Книга: Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства

От Поздней Тан до Северной Сун

От Поздней Тан до Северной Сун

Не только буддисты подверглись гонениям при Тан Уцзуне. Собираемых налогов не хватало на военные нужды и поддержание системы каналов, так что правительство взялось за мусульман, манихеев, христиан-несторианцев и зороастрийцев. Как ни трудно приходилось религиозным меньшинствам в Чанъане и окрестностях, китайцы в традиционно процветающих областях между Желтой рекой и Янцзы испытывали еще большие тяготы. Несмотря на то что закрытие монастырей увеличило доходы казны, разбойники шайками[821] по сто человек и больше при поддержке продажных чиновников хозяйничали в прежде безопасной долине Янцзы.

Десятилетие спустя недовольство армии и крестьян вылилось в восстание, охватившее нынешний Восточный Чжэцзян, включая порты Ханчжоу и Минчжоу. Беспорядки 850-х годов оказались лишь прелюдией к опустошительному мятежу, поднятому Хуан Чао двадцатью годами позже. Захватив почти всю провинцию Фуцзянь, Хуан Чао предложил двору назначить его наместником Аннама. Чиновники отказались на том основании, что «рынки и перевозки[822] в Южном море составляют огромное богатство, и разбойники, прибрав их к рукам, станут еще могущественнее». Оскорбленный Хуан Чао двинулся на Гуанчжоу — порт, через который осуществлялась почти вся внешняя торговля Китая. По сообщению перса Абу Зайда, город капитулировал после почти годовой осады, и воины Хуан Чао перебили 120 000 магометан, евреев, христиан и парсов,[823] бывших здесь по своим делам.[824] Затем Хуан Чао захватил Лоян и Чанъань. Император Тан Сицзун вынужден был бежать, как Сюаньцзун во время восстания Ань Лушаня ста двадцатью годами раньше. Однако подвоз провианта с юга был для мятежников не менее важен, чем для императоров. Поскольку столица не могла сама себя прокормить, правление Хуан Чао оказалось коротким и оставило по себе чудовищные воспоминания. Движение по каналам остановилось, в столице закончилась еда, началось людоедство, поскольку «сообщение с юго-востоком[825] было перерезано: не осталось никаких способов подвезти продовольствие», — горестно писал современник. Сицзун в конечном счете взял верх, но, несмотря на победу правительственных сил, династия так и не оправилась от ущерба, нанесенного ее финансам, престижу и административной системе.

Во внешней торговле дела обстояли хуже некуда. По сообщениям индоокеанских торговцев, китайские чиновники «начали тиранить[826] прибывающих к ним купцов. Их притеснения сочетались с жестокостью к арабским капитанам и владельцам судов. Они… насильно отбирали [у купцов] товары, не считаясь с тем, что таможня уже взыскала пошлину. Тогда Аллах, да славится его имя, отнял у них свое благоволение. И море воспрепятствовало [пассажирам], и, по велению Всевышнего, да будет благословенно его имя, разорение постигло купцов и лоцманов [вплоть до] Сирафа и Омана».

Фактически преступные чиновники создали ту самую ситуацию, которой правительство хотело избежать, когда отказало Хуан Чао в просьбе назначить его наместником Аннама. После восстания власть переходила от одного полководца к другому. В 907 году один из них вынудил последнего танского императора отречься от престола. В Китае наступило междуцарствие, во время которого империя разделилась на три части: шестнадцать округов, включавших окрестности современного Пекина до перевалов на границе с Маньчжурией; территория оттуда до Янцзы, где одна за другой сменились пять династий, и область южнее Янцзы, поделенная между десятью царствами.

В сравнении с последними десятилетиями Тан, полувековой период Пяти династий и Десяти царств[827] был относительно спокойным. Когда последний император Пяти династий неожиданно умер, оставив семилетнего наследника, его полководцы выбрали монарха из своей среды. Император Сун Тайцзу сумел собрать раздробленные государства под властью новой династии со столицей в Кайфыне. Кайфын, важнейший транспортный узел Китая, стоит на Желтой реке на пересечении четырех каналов, включая Великий, так что суда бросают якорь на озере внутри городских стен. Кроме того, он располагался ближе, чем Чанъань или Лоян, к главным источникам риса, пшеницы и других продуктов, необходимых для жизни крупного имперского центра. В городе уже при Тан был процветающий иностранный квартал, кроме того, Кайфын служил столицей при всех Пяти династиях, кроме одной. В эпоху Сун его население быстро выросло почти до миллиона человек. Хотя в нем жило больше людей, чем в любом другом городе Китая, важный показатель значения урбанизации[828] в Сунском Китае, что шесть миллионов человек — примерно половина городского населения того времени — проживала в городах. Растущая урбанизация стала катализатором для нового отношения к развитию транспорта и торговли.

Сун купила мир[829] с киданьской империей Ляо и тангутскими племенами Си Ся на северо-западе. Угроза на сухопутных границах была устранена, однако трансконтинентальная торговля находилась в упадке. Чтобы платить киданям и тангутам, Северная Сун нуждалась в том числе и в морской торговле, которую поддерживала больше, чем какая-либо из предшествующих династий. Основы для этой новой открытости заложила уже эпоха Тан. Чанъань постоянно подвергался набегам степняков, и недостатки транспортной системы становились все очевиднее, так что в трудные времена двор перебирался в Лоян. Так, в 690-х годах из Чанъаня были насильственно переселены[830] примерно 100 000 семей — возможно, полмиллиона человек. В VIII веке постоянные утраты западных территорий обнажили столицу для набегов со стороны тибетских и среднеазиатских армий, что, в свою очередь, уменьшило влияние северо-западных кланов, составлявших ядро китайской власти со времен династии Цинь. Вместе с переселением северян в относительно безопасные области вдоль рек Хуайхэ и Янцзы частые переносы столицы вынуждали китайцев смотреть на юг и в сторону моря. Эти перемены заметно сказались на развитии китайской морской торговли, начиная с увеличения числа кораблей и портов до прямого участия Китая в заморских экспедициях. Повлияли они и на торговых партнеров Китая в Юго-Восточной Азии от Вьетнама до Суматры, Явы и дальше.