Книга: Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства

Корабли и судостроение

<<< Назад
Вперед >>>

Корабли и судостроение

В Египте существовало огромное множество кораблей разных типов — это ясно по текстам, росписям в гробницах, скульптурным рельефам или уменьшенным копиям, о том же говорят и найденные при археологических раскопках целые суда и их фрагменты. Корабли были важной частью политического и религиозного церемониала, в повседневном же обиходе они использовались для рыбной ловли и охоты, перевозки пассажиров и грузов. Тексты пирамид, запечатленные на стенах гробниц периода Нового царства примерно через столетие после Хеопса, включают в себя описания более чем тридцати видов судов, построенных из папируса или дерева; известные нам древнеегипетские документы в общей сложности насчитывают около ста различных типов судов. Все корпуса деревянных кораблей,[84] сохранившиеся полностью или частично, делятся на пять типов, и все они, за исключением двух комплектов фрагментов, использовались как часть погребального обряда или в качестве судна для развлечений.

Первыми плавучими средствами на Ниле были плоты из связанных вместе стеблей папируса. Такие рудиментарные суда обычны для районов с умеренным климатом по всему миру, в наши дни их находят в самых разных местах — в Месопотамии, на озере Чад в Центральной Африке, на озере Титикака в Южной Америке. Использование таких плотов в Египте восходит, судя по изображениям, к додинастическим временам. Даже после появления деревянных лодок и кораблей египтяне продолжали использовать папирусные плоты, особенно на небольших расстояниях — для охоты, рыбной ловли и для плавания по каналам. Более крупные тростниковые плоты,[85] служившие для охоты, имели от восьми до десяти метров в длину, однако если верить одному из изображений, где вдоль стороны плота стоят шестнадцать гребцов, — то длина могла быть значительно больше. Глиняные уменьшенные копии показывают, что в центре плота иногда крепилась доска, создающая удобную и устойчивую платформу, которая позволяла более равномерно распределить вес пассажиров и команды. Тростниковые плоты часто перегибаются, поэтому концы им заворачивали кверху и стяжками крепили к стойкам или другой части плота. (К такому решению часто прибегали судостроители всех эпох, начиная с самых ранних: дополнительная продольная опора для корпуса делалась из тросов или жесткого деревянного либо стального каркаса.) Египетские мастера со временем стали укреплять плоты тугим веревочным ограждением вдоль верхнего края внешних связок тростника, так что выгнутые кверху концы уже бывали не такими высокими. Наряду с достоинствами папируса (он относительно дешев и не требует особой технической грамотности при создании плотов) у него есть и недостатки. Такие плоты больше зависят от природной плавучести папируса, чем от формы и конструкции корпуса. Кроме того, они со временем пропитываются водой, теряют форму и в итоге тонут или распадаются; срок их службы редко превышает год.

Дерево же, более прочное и универсальное, лучше годится для изготовления судов с корпусом водоизмещающего типа — то есть таких, которые держатся на плаву за счет силы Архимеда. Неизвестно, когда в Египте были построены первые деревянные лодки, однако вряд ли они появились раньше, чем медные орудия, — то есть около середины четвертого тысячелетия до н. э., за несколько столетий до упомянутой вазы герзейской культуры с изображением паруса. Поскольку продольная прочность у деревянного корпуса больше, чем у папируса и тростника, в спокойных водах Нила не требовалось сильно загибать нос и корму. И все же строители деревянных лодок не отказались от формы папирусных плотов: вначале, вероятно, из-за неуверенности в обращении с новым материалом, а позднее — ради сознательной имитации более ранних форм тростниковых судов, особенно для ритуальных кораблей, таких как ладья Хеопса, которые были связаны с погребением и загробной жизнью. Для усиления сходства деревянных судов с папирусными такие лодки имели характерные украшения на носу и корме, включая стилизованные колонны, вырезанные в форме снопа из ветвей папируса.

Помимо паруса, самая заметная черта судна на герзейской вазе — очень характерная форма, однако изображал ли художник деревянный корпус или тростниковый — сложно сказать. Корпус имеет выраженный изгиб, мачта с парусом расположены вплотную к носовой части, а крытая будка — на корме. Предположить, что судно деревянное, можно по мачте-однодревке, к которой прикреплен парус. Для тростниковой лодки больше подходила бы двуногая мачта[86] в виде буквы «А», поскольку давление мачты, имеющей только одну опору, легко продавило бы корпус. Самое раннее изображение судна[87] с мачтой, найденное в Кувейте на глиняном диске шестого тысячелетия до н. э., показывает нам, по-видимому, именно такую конфигурацию; двуногие мачты известны в различных частях света, где до сих пор пользуются тростниковыми лодками. Однако это не служит доказательством того, что в Древнем Египте лодки строились точно так же, и у нас нет изображений двуногих или трехногих мачт прежде эпохи Древнего царства, когда их начали возводить на деревянных морских судах.

Если, как указывают свидетельства, деревянные суда впервые появились к концу IV тысячелетия до н. э., то дальше процесс шел быстро. В 1991–2000 годах археологи, работавшие на царском погребении в Абидосе[88] примерно в пятнадцати километрах к западу от Нила в Верхнем Египте, обнаружили погребальные углубления с остатками четырнадцати судов длиной от пятнадцати до двадцати четырех метров, то есть на шесть метров длиннее, чем самый длинный из трех кораблей, на которых Колумб отправился в путешествие через Атлантику четыре с лишним тысячи лет спустя. Такой тип корпуса восходит к эпохе первой династии — примерно на середине временно?го отрезка между герзейской вазой и ладьей Хеопса. Абидосские находки были захоронены не так тщательно, как ладья Хеопса, однако благодаря засушливому климату они отлично сохранились. Их изучение пока продолжается, однако наличие кораблей на территории главного места погребения, относящегося к ранним временам династического периода, свидетельствует о том, насколько высоко ставили египтяне судоходство в тот поворотный период своей истории.

Вполне возможно, что в ходе раскопок и исследований обнаружатся и другие суда, однако вряд ли хоть одно сможет соперничать с ладьей Хеопса как размером и законченностью, так и красотой. Ладья Хеопса, бесспорно, была скорее представительским судном, чем средством транспорта. Она, несомненно, заслуживает тщательного изучения, особенно потому, что построена способом «от обшивки к ребрам» — такой способ кораблестроения был типичным в Северной и Восточной Африке и в Евразии как минимум до 1000 года н. э. При такой конструкции вначале строится корпус из состыкованных краями досок, а уже готовый корпус укрепляется ребрами или рамами, идущими перпендикулярно к продольной оси корпуса. Ладья Хеопса имеет плоское дно с двумя почти симметричными дощатыми бортами. Доски сшиты между собой и скреплены сотнями деревянных шипов, вставленных в пазы на торцах досок, а сам корпус усилен палубными досками — крупными изогнутыми пластинами кедра, крепившимися к поясу наружной обшивки.

Сшивание досок используется во всем мире, и по сравнению с другими способами крепления имеет ряд преимуществ. Корпус таких судов более упруг,[89] и его не так легко повредить при ударе или при вытаскивании судна на берег для погрузки или выгрузки товаров и пассажиров, — до появления корабельных пристаней, пирсов и аналогичных причальных сооружений это было важно. Вплоть до античности мы не имеем никаких свидетельств о стабильных постройках для швартовки судов в Древнем Египте: лодки либо вытаскивали на берег, либо ставили на якорь. Еще одно преимущество сшивных судов — то, что их относительно несложно собрать и разобрать: тем самым облегчается ремонт поврежденных досок или разборка корпуса для переноски по частям — такая практика во все века использовалась как в торговых походах, так и в военных рейдах.

В других судостроительных традициях сшивные лодки скреплялись продольными швами, соединявшими доски на стыке в длину — так же, как сшиваются две полосы ткани. Однако египетские корабелы делали поперечные швы, идущие перпендикулярно к центральной оси от планшира до планшира; при этом сшивающий трос проходил сквозь неглубокие отверстия, просверленные в досках под углом, так что корпус не пробивался насквозь. Если доски с прямыми краями крепятся перпендикулярным сшиванием, то при смещении досок шов легко рвется. Египтяне избегали этого, делая доски неправильной формы, которые стыковались между собой примерно как части пазла. Поперечное сшивание, применялось ли оно из-за экономии или по другим причинам, было куда более надежным, чем сшивание в длину. На ладью Хеопса ушло[90] около пяти тысяч метров канатов — примерно пятая часть того, что потребовалось бы на сшивание досок по продольным стыкам. Канаты продеваются в 276 просверленных отверстий, ни одно из которых не пронизывает корпус насквозь ниже ватерлинии, и отверстия не законопачивались,[91] поскольку в этом не было нужды: при погружении в воду дерево разбухало, места продевания канатов сужались, лодка становилась водонепроницаемой. Египетские суда не вполне сравнимы с «Сохаром»[92] -26-метровым судном типа «дау», построенным в 1980-х, — и все же на последнее потребовалось примерно 650 тысяч метров веревок из кокосового волокна, пропущенных через примерно 20 тысяч отверстий, которые затем были заделаны кокосовыми очесами и смесью извести и древесной смолы.

На палубе ладьи располагаются три постройки. Рубка, состоящая из входной каюты и главного помещения, находится в средней части судна ближе к корме. Перед ней открытая палуба с легким каркасом для полога, а ближе к носу небольшой навес — дощатая крыша на десяти тонких столбах. Изящная форма высокого носа ладьи и резко выгнутые кормовые элементы придают ладье характерную форму папирусного плота. Хотя египетские суда зачастую бывали богато расписаны («я руководил работами[93] над священной ладьей, я подбирал для нее цвета» — гласит гордая запись одного из чиновников периода двенадцатой династии), нет никаких свидетельств о том, что ладья Хеопса была украшена росписью.

Какую роль египтяне приписывали кораблям применительно к загробной жизни — на этот счет мнения разнятся. Вероятно, концепция корабля как символа царской власти зародилась в Нубии,[94] практика использования погребальных кораблей или их моделей (как менее затратный вариант по сравнению с настоящим кораблем) сохранилась на протяжении тысячелетий. По одной из гипотез,[95] ладья Хеопса предназначалась для того, чтобы фараон в загробной жизни совершал в ней непрерывный путь по небу вместе с солнечным богом Ра. Согласно египетской космографии, у Ра есть две лодки для путешествий по небу — одна для дня, вторая для ночи. Возможно, ладья Хеопса изначально служила исключительно погребальным судном для доставки забальзамированного тела фараона в Гизу, располагавшуюся в двадцати пяти километрах от Мемфиса; возможно также, что Хеопс еще при жизни путешествовал на ней по священным местам, утверждая свою власть.

Сложно сказать, насколько различались у египтян ритуальное плавание и простое путешествие. Очевидно лишь, что им было знакомо и одно, и другое. Охота на папирусных плотах — сюжет целого ряда изображений. Социальный статус охотника, часто изображавшегося в полный рост, можно определить по относительной величине его фигуры в сравнении с плотом и гребцами. Гребли не обязательно мужчины: в рассказе о водной прогулке фараона Снофру, отца Хеопса, упоминается, что царь провел весь день в лодке, на которой гребли двадцать обнаженных девушек, «прекрасных телом».[96] В одном из толкований такое плавание считается имитацией путешествия Ра по небосводу, поскольку солнечный бог иногда изображается в лодке, которой управляет богиня Хатор. Однако по тону текста можно предположить беззаботную речную прогулку, и тогда этот фрагмент будет первым в истории упоминанием развлекательного катания на лодках, которое до XIX века оставалось уделом власть имущих.

Противоположностью царским лодкам и погребальным ладьям были массивные, предназначенные для сугубо утилитарных нужд суда — на них перевозили камень для пирамид и памятников, которыми так знаменит Древний Египет. В местах самых важных погребений не было готового камня, поэтому многие тысячи тонн строительных материалов для пирамид, храмов, статуй и колонн транспортировались на сотни километров от каменоломен до главных погребальных комплексов рядом с Мемфисом и Фивами. Гранит возили из окрестностей Асуана, известняк добывали севернее, каменоломни для добычи кварцита находились рядом с Мемфисом и Асуаном. Перевозки камня требовали сложной логистики и считались достойными увековечения: именно благодаря надписям, высеченным на гранитных глыбах, мы знаем, откуда они были привезены.

На камнях вдоль дороги к пирамиде Униса (2300 год до н. э.) имеется изображение трех лодок, на одной из которых видны две колонны, положенные торец к торцу, надпись гласит: «Перевозимые из мастерских Элефантины[97] гранитные колонны для комплекса пирамид, называемого „Прекрасное место Униса“». Однако самая примечательная иллюстрация к перевозке камней найдена в храме царицы Хатшепсут, относящемся к Новому царству (1400-е годы до н. э.): она изображает перевозку двух гранитных обелисков,[98] доставляемых из каменоломен вблизи Асуана к храмовому комплексу в Фивах. Определить размер лодок Хатшепсут сложно, поскольку нам неизвестен точный размер обелисков и способ их транспортировки. Долгое время считалось, что каждый обелиск доходил до тридцати метров в длину и весил около 330 тонн. Судно, способное перевезти их положенными торец к торцу (как видно на рельефе), составляло бы не менее восьмидесяти четырех метров в длину и двадцати восьми метров в ширину, осадка нагруженного судна составила бы два метра. Однако возможно, что обелиски при перевозке лежали бок о бок и лишь на рельефе были изображены лежащими торец к торцу, поскольку того могли требовать египетские художественные условности при изображении множественной перспективы. В этом случае потребовалось бы менее крупное судно — примерно шестьдесят три на двадцать пять метров; судно примерно такого размера упомянуто в надписи, относящейся к чиновнику того же периода.

Строительство подобных судов и погрузка на них тяжелых грузов не составляли особой сложности. Египтяне перемещали глыбы на суда не тем, что поднимали камень с земли и опускали на лодки. Сперва его доставляли к воде с помощью катков. Затем под камнем прокапывали канал и нагружали судно мелкими камнями, общий вес которых должен был вдвое превысить вес обелиска. «Судно заходило[99] под обелиск, лежащий поперек канала концами на разных берегах. После этого мелкие камни сгружали, и поднявшееся судно принимало на себя вес обелиска». Такое объяснение дает римский географ Плиний Старший в I веке до н. э., однако строители пирамид вполне могли пользоваться таким способом и за три тысячи лет до того.

Куда более серьезной задачей было сдвинуть судно с места. Корабль Хатшепсут изображается с четырьмя огромными рулевыми веслами, его тянут за собой тридцать лодок, на каждой из которых от двадцати до сорока гребцов. Компьютерный анализ параметров судов, перевозивших в Фивы двух 720-тонных колоссов Мемнона[100] спустя примерно столетие после эпохи Хатшепсут, подтверждает точность этих изображений. Кварцит, из которого вырезаны колоссы, добыт либо в каменоломне недалеко от Мемфиса, примерно в 675 километрах ниже Фив и на противоположном берегу Нила, либо в каменоломне возле Асуана — на том же берегу Нила, что и Фивы, примерно в 220 километрах вверх по течению. Анализ показывает, что самоходное судно семидесяти метров в длину и двадцати четырех метров в ширину могло подняться вверх по течению от Мемфиса к Фивам усилиями команды из 36–48 гребцов. Буксировка баржи — как показано на рельефе обелиска Хатшепсут — потребовала бы целого флота из тридцати двух судов, каждое с тридцатью гребцами.

Если же колоссы Мемнона доставлялись из Асуана вниз по реке, то трудность была не в том, чтобы набрать достаточно тяги для транспортировки судна против течения, а в том, чтобы управлять ходом судна и не дать ему обогнать буксирующие лодки или лечь бортом на берег. Для предотвращения таких случаев к переднему (расположенному ниже по течению) концу баржи крепили тросом деревянный плот, а к корме привязывали тяжелый каменный якорь. Геродот, живший в 400-х годах до н. э., говорит, что в результате «плот стремительно увлекается вперед[101] течением и тянет за собой судно, а камень, влекомый по дну позади судна, замедляет ход до той скорости, при которой судно слушается руля». По всей видимости, описанный Геродотом процесс — усовершенствованный способ управления судном, появившийся в ранний период строительства пирамид.

В отличие от царских судов, на которые шли доски из кедровой древесины — длинные, прямые, благоухающие, стойкие к гниению, — простые лодки строились из местной древесины, доски из которой были короткими. Сикомор вырастает лишь до десяти-двенадцати метров, акация редко достигает шести, при этом прямые деревья редки. Из-за такого качества досок Геродот и писал: «строить из них[102] — значит укладывать одну к другой, как кирпичи». Он не указывает размер описываемых им лодок, однако в одной из надписей, относящихся к периоду шестой династии, упоминается «грузовая лодка из древесины акации,[103] шестидесяти локтей [тридцать один метр] в длину и тридцать локтей в ширину, построенная всего за семнадцать дней». Поскольку более длинных досок для кораблестроения нет в Египте и сейчас, современные египетские корабелы применяют «кирпичный» способ строительства и по сей день.

<<< Назад
Вперед >>>

Генерация: 4.181. Запросов К БД/Cache: 3 / 1
Вверх Вниз