Книга: Говорящие птицы

Много загадочного и непонятного

Много загадочного и непонятного

Таким образом, мы познакомились с удивительным явлением природы — способностью птиц воспроизводить человеческие слова и фразы с такой точностью и в таком объеме, к которым не способны никакие другие представители животного мира, даже человекообразные обезьяны. И хотя в печати периодически появляются сведения о том, что собаки, слоны и другие млекопитающие произносят отдельные слова (мы упомянули эти случаи в главе «Попугаи — имитаторы человеческой речи»), их невозможно сравнить с попугаем, произносящим около 1000 слов и фраз в различных сочетаниях в экологически адекватных ситуациях.

Ф. Энгельс в «Диалектике природы» пишет: «Птицы являются единственными животными, которые могут научиться говорить, и птица с наиболее отвратительным голосом, попугай, говорит всего лучше. И пусть не возражают, что попугай не понимает того, что говорит. Конечно, он будет целыми часами без умолку повторять весь свой запас слов из одной лишь любви к процессу говорения и к общению с людьми. Но в пределах своего круга представлений он может научиться также и понимать то, что он говорит. Научите попугая бранным словам так, чтобы он получил представление об их значении (одно из главных развлечений возвращающихся из жарких стран матросов), попробуйте его затем дразнить, и вы скоро откроете, что он умеет так же правильно применять свои бранные слова, как берлинская торговка зеленью. Точно так же обстоит дело и при выклянчивании лакомств» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 489, 490), После этих слов Ф. Энгельса наука шагнула далеко вперед, однако в сущности она ничего не добавила принципиально нового, того, что опровергало бы основную концепцию. Птицы являются единственной группой, по сведениям на сегодняшний день, способной к ситуативно-ассоциативному «говорению».

По-прежнему загадкой номер один является вопрос: Почему только птицы? Это тем более загадочно и удивительно, что голосовой аппарат птиц устроен совсем иначе; птицы, как известно, являются боковой ветвью эволюции позвоночных; больше того, они, по-видимому, возникли позже млекопитающих, их предками были другие группы рептилий, и в эволюции птицы и млекопитающие развивались параллельно. Если в отношении морфологических структур головного мозга мы видим огромный прогресс млекопитающих по сравнению с их рептилийными предками, то различие между птицами и рептилиями по этому признаку выражены гораздо слабее, настолько слабо, что выдающийся эволюционист и биолог прошлого века Томас Гекели метко и очень точно назвал птиц «рептилиями, вознесенными на небо». Однако справедливости ради мы должны заметить — «вознесение на небо», т. е. переход к открытому подвижному образу жизни, требующему совершенной ориентации в пространстве, развитого общения, совместных коллективных действий, по-видимому, и способствовал развитию экологических преимуществ птиц по сравнению со всеми млекопитающими (кроме человека), которые возникли у них совершенно самостоятельно, независимо от млекопитающих и, что особенно важно, — на другой структурной основе. Просто-напросто их экология, образ жизни способствовали появлению у птиц этих особенностей. У человека и птиц мы наблюдаем параллельное развитие акустических коммуникационных систем, так как развитие шло как бы от разных источников, антропоиды и птицы располагали для этого совершенно различными возможностями. Здесь мы не можем говорить об определенной генетической преемственности, как в случае с поведенческими актами у человека и млекопитающих. Развиваясь параллельно, обе системы пришли к такому состоянию, в котором они могут быть противопоставлены одна другой, могут быть сопоставлены. Несмотря на значительные различия, и та и другая системы благодаря своей сложности и способности выполнять самые разнообразные коммуникационные задачи могут быть сравнимы.

Для физиолога значительный интерес представляет сопоставление голосообразующего аппарата человека и птицы. Голосовой аппарат птиц устроен совершенно иначе, чем у млекопитающих, и располагается в нижней, а не в верхней гортани. Вместо двух массивных складок — голосовых связок, характерных для голосового аппарата человека, в нижней гортани птиц действуют по крайней мере два, а по мнению некоторых ученых, — четыре голосообразующих комплекса (представлены утонченными мембранами и массивными валиками, поддерживаемыми сложной хрящевой основой), управляемых набором специальных мышц.

В слуховой системе птиц морфологические структуры выглядят значительно более упрощенно, чем у млекопитающих, зато у них имеются ушные перья, тонкая структура которых отличается от обычных контурных перьев. И только у сов имеются кожные складки, несколько напоминающие наружные уши млекопитающих; барабанная перепонка у птиц относительно велика и выпукла кнаружи, тогда как у млекопитающих она мала и вогнута кнутри. Улитка птиц, напоминающая по форме сардельку, имеет гораздо меньше рецепторных клеток, чем длинная спирально-изогнутая улитка млекопитающих; наконец, у птиц нет слуховой коры, характерной для млекопитающих, и их слуховые центры в больших полушариях организованы по другому принципу.

По сравнению с млекопитающими у птиц практически отсутствует новая кора, осуществляющая у млекопитающих высшие психические функции. Но, как мы видим на примере «говорящих» птиц, это обстоятельство не может свидетельствовать о примитивности птиц, это не отбрасывает их на низкую ступень эволюционного развития, как считали некоторые зоологи XIX и начала XX в. На рис. 17 изображены ядерные области конечного мозга птиц, это не ухудшенный вариант такового млекопитающих, а специфическое образование, возникшее в — связи с воздушным образом жизни и специфическими чертами биологии птиц. В. Штингелин, изучивший большие полушария представителей 11 отрядов птиц, пришел к выводу, что ядерный комплекс (рис. 17) достигает максимального развития у попугаев и вороновых, «интеллектуалов» среди птиц и потенциальных имитаторов человеческой речи.

На рис. 18 показаны различия в строении нейронов у имитирующих и неимитирующих птиц.

Таким образом, сопоставляя птиц и млекопитающих, мы сталкиваемся с парадоксальным явлением: слуховая и голосовая системы собаки, кошки, даже некоторых приматов по своей структурной схеме и многим морфологическим чертам сходны или даже идентичны таковым человека и резко отличаются от слуховой и голосовой системы птиц, включая «говорящих». Тем не менее кошка, собака не способны имитировать человеческую речь даже в результате длительного обучения, а попугаи и другие «говорящие» птицы могут это делать и без обучения, а в результате обучения их способности к «говорению» могут быть многократно развиты.

Рис. 18. Особенности строения нейронов коры у птиц, имитирующих я не имитирующих человеческую речь (Доброхотова, 1978) I — короткоаксонные, II — длинноаксонные нейроны неостриатума вороны (А) и голубя (Б), а — аксон; с — коллатераль аксона

Загадка номер два заключается в том, что, просматривая способности к «говорению» представителей различных систематических групп класса птиц (насчитывающего, как известно, более 8,5 тыс. видов), мы обнаруживаем некоторые закономерности. Существуют целые группы, включая отряды, семейства и роды, особо склонные к «говорению», например к таким отрядам относятся попугаи и воробьиные, «говорят» какаду и лори, а также некоторые виды плоскохвостых попугаев, в том числе хорошо известный нам волнистый попугайчик, ровелла и нимфа. Из трибы воскоклювых попугайчиков благодаря своим большим «лингвистическим» способностям выделяется ожереловый попугай Крамера. Этот вид наряду с александрийским является одним из первых, известных человечеству в качестве «говорящих».

Загадкой помер три является то обстоятельство, что птицы, используя совершенно иной, чем у млекопитающих, механизм голосообразования и отличающийся по своему строению голосообразующий аппарат, тем не менее имитируют человеческую речь с очень высокой степенью точности, достигая при этом «индивидуального» сходства с голосом имитируемого на уровне высших формант. Существенно при этом отметить, что сходство нередко возникает как бы само по себе и не требует специальных усилий со стороны тренера. Особенно четко это проявляется у попугаев, которых обучал один человек. Живущий у московского зоолога Р. Л. Беме «говорящий» серый попугай по кличке Гоша настолько точно копирует голос своего хозяина, что отличить его от голоса Рюрика Львовича бывает очень трудно. Даже слова и фразы, услышанные от других людей, Гоша произносит голосом своего хозяина. Живущая в доме собака смущенно замолкает, когда слышит «Замолчи!», затем долго соображает, кто это сказал — хозяин или Гоша. Птица-имитатор достигает этого сходства гораздо легче, чем, например, артист, добивающийся похожести своего голоса на голос исторической личности, которую он изображает на сцене.

Большой интерес представляет феномен точного копирования человеческой речи птицами, у которых совершенно по-иному устроен голосовой аппарат. У волнистых попугайчиков, однако, не получается такой точной копии голоса хозяина, отличия в основном касаются частотных характеристик их сигналов и скорости произношения. Частота основного тона голоса волнистых попугайчиков в среднем на несколько килогерц выше, чем у наиболее высоких человеческих голосов (детских и женских). Скорость произношения также выше, в результате чего иногда трудно бывает уловить смысл произнесенного слова или высказывания. Видимо, птица переносит или транспонирует человеческий сигнал — слово — в удобные для нее режимы воспроизведения.

Загадка номер четыре заключается в том, что исследователю до сих пор остается непонятным тонкий механизм производства и восприятия человеческой речи слуховой и голосовой системами птиц, уникальными по своему строению и функционированию, но еще более неясными для него представляются причины возникновения этого явления, его экологический и этологический смысл. Что это — побочный продукт высокоразвитых способностей птиц к восприятию, воспроизведению и экологическому использованию звуков или специальная адаптация, возникшая в эволюции птиц с какой-то определенной целью и позднее лишь вовлекшая в сферу своего внимания человека как жизненно важного для птиц объекта, с которым они вынуждены были в определенных ситуациях контактировать или даже общаться. Отвечая на этот вопрос, мы должны учитывать прежде всего очень непростые и неоднозначные отношения между способностями птиц к имитации звуков вообще и их способностями имитировать человеческую речь. Если мы обратимся к классу птиц в целом, то обнаружим, что способностями к имитации звуков вообще обладает несоизмеримо большее количество видов, только часть из них способна быть имитаторами человеческой речи. При этом мы должны оговорить и то важное обстоятельство, что в последние годы благодаря совершенствованию методик изучения голоса птиц, с одной стороны, методов обучения — с другой, перечень и тех и других существенно пополнился, и в него попали виды, которые до сих пор в своих способностях к имитации звуков вообще и тем более к человеческой речи даже не подозревались.

Мы, конечно, не вправе ожидать, что начатая нами инвентаризация близка к завершению; природа будет подносить нам очередные неожиданные сюрпризы и в дальнейшем. Как это ни печально, мы не можем не признать того очевидного обстоятельства, что действительные рамки явлений имитаторства и «говорения» птиц в систематическом и эволюционном плане нам еще до конца неизвестны. Так же, впрочем, как и пределы соответствующих способностей птиц.

Для объяснения происхождения «говорения» птиц может быть выдвинута сигнально-адаптивная гипотеза: «говорение» птиц — биоценологическое явление. Самая первая имитация голоса чужого вида могла возникнуть случайно, как один из витков эволюции. В дальнейшем имитация голосов чужих видов могла оказаться выгодной для имитирующего в борьбе за выживание в условиях конкуренции за пищу, территорию, самку и т, д.

Звукоподражание расширило коммуникационные способности особи, затем вида, закрепилось в ходе естественного отбора. Будучи выгодным для одной особи, оно стимулировало идентичное поведение другой. На основе звукоподражания развилась коммуникативная функция акустической сигнализации, которая стала таковой в результате того, что приобрела определенную внешнюю направленность, кроме направленности «на себя», птица благодаря этой направленности получила возможность лучше ориентироваться в пространстве, лучшей адаптации к среде.

Процесс «говорения», известный только для птиц, содержащихся в неволе, неотрывно связан с общим имитационно-акустическим процессом. Обращает на себя внимание тот факт, что птицы могут быть имитаторами самых разных звуков в природе, но «говорят» только при общении с человеком. Имитаторство, будучи важным адаптивным явлением, расширяет экологические возможности особи отражать окружающую действительность и общаться с наиболее жизненно важными объектами.

В домашних условиях таким объектом становится человек, с которым необходимо общаться, так как он — источник этологического и экологического комфорта. «Говорение» возникает на рефлекторной основе в рамках общей имитативной деятельности, где сигнальным фактором является голос человека, с подкреплением этологическим и экологическим комфортом в форме ласки и пищи, удовлетворения потребности в общении. Очень сложными являются отношения имитаторства у птиц, на воле и в неволе. Остается неясным, почему сигнализация одних видов становится объектом имитации других.

Птицы-пересмешники, или, как их еще называют, птицы-мимы, будучи выращенными собственными родителями на воле, все равно имеют тенденцию к подражанию голосам чужих видов, а попугаи разных видов, в частности волнистые попугайчики, на воле не пересмешничают и не подражают звукам неживой природы. Они активно учатся у представителей своего вида, у доминирующих, наиболее «уважаемых» особей видовой сигнализации, но не вплетают в свой репертуар сигналы чужих видов.

Здесь мы коснулись очень интересного акустического явления в жизни птиц на воле — пересмешничества, т. е. копирования сигналов других видов птиц. Происхождение и функции этого феномена еще недостаточно изучены, но ясно, что пересмешничество, а также способность обучаться у птиц вообще является биологической основой такого феномена, как «говорение» птиц в неволе. Среди птиц — имитаторов чужих сигналов и других звуков известны и хорошие имитаторы человеческой речи, например скворец и сойка.

Функции мимикрии, т. е. подражания, непосредственно связаны с методикой обучения «говорению» и с факторами, влияющими на обучение и последующее воспроизведение выученных имитаций. Подражание голосам чужих видов обогащает вокальный репертуар имитирующей птицы, что дает ей определенные этологическио преимущества при маркировке и защите гнездовой территории, привлечении полового партнера, защите от врагов, словом, почти во всех случаях использования звуковой сигнализации в общении с биоценотическими и популяционными партнерами.

Функции мимикрии в значительной степени совпадают с функциями акустической сигнализации вообще. Использование подражания расширяет, уточняет и углубляет действие видоспецифичной сигнализации в определенных жизненно важных ситуациях. Так же как акустическая сигнализация в целом, звуковая мимикрия в наибольшей степени типична для класса птиц. Звуковая мимикрия, расширяя диапазон действия видоспецифичного сигнала, изменяет его до определенной степени, полного изменения видовой сигнализации не происходит, так как это привело бы к смешению видов, особи в пределах вида не узнавали бы друг друга. Этого не происходит еще и потому, что каждый вид и даже особь по-разному имитируют одни и те же сигналы.