Книга: Жизнь животных в рассказах и картинках по А. Брэму

Еж

Еж не менее, чем крот, полезен для сельского хозяйства. Его знают почти все. У него острое рыльце, маленькие черные глазки, большой рот, широкие уши. Голова, спина и бока покрыты острыми иглами желтоватого цвета, бурыми на концах, а шея и брюшко — густыми желтовато-серыми волосами.

Ежи, как и кроты, живут в одиночку. Место для гнезда еж выбирает под хворостом или в густом кустарнике, охотнее всего в терновнике, под изгородями, в корнях или дуплах деревьев и в расселинах скал. Реже бывает, что еж выкапывает себе неглубокую нору с двумя выходами — на север и юг. Свое гнездо ежи устилают листьями, соломой и сеном. Самка устраивает гнездо по соседству от самца. Редко случается, что самка и самец живут парой в одном гнезде. Обычно они держатся вместе только в брачный период.

В Европе, Африке и Азии живут разные виды ежей. У нас они встречаются повсеместно. За лето ежи нагуливают себе жирное брюшко. Зимой впадают в спячку. Этот жир организм расходует во время спячки как естественный запас питания. К зимнему сну еж готовится еще задолго до морозов. Он утепляет свое помещение — натаскивает туда беспорядочную кучу соломы, сена, листьев и мха. Весь этот материал он переносит своеобразным способом: он валяется на опавших листьях, на сене и на мху; все это нанизывается на его иглы или застревает между ними. Натаскав материалов, еж выстилает себе постель. С наступлением первых морозов он глубоко зарывается в гнезде и впадает в спячку. Спит обыкновенно до марта.

Весной, с наступлением первых теплых вечеров, внимательный наблюдатель может слышать в лесу, роще или саду странный шорох в сухих, нападавших с осени листьях. Шорох этот чаще всего слышится вблизи колючих изгородей или в густых кустарниках. Стоя неподвижно, можно через некоторое время заметить, как маленький, округлый, покрытый иглами зверек пробирается сквозь зелень, обнюхивая воздух и прислушиваясь. Он трусит мелкими шажками, поворачивая во все стороны остренькую мордочку.

Услышав какой-нибудь подозрительный звук, он тотчас останавливается и тщательно принюхивается. Обонянием он, очевидно, проверяет другие органы чувств: ухо и глаз.

«Нередко случается на охоте, — рассказывает Брэм, — что еж бежит охотнику прямо под ноги, затем вдруг обернется, обнюхает воздух и поспешно отбегает или свертывается в клубок. Свернувшись, животное совершенно теряет свой обычный вид, превращаясь в клубок игл, который с одной стороны имеет углубление. Углубление это ведет к брюху, и в нем еж прячет тесно прижатые друг к другу ноги, хвост и морду.

Между растопыренными иглами воздух свободно проходит к морде ежа. Его дыхание нисколько не затрудняется, и, свернувшись в клубок, он может долго оставаться в таком положении. Еж свертывается в клубок без всяких усилий: у него необычайно сильные подкожные мышцы. Даже человек, надев толстые рукавицы, не в силах развернуть этот колючий клубок».

Свертывание служит ежу единственным средством защиты против всевозможных опасностей. Большинство врагов бессильно перед его колючками, но лиса и филин умеют его схватить и растерзать.

Еж истребляет в огромном количестве кузнечиков, сверчков, тараканов, майских, навозных и всяких других жуков и их личинок. Он поедает также дождевых червей, птичьи яйца, слизней, лесных и полевых мышей. Однако истребляет он также и полезных мелких птиц и птенцов более крупных пернатых обитателей леса.

Еж проявляет большую ловкость и настойчивость в охоте на мышей и борьбе с более сильными животными.

«В августе, — рассказывает известный натуралист Ленц, — я посадил самку ежа в большой ящик. Через два дня она родила шестерых детенышей. Для испытания ее аппетита я давал ей жуков, дождевых червей, лягушек, даже жаб, медяниц и ужей. Все это она съедала, но любимым ее кушаньем были мыши. Плоды она ела только тогда, когда не было никакой другой пищи, но это отзывалось на ней вредно. Просидев два дня на плодах, она убавила молока, и двое ее детенышей умерли.

Большое мужество и ловкость она проявляла при встрече с врагами. Однажды я впустил к ней в ящик восемь хомяков, очень злых животных. Едва она их почуяла, тотчас же взъерошила иглы и, пригнув морду к земле, бросилась на ближайшего. При этом она издавала звуки, похожие на бой в маленький барабанчик. Как только хомяк нападал, стараясь ее укусить, она подставляла иглы, торчащие на голове, кусала его в то же время за ноги и наносила ему удары иглами в бока. Окровавленный хомяк погиб бы, если бы я его не отнял. Избавившись от одного врага, она напала на других. Мне пришлось убрать их всех из ящика рассвирепевшей ежихи».

Еще больше ловкости еж проявляет в борьбе с ядовитыми змеями. Змеиный яд на него слабо действует. Нужно ввести в кровь ежа очень большую дозу этого яда, чтобы умертвить его. Смерть наступает только через несколько часов. (Мыши от укуса гадюки умирают через одну-две минуты, а морские свинки — через четыре-восемь минут.) В борьбе со змеями еж очень ловко увертывается от укусов; если же его укусит змея, то, повидимому, в кровь его не попадает такое количество яда, какое для него смертельно.

В борьбе со змеями еж, по словам наблюдателей, проявляет исключительную осторожность. Он втягивает голову, выставляет иглы, пригибает ноги так, что их почти не видно, и сильно оттопыривает иглы на всем теле. Однако Ленц несколько иначе описывает единоборство с гадюкой самки ежа, той самой, которая жила у него со своими детенышами.

«30 августа, — пишет Ленц, — я впустил большую гадюку к ежам в то время, как мать кормила своих детенышей. Почуяв врага, ежиха поднялась со своего ложа, бесстрашно обошла вокруг змеи и обнюхала ее с головы до хвоста, так как та лежала, вытянувшись во всю длину. Змея начала шипеть и несколько раз укусила ее в морду и губы. Зверек, не отходя от гадюки, стал спокойно облизывать свои раны, причем гадюка укусила его за высунутый язык, но и это его не испугало. Ежиха продолжала обнюхивать разъяренную змею, не перестававшую кусаться. Вдруг она быстро схватила зубами голову змеи и, несмотря на сопротивление, разгрызла ее вместе с ядовитыми зубами и железами. Потом она съела половину гадюки. Покончив с этим, она залезла к детенышам и продолжала прерванное кормление.

Вечером она доела остатки гадюки и съела еще маленькую новорожденную гадюку. На следующий день я дал ей еще трех новорожденных гадюк, — ежиха чувствовала себя так же отлично, как и ее детеныши. На местах ранений я не видел у нее ни опухоли, ни болячек.

1 сентября ежиха сразилась с другой змеей. Как и в первый раз, она приблизилась к гадюке и стала ее обнюхивать. Змея, несколько раз хватая ее за морду, щетину и иглы, сильно искололась и обратилась в бегство. Она ползла вдоль стенок ящика, но ежиха неотступно следовала за ней и, несмотря на укусы, старалась приблизиться к голове змеи. Наконец она загнала змею в угол, где лежали ежата. Гадюка широко разинула пасть с ядовитыми зубами, но ежиха не отступила. Змея бросилась на нее, вцепилась ей в верхнюю губу и повисла на ней. Ежиха стряхнула гадюку и снова стала преследовать уползавшую змею, получая новые укусы.

Эта борьба продолжалась около четверти часа. Я насчитал, что змея раз десять кусала ежиху в морду и что вдвое больше укусов пришлось на иглы и щетину. Пасть гадюки, исколотая иглами, была вся в крови. Наконец ежихе удалось схватить змею зубами за голову, но та вырвалась и уползла.

Я поднял ее за хвост и схватил позади головы. Она тотчас раскрыла пасть, чтобы меня укусить. Это означало, что ее ядовитые зубы были еще целы. Когда я снова бросил змею в ящик, ежиха немедленно накинулась на нее, схватила зубами за голову, разгрызла ей череп и, не торопясь, съела всю, не обращая внимания на ее движения, потом отправилась к детенышам и стала их кормить.

Здоровье самки и детенышей ни капли не пострадало. Ежиха еще много раз сражалась с гадюками и всегда побеждала. При дальнейших наблюдениях обнаружилось, что ядовитым змеям она в первую очередь раздробляла голову, тогда как безвредных ужей кусала в другие места».

Это последнее замечание Ленца наводит на мысль, что еж в борьбе с гадюками все же вел себя более осторожно, чем казалось наблюдателю, а укусы змеи, видимо, были не совсем удачны, и ядовитые зубы не прокусывали кожи ежа достаточно глубоко, чтобы влить в кровь большую дозу яда. Конечно, в этом случае помогает и большая невосприимчивость ежа к яду разных животных. Например, ежи безнаказанно едят в большом количестве шпанских мух, которые выделяют сильный яд — кандаридин, — вызывающий у других животных катар желудка, кишок и смерть от острого воспаления почек.

Самка ежа мечет от трех до шести детенышей, в редких случаях — до восьми. Перед родами ежи устраивают особое, очень просторное и хорошо выстланное гнездо под густым кустарником, кучами листьев и мха или в ржаном поле. Детеныши рождаются слепыми, почти голыми, со щетиной вокруг морды. Уши у новорожденных закрыты. Подросши и вооружившись уже иглами, ежата не могут еще свертываться в клубок и натягивать кожу на голову до морды. Когда они перестают сосать, мать приносит им в гнездо дождевых червей, слизней, опавшие плоды и вскоре, по вечерам, начинает брать ежат на охоту. К осени ежата совсем подрастают и, подобно взрослым, самостоятельно готовятся к зимней спячке.

«Чтобы приручить ежа, — говорит Брэм, — нужно только поймать его и потом устроить ему подходящее помещение. Он скоро привыкает к новому жилищу и теряет всякий страх перед человеком. Пищу он принимает от людей без боязни, сам ее отыскивает в доме, на дворе, в амбарах и сараях. Многочисленные наблюдения устанавливают, что еж — искусный ловец мышей. Во многих местностях им обзаводятся исключительно с этой целью и держат в таких кладовых, куда нельзя пускать кошек. Еж пригоден также для истребления сверчков и особенно тараканов, которых ловит с большим усердием. Если с ежом обращаться хорошо и предоставить ему темный укромный уголок, он прекрасно чувствует себя и в неволе».