Книга: Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства

Рим подчиняет себе Средиземноморье

Рим подчиняет себе Средиземноморье

Наперекор мнению, будто во время Второй Пунической войны римлянам недоставало «морского мышления»,[278] морская стратегия Рима на деле точнейшим образом соответствовала характеру угрозы, исходящей от Карфагена. После Первой Пунической войны римляне не отказались от флота, однако у них были причины не тратить ресурсы на строительство дополнительных кораблей и комплектование их людьми. Пока армия Ганнибала разоряла Италию, комплектовать новые корабли было некем, к тому же в морских боях первой войны римляне теряли людей по большей части из-за штормов, прямой морской угрозы от Карфагена не исходило. Более того, римляне в это же время вели Первую Македонскую войну (215–197 гг. до н. э.), в которой флот играл главную роль как в Адриатике, так и в Эгейском море. В адриатические дела Рим вмешался в 229 году до н. э., в ответ на просьбы италийских торговцев, которых притесняли корабли из Иллирии, расположенной на Балканском побережье. Римляне послали туда флот из двухсот кораблей и взяли с иллирийцев обязательство не плавать южнее города Лисе (Лежа, северо-запад Албании) более чем на двух легковооруженных лембах — одноярусных или двухъярусных иллирийских галерах. (Лемб, идеально подходящий для коротких разведок и налетов, был позднее заимствован другими морскими державами.)

Война возобновилась незадолго до вторжения Ганнибала в Италию, когда Деметрий Фаросский (Фарос — нынешний остров Хвар в Хорватии) с флотом из лембов предпринял набег на Эгейское море. Побежденный римлянами, Деметрий бежал к Филиппу V Македонскому, которого он всячески укреплял в антиримских настроениях. Рим не тратил много средств на Адриатику, но много и не требовалось. В 216 году до н. э. римляне десятью кораблями отбили нападение сотни македонских лембов, после чего отрядили около пятидесяти кораблей к побережью между Тарентом и Брундизием. Они также вступили в альянс с Этолийским союзом; по условиям соглашения Рим предоставлял союзу свой флот и имел право на любое движимое имущество в захватываемых им местностях (таковы были обычные условия для морских действий), в то время как греческие города-государства, принадлежащие союзу, вели сухопутные сражения и брали себе захватываемые территории. Война закончилась в 205 году до н. э., однако пятью годами позже римляне возобновили военные действия из-за угрозы со стороны Филиппа по отношению к греческим союзникам Рима, включая Афины и Родос, и из-за опасения, что он вскоре может напасть на Италию. «Ганнибал за четыре месяца[279] дошел до Италии от Сагунта, — заявил один из консулов. — Если дать волю Филиппу, он будет здесь на четвертый день после того, как отплывет из Коринфа». Тит Квинкций Фламинин увел свои легионы из Иллирии и в 197 году до н. э. разбил македонскую армию. Филипп, оставив себе лишь пять стандартных боевых кораблей и «шестнадцатерик», отступил от границ Греции. Фламинин величаво объявил греков свободным народом — этому утверждению еще предстояло стать предметом спора.

Тем временем Антиох Великий из рода Селевкидов пересек Гелеспонт с намерением предъявить свои династические права на Фракию, что перевешивало собой любые притязания, которые новоприбывшие римляне могли иметь в отношении Греции и Балкан. В 192 году до н. э. он высадился в Деметриаде (к северу от Эвбеи), жители которой полагали, что они «свободны лишь на словах,[280] а в действительности все делалось по воле римлян». Римляне потрепали армию Антиоха при Фермопилах, но в итоге были вынуждены пересмотреть свой взгляд на эгейский мир и свое к нему отношение. Как сказал один из современных историков, «глубинное единство[281] мира эгейского и мира греческого — азиатского и европейского — как геополитической системы было явлено с головокружительной ясностью». Такая запоздалая хвала Риму свидетельствует лишь о том, насколько далеко — как политически, так и культурно — они отстояли от эллинистического мира Восточного Средиземноморья.

Вооруженный этим новым пониманием, Сципион Африканский и его брат приняли на себя миссию установления римского господства в Эгейском море. Чтобы не сталкиваться с флотом Антиоха, представлявшим грозную опасность, вместо пересечения Эгейского моря армии шли посуху к северу до Геллеспонта. Римским флотом командовал Марк Ливий, который людей на корабли набирал из «морских колоний», хотя прежде колонии были освобождены от воинской повинности. При всей немногочисленности кораблей и нежелании моряков нести службу ценность римского флота была засвидетельствована самим Ганнибалом, который сообщал Артиоху, что «римское оружие[282] на море не менее мощно, чем на суше». Как бы в доказательство этого суждения римляне и их родосские союзники одерживали над селевкидскими флотами победу за победой, в одной из битв победив самого Ганнибала. Такие неудачи потрясли Антиоха: как поясняет римский историк Тит Ливий, «из-за потери власти[283] на море он сомневался в своей способности защитить дальние владения». Он увел армию от Геллеспонта, и легионы Сципиона без помех переправились в Азию. После финальной битвы на суше римляне продиктовали условия мирного договора, по которому Антиох потерял контроль над Ионией. Теперь Рим установил свое владычество над всем Эгейским морем, и после столетий неподчинения восточному деспотизму греки склонились перед западной властью.

Для поддержания своего влияния римляне начали кампанию под девизом «разделяй и властвуй». Одной из первых жертв пал их верный союзник Родос, чьи силы Рим постоянно истощал. После Третьей Македонской войны (172–167 гг. до н. э.) Рим передал остров Делос Афинам с условием превращения Делоса в беспошлинный порт, что обошлось Родосу ежегодной потерей примерно 140 талантов (около 3500 килограммов серебра) на одной только портовой пошлине.[284] Следующий удар был получен при завершении Третьей Пунической войны (149–146 гг. до н. э.) и разрушении Карфагена — важного торгового партнера для Родоса. Еще до этой войны Рим отказал карфагенянам в праве обороняться от нападений соседней Нумидии, вынудил сложить оружие перед римской властью и настоял на том, чтобы город был разрушен, а его жители отошли на восемьдесят стадиев в глубь территории прочь от берега, — по совпадению именно такое расстояние некогда рекомендовал Платон для сохранения города от развращающего влияния морской торговли. Эти оскорбительные требования карфагеняне отклонили, но полстолетия подчинения Риму во всех международных и морских делах привели к тому, что их военный флот был плохо снаряжен, ему не хватало людей и выучки. Однако даже при ощутимом преимуществе в умениях, оружии и опыте Риму для победы в последней Пунической войне понадобилось три года. Когда город в итоге пал перед натиском армии Сципиона Эмилиана,[285] исполнился боевой девиз Катона — римского сенатора, с неуклонным постоянством призывавшего сограждан к войне и заканчивавшего все речи словами «Карфаген должен быть разрушен».[286] Теперь Карфаген был наконец разрушен — а с ним и морское владычество, процветавшее более семи столетий.

У Рима с падением Карфагена и оттеснением Родоса почти не осталось к II веку до н. э. внешних врагов, способных угрожать средиземноморской торговле, коммерческим центром которой служил вольный порт Делос. Благосостояние острова пошатнулось в 88 году до н. э., когда Митридат IV Понтийский велел убить сотню тысяч римлян и италийцев в Малой Азии и на Делосе. Такое завершение многолетних трений и периодических стычек по поводу римского господства в Греции и Малой Азии стало толчком к началу первой из трех Митридатовых войн (88–63 гг. до н. э.). Войны велись с широким использованием морских кампаний, и вполне вероятно, что они не получили более раннего завершения потому, что римский полководец Сулла вошел в Грецию без поддержки флота. В результате при осаде Суллой Афин и Пирея Митридат мог подвозить подкрепление морем — точно так же, как афиняне во время Пелопоннесской войны. Когда в 86 году до н. э. порт был взят, «Сулла сжег Пирей,[287] доставивший ему больше неприятностей, чем Афины, и не пощадил ни арсенала, ни верфи, ни других знаменитых сооружений», которыми порт славился четыре столетия. Подробных рассказов о морских кампаниях до нас не дошло, лишь отдельные фрагменты позволяют составить представление о размахе событий. В рассказе об этих войнах Аппиан отмечает: «…многократно[288] [Митридат] имел более 400 собственных кораблей» — это численное преимущество позволило ему двинуть армию в Грецию, но было недостаточным для захвата Родоса, который еще оставался союзником Рима. Митридат получал поддержку не только от своих земель и ближайших соседей, но и от римского полководца Сертория, который поднял против Суллы восстание в Испании и посылал морем войска в помощь Митридату. Прославленный полководец Лициний Лукулл научился на ошибках Суллы — от которых он сам же Суллу спас — и, хотя во время второй войны он ощутимое время провел на марше, продвигаясь в глубь Малой Азии, его успех настолько зависел от черноморских портов Синоп и Амасия, что во время триумфа в Риме его процессия включала в себя «сто десять кораблей с бронзовыми носами».[289]