Книга: ЧЕЛОВЕК И НООСФЕРА

Что мы будем называть интеллектом?

Что мы будем

называть интеллектом?

В процессе эволюции живого вещества непрерывно развивалась и нервная система. В результате постепенно возник мозг. Мозг и интеллект совсем не синонимы. У динозавров, которые господствовали на Земле в течение сотен миллионов лет, уже имелся мозг в современном понимании этого слова. Его нейроны вряд ли отличались чем-либо существенным от нейронов современных высших животных, хотя даже у травоядных гигантов размеры мозга не превосходили размеров куриного яйца.

Появление мозга было важнейшим этапом эволюции нервной системы. Но до появления такого мозга, который был бы способен стать основой интеллекта, живой материи предстояло в своем развитии пройти еще долгий путь.

Появление интеллекта как высшей познавательной способности живого существа — это не просто еще один важнейший этап в развитии нервной системы, подобный появлению центральной нервной системы, управляемой мозгом. Рождение интеллекта — это начало нового периода единого мирового процесса саморазвития материального мира, в котором материя оказывается в состоянии начать познавать саму себя. Появляется принципиальная возможность изменения всего характера ее развития, которое постепенно может превратиться в направляемый процесс. В условиях Земли эта возможность возникает вместе с формированием человека при определенном уровне развития науки и техники. И конечно, при надлежащей организации общества.

Появление на Земле интеллекта — это столь естественный и закономерный этап ее развития, этап ее космической истории, как и возникновение на ней жизни. И событие это столь же эпохально, как и появление жизни: постепенно оно изменило самым радикальным образом темпы практически всех процессов, протекающих во внешней оболочке Земли — в биосфере.

Задумываясь над общей схемой процесса самоорганизации материи, который привел к появлению человека, невольно приходишь к мысли, что эта схема должна быть достаточно универсальной, чтобы включать в себя и те процессы самоорганизации, которые описывают физика и химия. Это означает, что, например, на планете Марс, если бы она в силу тех или иных обстоятельств не успела так быстро остыть, если бы на ее поверхности еще в течение хотя бы одного миллиарда лет продолжали существовать океаны, не превратившись в ископаемый лед, также могла бы возникнуть жизнь, очень похожая на земную. Следовательно, и там мог бы успеть начаться процесс, который однажды привел бы к появлению интеллекта.

Примечание. Если гипотеза универсальности (более точно — не-уникальности) земного процесса справедлива, то непротиворечивым является и предположение о том, что и на Марсе в течение миллиарда лет, когда на нем еще существовали океаны, могла возникнуть жизнь. Вероятнее всего, на уровне простейших прокариотов. Если это так, то ее следы, которые, может быть, сохранились, следует искать не на поверхности планеты, а в толще ее осадочных пород.

Несмотря на принятую нами гипотезу об универсальности, у нас нет никаких оснований предполагать более глубокую аналогию. Иными словами, если бы на Марсе возникла генетическая память, то набор нуклеиновых кислот, который кодирует информацию, мог бы оказаться, наверное, совершенно иным, а соответствующий алфавит имел бы совершенно другие качества, совершенно другие буквы.

Все сказанное о Марсе — только фантазия. Но, обращаясь к ней, я хочу лишь рельефнее выразить основную мысль этой части книги: жизнь и интеллект представляют собой естественные и, может быть, даже типичные проявления самоорганизации материи (я подчеркиваю — не мозг, а именно интеллект, ибо мозг — это лишь определенная морфологическая особенность организации определенных типов организмов. Возможно, и в иных, не земных, условиях связанная с мозгом централизация управляющих функций организмов оказывается совершенно не наилучшей).

Появление жизни и интеллекта не только резко расширяет сферу возможных организационных форм материального мира, но и значительно ускоряет все процессы обмена веществом и энергией, то есть сам процесс развития.

Процесс развития материального мира представляется как непрерывное развертывание новых, поначалу только потенциально возможных форм его организации. Постепенно появляются все новые и новые более или менее устойчивые образования. Обмен энергией и веществом обеспечивает их существование вдали от термодинамического равновесия. Уже неживое вещество демонстрирует невероятное разнообразие подобных образований. Появление жизни, а тем более интеллекта, бесконечно расширяет это разнообразие. Чем выше эффективность механизмов, обеспечивающих метаболизм, то есть обмен веществом и энергией, тем интенсивнее идет процесс самоорганизации.

Но вернемся к нашей теме. Мы уже обращали внимание на то, что зачатки интеллекта, безусловно, встречаются и у существ, стоящих на ступенях эволюции ниже человека. И не только у высших животных, но и у птиц. И тем не менее слово «интеллект» мы связываем с человеком. И только с ним. Сказанное требует комментариев.

Дело в том, что современная этология открывает удивительные образцы поведения животных, в которых они обнаруживают способность «предвидеть» результаты своих действий, легко «решать» те или иные «задачи», «догадываться». В этой связи в этологии и зоопсихологии сначала появился термин «ручное мышление», а затем стали говорить и о «разумности» поведения животных.

Однако человеческий интеллект качественно отличается от «разума» животных. Человек способен мыслить абстрактно, образовывать общие понятия, отрываться в мышлении от реальности. Но главное, наверное, в его способности к рефлексии, то есть умении видеть себя со стороны. А следовательно, иметь возможность изучать не только окружающий мир, но и самого себя. Поэтому я буду связывать термин «интеллект» только с человеком. Интеллект принято противопоставлять таким свойствам человека, как чувства, воля, интуиция…

Если понятие «интеллект» мы связываем только с человеком, то понятие «мышление» можно трактовать более широко — как функцию любого (не только человеческого) мозга отражать окружающую реальность и использовать полученную информацию для выбора образа действий, то есть как способность порождать нерефлексность системы управления организмом.

Мышление человека, обладающего интеллектом, — это высшая форма мышления, то есть отражения и анализа реальной действительности. Это уже не только физиологический, но и социально-исторический феномен.

Интеллект как порождение человеческого мозга возник, конечно, как результат развития нервной системы и тех обратных связей, о которых шла речь в предыдущих главах. Но как происходило их совершенствование? Как в результате развития нервной системы появилось мышление, то есть способность не просто отражать действительность, но и предвидеть результаты собственных действий и анализировать возможные результаты альтернативных вариантов собственного поведения? И самое главное, как возникла способность познавать самого себя — видеть себя со стороны, оценивать свое состояние и всю трагедийность своего места в мире? Как появилась способность абстрагироваться — что, наверное, в первую очередь отличает человека от других живых существ и является одной из основных характеристик интеллекта? Одним словом, как сложились все эти способности и какими были процессы их становления?

На эти и подобные вопросы мы еще долго не сможем получить необходимые ответы. Они носят далеко не только абстрактный характер. Они валены для всех тех, кто занимается теорией искусственного интеллекта. В конце концов все искусственное почти всегда копия естественного. А можно ли все естественное когда-нибудь воплотить в искусственное? Например, рефлексию, столь необходимую для согласованных действий общественного организма?

Но если способность оценивать собственное поведение с позиции другого лица явление чисто общественное, то тогда вряд ли можно обеспечить этой способностью технические системы, именуемые искусственным интеллектом.

Изучение перечисленных проблем потребует согласованных усилий ученых самых разных специальностей, а не только физиологов и психологов. Для анализа вопросов, связанных с историей становления интеллекта, будет необходимо участие лингвистов, философов, физиков, специалистов в области теории управления и информатики. И любая рациональная гипотеза, любое продвижение в изучении этих или смежных проблем, помогающих вскрыть механизмы развития и становления интеллекта, могут иметь важнейшие следствия прикладного характера, прежде всего для информатики. Вот почему мы попробуем рассмотреть проблему становления интеллекта в том ракурсе, в каком она видится специалисту в области информатики и теории управления.

Сначала будем говорить только об обратных связях типа рефлексов, то есть таких связях, которые обеспечивают простейшие функциональные зависимости между «входом» и «выходом», между стимулом и реакцией организма, причиной и эффектом, который она порождает. Затем посмотрим, что может быть предложено вместо таких связей, как можно усовершенствовать обратные связи рефлексного типа в ситуациях, когда их недостаточно для достижения поставленных целей.

Рассмотрим действия летчика, управляющего самолетом. И предположим, что курс самолета стал отклоняться от заданного. Летчик это замечает и хочет исправить положение. Наиболее простой способ исправления курса состоит в том, чтобы надлежащим образом воспользоваться рулями поворота. Чем больше самолет отклоняется от курса, тем больше отклоняются и рули (чтобы быть точнее, скажу, что надо делать не только это — однако для нашей цели достаточно и столь грубой модели). Такой способ закладывается и в программу работы автопилота. Заметим, что соотношения между углом отклонения от курса и соответствующими углами отклонения рулей поворота (и других управляющих факторов) являются основными характеристиками самолета и рассчитываются согласно строгой математической теории.

Автопилот, конечно, не размышляет о причинах потери курса и дальнейшей судьбе самолета. Выполняя предписанную ему команду, он подобен животному, обладающему необходимым рефлексом, обеспечивает лишь простейшую обратную связь рефлексного типа, которая мало чем отличается от обратной связи, которая управляет действиями кошки, пробующей лапкой температуру воды: если вода чересчур горячая или холодная, то кошка просто отдернет лапку, причем тем быстрее, чем больше температура отличается от привычной.

Впрочем, нет. Одно существенное отличие все-таки есть: характеристики самолетного автопилота определены интеллектом человека, а кошачьего — естественным отбором!

Если самолет подвержен только малым возмущениям, то летчик ведет себя подобно автопилоту. Он не задумывается над своими действиями и управляет совершенно автоматически. Но вот он заметил, что отклонения от курса начинают носить систематический характер, не компенсируются его привычными «рефлексообразными» действиями и приводят к значительному изменению маршрута, заданного ему. Тогда он вспоминает в отличие от автопилота, что соблюдение точности курса не является его самоцелью, что курс рассчитан так, чтобы самолет в нужное время оказался в нужной точке пространства. И если самолет сошел с заданного курса, то для этого должны быть какие-то причины, отличные от случайных порывов ветра. И летчик постарается их установить. Он проверит, например, работу двигателей, постарается выяснить, как изменился ветер и т. д.

Получив эти сведения, летчик будет уже в состоянии предвидеть, как вести себя в новых условиях. Поэтому он не будет следовать стандартной программе, заложенной в автопилот, а станет оценивать внешнюю обстановку и положение самолета по отношению к конечной точке — цели полета. Далее, проанализировав все это, он заново рассчитает курс, который в новых условиях лучше соответствует цели полета, нежели тот, который был задан ранее.

Заметим, что описанные действия летчика также реализуют обратные связи. В самом деле, летчик вводит изменения в реальный режим полета самолета в зависимости от того отклонения от расчетного режима, которое он обнаружил. Однако теперь его действия уже совсем не похожи на тупое следование рефлексам, они носят совсем иной характер, нежели реакция автопилота, — летчик согласовывает их с конечной целью.

Обратная связь, которую реализовал летчик с помощью своих расчетов, согласно представлениям теории управления уже не будет рефлексной. Живой пилот действовал разумно, его действиями руководил интеллект. Именно интеллект позволил ему приобрести необходимые знания, с помощью которых он сумел предсказать возможное развитие событий в зависимости от тех действий, которые он предпримет, и произвести необходимый выбор.

Путь совершенствования системы управления живого существа шел, видимо, по линии развития структуры обратных связей и их постепенного совершенствования, превращения из обычных рефлексов в связи уже гораздо более сложного нерефлексного типа. Другими словами, совершенствовались не только рецепторы, то есть способы регистрации внешней обстановки, но и, что гораздо важнее, способы анализа и оценки полученной информации. Последнее дает возможность получать представление (прогноз) об изменениях в обстановке, которые могут произойти в зависимости от того, как живое существо будет реагировать на информацию, поступающую из внешнего мира.

На пути к интеллекту происходило не просто увеличение объема поступающей информации и ее разнообразия, но и, главным образом, совершенствование способов ее анализа. От жестко запрограммированного образа действий к гибким программам, возникновение которых определяется осознанной необходимостью организма. Таковым мне представляется путь развития нервной системы как системы управления.

Заметим, что математическая теория распознавания в какой-то мере приоткрыла завесу над тем, как создаются способы отбора рациональных действий из числа допустимых на основе накопленного опыта, то есть гибкие программы. Их создание всегда предполагает существование тех или иных алгоритмов перебора. Не-рефлексность обратных связей, в которых используются такие алгоритмы, определяется, в частности, различием опыта, а следовательно, и субъективных оценок.

Я рассматриваю интеллект, интеллектуальную способность с позиции информатики. Поэтому те определения, которые здесь используются, несколько отличаются от общепринятых, сформировавшихся в контексте психологических и философских исследований сознания.

Под «интеллектом» я подразумеваю способность мышления предвидеть события, предвидеть прежде всего результаты собственных действий, анализировать и оценивать свое состояние и окружающую обстановку и принимать решения, сообразуясь со своими представлениями об окружающем мире.

Это и означает, на мой взгляд, «действовать сознательно». Я уже обратил внимание на то, что зачатки интеллекта существуют и у животных, а то или иное отображение реальности присуще любому живому существу. Но интеллект — это нечто качественно новое. Он позволяет ставить и формулировать цели, отличать плохое от хорошего, способен изобретать, совершать открытия, устанавливать причинные связи между событиями с помощью той или иной логики, выводить следствия из некоторых исходных посылок и т. д.

Но все-таки самое главное в интеллекте — это способность к отвлеченному мышлению, абстрагированию, благодаря которым и возникает самосознание и рефлексия. Человек приобретает не только собственное «я», но и способность видеть и оценивать это «я» со стороны, его отношение к другим «я».

Появление на Земле Человека означает, что Природа начала с его помощью познавать саму себя, возникло сознание. Но сознание, как и мышление, это не эквивалент интеллекта. И последний не является частью сознания. Сознанием я буду называть способность индивида выделять себя из окружающего мира. Оно не может формироваться без интеллекта или его зачатков, но в формировании сознания участвует и чувственное восприятие действительности.

Понятие интеллекта используется сегодня и в технике. Оно прочно вошло в ряд технических дисциплин. Однако там оно осмысливается совсем иначе. Когда инженеры говорят об искусственном интеллекте, то акцент обычно делается на чисто технических вопросах. Как организовать память (банки данных), как описать предметную область, сделать наглядными входную и выходную информации и т. д.

Но, как видим, живой интеллект — это качественно большее. Он возник в естественноисторическом процессе развития жизни как один из важнейших инструментов упрочения ее гомеостазиса. Может быть, изучая этот генезис, мы однажды поймем, как развивающаяся первичная система приобрела представление о целях и потребностях того организма, частью которого она является. И тогда термин «искусственный интеллект» превратится из лингвистического нонсенса в термин, отвечающий первоначальному смыслу этого слова.

Перечисляя все эти свойства и особенности интеллекта, я все время думаю о том, что каждое из них в той или иной степени уже встречалось у предшественников Человека. И очень непросто отличить «разумное» от «неразумного», провести ту грань, которая отделит одно от другого. Здесь граница размыта не менее, чем между живыми и неживыми формами материального мира.

Человека нечто отделяет от остального мира живых существ. Поэтому переход от приматов к Человеку — это становление качественно новых форм жизни. Этот период, конечно, не мгновенная перестройка организации, встречающаяся в мире неодушевленной природы, как, например, переход течения жидкости из ламинарного в турбулентное. Это некоторый процесс, протяженный во времени.

И все же в том и в другом случае мы имеем дело с типичным явлением бифуркации. Ибо то время, которое потребовалось на превращение австралопитека в Человека, на много порядков времени меньше других характерных времен, с которыми мы сталкиваемся при изучении эволюционных процессов (для того, чтобы из трехпалой лапы у лошади возникло копыто, понадобилось около 30–40 миллионов лет).

Сегодня грань между «разумным» и «неразумным» становится видной лишь тогда, когда мы сопоставляем Человека и весь остальной живой мир. Поэтому мы и утверждаем, что разумное — это только Человек! Этим утверждением мы даем, по сути дела, своеобразное определение слову «разумное»: настолько, по нашим представлениям, мыслительные способности Человека превосходят мыслительные способности других живых существ (сказанное вовсе не означает, что каждый человек всегда действует «разумно»).

И такая уверенность не есть следствие антропоцентризма. Она оправдывается всем опытом человеческой деятельности, изучением антропогенеза и тем обстоятельством, что на Земле уже давно исчезли все предшественники Человека, все звенья цепи, соединяющей его с приматом, человекообразными обезьянами, которых более удачливые в то время сородичи вытеснили из леса в саванну.

Поэтому сегодня, когда мы столько говорим об искусственном подобии человеческого интеллекта и даже пытаемся создавать его, наверное, уместно напомнить длительную историю естественного интеллекта и посмотреть на эпоху антропогенеза с тех позиций, которые позволяют лучше понять кибернетическую основу «алгоритмов эволюции», приведших к появлению Человека. Это, в частности, дает возможность избавиться от некоторых иллюзий, возникших в качестве издержек научно-технического прогресса. Представим в этой связи некоторые фрагменты земной истории, которая называется четвертичным периодом и эпохой антропогенеза.

Для этого нам тоже, конечно, потребуется определенная доля фантазии.