«Со своей точки зрения я могу надеяться, что эта длинная и грустная история когда-нибудь в будущем закончится, как закончится и вереница священников, служителей церкви, раввинов, улемов, имамов, бонз и бодхисатв, и больше мы их никогда не увидим. Надеюсь, наука внесет в это свой вклад, и в этом случае, думаю, это будет самый важный вклад, который мы только можем сделать»[873].

«Я не в состоянии понять, как факт нравственного сознания, а в особенности – факт противопоставления между «есть» и «должно быть», между желанием и долгом, можно объяснить исключительно в терминах естественной причинной обусловленности… Их можно объяснить только исходя из предположения, что, вдобавок к естественному, есть также неестественный порядок во вселенной, имманентный и при случае активно вторгающийся в естественное»[874].

«Мой муж, специалист в области лазерной физики, рассказывает, что ученые, изучающие физику частиц, с большей вероятностью становятся религиозными. Общеизвестно, как трудно убедить ученых в чем-либо. Но когда ученые-скептики видят идеальный, естественный порядок в мире, они решают, что от наночастиц и выше этот мир был создан по плану. Удивительный замысел перед ними становится чудом, которое им требуется, чтобы уверовать»[875].

«Теперь пошли, и собери ко мне всего Израиля на гору Кармил»[876].

Пророк Илия, 3 Цар 18:19

Мистическое призвание кармелитов проще понять, если обратиться к истории создания, борьбы, реформы и выживания ордена в условиях серьезного сопротивления. Как мы убедимся, с мистическим призванием скучать не приходится.

Древний орден кармелитов, зародившийся в Палестине, назван в честь горы Кармель (Кармил) – невысокой горной цепи, которая от возвышенности вблизи города Хайфа в Израиле круто поднимается на высоту 185 м над Средиземным морем. Кармель тысячелетиями был очагом религии, местом, где пророки («наби» на иврите) «испытывали присутствие Бога необычным или непосредственным образом»[877]. На горе Кармель пророк Илия встретил пророков бога плодородия Ваала, вероятно, в IX веке до н. э.[878] Последователь Илии Елисей и другие «сыновья пророков», живших там, как ранние христианские монахи столетия спустя, молились в пещерах горы.

По легенде, основателем ордена кармелитов был сам Илия, но ныне существующий орден начал формироваться примерно в 1150 году н. э., когда европейские паломники и крестоносцы, зная историю горы Кармель, селились там, чтобы вести уединенную жизнь в молитвах. Они считали себя новоявленными сыновьями пророков; в своем пророческом призвании они брали пример с известных жизнеописаний Илии и матери Иисуса, Марии. Кармелиты считали Марию эталоном пророческого призвания, которое иногда ассоциировалось с насилием и фанатизмом и было всецело христианским.

Уединенная жизнь ордена не означала отказ от всяких контактов с обществом. Скорее, кармелиты отвлекались от созерцания и молитв, чтобы учить, предостерегать и помогать, как делали бы Илия и Мария. Эти ранние пророки считали, что строить свою жизнь вокруг созерцания и молитвы важно, чтобы обеспечивать наставлениями других, и что сила самих событий подсказывает подходящий момент для слов или действий. Нет необходимости приближать его.

Мужской орден кармелитов был учрежден католической церковью в 1226 году, с уставом, прозванным «уставом мистицизма», в котором как цели указывались непрестанная молитва, обет молчания, аскетизм, простая жизнь. Постепенно кармелиты переселились из Палестины в Европу – в основном ввиду усиления враждебности со стороны мусульман, желавших избавить эту территорию от европейцев во время и после крестовых походов. В Европе кармелиты были прозваны «белыми братьями» – по цвету их шерстяных облачений. Они с трудом приспосабливались к более урбанистическому сообществу, в 1247 году их устав изменился, в нем было разрешено высшее образование. Тереза Авильская (1515–1582), наиболее известная из кармелиток, позднее предостерегала:

Тот, кто идет по пути молитвы, нуждается в учении, и чем он духовнее, тем сильнее эта нужда». Но как отмечает историк Питер-Томас Рорбах, в целом их работа была скорее «индивидуальной и вдохновенной, нежели организованной и институциональной. Мы проследили явное стремление избежать причастности к организации школ, больниц, приходской деятельности, несмотря на несколько отдельных случаев. Пророческая традиция требовала более свободного и менее институционального подхода к человеческим проблемам – пророк прерывает свое уединение, чтобы произнести сиюминутную и необходимую весть, оказать помощь или утешить там и тогда, где и когда это требуется[879].

В Средние века были созданы женские религиозные ордена, но многие женщины, известные как бегинки, также пытались вести созерцательную жизнь неофициально и независимо от церкви, либо по одиночке, либо в группах. Отцы-кармелиты побуждали их принять кармелитскую традицию, допускавшую независимость в рамках строго созерцательной жизни.

Ордена монахинь-кармелиток (вторые ордена[880]) были официально основаны к середине XV века, хотя и не без борьбы. К примеру, в 1459 году в монастырь кармелиток хотела уйти Франсуаза д’Амбуаз, молодая вдова из благородной семьи, но близкие запретили ей это, потому что ее повторный брак принес бы им финансовую выгоду. Три года Франсуаза отказывала претендентам на ее руку. Затем однажды во время мессы, когда священник причащал прихожан, Франсуаза встала и громко произнесла клятву вечного целомудрия, и все надежды ее близких найти ей богатого мужа улетучились. Сдавшись, родные позволили Франсуазе уйти в монастырь кармелиток.

Ордена для мирян (третьи ордена) были также основаны в середине XV века. С середины XIII века всем известным облачением кармелиток был коричневый скапулярий, символизировавший особое покровительство Марии[881]. Ореол набожности позднее способствовал обращению миллионов католиков-мирян к кармелитским традициям духовности.

В XIV–XV веках орден кармелитов, как и многие другие религиозные ордена, переживал трудные времена. Одной из причин стала эпидемия бубонной чумы, начавшаяся примерно в 1349 году и погубившая около трети населения Европы. После этого в религиозные ордена охотно принимали юношей, надеясь, что они почувствуют склонность к религиозному призванию. Невозвратные обеты они давали в подростковом возрасте. Многим, конечно, не подходила созерцательная жизнь, и в результате строгие правила в уставе ордена постепенно смягчались. В 1435 году устав кармелитов официально стал менее строгим. После того как правило об обете бедности смягчили, появились классовые различия, что привело к ссорам и недовольству. Для некоторых кармелитство означало не что иное, как удобный способ скрыть праздность – под монашеским облачением они носили обычную уличную одежду.

Один из самых известных уличных сирот, ставших монахами-кармелитами, – знаменитый художник Фра Филиппо Липпи (1406?–1469). Липпи прославился и прогрессивным реалистичным стилем живописи, и скандальным образом жизни. На самом деле он вел достаточно обычную для художников того времени жизнь, а скандальной ее считали потому, что он был кармелитом. Английский поэт Роберт Браунинг (1812–1889) писал о нем:

По крайней мере один из кармелитов, Томас Коннект (ум. 1433), иногда называемый «кармелитским Савонаролой», отреагировал на упадок противоположным образом. Отступив от древней и плодотворной пророческой традиции ордена, он вызвал колоссальный общественный резонанс заявлениями о половой распущенности, как реальной, так и воображаемой, за что его в конце концов и казнили. Злополучная карьера Коннекта указывает на важность, которую зрелые традиции созерцания придают преображению самого себя, предшествующему каким-либо попыткам обратиться к чужим проблемам.

Многие женщины, не имеющие ни склонности, ни способностей к созерцательной жизни, праздно проводили время в монастырях. В 1550 году в Авиле, Испания, поводом для гордости местных семей служила возможность отдать дочь в и без того переполненный местный монастырь, что обнаружила реформатор Тереза Авильская. Аналогично в Италии знаменитый Галилео (1564–1642) отдал в монастырь клариссинок двух незаконнорожденных дочерей, где они приняли монашество в очень раннем подростковом возрасте. Старшая из них, сестра Мария-Челеста, сумела приспособиться к монастырской жизни и в дальнейшем помогала отцу в работе, но жизнь младшей, сестры Арканджелы, сложилась очень несчастливо[883].

Так или иначе, и Тереза, и Иоанн Креста обнаружили, что восстановление изначальных кармелитских традиций, «идущих от Илии», – чрезвычайно сложная и опасная задача. Большинство тех, кто обеспечивал монастырям пожертвования, хотели, чтобы монастыри давали приют безземельным крестьянам и женщинам, не имеющим шанса на брак. Созерцанию и духовности в те времена внимание уделялось в лучшем случае в последнюю очередь. В 1573 году недавно овдовевшая испанская принцесса прибыла в один из подвергшихся реформе монастырей Терезы, сопровождаемая огромной свитой придворных и слуг. Она требовала, чтобы древние монастырские обычаи, мешающие ее светской жизни, соответствующим образом изменили. Когда настоятельница возразила, что светскую жизнь было бы удобнее вести в высшем свете, а не в монастыре, знатная дама удалилась с оскорбленным видом. После этого она досаждала монахиням до тех пор, пока Тереза не была вынуждена переселить их в другое место.

Но примечательно то, что и Терезе, и Иоанну удалось своим примером и упорством восстановить в ордене традиции мистического созерцания. С тех пор кармелитство получило распространение в Северной Америке и Восточной Азии, сегодня во всем мире насчитываются тысячи кармелитов. Они оказывают значительное духовное влияние на христианскую традицию, это в первую очередь относится к таким выдающимся представителям современной эпохи, как Тереза из Лизье и Эдит Штайн.

«Можешь не сомневаться: чем больших успехов ты добьешься в любви к ближнему своему, тем сильнее будет твоя любовь к Богу. Величайший так любит нас, что благодарит за любовь к ближнему, тысячекратно усиливая нашу любовь к нему. В этом нет никаких сомнений»[884].

Тереза Авильская

Тереза, родившаяся в процветающей испанской семье, с ранних лет выказывала интерес к духовности. Когда ей было семь лет, она уговорила 11-летнего брата бежать вместе с ней в мусульманскую общину, надеясь, что там ее убьют, потому что ей «хотелось увидеть Бога». (Дядя нашел обоих детей на дороге в Саламанку и привез домой[885]). Жизнерадостная девочка, общая любимица, с удовольствием читала романы и не желала отказываться от житейских удовольствий. Но в монастырской школе одна 80-летняя наставница вдохновила ее внутренней жизнью, характерной для многих монахинь. Отец противился желаниям Терезы, считая, что его привлекательной и общительной 19-летней дочери больше подходит брак. Поэтому она тайно обратилась в местный монастырь, и последовавшая огласка вынудила ее отца согласиться.

Монастырская жизнь, которая еще не успела подвергнуться реформам, не казалась Терезе тягостной. Более 18 лет она провела в приятном женском обществе, вела бессодержательные разговоры с горожанами, раздавала советы, следила за своим здоровьем. Но за стенами монастыря Европу раздирали богословские споры, а иногда и войны – во время протестантской Реформации (1517–1530) и католической Контрреформации (1545–1563). Терезу не покидало ощущение, что она упускает свое призвание. В возрасте 38 лет с ней вдруг произошла радикальная перемена, которая сопровождалась рядом мистических опытов. Тереза заметила, что эхом повторяет мучительный зов Августина из IV века: «Когда же? Завтра, завтра? Почему не сегодня?» И она решила найти монастыри, следующие древнему уставу кармелитов, поощряющему созерцание.

Деятельной Терезе больше не пришлось выбирать между полной событий жизнью и монастырем. Как только она посвятила себя делу реформы[886] ордена кармелитов, ей с избытком стало хватать и того, и другого. Несмотря на то что Испания была набожной и даже воинствующей в своем католичестве страной, Терезе и ее помощникам не сразу удалось основать реформированные монастыри. В 1571 году главы церкви возложили на Терезу обязанности настоятельницы монастыря в ее родном городе, Авиле, и по прибытии

местный архиепископ попытался провести ее в алтарь, чтобы ввести в должность, но обнаружил, что путь им преградила группа рассерженных, враждебно настроенных монахинь. Он направился к другому входу, но и там многочисленные монахини потребовали покинуть монастырь. Между тем в алтаре немногочисленные монахини, одобрившие это назначение, запели в благодарность Te Deum, но их голоса потонули в криках и свисте остальных[887].

В конце концов восстановить порядок удалось с помощью властей. Поведение монахинь может показаться странным, но нам следует помнить о том, что во времена Терезы многие женщины уходили в монастырь ради комфортного разрешения экономических или социальных проблем. Такие женщины едва ли хотели радикальных перемен удобного им образа жизни просто потому, что кто-то приобрел мистический опыт.

Однако группа реформаторов во главе с Терезой справедливо указывала, что смысл существования кармелитов заключается в пророчествовании, традиция которого восходит еще к временам Илии, эпохе тысячелетней давности. Таким образом, конфликт оказался в принципе неразрешимым. Еще больше бед предвещало то, что король Испании Филипп II то и дело ссорился с папой римским в эпоху, когда границы между политикой и религией оказывались почти неразличимыми. В итоге религиозные проблемы тех времен становились неразрывно связанными с политикой. Терезу сместили с поста в ее родном городе, высокопоставленный глава церкви заклеймил ее как «неугомонную бездельницу, непокорную и упрямую женщину» и пригрозил ей судом Инквизиции.

Тереза только смеялась в ответ, пропускала угрозы мимо ушей или находила способ обойти препятствия. Она была на редкость здравомыслящей женщиной, любила смех и шутки. Один историк кармелитства вспоминает, как она рассказывала о своем знакомстве с набожными благодетелями: «Сами себя они считали святыми, но когда я узнала их ближе, то они напугали меня так, как не смог бы ни один грешник, какого я только встречала в жизни»[888]. Она первой ввела обычай молиться небольшой группой, метод, которым теперь пользуются христиане во всем мире, что позволяет обладателям разного жизненного опыта помогать друг другу развивать духовность. В группу самой Терезы входили женатый мужчина, вдова-мирянка, два священника и она сама.

Тереза основала ряд реформированных кармелитских мужских и женских монастырей, существующих по сей день. Кроме того, ей хватило времени для написания нескольких классических произведений, посвященных духовности, в том числе труд «Внутренний замок». Как отмечал историк Питер-Томас Рорбах, уникальность Терезы в том, что она «единственная женщина в истории церкви, когда-либо участвовавшая в реформировании мужского ордена»[889].

Пастыри, ступайте из загона на холм, и если случайно увидите, кого я люблю больше всех, передайте ему, что я болен, страдаю и умираю[890].

Иоанн Креста о своем заключении в Толедо

Иоанн родился в бедной семье. Его отец лишился наследства, неблагоразумно женившись по любви, и умер молодым. Тихий и щуплый Иоанн помогал в местной больнице, зачастую отвлекая пациентов от боли тем, что сочинял и пел песни. Его рано привлекла созерцательная жизнь, но кармелитом ему пришлось стать втайне, поскольку его благодетели надеялись, что одаренный мальчик выберет более мирское призвание. Вскоре его привлекли реформы Терезы. Будучи не только священником, но и проницательным психологом, он служил духовным наставником многих колеблющихся молодых людей, ощущавших влечение к созерцательной жизни. Психиатр Джералд Мэй пишет:

Психологические идеи Терезы выдерживают сравнение с идеями Фрейда и его последователей XX века. Описанная Иоанном привязанность блестяще дополняет современную теорию зависимости. Образы, к которым обращаются оба, отличает универсальность, до глубины души трогающая современных искателей духовности[891].

Однако Иоанн дорого заплатил за свои озарения и преданность. В декабре 1577 года его похитили, заковали в кандалы и тайно отправили в заключение в толедский монастырь. Несмотря на попытки подкупа и угрозы, Иоанн не желал отречься от реформ. В итоге он подвергался бичеванию трижды в неделю в течение месяцев. Тереза сделала все возможное, чтобы спасти его, но тщетно. Никто не знал, где именно его содержат[892]. Одним из последствий этих страданий и отчаяния стало то, что Иоанн пережил глубокий мистический опыт, который выразил в стихах, вошедших в число лучших из когда-либо написанных на испанском языке[893].

Наконец в августе 1578 года Иоанн воспользовался случаем, чтобы совершить дерзкий побег. Перебравшись через стену, он добрался до реформированного женского монастыря. Когда тюремщики ворвались в этот монастырь в поисках Иоанна, то услышали от настоятельницы двусмысленные слова: «Будет чудом, если вы увидите здесь кого-нибудь из братьев-монахов». Чуда не произошло: настоятельница надежно спрятала Иоанна.

В 1580 году реформированным монастырям была дана отдельная юрисдикция, что помогло разрешить конфликт, так осложнивший жизнь Иоанну. Его труды «Духовная песнь», «Темная ночь души» и «Восхождение на гору Кармель» вдохновляли искателей духовности в христианской традиции на протяжении веков, хотя большинство его писем с духовными наставлениями было уничтожено получателями, опасавшимися преследований.

«Что готовит нам будущее, какая участь ждет нас, – не знаю. От небесных щедрот я жду лишь скромных благословений, на которые взглянули бы сверху вниз богатые и могущественные этого мира и не сдержали бы пренебрежения: жду доброй воли ко всем живым существам, бесконечного терпения и нежного примирения»[894].

Настоятельница, утешая молодых монахинь во время эпохи террора

В эпоху террора (1792–1794) Великой французской революции многие религиозные люди подверглись гонениям. 14 монахиням-кармелиткам и двум прислужницам монастыря в Компьени, брошенным в тюрьму в 1793 году, сбежать не удалось. Всю жизнь они посвятили служению делу мира во Франции.

Узниц обвинили в преступлениях против государства и приговорили к смерти. Поскольку у них отняли кармелитские облачения, они изготовили себе другие из уцелевшей одежды. 17 июля 1794 года в тени гильотины на площади, ныне называющейся площадью Нации, монахини встали на колени и запели гимн, повторили вслух свои крестильные и религиозные клятвы и спокойно встретили смерть. Обычно буйствующая толпа хранила полное молчание.

Мученицы-кармелитки увековечены во множестве произведений, в том числе Эммета Лавери и в опере Франсиса Пуленка «Диалоги кармелиток»[895]. Однако гораздо важнее было то, что конец эпохи террора наступил через десять дней после их казни.

«Тот, кто стремится к истине, стремится к Богу, неважно, осознает он это или нет»[896].

Философ и кармелитка Эдит Штайн

Эдит Штайн, неглупая еврейская девочка, родившаяся в Бреслау, Германия, увлекалась экзистенциализмом и считала себя атеисткой – до тех пор пока однажды не зачиталась на всю ночь биографией кармелитки и мистика Терезы Авильской. Закончив чтение, Эдит воскликнула: «Так вот она – истина!» В следующем году она приняла католичество. Преданная ей и иудаизму мать воспринимала истину, конечно, иначе, чем Эдит, и эти разногласия стали одной из множества мучительных дилемм в жизни ее дочери. Штайн писала и преподавала в педагогическом институте, работать в университете она не могла ввиду господствующего предубеждения против женщин-философов. Тем не менее ее высоко ценили как образец мирянки-католички тех времен.

Черная тень омрачила ее жизнь, когда Гитлер запретил евреям преподавательскую деятельность[897]. Штайн предложили должность в безопасном южноамериканском университете, но она считала, что в тяжелое время должна быть рядом с другими евреями. В 1933 году она ушла в кармелитский монастырь Кармель в Кельне и взяла себе имя Тереза Бенедикта Креста – в память не только об известной Терезе Авильской, но и новой Терезе, будущее которой она уже предчувствовала. В Кармеле Штайн продолжала писать книги и следить за тем, как усиливается террор против евреев. Когда в 1938 году Гитлером было принято «окончательное решение еврейского вопроса», присутствие Штайн в монастыре стало представлять опасность для других сестер, поэтому в Сочельник ее тайно увезли в кармелитский монастырь голландского города Эхте.

После вторжения нацистов в Голландию разрабатывались планы тайной отправки Штайн в соблюдавшую нейтралитет Швейцарию. Но в июле 1942 года голландская католическая церковь обнародовала пастырское письмо, зачитанное со всех церковных кафедр и осуждающее преследование евреев. В ответ нацисты арестовали всех крещеных евреев в Голландии, в том числе Терезу Бенедикту и ее сестру Розу (которая присоединилась к ней в монастыре Эхта). Женщин сразу же отправили в лагерь смерти. Тереза предвидела это и была готова к такому повороту судьбы. Один из очевидцев, еврейский коммерсант, вспоминал:

Среди заключенных лагеря сестра Бенедикта выделялась своим непоколебимым спокойствием и собранностью. Крики, метания и замешательство вновь прибывших были неописуемыми. Сестра Бенедикта ходила в толпе женщин, как ангел милосердия, успокаивая их и оказывая помощь. Многие матери были на грани помешательства, их стремительно затягивала черная и мрачная меланхолия. В тупом отчаянии они могли только плакать, позабыв про детей. Сестра Бенедикта заботилась о малышах – умывала их, причесывала, приносила еду, присматривала за ними, как могла[898].

Штайн и ее сестру отправили в газовую камеру в Освенциме в 1942 году. Если бы она жила в более счастливые и безопасные времена, она способствовала бы вовлеченности женщин в политику – эта сфера деятельности всегда привлекала ее. Однажды Штайн написала: «Этой стране… просто недостает того, что есть у нас. Ей нужно то, чем являемся мы»[899].

Три кармелитских мистика – Тереза Авильская (1970), Иоанн Креста (1926) и Тереза из Лизье (1997) – удостоены звания «учитель католической церкви». Это звание, которого за последние два тысячелетия удостоилось только 33 человека, означает, что жизнь и служение человека свидетельствуют о непрестанном учении и высокой степени духовной святости, следовательно, наставления таких людей благотворны для всех христиан. (Однако сам факт получения звания не означает, что эти учения истинны и непогрешимы, или же что их основоположники всегда вели идеальную жизнь).

Тереза Авильская и Тереза из Лизье – две из всего трех женщин, вошедших в число учителей церкви. Третьей стала монахиня-доминиканка и мистик Екатерина Сиенская (1347–1380, удостоена звания в 1970). Несмотря на ее скромное происхождение, Екатерина невозбранно порицала высокопоставленные лица итальянского общества ее времен. Так, она советовала папе Урбану VI сдерживать свой резкий и вспыльчивый нрав, если он не желает подрывать ее попытки разрешить конфликт, и не была наказана за это.

«Вы знаете, что поступили дурно, но как больная и одержимая страстями женщина, вы позволяете себе руководствоваться ими»[900].

Из письма Екатерины королеве Неаполя, подозреваемой в убийстве мужа

Тот факт, что все три женщины были мистиками, указывает на парадокс в жизни многих мистиков. С одной стороны, они ведут жизнь аскетов согласно древнему уставу, избегая мирской власти и известности. Так, ни одной из этих женщин не было позволено занимать официальную должность в иерархии католической церкви. С другой стороны, мистики зачастую пользуются значительной интеллектуальной и социальной свободой, что приводит к поразительным достижениям.