Книга: Вселенная

Глава 45 Три миллиарда сердцебиений

Глава 45

Три миллиарда сердцебиений

Карл Саган, познакомивший множество людей с чудесами космоса, умер в 1996 году. В 2003 году на одном мероприятии вопрос о Сагане задали Энн Друян, его жене. Её ответ стоит процитировать полностью:

Когда мой муж умер, то, поскольку он был знаменит и известен своим отсутствием религиозности, люди стали подходить ко мне — они порой приходят и теперь — и спрашивать, изменился ли Карл в конце и стал ли верить в загробную жизнь. Также меня часто спрашивают, думаю ли я, что когда-нибудь увижу его снова.

Карл встретил смерть с бестрепетной отвагой и никогда не искал убежища в иллюзиях. Трагедия в том, что мы знали: нам никогда больше не увидеть друг друга. Я не надеюсь на воссоединение с ним. Но вот что прекрасно: всё время, что мы были вместе, почти двадцать лет, мы жили, ярко осознавая, как коротка и драгоценна жизнь, и ценили её. Мы никогда не умаляли значение смерти притворством, будто она не вечная разлука, а что-то иное.

Каждое мгновение, что мы жили и были вместе, было чудом — но не необъяснимым или сверхъестественным. Мы знали, что нам выпала счастливая случайность... Что чистая случайность может быть настолько щедра и добра... Что мы смогли найти друг друга, вы знаете, это так красиво описал Карл в «Космосе» — среди громадного космоса и безбрежного времени... Что мы смогли быть вместе на протяжении двадцати лет. Вот то, что поддерживает меня, и в этом гораздо больше смысла...

То, как он относился ко мне и как я относилась к нему, то, как мы заботились друг о друге и о нашей семье, пока он был жив. Это гораздо более важно, чем идея, будто мы однажды снова увидимся. Думаю, я никогда больше не встречу Карла. Но я встретила его. Мы встретились друг с другом. Мы нашли друг друга в космосе, и это было прекрасно.

Немного найдётся столь важных проблем, как вопрос о том, продолжается ли наше существование после смерти. Я верю в натурализм не потому, что его истинность мне импонирует, а потому, что он, на мой взгляд, наиболее точно описывает наблюдаемый мир. Следствия натурализма во многом жизнеутверждающие и раскрепощающие, но отсутствие посмертной жизни оптимизма не внушает. Было бы здорово каким-то образом жить и дальше, при условии, что моё дальнейшее бытие будет относительно приятным и меня не будут терзать мерзкие демоны. Я не претендую на вечность, но, пожалуй, мог бы с интересом провести ещё несколько сотен тысяч лет. Как ни жаль, факты не оправдывают таких ожиданий.

Стремление продолжать жить после того, как закончится наш естественный срок, — часть более глубокого человеческого порыва: надежд, чаяний, что наша жизнь что-то значит, что у неё вообще есть цель. Феномен «причин» зачастую полезен при описании человеческого макромира, но, пожалуй, неприменим в рассуждениях о происхождении Вселенной или о природе законов физики. Применим ли он при рассуждении о жизни? Есть ли причины тому, что мы здесь оказались, причины, по которым всё происходит именно так, а не иначе?

Нужна смелость, чтобы признать, что наша жизнь конечна, и ещё большая смелость, чтобы признать пределы того смысла, который может быть в нашем существовании. Наиболее красноречивая часть размышлений Друян — это не признание того, что она больше не встретится с Карлом, а уверенные слова о том, что они с Карлом встретились по чистой случайности.

Наша конечная жизнь напоминает нам, что человек — часть природы, а не отделён от неё. Физик Джеффри Уэст изучал ряд замечательных законов масштабирования, которые прослеживаются в разнообразных сложных системах. Это закономерности, описывающие, как одно свойство системы реагирует на изменение другого свойства. Например, у млекопитающих ожидаемая продолжительность жизни вычисляется как средняя масса особи в степени ?. Это означает, что если первое животное в шестнадцать раз массивнее второго, то оно проживёт вдвое дольше, чем второе. В то же время интервал между ударами сердца у млекопитающих также масштабируется по принципу «масса тела в степени ?». В результате два эффекта компенсируют друг друга, и число сердцебиений в течение жизни у всех млекопитающих получается примерно одинаковым — около 1,5 миллиарда раз.

Сердце обычного человека бьётся с частотой от шестидесяти до ста ударов в минуту. В современном мире мы располагаем продвинутой медициной и качественным питанием, поэтому человеческая жизнь длится примерно вдвое дольше, чем позволяют предположить уэстовские законы масштабирования. Допустим, что это три миллиарда сердцебиений.

Три миллиарда — не такое уж большое число. Как вы распорядитесь этими сердцебиениями?

* * *

Такие идеи, как «смысл», «мораль» и «цель», абсолютно не фигурируют в Базовой теории квантовых полей — физической модели, лежащей в основе нашей повседневной жизни. Нет в этой теории ни «ванн», ни «романов», ни «правил баскетбола». Однако это не отменяет реальности перечисленных феноменов — каждый из них играет существенную роль в успешной высокоуровневой эмерджентной теории мира. То же касается смысла, морали и цели. Они не встроены в архитектуру Вселенной, а возникают как способы рассуждения об окружающей человека среде.

Однако есть разница: поиск смысла — это не очередная научная дисциплина. Наука стремится описать мир максимально точно и эффективно. Поиск лучшей жизни не таков: он связан с оценкой мира, суждением о существующих и возможных вещах. Мы хотим иметь возможность указывать на различные возможные события и говорить: «К этому следует стремиться» или «Так нам следует поступать». Наука практически индифферентна к таким суждениям.

Истоки таких ценностей лежат не в окружающем мире, а внутри нас. Мы — часть мира, но уже знаем, что лучше всего рассуждать о нас как о мыслящих целеустремлённых действующих лицах, способных делать выбор. В частности, нам неизбежно приходится выбирать, какую жизнь вести.

Мы не привыкли мыслить таким образом. Бытовая онтология трактует смысл как нечто принципиально отличное от физического наполнения мира. Смысл может быть ниспослан Богом или неотделим от духовного измерения жизни, или являться элементом телеологической составляющей самой Вселенной либо частью невыразимого, трансцендентного аспекта реальности. Поэтический натурализм отрицает все подобные возможности и требует, чтобы мы сделали драматический шаг: стали рассматривать смысл аналогично другим концепциям, изобретённым человеком для рассуждения о Вселенной.

* * *

Рик Уоррен открывает свою книгу-бестселлер «Целеустремлённая жизнь» простым предупреждением: «Всё дело совсем не в вас». Может показаться странным, что книга, к которой столь многие люди обратились за успокоением и советами, начинается с такой приглушённой ноты. Но Уоррен апеллирует к совершенно конкретному человеческому чувству: ощущению, что тебя одолевают жизненные проблемы. Он предлагает читателю простой выход: оказывается, всё дело не в вас, а в Боге.

Необязательно соглашаться с теологией Уоррена, чтобы прочувствовать этот импульс. Дело может быть не только в нас, но и в чём-то другом: мы можем иметь духовные склонности, но не принадлежать к традиционной церкви, можем чувствовать глубокую связь со своей культурой, нацией или семьёй или верить в объективные трактовки смысла, имеющие научную основу. Любая подобная стратегия может одновременно оказаться и вызовом (в том смысле, что будет нелегко жить по задаваемым ею стандартам), и успокоением, поскольку она, по крайней мере, задаёт стандарты.

Поэтический натурализм не предлагает такого избавления от необходимости подходить к жизни творчески и по-своему. Дело в вас: то есть в вас, во мне и в любом другом человеке, который сам должен создать для себя смысл жизни и её цель. Такая перспектива может быть страшной, если не сказать опустошающей. Мы можем решить, что хотим посвятить себя чему-то большему, но такое решение исходит от нас.

После пришествия натурализма изменилась та точка отсчёта, с которой большинство из нас начинало осмысливать своё место во Вселенной. Мы подобны Уайлу Койоту и только что взглянули вниз. Нам нужна твёрдая почва под ногами, либо придётся научиться летать.

* * *

Идея о том, что нам самим приходится самостоятельно формулировать смысл своей жизни, вызывает закономерное беспокойство сразу в двух отношениях.

Во-первых, а не жульничество ли это. Может быть, мы занимаемся самообманом, думая, что наша жизнь станет полноценной, как только мы признаем себя частью физического мира, совокупностями элементарных частиц, подчиняющихся законам физики. Разумеется, вы можете сказать, что ведёте насыщенную и плодотворную жизнь, посвящая себя семье, друзьям, отдаваясь своей профессии, работая ради того, чтобы мир стал лучше. Но так ли это на самом деле? Если ценность, которую мы придаём таким вещам, объективно не определена и если через сто с чем-то лет вас уже не будет, чтобы оценить какие-либо результаты вашей жизни, то как можно утверждать, что ваша жизнь действительно что-то значит?

Это просто брюзжание. Допустим, вы искренне и страстно кого-то любите. Предположим, вы также верите в высшую духовную власть и считаете, что ваша любовь — проявление этой великой священной силы. Но вы также честный байесовец и готовы уточнять субъективные вероятности исходя из фактов. Так или иначе с течением времени у вас накапливается критическая масса новой информации, под влиянием которой планета ваших убеждений превращается из духовной в натуралистическую. Вы утратили то, что считали источником своей любви, — потеряете ли вы при этом и саму любовь? Обязаны ли вы теперь думать, что та любовь, которую вы ощущали, стала в некоторой степени неправильной?

Нет. Ваша любовь никуда не исчезла, она так же чиста и верна, как ранее. Теперь вы будете иначе объяснять ваши чувства, поскольку изменился ваш базовый онтологический лексикон, но вы по-прежнему любите. Вода не перестаёт быть мокрой, когда вы узнаёте, что она состоит из водорода и кислорода.

То же касается целей, смысла, чувства правильного и неправильного. Если вы стремитесь помогать тем, кому повезло меньше, чем вам, то неважно, что именно вас мотивирует: вера в то, что такова воля Божья, либо личное убеждение, что так поступать правильно. Ваши ценности при этом не становятся менее реальны.

* * *

Вторая проблема при самостоятельном формулировании смысла — в том, что не знаешь, с чего начать. Если ни Бог, ни Вселенная не помогут нам придать значимости собственным действиям, то весь проект кажется подозрительно необоснованным.

Однако исходная точка есть, она — мы сами. Мы, живые и мыслящие существа, появились благодаря движению и мотивации. На базовом биологическом уровне нас формируют не атомы, из которых мы состоим, а динамические закономерности, которым мы следуем, живя в этом мире. Самая важная черта жизни заключается в том, что она возникает из равновесия под действием второго закона термодинамики. Чтобы жить, мы должны постоянно двигаться, обрабатывать информацию и взаимодействовать с окружающей средой.

На человеческом уровне динамическая природа жизни проявляется в виде желаний. Мы всегда чего-то хотим, даже если хотим освободиться от пут желаний. Это нежизнеспособная цель: чтобы оставаться в живых, мы должны есть, пить, дышать, поддерживать обмен веществ и в принципе удерживаться на гребне волны возрастающей энтропии.

В некоторых кругах желания порицаются, но это несправедливое осуждение. Любопытство — тоже желание, равно как и отзывчивость и художественный порыв. Желание — это один из аспектов заботы: о себе самих, о других людях, о том, что происходит с миром.

Люди — не бездушные камни, принимающие происходящее вокруг со спокойным безразличием. Разные люди могут проявлять заботу сильнее или слабее, причём делать это по-своему, но забота как таковая присуща всем. Забота может вызывать восхищение, когда человек старается ради всеобщего благополучия, либо быть чисто эгоистичной и корыстной. Но люди всегда познаются по тому, что их заботит: энтузиазм, склонности, страсти, надежды.

Когда наша жизнь складывается благополучно, мы здоровы и живём в своё удовольствие, что мы делаем? Мы играем. Как только удовлетворяются наши базовые потребности в еде и крыше над головой, мы сразу же начинаем изобретать игры, головоломки, соревнования. Это беззаботное и весёлое проявление более глубокого импульса: нам нравится испытывать себя, чего-то достигать, что-то демонстрировать в жизни.

В эволюционном ключе это имеет смысл. Организм, который бы совершенно не интересовался ничем, что происходит вокруг, сразу серьёзно проиграл бы в борьбе за существование по сравнению с теми, кто уделял бы внимание себе, своему семейству, собратьям. Мы с самого начала ориентированы на интерес к миру и хотим его улучшить.

Наше эволюционное наследие — только часть всей истории. Возникновение сознания означает: то, что нас интересует, а также наши реакции на такие стимулы со временем могут изменяться в результате обучения, взаимодействия с другими и саморефлексии. Мы обладаем не только инстинктами и бездумными желаниями; они — всего лишь основа для появления более значительной надстройки.

Человек при рождении — уже не «чистый лист», и эти «листы» становятся всё насыщеннее и многомернее, по мере того как мы растём и учимся. В каждом из нас, как в котле, бурлят предпочтения, желания, чувства, устремления, нравы, предубеждения, пристрастия, ценности и увлечения. Мы — не рабы своих желаний, мы можем о них размышлять и стремимся их изменить. Но именно желания делают нас теми, кто мы есть. Именно благодаря этим внутренним склонностям нам удаётся формулировать цель жизни и наполнять её смыслом.

Важен мир, и важно, что в нём происходит. Почему? Потому что это важно для меня. И для вас.

* * *

Личные желания и заботы, с которых всё начинается, могут быть просты и эгоистичны. Но можно, опираясь на них, сформировать такие ценности, которые важны не только для нас, но и для большого мира. Это наш выбор, и мы можем решить, что хотим расширить кругозор, найти смысл в чём-то большем, чем мы сами.

В фильме «Эта прекрасная жизнь» безошибочно просматривается религиозная основа: наступает канун Рождества, и Джорджа Бейли, намеревавшегося покончить с собой, спасает ангел-хранитель. Однако, как подчёркивал автор сюжета Крис Джонсон, Джордж передумал умирать не благодаря ангельской мудрости — помогла демонстрация того, что его жизнь оказывает ощутимое положительное влияние на жизни других обитателей городка Бедфорд-Фоллс. Здесь, на Земле, реальна сама жизнь, которую мы проживаем. В конце концов смысл может заключаться только в ней.

Формирование смысла — это в основе своей интимное, субъективное, творческое занятие, с которым связана чудовищная ответственность. Как говорил Карл Саган, «все мы сделаны из звёздного вещества, которое само овладело своей судьбой».

Предельность жизни придаёт остроту и иным ситуациям. Каждый из нас когда-нибудь произнесёт последнее слово, прочитает последнюю книгу, в последний раз влюбится. Каждую секунду наше бытие и наши действия — результат выбора, который делаем мы сами. Вызовы реальны, а возможности невероятны.