Книга: ЧЕЛОВЕК И НООСФЕРА

Несколько слов о социализме

Несколько слов о социализме

Описывая схему направленного развития советской экономики двадцатых годов, я полагаю полезным сделать несколько замечаний о своем понимании термина «социализм», о том, какое содержание в него следует вкладывать сегодня, когда мы обсуждаем возможные пути перехода общества в эпоху ноосферы.

Обычно принято связывать определение социализма как общественной формации с социалистической формой собственности, то есть с созданием таких условий, при которых средства производства являются общественной собственностью.

Но подобная характеристика социализма мне представляется совершенно недостаточной. Форма собственности, как и разнообразные законы, принятые и действующие в обществе, не является самоцелью. Это всегда лишь средства достижения каких-либо других, более глубоких и важных целей.

В этой книге много места я уделил проблемам становления моральных, этических норм. Постарался связать их появление с трудовой деятельностью наших предков, которая, в свою очередь, обеспечивала не только гомеостазис человеческого общества, но и перспективу его дальнейшего развития. Другими словами, утверждение нравственности было одним из важнейших «алгоритмов» эволюции человечества как биологической популяции, алгоритмов, реализовавших переход жизни этой популяции от стадного к общественной его форме. Подобные «алгоритмы» развития продолжают действовать и в настоящее время: необходимость совершенствования нравственности — это жизненная необходимость человеческого общества.

Я могу сказать даже более определенно: стабильность развития общества, его перспективы в главном будут определяться тем, насколько Человек сможет оказаться способным внедрить в свое сознание и поведение основные принципы нравственности. Значит, одним из основных выводов того анализа, который проведен в этой книге, является вывод о том, что центральной проблемой современности становится сам Человек, изучение Человека, его способности принять новую нравственность, принять новые формы поведения.

Далее я постарался объяснить, что основы этой морали имеют очень древнее происхождение, они связаны с уже существующим опытом человечества и многие из них не раз высказывались с полной определенностью. Важнейший из них — это принцип «полюби ближнего как самого себя». Но с ним рядом соседствует и представление о социальной справедливости, социальной защищенности личности. Последнее — очень важное свойство общественной организации. Представление о нем также весьма древнего происхождения. По-видимому, человеческий опыт показал, что возникновение условий социальной справедливости и защищенности Человека позволяет полнее использовать потенциал, творческие возможности членов общества, обеспечить его большую стабильность, более интенсивное развитие самого общества.

Мечты о социализме были связаны прежде всего с представлением о социальном равенстве как основе социальной справедливости. И когда социалисты-утописты разворачивали казарменную панораму города-солнца, то они были глубоко убеждены, что обеспечение любого равенства, в каких бы организационных формах оно ни выражалось, и есть социализм.

Представления Маркса и Энгельса об организации социалистического общества были тоже весьма примитивны. Вспомним рассуждения о тачечнике и архитекторе, которые в своей работе сменяют друг друга: один день он архитектор, а другой день — тачечник!

В чем же состоит «принцип социальной справедливости», без которого нельзя говорить о социализме? Ответ на этот вопрос потребовал бы, наверное, специальной статьи, а может быть, и монографии. Поэтому здесь я ограничусь описанием лишь одной из его особенностей.

Я уже не раз обращал внимание на то, что одной из основных ценностей человека является труд. Оценка обществом труда человека — важнейший социальный фактор. Представление о социальной справедливости самым тесным образом связано с этой оценкой. Таким образом, «принцип социальной справедливости» необходимо содержит представление о том, что равный труд обеспечивает приблизительно равное общественное положение и во всяком обществе равное участие в распределении общественных благ. Вот отсюда и происходит один из постулатов социализма: от каждого по способностям, каждому по труду.

Сравнение различных видов труда представляет собой очень непростую проблему. Кроме того, если бы нам и удалось ранжировать различные виды труда, то она носила бы временный характер, поскольку являлась бы отражением нашего сегодняшнего представления и заведомо была бы иной в других исторических условиях. Но я не случайно заговорил о приблизительной, а не точной оценке количества труда. Может быть, важнее даже и другое: социально несправедливым является тот факт, когда бездельник, не производящий полезный труд, получает больше жизненных благ, нежели честный труженик. Предполагается, что право на получение благ имеет только тот, кто трудится. Получение дохода с капитала тоже является определенным актом несправедливости (хотя здесь необходимы известные оговорки).

Вот отсюда, вероятно, и происходит представление о социалистической форме собственности как о таком отчуждении собственности от человека, которое исключает возможность получения нетрудовых доходов, получения благ членами общества вне зависимости от того труда, который они затратили. Вот почему я полагаю этот принцип вторичным — следствием важнейшего социалистического принципа социальной справедливости.

Социалистическая форма собственности, в частности государственная (общенародная) форма собственности, облегчает, конечно, реализацию социальных программ, утверждение условий социальной справедливости и социальной защищенности человека. Но реализация государственной формы собственности еще не означает сама по себе становления социализма в том его смысле, о котором я говорю. Кроме того, в чистом, рафинированном виде собственность не может быть общенародной — права на нее неизбежно делегируются определенным лицам или группам людей, имеющим возможность использовать их в своих личных целях, в достижении определенных доходов, привилегий в распределении благ, приводящих к нарушению важнейшего принципа оплаты по труду. Это мы и наблюдаем в тех странах, где утвердился государственный социализм с административно-командной системой.

Вот почему мне хочется называть общество социалистическим, когда все его действия, вся стратегия развития, формирование правовой основы подчинены обеспечению социальной справедливости, социальной защищенности человека, созданию социальной комфортности его бытия. Жизнь любого государства чрезвычайно многогранна. Оно нуждается и в развитии экономики, в обеспечении экологической и военной безопасности, и многом другом. Но в действительно социалистическом государстве все эти задачи подчинены главной — развитию человеческого Я, его духовного и нравственного потенциала, раскрытие которого необходимо требует утверждения условий социальной справедливости! Все остальное является вторичным и существует для обеспечения главного.

Рассуждая с этих позиций, я считаю, что Советское государство, которое начало формироваться после победы в гражданской войне и окончания военного коммунизма, было социалистическим: точнее, ориентированным на социализм; оно решало прежде всего общечеловеческие задачи — нельзя было обеспечить социальный комфорт людей, не восстановив народное хозяйство, не накормив их, не дав людям элементарных жизненных благ. Это было социалистическое государство на самой ранней стадии его развития, но уже с направляемым развитием его народного хозяйства в сторону социализма при рыночном способе распределения. Это государство было многоукладным, как и сейчас в Китае, который я считаю государством, развивающимся по социалистическому пути.

Один из очень больных вопросов, который поднял в печати профессор Ю. Афанасьев, это следующий: а после поворота на ликвидацию крестьянства как самостоятельной части общества, который произвел И. В. Сталин в конце 20-х годов, сохранило ли наше государство свое социалистическое содержание? Ю. Афанасьев категорически утверждает, что нет! У меня на этот счет несколько иная точка зрения, хотя я тоже не могу принять ту реальную модель государственности, которая у нас постепенно утвердилась в качестве модели социализма. Я бы ее назвал — государственным социализмом, и она, конечно, никак не совпадает с тем обликом социализма, который я попытался описать.

К становлению любого государства следует относиться как к некоторому процессу. Безусловно, события 1928–1929 годов следует рассматривать как отход от социалистического пути развития. В 30-е годы начала формироваться совершенно своеобразная система с государственной собственностью, которая оказалась в руках не народа, а довольно ограниченной группы людей — бюрократического аппарата. Однако ее развитие также не шло по прямой: в хрущевский период был сделан существенный шаг в сторону социализма. И не на словах, а на деле: сокращение армии и военных расходов, программа жилищного строительства, попытка решить продовольственные проблемы и, конечно, осуждение сталинской системы. Однако он одновременно продолжал разрушать крестьянские подворья, закрывать церкви и т. д.

Последние годы мы снова делаем усилия вернуться К социалистическим принципам государственности. И тоже не на словах, а на деле.

Всю послереволюционную историю нашей страны я вижу как противоборство социалистической тенденции с тенденцией авторитарной, антисоциалистической по Своей сути, которая порождается самой системой, возникшей у нас еще в период военного коммунизма. Носителем авторитарности всегда является некая группа, некий большой общественный слой, узурпирующий право распоряжаться общенародной собственностью, со всеми вытекающими отсюда свойствами: присвоением власти, самообеспечением, отрывом от интересов масс и т. д.

Сейчас борьба двух тенденций стала особенно острой, и призыв М. С. Горбачева «больше социализма» пока еще, к сожалению, не означает победу социалистических тенденций. Будущее покажет, куда повернет руль истории.

Так вот, отвечая Ю. Афанасьеву на его публикацию в «Правде», где он в категорической форме отвергает саму возможность назвать существующий строй в нашей стране социалистическим, я хотел бы только заметить, что он заведомо не является и капиталистическим. Может быть, и не стоит вводить жесткой классификации: в стране идет тяжелая борьба социалистических и авторитарных тенденций. И пока с переменным успехом.

Тем не менее мне кажется, что авторитарные тенденции постепенно должны слабеть. Для этого существуют объективные причины. Я уже обращал внимание на то, что по мере развития экономического организма централизованное управление становится все менее эффективным: неизбежно ухудшение качества планирования, рост числа ошибок и, как следствие, прекращение развития. Централизация и есть та основа, на которой вызревают авторитарные тенденции, — это их порождение, это они стимулируют развитие бюрократического аппарата. Ликвидация централизации немедленно порождает соревновательность, конкуренцию (как это было, например, в Советском Союзе в двадцатые годы), которые ставят заслон развитию авторитарных тенденций лучше, чем любые законы. Заметим, что и в капиталистических странах существуют подобные авторитарные тенденции. И с ними также общество ведет непримиримую борьбу. Законы против монополий являются одним из ее проявлений.

Таким образом, авторитарные структуры внутри себя несут противоречия, угрожающие обществу, его развитию прежде всего. Длительные периоды застоя, как это было во времена брежневского правления, например, приводят к снижению жизненного уровня, к техническому отставанию, к потере интереса у людей, а отсюда и к моральной деградации и т. д.

Долго подобные напряжения общество выдержать не может, и та или иная форма перестройки неизбежна. Насколько далеко она пойдет, сможет ли она преодолеть тенденции сосредоточения власти в руках аппарата — это уже другой вопрос. Мы видели, что попытка Н. С. Хрущева, несмотря на целый ряд важнейших политических и экономических результатов, резко оздоровивших атмосферу в стране, не смогла довести дело до необходимого итога.

Становление нового общества и нового облика жизни — процесс трудный, мучительный, противоречивый. Без централизации с одной стороны и децентрализации, а следовательно, и рынка, конкуренции — с другой, обойтись нельзя. Но рынок рождает хаос, а централизация ведет к монополизму, к бюрократизации и автаркии. Все должно быть очень взвешено и соизмерено. И без умной, интеллигентной демократии, без общего подъема культурного уровня народа, настоящего возрождения личности желаемого состояния общества достичь не удастся.

К. Маркс представлял себе структуру общества в форме пирамиды. Наверху человек-личность. Личности образуют гражданское общество. А оно, в свою очередь, — государство. И гражданское общество имеет возможность не только формировать, но и контролировать государство. Образование подобной пирамиды и есть реальная гарантия социалистического будущего.

У нас же пока еще эта пирамида перевернута вверх ногами: во главе ее государство. Гражданского общества практически нет. Его место занимает административно-командная система. А человек в самом низу, да и то не человек-личность, а человек-винтик, обеспечивающий функционирование государства и административной системы.

Примечание. Сейчас во всех развитых странах происходят, правда очень медленно, процессы повышения жизненного уровня, роста социальной защищенности и т. д. Эти процессы особенно заметны в малых европейских странах, например, в Швеции с ее очень высоким уровнем пенсионного обеспечения и другими социальными благами. Есть ли эти тенденции маршем к социализму — сказать не берусь. Но в чем я глубоко убежден, так это в том, что по мере роста культуры и благосостояния, как следствия научно-технического прогресса, будут возникать общественные структуры с высоким уровнем социальной защищенности человека при сохранении капиталистического способа производства с одновременным ростом разного рода кооперативных организаций. Такие структуры могут оказаться очень близкими по своим устремлениям к человеку, к социалистической организации общества.