Книга: Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства

Чжэн Хэ и масштабные морские экспедиции Китая

Чжэн Хэ и масштабные морские экспедиции Китая

С самого начала процветание Малаккского султаната обеспечивалось его тесными связями с Китаем. Единственный в истории этой страны период масштабной морской экспансии совпал с правлением Парамешвары. После 1330-х годов империя Юань пережила несколько тяжелых потрясений, включая голод, эпидемию чумы (которая убила десятки миллионов человек еще до того, как перекинулась на Средиземноморье) и неоднократные разливы Желтой реки. Эти несчастья воодушевили этнических китайцев на борьбу с монгольской династией Юань, и в 1356 году восставшие под предводительством Чжу Юаньчжана захватили Нанкин, который впоследствии стал столицей империи. Через двенадцать лет, подчинив своей власти среднее и нижнее течение реки Янцзы, Чжу захватил город Даду (который назвал Бэйпин, то есть «Северное спокойствие») и основал династию Мин. Мин Тайцзу (таково было храмовое имя Чжу Юаньчжана) вручил управление[1057] конфуцианским чиновникам-реформаторам, и те заложили основы китаецентричной системы, которая просуществовала практически без изменений до середины XIX века.

Как исконно китайская династия, империя Мин отвернулась от моря и сосредоточилась на обороне континентальных рубежей. Отношение династии к морским экспедициям лучше всего отражено в указе 1371 года, в котором говорится, что «даже маленькой доске[1058] нельзя позволять уплыть за море». Абсолютный запрет на внешнюю торговлю объяснялся неоконфуцианским складом ума[1059] нового чиновничества. Оно не поощряло все то, что позволяет развивать морскую торговлю: путешествия, развитие судостроения и навигации, финансовые учреждения и правовую защиту частной собственности. Тем не менее Мин Тайцзу и его преемники сочли необходимым построить береговые укрепления для защиты от пиратов. Для этой цели было заложено три с половиной тысячи судов различного предназначения: четыреста военных кораблей, базирующихся около Нанкина, двадцать семь патрульных и боевых судов, приписанных к береговой охране, и еще четыреста для сопровождения кораблей с зерном. Их деятельность не ограничивалась прибрежными водами. В соответствии с изречением Мин Тайцзу, что «победить их на море легко,[1060] а усмирить, когда они высадятся на берег, трудно», китайские корабли преследовали пиратов до островов Рюкю и Кореи и боролись с ними в Дайвьете, который империя Мин оккупировала с 1408 по 1428 год.

После указа от 1371 года самым значительным отступлением от политики китаецентризма стало снаряжение императором Мин Чэнцзу (известным также как император Юнлэ) шести крупномасштабных морских экспедиций в Индию, Красное море, Персидский залив и Восточную Африку под командованием евнуха-мусульманина Чжэн Хэ. В состав флотилии входили сотни кораблей с десятками тысяч моряков, солдат и торговцев на борту; за время похода они преодолели от десяти до пятнадцати тысяч миль. Отправляя эти экспедиции, император, очевидно, преследовал сразу три цели:[1061] повысить международный престиж Китая, подтвердив свою легитимность (при необходимости — с помощью силы); расширить данническую торговлю и устранить конкуренцию со стороны китайцев, проживающих за рубежом; разыскать свергнутого предшественника, который, по слухам, остался жив и скрывался на чужбине. Первые три экспедиции (1405–1411) продвинулись до города Каликут (Кожикоде) на юго-западном побережье Индии, «великой страны[1062] Западного океана». Флот отплыл с Янцзы и после остановки в провинции Фуцзянь проследовал через порты Тямпы, Явы, Суматры или Малаккского полуострова и далее через Малаккский пролив. Потом он взял курс на запад, пересек Бенгальский залив по направлению к Шри-Ланке и, пройдя расстояние около сорока пяти тысяч миль, добрался до Каликута. В следующих четырех экспедициях (1413–1433) китайцы продвинулись еще дальше, до Ормуза, Адена и других портов Аравийского полуострова, а также до портов Восточной Африки: Могадишо, Брава и Малинди. Последняя экспедиция, менее многочисленная по составу, отправилась в Бенгалию, а некоторые участвовавшие в ней китайские мусульмане, включая Ма Хуаня, автора книг о плаваниях Чжэн Хэ, совершили хадж: из Адена в Джидду на местном судне и дальше в Мекку.[1063]

Если считать, что главной целью этих экспедиций был престиж государства и развитие торговли, то их можно признать успешными: тридцать стран, включая Египет и Мекку, послали китайскому императору своих послов. Хотя основные сведения об этих экспедициях известны из отчета Ма Хуаня, в «Хронике династии Расулидов в Йемене» мы также находим упоминание о «прибытии в „закрытый порт“[1064] [Адена] флотилии джонок, которая доставила посланника повелителя Китая, а также великолепные дары для нашего султана Мухаммада ан-Насира, которые были переданы ему прибывшими. Среди роскошных подарков было множество редкостей, великолепные китайские шелка, затканные золотом, превосходный мускус, стиракс, разнообразные фарфоровые сосуды. Стоимость подарка составляла тысячи мискалей». Далее йеменский историк добавляет, что императорский посол «был удостоен аудиенции[1065] султана Мухаммада ан-Насира без требования целования земли перед ним и сказал: «Твой владыка и повелитель Китая приветствует тебя и советует быть справедливым к своим подданным». И [султан] ответил ему: «Добро пожаловать, мы рады видеть тебя!» И он оказал им гостеприимство и поселил под своим кровом». Затем ан-Насир написал письмо повелителю Китая: «Слушаю и повинуюсь, моя страна — твоя страна». Он послал ему диких животных и богатые султанские одежды в больших количествах, а также приказал, чтобы посланника с почетным эскортом проводили до Адена».

Такие обмены, по всей видимости, происходили во многих портах, которые посетила китайская флотилия.

Многие историки подчеркивают, что в целом экспедиция Чжэн Хэ носила мирный и коммерческий характер,[1066] особенно по сравнению с неприкрыто захватническим и идеологически мотивированным поведением португальцев в последующем веке, однако не стоит полностью сбрасывать со счетов ее военный аспект. Во время первого похода Чжэн Хэ разгромил банду из нескольких тысяч пиратов, базировавшуюся в Палембанге и возглавляемую перебежчиком из Китая,[1067] которого пытали и казнили в Нанкине. Чжэн Хэ также разбил владыку царства Райагама на Шри-Ланке (которого затем помиловал) и претендента на трон Самудра-Пасая. Все эти военные действия устраняли препятствия для свободной торговли, но многие критиковали дороговизну экспедиций, оплачиваемых из казны, а международная торговля Китая стремительно шла на убыль. Последнюю экспедицию Мин Сюаньцзун снарядил, как говорят, поскольку соскучился по экзотическим товарам времен своей юности, но после его смерти период возрождения торговли закончился. Причин, по которым Китай отвернулся от моря, было несколько. В этот период в империи[1068] произошло сразу несколько наводнений подряд, несколько сот тысяч человек умерли от эпидемий (в том числе, вероятно, завезенных экипажами возвращавшихся кораблей), национальная валюта обесценилась, а войско было занято подавлением восставших вьетнамцев и отражением монгольских набегов на севере. Отчасти в качестве ответа на эту угрозу император Чэнцзу в 1421 году перенес столицу из Нанкина в Пекин, что практически гарантировало снижение интереса к развитию мореплавания, несмотря на экспедиции под командованием Чжэн Хэ.

События на севере и на западе страны имели и демографическую составляющую: между XIV и XV веком в результате оттока людей на север от Желтой реки население прибрежных провинций Чжэцзян, Фуцзянь и Гуандун снизилось почти вдвое. Путешествия Чжэн Хэ со временем совершенно забылись, хотя неизвестно, были официальные документы просто утрачены или, как считают некоторые историки, спрятаны или сожжены, поскольку содержали «не слишком достоверные сведения,[1069] касающиеся вещей отдаленных и недоступных людским глазам и ушам». Второй запрет, наложенный династией Мин на морскую торговлю в 1430-х годах, был значительно строже, чем во времена Мин Тайцзу. Запрещалось плавать в чужие земли и строить корабли, пригодные для морских переходов, а строительство военных кораблей и соответствующих вооружений было строго ограничено. Система береговых оборонительных сооружений, построенных Тайцзу и Чэнцзу, пришла в упадок. Дошло до того, что правительство запретило иностранным купцам посещать Китай. Этот запрет на морскую торговлю длился вплоть до середины 1500-х годов, когда португальцам позволили торговать в Макао, а в 1567 году китайским купцам наконец разрешили торговлю с чужеземцами. Утрата инициативы в морской торговле имела далеко идущие последствия; наш мир, без сомнения, был бы совсем иным, если бы к приходу португальцев в Индийском океане активно действовали китайские купцы.

Экспедиции Чжэн Хэ оказали огромное воздействие на весь регион: на экономику, расстановку политических сил и даже религиозную принадлежность. Толчок, который они придали развитию торговли, отчасти повлиял на привлекательность муссонных морей в глазах европейских торговцев. Самым существенным фактором, оказавшим влияние на рост торговли в Юго-Восточной Азии, стало внедрение монет. Китайцы облегчили переход на денежно-ориентированную экономику, поскольку из Китая шел постоянный поток медных денег, влияние которых особенно ощущалось в торговых государствах Малаккского полуострова, Суматры, Явы и Сулавеси. Вскоре после последней экспедиции Чжэн Хэ местные правители стали чеканить собственную монету. Как правило, чеканили ее из олова, а не из меди, но, так или иначе, возросший оборот наличных денег, пригодных даже для небольших платежей, подхлестнул коммерцию, облегчил уплату налогов и дал правителям богатства, которыми было легче распоряжаться.

Моряки, покинувшие корабли, пополнили население китайских торговых сообществ за границей, которые к тому времени и так увеличились за счет купцов, не подчинившихся запрету императора Мин Тайцзу на заграничную торговлю и вынужденных обосноваться за пределами Китая. Ма Хуань сообщает о существовании в северной части Явы трех различных сообществ: уроженцев Японии, западных мусульман и китайцев «из провинций Гуандун, Цюаньчжоу и Чжанчжоу,[1070] которые покинули родину и поселились в этой стране… Многие из них исповедуют ислам и постятся по мусульманскому обычаю». Тот факт, что Чжэн Хэ и другие видные члены экспедиции были мусульманами, оказал особенно сильное влияние на Малакку: годы ее становления совпали с первыми двумя десятилетиями экспедиций Чжэн Хэ. Парамешвара радостно приветствовал китайцев и в 1491 году сам доставил дань ко двору императора, поскольку подданнические отношения с Китаем обещали городу-государству защиту как от Аюттхаи, так и от Маджапахита. К тому моменту, как в 1430-х годах Китай возобновил запрет на международную торговлю, население Малакки составляло от ста до двухсот тысяч человек, и позиции порта сильно упрочились, по крайней мере до прихода португальцев в 1511 году. Шесть столетий спустя малайские китайцы по-прежнему почитают Чжэн Хэ и по сей день воскуряют в его честь благовония в храме Сэм Пу Конг[1071] в Малакке. Это одна из особенностей синкретической культуры Юго-Восточной Азии: китайского адмирала-мусульманина чтут в буддистском храме города, основанного индуистско-буддистским правителем, чьи преемники приняли ислам. Более того, в дальнейшем город перешел под управление португальцев-католиков, которые, в свою очередь, уступили место голландским и английским протестантам. И теперь это четвертый по величине город одной из крупнейших мусульманских стран мира.