Книга: Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства

Морские амбиции китайских династий Южная Сун и Юань

Морские амбиции китайских династий Южная Сун и Юань

К началу XII века в Северо-Восточной Азии сформировалось несколько влиятельных государств: киданьская империя Ляо, захватившая север Китая и Восточную Монголию, Тангутское царство Си Ся, расположившееся на северо-западе Китая, а также империя Северная Сун. После полутора веков сложившееся равновесие было резко нарушено чжурчжэнями, подданными Ляо. Провозгласив империю Цзинь, они захватили столицу киданей город Даду (современный Пекин) и в 1127 году столицу Северной Сун Кайфын.[980] Гао-цзун, брат захваченного в плен императора, основал новую столицу государства, известного впоследствии как династия Южная Сун, в Линьане (Ханчжоу), который стал первой и единственной морской столицей объединенного Китая. При том, что морская торговля в Китае развивалась к тому времени уже несколько веков, усиленное внимание к ней правителей Южной Сун свидетельствовало, что они сознательно стремились возместить недостаток возможностей для развития коммерции на севере и западе. Интерес к морским коммуникациям был предопределен постепенным смещением центра политической жизни Китая на юго-восток, но после установления чжурчжэньской династии Цзинь у Китая просто не оставалось другого выбора. Четыреста тысяч китайцев бежали на юг, в частности в гористые прибрежные провинции Цзянсу и Фуцзянь, где ведение сельского хозяйства было затруднено, и поэтому экономическое развитие регионов шло медленно. Перераспределение населения способствовало урбанизации этих районов, сопровождавшейся ростом промышленного производства, в частности керамики, и торговли.

Решение перенести столицу в Линьань отражало признание правящей элитой важности морской торговли как для простых граждан, так и для правительства, испытывавшего определенные затруднения, поскольку до падения Кайфына две трети посланников с данью прибывало в Китай по морю. Это уже было значительно больше, чем в предыдущие столетия, но с переездом столицы в Линьань вся дань стала поступать морским путем, и в первые годы становления династии Южная Сун доходы от морской торговли составляли до 20 процентов поступлений в государственную казну. Эти изменения не могли произойти без официального разрешения на самом высоком уровне и резкого отхода от традиционного взгляда на международную торговлю. Гао-цзун заметил по этому поводу: «Прибыли от торговли с заморскими странами[981] самые высокие. При правильном подходе к делу доход может исчисляться миллионами (медью). Разве это не предпочтительней, чем обкладывать налогами народ? Поэтому мы уделяем заморской торговле такое внимание. Таким образом мы можем быть более снисходительны к народу и позволить ему немного улучшить свое благосостояние».

Такая перемена была особенно благоприятна для купцов Южного Фуцзяня, среди которых было много хок-кьень, вынужденных заняться морской торговлей в период междуцарствия в X веке. После восстановления династии Сун они стали привлекать в Цюаньчжоу, превратившийся к тому времени в ведущий китайский международный, порт все больше мусульманских и тамильских торговцев. В скором времени весь импорт стал доставляться цюаньчжанскими купцами напрямую из Юго-Восточной Азии. Первоначально они трудились под командованием более опытных и обладающих необходимыми связями иностранцев,[982] но со временем, усовершенствовав навигационные навыки и знание рынков, начали действовать самостоятельно: впервые в истории значительное количество частных китайских торговцев совершало дальние путешествия за моря на собственных кораблях. Хотя они доходили даже до Южной Индии, обычно их путь лежал не дальше базаров Явы, Суматры и Малаккского полуострова, где можно было встретить западные товары, завезенные купцами Индийского океана. Сосредоточившись на относительно близких рынках (от Цюаньчжоу до Малаккского пролива чуть меньше двух тысяч миль), китайцы подчинили себе морские пути между Юго-Восточной Азией и Китаем; порядки, установленные ими на заморских территориях, в некоторых случаях сохранились до наших дней.

Однако западным мореплавателям[983] по-прежнему принадлежала заметная доля китайской внешней торговли, и в Цюаньчжоу проживало значительное количество иностранцев. Китайский автор начала XIII века пишет о двух типах живущих в Цюаньчжоу иностранцев:[984] «одни со светлой кожей, а другие с темной». По всей видимости, тут подразумевались арабы и персы из Юго-Западной Азии, с одной стороны, и индийцы и малайцы из Южной и Юго-Восточной Азии — с другой. В городе до наших дней сохранились остатки мусульманских мечетей и индуистских храмов, а также множество тамильских и арабских надписей. Двуязычные тамильские и китайские надписи свидетельствуют о существовании южноиндийского сообщества, происходившего из Нагапаттинама, главного порта тамильского государства Чола. Китайский ученый XIII века Чжао Жугуа в своем трактате «По поводу торговли с арабами» подтверждает существование прямого торгового[985] пути между Цюаньчжоу, Малабаром и Гуджаратом.

К тому времени, когда китайские купцы начали перевозить бо?льшую часть товаров, предназначавшихся для растущего потребительского рынка Китая, старая данническая система почти полностью утратила свое значение. Правителям Юго-Восточной Азии больше не было нужды продвигать свои товары на растущий потребительский рынок Китая, а китайское правительство, получавшее значительные доходы от налогов и право покупать и перепродавать товары по выгодным ценам, не считало необходимым тратить деньги и усилия на посещения высоких должностных лиц. Однако свободная торговля имела для Китая также и негативные последствия — в частности, существенный отток из страны драгоценных металлов и медных монет. В результате в период между 1160 и 1265 годом императоры были вынуждены запретить их экспорт, приказав ответственным чиновникам[986] «разрешать к вывозу лишь шелк, простые шелковые ткани, парчу, узорчатый шелк, фарфор и лаковые изделия», а также ввели законы, призванные ограничить импорт предметов роскоши, таких как жемчуг или перья экзотических птиц. Фарфор оставался основой китайской экспортной торговли, его производство концентрировалось вокруг портов Минчжоу, Вэньчжоу, Цюаньчжоу и Гуанчжоу. Неизвестно, какова была доля фарфора в китайском экспорте и превышала ли она долю шелка и других плохо сохраняющихся товаров, но археологи находят его в больших количествах как в наземных, так и подводных раскопках на всем пространстве от Кореи и Японии до Восточной Африки и Леванта. Широкое распространение фарфора подтверждается также письменными свидетельствами. Купец Сулейман в IX веке хвалил китайский глазурованный фарфор, но вплоть до XI века не встречается упоминаний о нем как о существенной статье экспорта, а спустя двести лет Чжао Жугуа мог точно указать, в какие страны от Филиппин до Занзибара вывозятся те или иные сорта фарфора.[987]