Книга: Астронавт. Необычайное путешествие в поисках тайн Вселенной

11. Прогулка в открытом космосе

11. Прогулка в открытом космосе

Помимо полетов на Т-38 в подготовке астронавтов мне больше всего нравились факультативные лекции. Бывшие астронавты и давние работники НАСА приходили к нам и разговаривали о космической программе. Поговорить с нами приходил Крис Крафт, первый руководитель полетов в НАСА. Приходил и Джин Кранц, руководитель полетов, роль которого в фильме «Аполлон-13» исполнил Эд Харрис. Моим любимым лектором был Алан Бин, который летал на «Аполлоне-12» и был одним из 12 человек, ступивших на Луну. Уволившись из НАСА, Алан стал художником. Его лекция называлась «Искусство исследования космоса». Бин рассказывал о своих ошибках и о том, как учился их исправлять. Одним из уроков, которые ему пришлось усвоить, было понимание того, что в таком месте, как НАСА, ты можешь повлиять только на определенные вещи. Ты не можешь повлиять на отношение к себе. Ты не можешь повлиять на назначения в полеты и на то, каким будет бюджет НАСА на следующий год. Если ты будешь загонять себя, беспокоясь о вещах, которые не можешь контролировать, то сойдешь с ума. Лучше сосредоточиться на том, что тебе доступно. Определить места, где можно оказать положительное влияние. Сконцентрироваться на них, а все остальное пусть идет так, как идет. В конце беседы Алан сказал нам: «Большинство людей хотят сделать в жизни что-то великое, и вам выпала такая возможность. Это не часто случается. Не принимайте эту возможность как должное. Не пресытьтесь ею. И не упустите ее. Хотите верьте, хотите нет, но множество людей упустило свой шанс».

Лекция Алана оставила у меня сильное впечатление. Я попросил ее запись и время от времени смотрел кассету. Его слова заставили меня задуматься о том, в какой области я могу принести пользу космической программе. Кандидат в астронавты должен изучать все, что имеет отношение к полетам шаттлов. Полететь на космическом корабле — это совсем не то же самое, что сесть за руль автомобиля. Когда ты ведешь машину и возникают какие-то неполадки, самое худшее, что может случиться, — тебе придется съехать на обочину и ждать эвакуатор. В космосе так сделать не получится. Астронавт должен знать обо всем, что в этой «машине» может пойти не так, — от сломанного туалета до протекающего топливного бака. Хотя ты можешь рассчитывать на помощь Центра управления полетами, только ты и шесть твоих коллег могут исправить возникшую проблему, что бы ни случилось. Поэтому во время подготовки ты учишь все. Тебе выдают «Руководство по эксплуатации для экипажа шаттла» — наш учебник. Ты изучаешь инструкции по технике безопасности и практические руководства по каждой отдельной системе: так работает топливный бак, а так работают насосы. Ты тренируешься на симуляторах — «симс», как их называют на жаргоне НАСА, — чтобы проверить свои знания о том, как все работает, и научиться правильно реагировать, когда системы отказывают. Симуляторы — основа подготовки астронавта. Потому что в космосе нет права на ошибку, решение любой предполагаемой проблемы должно быть найдено до того, как корабль оторвется от Земли. Ты прогоняешь весь сценарий до тех пор, пока не найдешь ошибку в своем плане. Потом ты устраняешь ее и начинаешь заново. Потом прогоняешь сценарий еще раз. Потом — еще и еще раз, пока не пройдены все возможные варианты развития событий.

Когда ты в общих чертах представляешь работу всех систем шаттла и действия наземного персонала, тогда ты готов из кандидата в астронавты перейти в астронавты. С этого момента пилоты тренируются отдельно — учатся управлять шаттлом, а специалисты полета начинают специализироваться в своих областях, таких как внекорабельная деятельность (ВКД), управление роботизированным манипулятором, обязанности бортинженера. После окончания программы подготовки я все еще не был уверен, чем мне стоит заниматься. Я хотел быть астронавтом всю свою взрослую жизнь. Я так сильно этого хотел, что меня никогда по-настоящему не заботило, каким именно астронавтом я могу стать. Комиссия по отбору остановила свой выбор на мне не из-за каких-то особых навыков, а потому, что они решили, что у меня есть качества хорошего астронавта вообще. Вероятно, я по-прежнему был самым разносторонним, как и в старшей школе. Для меня самой трудной задачей было найти для себя место, которое бы мне подошло. Мне нужно было выбрать свою цель, свою специальность.

Ник Патрик, мой приятель из МТИ, ставший астронавтом в следующем после моего наборе, однажды обрисовал трагедию инженера, разрабатывающего приспособления и инструменты для космоса. Она состоит в том, что инженеру никогда не доведется ими воспользоваться. Любой инженер, который создает автомобили, хочет на них ездить. Любой инженер, который строит самолеты, хочет на них летать. Но из-за того, что шансы стать астронавтом так малы, у среднего аэрокосмического инженера никогда не будет возможности «поиграть» со своими собственными изобретениями.

К счастью, я стал исключением из этого правила. В компании McDonnell Douglas я занимался роботизированным манипулятором и разработал для него устройство отображения информации, слетавшее в космос вместе с STS-69, когда я работал в Атланте. Официально эта штука называлась системой отображения позиционирования манипулятора и входила в систему дистанционного управления манипулятором. Она стала стандартным инструментом для операторов роботизированной «руки» во время полетов шаттлов. Я думал, что было бы здорово продолжить работать над этим — так сказать, сесть за руль своего автомобиля. Моя уникальность состояла в том, что я разбирался в робототехнике и человеческих факторах. В этой области я твердо стоял на ногах и в конце концов в ней, как я чувствовал, мне было что предложить коллегам-астронавтам. Именно тут я мог оказать положительное влияние.

Наряду с тренировками каждому астронавту предоставляют работу в каком-либо отделе или проекте, связанном с шаттлами или с космической станцией. Когда тебя назначают в полет, ты кому-то передаешь свою работу, чтобы готовиться к миссии. Потом, после возвращения, тебе дают другое назначение. Из-за моего опыта меня назначили в отделение роботизированных систем. Примерно в то время разрабатывалась новая роботизированная «рука» для космической станции — «Канадарм-2». Я много времени работал с ней. Мне казалось, что самый простой и самый прямой путь к космическому полету — стать оператором роботизированной «руки» на миссии по строительству станции.

Затем я пошел на еще одну дополнительную лекцию и нашел цель, которую искал.

Весной 1997 г. к нам пришел Стори Масгрейв — поговорить о выходах в открытый космос (или ВКД на космическом жаргоне). Стори Масгрейв был главным специалистом по внекорабельной деятельности во время первой миссии по ремонту космического телескопа «Хаббл». Возможно, в то время он являлся самым опытным астронавтом НАСА в этой области. Он был просто потрясающим человеком, врачом, имеющим магистерские степени по биофизике и литературе, причем последнюю Масгрейв получил уже после того, как стал астронавтом, просто потому, что ему этого хотелось.

Развитие средств пребывания человека вне космического корабля было одним из важнейших шагов, которые сделали возможным исследование космоса. Без него мы не могли бы обслуживать «Хаббл», строить космические станции и ходить по Луне. В начале эпохи шаттлов ВКД не играла значительной роли. По большей части это были миссии по развертыванию спутников, проведению экспериментов со Spacelab, а эти вещи не требовали работ вне шаттла. Скоро все должно было измениться. В списках появились новые миссии по обслуживанию «Хаббла», а для них требовалось много выходов в открытый космос. Вот-вот должны были начаться полеты для сборки космической станции. От астронавтов, по существу, требовалось выйти в открытый космос и собрать всю эту штуковину — часть за частью, модуль за модулем. Мы называли это «валом ВКД», и он скоро должен был грянуть. До этого времени новички редко выходили в открытый космос. Для первого полета ты должен был отработать все нештатные ситуации, хватит с тебя и этого. Но, оценивая объем работ, которые требовались для строительства космической станции, отдел астронавтов понимал, что им будут нужны новички, которые смогут выдержать прогулки в открытом космосе продолжительностью по 6–7 часов уже в своем первом полете. Разрабатывалась даже целая тренировочная программа для отработки навыков, необходимых для ВКД. Если ты был специалистом полета, интересующимся выходами в открытый космос и демонстрирующим предрасположенность к ним, у тебя, скорее всего, имелся шанс в нее попасть.

На лекции Масгрейва один парень поднял руку и задал вопрос о том, что нужно делать для того, чтобы иметь наилучшую физическую форму для выходов в открытый космос. Стори сказал, что тяжелая атлетика и тренировки на выносливость одинаково важны, но самое главное — это быть большим. «Необходимо иметь высокий рост, — сказал он, — и по-настоящему длинные руки». Космический скафандр находится под избыточным давлением, и это означает, что каждое твое движение встречает сопротивление. Чем длиннее у тебя руки, тем больше получается рычаг, и тебе не приходится постоянно бороться со скафандром. То же самое происходит и с пальцами в перчатках. Каждый раз, когда ты сжимаешь кулак или рукоятку инструмента, тебе приходится преодолевать сопротивление. Также необходим человек, который может дотянуться подальше. Передвигаться в скафандре — кропотливый и утомительный труд. Хорошо, когда ты можешь закрепить себя в одном месте и иметь возможность дотянуться как можно дальше, не перемещая все свое тело. И что еще важнее, если у твоего напарника возникла проблема — если его скафандр поврежден и он не может дышать, — ты должен быть достаточно силен, чтобы втащить его обратно на корабль. Если ты невысокого роста, с короткими руками и маленькими пальцами, ты можешь целыми днями торчать в спортивном зале, но ни на шаг не приблизишься к своей цели. «Это как в НБА, — сказал Масгрейв. — Иногда у них появляется невысокий парень, который великолепно играет, но в общем случае чем ты больше, тем больше у тебя преимуществ». Я был крупным парнем под 183 см ростом. У меня был большой размах рук, и я мог дотянуться до баскетбольной корзины. Я сидел, слушал Стори, смотрел на себя и думал: «Это то, что мне подходит».

Мое тело было создано для того, чтобы выходить в открытый космос. Но, с другой стороны, над своим сознанием мне еще предстояло поработать.

Бо?льшая часть подготовки к ВКД проходит в гидролаборатории. Это всего лишь красивое название огромного плавательного бассейна: 62 м в длину, 31 м в ширину и 12 м в глубину. Там мы работали с полноразмерными макетами космического шаттла, телескопа «Хаббла» и МКС. Ты надеваешь скафандр и погружаешься в воду. Тебя крепят к приспособлению для преодоления плавучести, которое уравновешивает надетый на тебя скафандр весом в 90 кг, создает нулевую плавучесть и позволяет двигаться примерно так же, как в невесомости.

Во время подготовки кандидата в астронавты каждый должен получить сертификацию по основам ВКД, совершив четыре погружения в бассейне. Перед тем как войти в воду в скафандре, мы должны были пройти высококлассную сертификацию по подводному плаванию. У меня было гражданское удостоверение подводника, но это был куда более трудный экзамен. Самым трудным для меня оказалось самостоятельно сбросить снаряжение, а потом надеть его обратно. Ты должен погрузиться на 5 м, сбросить маску и ласты, вернуться на поверхность, подышать, потом снова нырнуть, надеть всю утварь, продуть маску и вернуться на поверхность без воды внутри маски. Я не мог этого сделать. Я проплывал полпути до снаряжения и начинал паниковать. Мне нужен был глоток кислорода, и я пулей вылетал на поверхность.

К счастью, я был в НАСА, и мою слабость не считали поводом избавиться от меня. Для команды это был шанс поддержать меня. Поскольку Скорчу было мало помощи моему отцу в борьбе с лейкемией, увидев, что у меня проблемы, он однажды утром пришел ко мне в кабинет и, хотя его никто ни о чем не просил, сказал: «Сегодня мы с этим разберемся». У одного из астронавтов на заднем дворе был бассейн, где мы могли нырять. Скорч сидел со мной в бассейне и показывал, что делать, как расслабиться и пройти через испытание. Весь день он нырял со мной на дно этого бассейна — снова, снова и снова. Мы начали в более мелкой части и постепенно перемещались на глубину. Скорч проводил меня через это раз за разом, пока я все не сделал. Через неделю я сдал экзамен.

Когда подошла моя очередь погружаться в бассейн в скафандре, я был в паре со своим другом Чарли Камардой из Квинса. Каждый раз, когда мы с Чарли оказывались вместе, мы становились парой клоунов, напарников-комиков, подыгрывающих друг другу. Мы дурачились и веселились. Одним из поводов для нашего веселья во время тренировки стало то, что те, кто выходит в открытый космос, должны во время движения тесно прижиматься друг к другу. В итоге мы с Чарли танцевали около бассейна в наших нижних костюмах из полипропилена, распевая «Вместе, куда бы ни пошли», старый хит Этель Мерман из «Цыганки».

Инструкторам это очень понравилось. Около бассейна мы с Чарли имели громкий успех, а вот в самом бассейне — не очень. Первое погружение — это то, что называется «введением в работу со скафандром». Ты проводишь несколько часов в воде, чтобы привыкнуть к костюму и продемонстрировать свою способность двигаться в нем. Нас с Чарли опустили под воду, и это была полная катастрофа. Я попытался повернуться вокруг своей оси и почувствовал, что не могу контролировать абсолютно ничего. Скафандр очень тяжел. Я чувствовал свое тело негнущимся и неуклюжим. Я ощущал себя шариком в День благодарения, дутым человечком с рекламы шин «Мишлен», мальчиком-пончиком компании «Пиллсбери». Пытаясь повернуться в сторону макета отсека полезного груза и медленно перемещаясь к нему, я думал: «Лучше освежу в памяти мои занятия с роботизированной «рукой»».

Когда у профессиональных бейсболистов появляются проблемы, их тренеры всегда говорят: «Все идет от головы». То же самое было и со мной на тренировках по ВКД. Человеческое тело способно на потрясающие вещи, но только в том случае, если мозг не встает у него на пути. В первый раз, когда ты опускаешься под воду в космическом скафандре, ты полностью теряешь ориентацию. Все по-другому. Мозг затапливают новые, совершенно непривычные раздражители. Они переполняют тебя, и ты начинаешь паниковать. Твое тело прекрасно может сделать то, что от него требуется, но голова плохо выполняет свою работу, потому что не может указать телу, что ему делать.

Во время выхода в открытый космос один астронавт перемещается свободно, а другой прикрепляется к концу роботизированной «руки». Таким образом, оператор манипулятора может переместить их в любое место, куда надо попасть. К «руке» ты цепляешься с помощью фиксаторов стоп. Ты просовываешь ступни в петли, а затем раздвигаешь пятки, чтобы защелкнулся запирающий механизм. Твои ботинки со щелчком встают на место. Пока ты этого не сделаешь, выйти в открытый космос не получится, а я не мог это сделать, хоть убей. Когда на тебе космический скафандр, ты не видишь своих ног. Поскольку ты находишься в воде, наклонившись, чтобы попытаться разглядеть ступни, ты переворачиваешься вниз головой, а ноги оказываются наверху. Этот маневр нужно произвести вслепую. Я еще мог попасть ступнями в петли, но никак не мог угодить пятками на защелки. Я пытался снова и снова, пока не дошел до точки, когда настолько разозлился и устал, что вообще ничего не мог сделать правильно. Несколько раз аквалангистам приходилось подплывать ко мне и просовывать мои ноги в фиксаторы, чтобы можно было продолжать тренировку.

В конце концов я отправился к своему соседу Стиву Смиту, который выходил в открытый космос во время двух последних миссий по обслуживанию «Хаббла».

— Стив, — сказал я, — я не знаю, что делаю.

Как и Скорч, Стив нисколько во мне не сомневался.

— Не беспокойся, — ответил он. — Мы об этом позаботимся. Ты еще станешь самым крутым специалистом по ВКД!

Стив вызвался погрузиться под воду вместе со мной. Мы пришли в гидролабораторию на полтора часа раньше, отрепетировали все на суше, а потом погрузились в воду, и Стив показал мне, как пользоваться фиксаторами стоп. Проблема была в том, что я не ставил ногу ровно. Я просовывал в петли кончики пальцев, но не надавливал пятками вниз. Стив проработал со мной этот момент. «Постарайся сделать это очень быстро, в одно движение, — повторял он мне. — Ставь ногу ровно и жми! Ставь ровно и жми! И вот ты попал!» Я пробовал снова и снова, пока не научился делать это автоматически. Стив показал мне, как пользоваться инструментами, как двигаться к отсеку полезного груза и от него. Я научился оставаться спокойным и контролировать свои движения. Показав мне, что делать, Стив вселил в меня уверенность, что я не запаникую в бассейне.

Оставаться мастером своего дела в космическом скафандре — трудная задача, и это было хорошо. Если я что-то и узнал о себе как астронавте, так это то, что мне необходима сложная задача для того, чтобы продемонстрировать свои лучшие качества. Если я знал, как что-то сделать, или если все получалось легко, я не всегда прилагал максимальные усилия. Но если сказать мне, что что-то невозможно, — например, если вы скажете мне, что я не могу сдать квалификационный экзамен в МТИ или что я не могу стать астронавтом, потому что не годен по медицинским показаниям, — то с этого момента я не способен все бросить и сдаться независимо от причины. Я не оставлю эту задачу в покое, пока не пойму, что сделал все, что было в моих силах, для того, чтобы попытаться решить ее.

Тренировки по ВКД не были легкими, но, приноровившись к ним, я их полюбил. Если надеть летный комбинезон с эмблемой НАСА было тем же самым, что надеть костюм супергероя, то надевать космический скафандр НАСА было еще приятнее. Это почти то же самое, что иметь свой собственный космический корабль. Между миссиями по ремонту «Хаббла» и сборкой МКС мы вошли в новую эпоху, когда выходы в открытый космос оказались на переднем крае всего, что делало НАСА. Если в бассейне был кто-нибудь нужен, я всегда находился на месте. Если у меня выдавался свободный день, я шел и нырял с аквалангом вместе с другими астронавтами, отрабатывавшими выход в открытый космос, чтобы понаблюдать за их приемами. Если я не мог этого сделать, то вызывался работать у бассейна и поддерживал тех, кому предстояло погружение. Я знал, что это — то место, где я могу внести вклад в космическую программу, и хотел быть во всеоружии, когда представится возможность.