, направленной на уменьшение энтропии, требуется ее существенное увеличение (сильная термодинамическая «стрела времени») в окружающей нас среде. Из этого следует вывод о невозможности существования тех, кто наблюдает Вселенную в стадии ее сжатия.

Это красивая, хоть и не во всем доказанная теория. И тем не менее модель Стивена Хокинга не получила широкого распространения. Возможно, это связано с тем, что она не дает прямых ответов на вопросы о сущности времени и его связи с физическими законами. Время в модели Хокинга, как и в других геометрических моделях, присутствует изначально в виде линейной упорядоченности значений аргумента тех функций, которыми описываются эти законы. Однако вопрос о связи законов физики и геометрии с линейным порядком цепи событий и распределением состояний в ней не рассматривается. Если даже удастся доказать, что раздувание Вселенной, увеличение энтропии и характерная асимметрия нашей памяти взаимно согласованы, этот ансамбль будет свидетельствовать лишь о существовании в уже заданном времени взаимосвязанных необратимых процессов.

В свою очередь друг и коллега Хокинга Роджер Пенроуз считает, что необратимость времени объясняется временной асимметрией процедуры редукции волновой функции. При этом он относится к числу тех теоретиков, которых не удовлетворяет копенгагенская трактовка квантовой механики, предложенная Бором. С его точки зрения редукция волновой функции происходит по объективным причинам, не зависящим от сознания наблюдателя. Модель квантового времени Пенроуза базируется на следующих основных положениях: редукция волновой функции применима только в направлении от прошлого к будущему. Эта процедура пригодна только для расчета вероятностей будущих событий, исходя из прошлых. Процедура редукции не зависит от присутствия наблюдателя и его сознания. Редукция волновой функции происходит вследствие такого искривления пространства – времени, при котором неизбежно нарушаются правила квантовой линейной суперпозиции. Пенроуз считает, что именно в этом случае суперпозиция комплексных амплитуд в принципе допустимых альтернатив заменяется набором вероятностно-взвешенных реальных, из которых одна фактически имеет место.

Свою модель Пенроуз иллюстрирует на примере простого квантового эксперимента: вероятность регистрации фотона фотоэлементом при условии излучения фотона источником равна в точности одной второй, но вероятность излучения фотона источником при условии, что фотоэлемент зарегистрировал фотон, заведомо не равна половине.

Как считает Пенроуз, его схема действия квантового времени проявляется при сближении квантового объекта с измерительным прибором или иным объектом до масштаба кванта тяготения – гравитона. Таким образом, для описания квантовых процессов в искривленном пространстве – времени Общей теории относительности математический аппарат квантовой механики просто не подходит.

Выдающийся бельгийский физик и философ Илья Пригожин считал, что все парадоксы времени связаны с наличием на макро– и микроуровнях динамического хаоса, определяемого потоками энтропии как меры упорядочения окружающих нас явлений и процессов. Его темпоральная модель реальности сводится к тому, что все динамические системы, населяющие наш мир, делятся на два больших класса. Одни из них являются обратимыми, которые могут быть описаны в терминах траекторий, а другие – необратимыми, или хаотическими, которым соответствует несводимое описание. Несводимость описания хаотических систем означает невозможность перехода от вероятностного описания их поведения к детерминированному описанию в терминах траекторий.

Для космологических представлений времени Пригожин использовал образную феноменологическую модель переохлажденной жидкости на границе кристаллизации. В подобной метастабильной среде могут наблюдаться флуктуации температуры и плотности, приводящие к образованию микроскопических кристалликов. Такие кристаллики крайне неустойчивы и то появляются, то снова растворяются. Но вот несколько метастабильных микрокристалликов случайным образом сливаются вместе, запуская процесс агрегатного перехода. Так образуется крупный кристалл, и система теряет устойчивость, переходя в твердое агрегатное состояние. Согласно Пригожину, в состоянии агрегатного квазиравновесия «стрелы времени», управляющей макроскопическими эффектами, просто не существует. Она возникает только вместе с процессом фазового перехода, который приводит к необратимому образованию кристаллической среды. По словам Пригожина: «Аналогично, очень малая вероятность критической флуктуации в вакууме Минковского указывает на то, что стрела времени уже существует в нем в латентной, потенциальной форме, но проявляется только когда неустойчивость приводит к рождению новой Вселенной. В этом смысле время предшествует существованию Вселенной».

В данной модели обратимый динамический процесс не может претендовать на роль референта времени из-за отсутствия в нем требуемой асимметрии. Однако неустойчивый необратимый процесс хотя и обладает требуемой асимметрией, не может быть использован для измерения времени. Его состояния не могут быть использованы в качестве численных значений моментов времени вследствие экспоненциального расхождения любых, сколь угодно близких вначале, траекторий и их бесконечного перепутывания, как это имеет место в странных аттракторах.

Сам автор данной темпоральной гипотезы считал: «Чтобы вопросы, задаваемые нами системе, имели физический смысл, они должны допускать устойчивые, т. е. грубые, ответы. Именно поэтому в подобных ситуациях мы вынуждены обращаться к статистическому описанию, остающемуся в силе при произвольных временах». Но для получения статистического описания требуются эксперименты и устойчивые измерения во времени. Не существует статистического описания чего-либо вне времени или в один единственный момент времени. Иными словами, несводимое описание неустойчивого динамического процесса уже подчинено временному определению статистического метода. Во всех случаях это временное определение достигается с помощью устойчивых обратимых периодических процессов, которые сами по себе требуют изначального определения во времени.

Критики модели термодинамического времени Пригожина указывают, что, как правило, динамические процессы не могут быть определены вне времени. Поэтому «стрела времени» не может быть следствием физических законов, описывающих динамику классических, релятивистских или квантовых систем. Впрочем, подобные соображения, подкрепленные умозрительными доводами, и сами по себе представляют лишь спекуляции в научном плане…

Наряду с темпоральными моделями Хокинга и Пенроуза физики бурно обсуждают и гипотезу времени известного квантового теоретика Дэвида Дойча, назвавшего ее «первой квантовой концепцией». Его идеи в целом базируются на знаменитой многомировой интерпретации квантовой механики Хью Эверетта. Согласно идее Дойча, настоящий момент, который мы называем «сейчас», не статичен, он постоянно «движется» в нашем восприятии в направлении будущего.

Это движение Дойч и называет потоком времени. Вся загадочность времени, по мнению автора «первой квантовой концепции», проистекает из его основного логического свойства – этой самой нестатичности «сейчас». Хотя предполагается, что «сейчас» – это множество одновременных событий, тем не менее не имеется ни малейшей, даже чисто умозрительной, возможности проверить эту гипотезу обозреть и, тем более, измерить «сейчас», ведь «сейчас» не имеет длительности. Дойч утверждает, что причина противоречивости общепринятой модели времени в том, что она не имеет смысла сама по себе. Бессмысленной, с его точки зрения, является идея предполагаемого движения настоящего момента в направлении будущего или предполагаемого движения нашего сознания от одного момента к другому.

Дойч критически рассматривает точку зрения операциональной копенгагенской трактовки квантовой теории, согласно которой реальность представляет собой суперпозицию альтернатив. Данные квантовые вероятности эволюционируют в пространстве, согласно уравнению Шредингера, вплоть до момента взаимодействия с прибором. После самого акта измерения наблюдатель получает возможность осознать одну из множества альтернатив. При этом сама апелляция к наблюдателю, никак не входящему в физические уравнения, делает данную идею в высшей степени парадоксальной.

С точки зрения многомировой концепции состояние каждого наблюдателя надлежит считать «расщепляющимся», так как наблюдатель как бы существует во множестве своих реплик, каждая из которых живет своей жизнью и обладает различным житейским опытом. Соответственно, и мир наблюдателя как бы расщепляется на множество (в принципе бесконечное) миров. И это шизофреническое (расщепляемое) состояние оператора преследует его при каждом измерении, производимом над окружающей реальностью. В таком представлении вероятность квантового состояния отражает относительное количество миров, где это состояние встречается, т. е. уже не является «потенциальностью». Парадокс коллапса волновой функции устраняется, но ценой чудовищного размножения ветвей мира при каждом новом акте осознания реальности наблюдателем.

Время в модели Дойча – это не последовательность текущих моментов, а нечто иное. Как считает сам автор данной квантовой концепции: «Наша интуиция относительно свойств времени в общем смысле истинна. Определенные события действительно являются причинами и следствиями друг друга <…> Мы существуем во множестве вариантов, во вселенных, называемых моментами».

Согласно этой модели мироздание представляет собой бесконечное множество вселенных, которые и являются моментами времени. Отдельные вселенные или их подмножества могут выступать в качестве причин и следствий по отношению к другим вселенным. Именно эта причинно-следственная связь порождает интуитивное чувство течения времени. Мультиверс Дойча не состоит из последовательности моментов, но концепция причины и следствия обретает в нем совершенный смысл. В обычном пространстве – времени (не Мультиверсе) причинно-следственное отношение является свойством не только самих причин и следствий, но и их вариантов, существующих лишь в нашем воображении. По мысли Дойча, в Мультиверсе варианты действительно существуют в различных соотношениях, и они подчиняются определенным детерминистическим законам.

Несмотря на экстравагантность, «первая квантовая концепция времени», как и другие, менее шокирующие идеи, опирается на все ту же геометрическую модель реальности. Это проявляется в самом понятии вселенной-момента. Действительно, что собой представляет подобный объект? Согласно многомировой концепции это множество одновременных сущностей – событий в одном из множеств параллельных пространств – времен.

Оппоненты Дойча считают, что именно здесь заложено серьезное внутреннее противоречие рассматриваемой модели. Ее автор утверждает, что множество вселенных Мультиверса не сосуществует одновременно, а проявляется по ходу измерений оператора. Но тогда может возникнуть проблема одновременности событий в отдельно взятой вселенной. Ведь наше субъективное ощущение присутствия в одной из вселенных Мультиверса обусловлено лишь тем, что сущности, населяющие ее, влияют на нас в большей степени, чем сущности, населяющие иные вселенные. Это означает, что отношение, которым определяется отдельно взятая вселенная, отличается от взаимного отношения различных вселенных лишь количественно. Тогда откуда будет вытекать такое существенно качественное отличие свойств – одновременность и неодновременность?

Совершенно неясно, чем обусловлена внутренняя конфигурация одновременных сущностей вселенной-момента. Каков механизм ее образования? Почему, допуская, что времени как отношения порядка на множестве моментов не существует, нельзя допустить такой «крамольной» мысли, что объективно не существует пространства как геометрического отношения на множестве событий в один единственный момент времени?

С другой стороны, при описании своей модели Дойч многократно говорит об ощущениях наблюдателя. Но при этом сам по себе механизм восприятия реальности сознанием наблюдателя в концепции не прописан. Известные модели этого механизма представляют его как процесс в уже существующем потоке времени. Но такой подход абсолютно неприемлем в рассматриваемой модели. Что в таком случае имеет в виду автор «первой квантовой концепции времени», когда говорит об ощущениях наблюдателя?

Дээвид Дойч (родился в 1953)

Британский физик-теоретик, один из пионеров в области квантовых вычислений и пропагандист эвереттовской многомировой интерпретации квантовой механики.

В своей теории Дэвид Дойч исследует не только модель времени, но и концепцию машины времени. Схема его рассуждений такова. Согласно принципу Тьюринга (для абстрактных компьютеров, имитирующих физические объекты и процессы), существует абстрактный универсальный компьютер, алгоритм действия которого включает моделирование любого физически возможного процесс. Далее Дойч задается простым вопросом: может ли существовать программа, описывающая темпоральные перемещения материального объекта?

Если бы достоверно было известно, что такой программы не существует, то принцип Тьюринга означал бы, «что путешествие во времени физически невозможно (поскольку он гласит, что все физически возможное можно передать с помощью некоторой программы)». Дойч не видит иных препятствий к возможности существования подобной программы, кроме известных парадоксов путешествия во времени. Центральная идея «первой квантовой концепции времени», заключающаяся в отождествлении множества вселенных Мультиверса с множеством моментов времени, позволяет ему построить модель путешествия в прошлое, свободную от парадоксальных петель времени. На этом основании Дэвид Дойч делает вывод: «Путешествие во времени, возможно, будет однажды достигнуто, а возможно, и нет, но оно не парадоксально».

В данном случае стоит отметить, что критики машины времени Дойча считают его анализ реалистичности идеи путешествия во времени несколько односторонним. Сосредоточив свои усилия на доказательстве отсутствия в нем парадоксов, он оставил без внимания саму возможность существования программы, передающей это путешествие. Для анализа этой возможности обычно рассматриваются некоторые аспекты моделирования универсальным компьютером Тьюринга путешествия на пять минут назад в прошлое, описанного Дойчем в книге «Структура реальности».

С этой целью можно представить себе, что малейшее изменение состояния универсального компьютера регистрируется неким прибором. Итак, программа компьютера воссоздает образ лаборатории накануне запуска машины времени в 12:00. К этому времени в памяти прибора зарегистрировано некоторое количество событий, произошедших в универсальном компьютере. В 12:05 оператор входит в цилиндр машины времени с вращающейся дверью. К этому времени прибор регистрирует увеличение событий, произошедших в компьютере за истекшие пять минут. Совершив один оборот с вращающейся дверью, экспериментатор вновь входит в лабораторию, но уже в прошлом, а именно в 12:00.

Спрашивается, что покажет регистрирующий аппарат в этот момент времени? Если программа компьютера точно представляет рассматриваемый процесс, то он должен показать исходное число событий, произошедших к 12:00. Если же он зафиксирует любое иное число событий, то это будет неточным представлением мира, в котором оказался экспериментатор. Допустим, что в тот момент, когда оператор вновь попал в лабораторию, выйдя из машины времени, в компьютере Тьюринга совершится еще больше событий (а программа будет при этом демонстрировать лабораторные часы, показывающие 12:00). В таком случае имеем банальное «прокручивание» в сознании разочарованного экспериментатора ранее отснятого клипа, но никак не представление путешествия во времени. Получается, что, в отличие от истинного путешествия во времени, наблюдатель, хоть и видит часы, показывающие время в прошлом, тем не менее ясно осознает, что сам он по отношению к показаниям этих часов находится в будущем. Его интуиция основана на правильном подсчете событий. Если ей (интуиции) известно, что одному из моментов соответствует большее число событий, чем второму, то никаким способом ее не убедить в том, что первый момент наступил раньше второго.

Но чтобы программа точно представляла перемещение на пять минут в прошлое, она должна сначала увеличить количество событий, а затем уменьшить до исходного значения. Возможно ли нечто подобное? Нет! В мире не существует физического объекта и математической программы, способных уменьшить хоть на единицу количество произошедших в нем событий. В качестве примера можно привести число «тиканий» любых часов, которое всегда увеличивается. Но «тиканье» часов – это и есть метка некоторого количества событий в мире.

Следовательно, мы приходим к неутешительному выводу. Программы, точно передающей путешествие во времени, не существует в принципе, а значит, согласно принципу Тьюринга, путешествие во времени физически невозможно, поскольку невозможно передать его с помощью какой-либо программы.

Здесь заложен запрет более глубокий и сильный, чем тот, который содержится во втором начале термодинамики. Любой процесс в физической и виртуальной реальности может развиваться лишь в направлении увеличения количества событий.

Традиционная философия, опирающаяся на геометрическую модель реальности, вполне удовлетворяла запросам науки, пока мы не спрашивали себя о причинах физических законов, о принципах их постижения нашим сознанием и о том, какую роль во всем этом играет время. Но, задав себе подобные вопросы, мы подобно Августину Аврелию замечаем, что уверенность в нашем понимании природы реальности иллюзорна. Создав геометрическую модель реальности, мы, ослепленные ее успехом, решили, что пространство рождает все – и законы взаимодействия, и «стрелу времени». Тем не менее теория, которая бы подтвердила это предположение, так и не создана до сих пор.

Магия настоящей науки способна творить чудеса! Именно таким предстает лейтмотив недавно вышедшей монографии видного кибернетика Л. М. Пустыльникова, выдающегося специалиста в области теории управления системами с распределенными параметрами. В своей книге профессор Пустыльников рассказывает об удивительной «Управляющей парадигме мира», дающей ключи к управлению самим пространством – временем.

Профессор Пустыльников и его коллеги А. Г. Бутковский и О. И. Золотов решили объединить в математических моделях принципы теоретической физики и теории управления – кибернетики. Так возникла междисциплинарная область исследований, включившая в себя математику, теоретическую и математическую физику, техническую кибернетику, а также теорию управления.

Прежде всего перед исследователями встал вопрос, который до них задавали многие математические светила: как получается, что математика, возникшая от счета собственных пальцев, может так прекрасно описывать окружающий мир? Ответом здесь может служить своеобразный «Закон 100-процентной эффективности математики», выдвинутый в свое время А. Г. Бутковским. В нем говорится: как для любой реальности существует описывающая ее математическая структура, так и для любой математической структуры где-то существует соответствующая реальность.

В те времена подобные теории вызывали волны критики, а сегодня они полностью укладываются в поразительную модель Мультиверса. В этой схеме многомирового мироздания нас окружают бесконечно разнообразные вселенные. Среди них теоретически можно найти все что угодно: от полностью мертвых миров до волшебных земель, населенных сказочными существами. Эти миры могут проявлять себя в нашем пространстве через «провалы космического пространства», как писал об этом Ефремов в «Часе быка».

Давно были угаданы области отрицательной гравитации в космосе, но лишь три века назад они получили свое объяснение, как провалы из нашего мира в Тамас, или в нуль-пространство. Иногда в них бесследно исчезали звездолеты иных цивилизаций, не приспособленные для движения в нулевом пространстве. Еще большей опасности подвергается звездолет прямого луча. При малейшей ошибке в уравновешивании полей он рискует соскользнуть или в наше пространство Шакти, или в пространство Тамаса. Из Тамаса вернуться невозможно. Мы просто не знаем, что делается там с нашими предметами. Происходит ли мгновенная аннигиляция, или же все активные процессы так же мгновенно замирают, превращая, например, звездолет в глыбу абсолютно мертвого вещества (это новое понятие вещества тоже явилось следствием открытия Тамаса).

Отсюда и родилась удивительная концепция, получившая название «Управленческая, или кибернетическая, парадигма мира». В ней утверждается, что все окружающие нас явления основаны на схеме управления с обратной связью, содержащей некие регуляторы, естественно присутствующие в природе и обществе. При этом часто наблюдаемые в природе флуктуации, как отклонения от равновероятных процессов, являются не чем иным, как ошибками, или погрешностями, работы этих регуляторов.

Таким образом возникает оригинальная, «управленческая» точка зрения на физико-кибернетическое устройство мироздания. Она не только помогает понять, как построить формально-логические «скелетоны» фундаментальных законов природы, но и указывает на фантастический путь к их рукотворному изменению.

Предлагается рассматривать понятие пространства, его геометрию и законы движения как конструкции, необходимые для отображения этой реальности в сознании наблюдателя. Отдельно взятое событие (момент времени) при таком подходе не может быть содержательно интерпретировано. Только последовательности событий может быть поставлен в соответствие некий объект (в простейшем случае – точка) в пространстве. А в таком случае все свойства реальности, в том числе и геометрические, изначально содержатся в закономерностях чередования моментов времени. И все они могут быть схематизированы кибернетическим образом!

Ну, а каким же предстает время не в той или иной теории, а в действительности? Какая его модель точнее, вернее, справедливее, полнее? Похоже, что на последний вопрос ответить довольно трудно. И даже не потому, что он преждевременен. Само по себе время – это больше и сложнее, чем его модели. Наш мир достаточно многогранный, в нем есть простое и сложное, сходное и противоположное. Каждое новое открытие, каждая достаточно обоснованная гипотеза способствуют уточнению того, что же такое время.

Впрочем, есть веские причины считать, что подход к подобным вопросам содержится в новых книгах профессора Пустыльникова «Кибернетика физики», «Законы физики как объекты управления», «Физико-кибернетический принцип взаимности» и «Физико-кибернетический принцип взаимности и формирование физической реальности», которые он недавно представил на суд научной общественности. Ведь в данном случае речь впервые идет о принципах выживания человечества в грядущих космических катастрофах планетарного, галактического, метагалактического и даже вселенского масштаба путем искусственного изменения… самой физики времени!