Книга: Каждой твари – по паре: Секс ради выживания

13. Вечная девственница

13. Вечная девственница

Не секрет, что многие из вас много лет пишут мне, так как смотрят мою телепередачу «Под микроскопом: шоу сексуальных извращений». Вы знаете, что многие гости программы – большие оригиналы в сексе, а иногда – самые настоящие извращенцы, так что моя аудитория наслышана о самых необычных сексуальных практиках. Однако несколько недель в гостях у нас был по-настоящему провокационный персонаж. Не знаю, видели ли вы этот эпизод: в студии разразилась настоящая буря, чуть не закончившаяся мятежом. К моему стыду, я чуть было не потеряла контроль над аудиторией.

Неудивительно, что студия пришла в такой ажиотаж. Наша гостья не имела никаких странных сексуальных привычек – да и вообще никогда не занималась сексом. Более того, все члены ее семьи воздерживаются от секса уже по меньшей мере 85 миллионов лет. Воистину скандальная история: ведь ученые, хотя и не могут прийти к единому мнению о том, зачем нужен секс, единогласно утверждают, что секс необходим и жить без него невозможно. Но ведь если наша гостья может обходиться без секса, да и вообще без мужчин, то почему не можем мы? Зачем вообще нужен секс? Может, он – пережиток прошлого? Возможно, мужчины становятся исчезающим видом? Эти вопросы приводят нас, вероятно, к наиболее фундаментальной и противоречивой биологической проблеме – зачем нужен секс? Поскольку эта тема подробно обсуждалась во время телешоу, предлагаю вам отчет об этом знаменательном событии.

В этот раз у нас был настоящий аншлаг. Пришли все наши завсегдатаи. Воинственный баран и его высокомерный друг броненосец, как всегда, заняли места в первом ряду. Мешотчатый прыгун забился на галерею для мелких существ, почтовые голуби расселись на своем обычном насесте. Наш потрясающий Моби – рыба-шар, обитающая в реке Конго, – по своему обыкновению, метался взад и вперед в аквариуме с пресной водой. Однако много было и новичков. Я заметила щетку – кажется, именно так называют их в группе? – двустворчатых моллюсков, пристроившихся в уголке аквариума с соленой водой. Несколько бразильских игуан, выглядевших больными и изможденными, пристроились на левой стене. Задние ряды заполнили радикальные феминистки в футболках с надписями: «Кому нужны мужчины?» и «Секс – для неудачников». Студия бурлила, источая возбуждение и враждебность. А все почему? Все из-за моей гостьи, которой в этот раз стала не кто иная, как мисс Philodina roseola, бделлоидная коловратка.

Глядя на мисс Филодину, невозможно догадаться, что именно она стала причиной самого грандиозного скандала за всю историю эволюции. Тоненькая и прозрачная, она похожа не столько на живое существо, сколько на миниатюрную подзорную трубу из розового венецианского стекла. Однако подзорные трубы не питаются водорослями, а мисс Филодина именно их и уминала перед эфиром. Весь вечер остатки этой трапезы были отлично видны через ее стекловидное тело. (Это была моя ошибка: обычно я рекомендую прозрачным гостям не обедать в день эфира, но тут как-то забыла об этом.) Однако наиболее примечательное в ней – макушка, украшенная парой венчиков из очаровательных ресничек – тончайших волосков, автоматические колебания которых создают иллюзию бесконечного вращения колеса. Поскольку рост мисс Филодины не превышает и половины миллиметра, мы поместили ее на комфортабельную подстилку из мха и поставили под микроскоп: ее увеличенное изображение транслировалось на экран рядом с моим креслом, и, таким образом, гости могли видеть ее во время дискуссии. Мы были прекрасной парочкой, я и она. Я, как всегда, была в образе роскошной красотки, к тому же на мне был мой лучший розовый костюм. Мисс Филодина являла картину самой невинности. Именно в этой невинности и заключалась проблема.

Шоу началось как обычно. Я поприветствовала аудиторию и представила мисс Филодину, рассказав о ней несколько банальных фактов: к примеру, что ее излюбленное место обитания – сырой мох, а название «коловратка» можно расшифровать как «вращающая колесо». Вся аудитория зааплодировала, узнав, что латинское название нашей гостьи означает «розовая любительница вращений». Однако, когда я начала говорить о том, чем она необычна, послышался возмущенный ропот.

Я: Мисс Филодина, расскажите, когда кто-нибудь из вашего семейства в последний раз занимался сексом?

Мисс Ф.: Хм. Думаю, где-то 85 миллионов лет назад.

Я (обращаясь к аудитории): А вы думали, это у вас проблемы! (к мисс Ф.): Ни секса, ни даже невинного поцелуя с тех времен, когда динозавры еще и не собирались вымирать? Почему?

Мисс Ф.: Мои предки отказались от мужчин. Они утверждали, что без них лучше.

Студия разразилась хохотом и свистом, заглушая одобрительные возгласы радикальных феминисток.

Я: И как же вы размножаетесь?

Мисс Ф.: Клонированием.

Это заявление повергло студию в шок. Мешотчатый прыгун даже упал в обморок. Я не впервые наблюдала подобную реакцию. Многие живые существа, в особенности млекопитающие, панически боятся клонирования. Они полагают, что клонирование способно породить популяцию монстров или натворить еще худших бед. Поэтому я напомнила аудитории, что клонирование – это всего лишь размножение без секса, к которому ежедневно прибегают миллиарды вполне уважаемых существ. Я привела весь набор стандартных примеров: клубника, выпускающая усики и стрелки; дрожжевые грибки и другие организмы, размножающиеся почкованием; губки, актинии и многочисленные черви, делящиеся на части и восстанавливающие каждую до полноценного организма; разнообразные самки (включая коловраток), откладывающие неоплодотворенные яйца. Ко всеобщему замешательству, я рассказала, что клонирование иногда происходит и у млекопитающих – в случае, если зародыш расщепляется на самой ранней стадии развития. Родившихся в результате такого расщепления не называют клонами: «близнецы» звучит более вежливо. Типичная для млекопитающих политкорректность.

Вот забавно: все живые существа склонны забывать, что в клонировании нет ничего дурного и что, чередуя клонирование с сексом, можно жить долго и счастливо. Как я объяснила аудитории, только полный отказ от секса влечет за собой проблему.

На первый взгляд, однако, отсутствие секса кажется преимуществом – по крайней мере, с генетической точки зрения. Да, секс приятен, зато клонирование гораздо более эффективно. При прочих равных условиях самки, способные размножаться без секса, приносят вдвое больший приплод, нежели их сестры по популяции, размножающиеся с помощью секса. Почему? Попробуем разобраться. В популяции, размножающейся с помощью секса, – к примеру, у людей, – каждая самка должна родить минимум двух детенышей, чтобы численность популяции оставалась стабильной. Если женщины рожают менее двух детей, популяция сокращается, если больше двух – популяция растет. А вот в популяции, которая обходится без секса, каждой самке достаточно родить всего одного детеныша – и численность популяции будет оставаться стабильной, а если потомков будет более одного, она будет расти.

Однако хотя размножение без секса практикуется достаточно часто, – периодически к нему прибегают представители самых разных групп, от медуз до одуванчиков и от ящериц до лишайников, – оно редко сохраняется надолго. На великом древе жизни асексуальные группы – лишь незаметные отростки тончайших прутиков: выпуская множество почек, они не способны вырасти в полноценную ветвь. После краткого и бурного цветения асексуальные виды исчезают. Ученые давно пришли к заключению, что размножение без секса – тупиковая ветвь эволюции, быстрый путь к вымиранию. Они уверены: секс необходим. А древние виды асексуалов вроде бделлоидных коловраток, прожиших без секса миллионы лет, должны исчезнуть с лица земли. Согласно теоретическим постулатам этот вид должен был вымереть вскоре после того, как отказался от секса.

Однако вот она, мисс Филодина, живое скандальное отрицание научных предсказаний, вращает своими ресничками на моховой подстилке. Как сумели эти коловратки преуспеть там, где споткнулись многие их предшественники? Или, возвращаясь к основному вопросу, если они могут жить без секса, то почему не можем мы?

После такого вступления я предложила желающим задавать вопросы, как всегда, напомнив наиболее мелким из зрителей, что им следует пользоваться микрофоном, установленным в проходе. Разумеется, первый вопрос касался заявления мисс Филодины. Что она имеет в виду, утверждая, что никто из ее семейства не занимается сексом? Быть может, бделлоидные коловратки все-таки предаются интимным ласкам, избегая лишь проникновения гениталий? Нет, она не имела этого в виду. Однако прежде, чем она смогла продолжить, случился досадный инцидент. Пара бактерий попыталась заняться сексом прямо в эфире.

Экран на стене осветился: кто-то из гостей подошел к микрофону для мелких существ. Понемногу изображение сфокусировалось, и мы увидели не одного, а сразу двух ромбовидных существ. В натуральную величину они достигали порядка одной миллионной метра, будучи даже меньше, чем мисс Филодина.

– Добрый вечер, дамы и господа! – запищал один. – Мы – пара бактерий вида Escherichia coli, для друзей – е-коли. Многие ученые заводят нас в качестве домашних животных, так что мы живем в лабораториях в достатке и неге. В живой природе мы обитаем в желудках млекопитающих и помогаем переваривать пищу. Для нас, бактерий, размножение – это размножение, а секс – это секс. В отличие от вас, «высших» живых организмов, мы не столь вульгарны, чтобы смешивать одно с другим. Мы, бактерии, размножаемся без секса, просто делимся на две идентичные клетки. Таким образом, секс, под которым мы подразумеваем приобретение дополнительных генов, – для нас лишь способ получения преимуществ в течение всей жизни. Если бы люди могли делать нечто подобное (правда, им этого не дано), для них это открыло бы, к примеру, возможность получить несколько генов, чтобы ноги стали длиннее, а глаза – голубее.

В этот момент какой-то почтовый голубь язвительно пробормотал: «Чертовы везунчики! Хорошо бы заиметь несколько генов, чтобы поскорее преодолеть кризис середины жизни. Мне бы, по крайней мере, не помешало».

Я хотела вновь вернуть разговор к мисс Филодине, но бактерия меня опередила:

– Итак, как же мы это делаем? Несколькими путями. Мы подхватываем ДНК, случайно оказавшиеся свободными. Мы забираем их у встречных вирусов. Мы даже грабим мертвых бактерий – знатоки называют это некрофилией.

Упоминание о некрофилии, даже среди бактерий, повергло присутствующих в ужас. «Извращенцы!» – крикнул кто-то.

– Еще мы не отказываем себе в зоофилии, – радостно продолжала бактерия. – К примеру, используем гены других видов бактерий. Но с наибольшим удовольствием, когда есть настроение, занимаемся сексом друг с другом. Мы покажем коловратке, как это делается, – сейчас я передам своему партнеру набор генов, обеспечивающих устойчивость к антибиотикам. Смотрите, мисс Филодина, как мы это делаем!

И под рев аудитории одна из бактерий стала вытягивать к другой тонкую трубку.

К счастью, в этот момент мой техник выключил микроскоп и погасил экран. Нам лишь чудом удалось избежать скандала. Говорить о сексе – это одно, однако если бы я стала демонстрировать секс, на меня со всех сторон полились бы ушаты грязи. Кроме того, это могло бы расстроить наших спонсоров (правда, журнал «Плейзверь», скорее всего, не смутился бы). За такое наше шоу легко могли закрыть!

Однако маленькие извращенцы оказали мне одну услугу: они напомнили всем, что такое секс, и что он отличается от размножения. Секс – это любой процесс, при котором смешиваются гены разных индивидуумов.

К моему изумлению, мисс Филодина прекрасно поняла намек. Подобно мальчишке-подростку, она чертовски много знала о сексе – теоретически. Правда, в отличие от подростка, находила эту идею отвратительной. Думаю, это естественно, когда у вас за плечами 85 миллионов лет сексуального воздержания.

– Бактерии, – со вздохом сказала она. – Вечно они приукрашивают свою половую жизнь.

Она была права. Какое бы впечатление ни хотели произвести на нас выступавшие, на самом деле бактерии – отнюдь не распутники.

– Большинство бактерий занимаются сексом не так уж часто, – продолжала наша гостья. – При этом е-коли более других склонны к воздержанию. – Она возмущенно покрутила своими ресничками. – Я бы не хотела, чтобы вы думали, что мы, бделлоиды, всего лишь разновидность бактерий или, того хуже, вирусов.

Она искренне переживала, что большая часть аудитории, вероятно, не знает разницы между бактериями, вирусами и другими созданиями матери-природы. А не понимая разницы, они не смогут понять, насколько наша гостья уникальна.

– Вирусы не могут размножаться сами по себе. Поэтому они атакуют клетки и, используя их возможности, производят новые вирусы. На самом деле, – сказала она, шмыгнув носом, – вирусы – не совсем полноценные организмы. Практически они – сборище хулиганствующих генов, путешествующих в крошечной капсуле.

Я уточнила, что, хотя вирусы известны в основном своей способностью насылать на нас болезни – от полиомиелита до СПИДа, некоторые из них вполне заслужили места в Камасутре. К примеру, люди вынуждены ежегодно создавать все новые противогриппозные вакцины исключительно из-за того, что вирусы гриппа периодически занимаются сексом и приобретают новые гены, которые помогают им противостоять иммунной системе человека. Однако, если бы мисс Филодина была вирусом или бактерией, ее асексуальность не вызвала бы бури негодования. Проблема в том, что, подобно птицам и млекопитающим, мисс Филодина – эукариот.

В отличие от бактерий, эукариоты хранят свои гены в особом месте – клеточном ядре. Эукариоты бывают самых разных форм и размеров: некоторые состоят лишь из одной клетки, другие, подобно бделлоидным коловраткам и людям, имеют множество клеток. Однако при всех своих различиях в сексе эукариоты настоящие пуритане. Бактерии и вирусы, в зависимости от настроения, могут обмениваться генами тысячью различных способов, а вот эукариоты – только одним. И когда ученые твердят о жизненной необходимости секса, они имеют в виду именно эукариотов.

При сексе эукариотов потомок получает половину генов от отца, вторую половину – от матери. Но какую именно половину? Это определяет лотерея под названием мейоз. Предположим, вы играете в карты двумя колодами по 52 листка. Каждая карта – это хромосома, цепочка генов. Единственное правило – каждый ваш отпрыск получает одну полную колоду. Неважно, если он получит пиковую королеву, доставшуюся вам от матери, и бубнового валета, перешедшего к вам от отца. Вы можете даже разрезать пополам обоих пиковых тузов и вновь склеить их, как попало. Такого рода разрезы и склейки – обычное дело при размножении эукариотов. Это перемещение генов внутри хромосомы носит название рекомбинации. Таким образом, сперматозоид и яйцеклетка при слиянии дают новую комбинацию генов. А вот бделлоидные коловратки не знали новых комбинаций генов многие годы – точнее, 85 миллионов лет.

– 85 миллионов лет без мейоза. Без обмена генами. Без мужчин, – продолжала мисс Филодина. – 85 миллионов лет мы размножались только клонированием, и очень гордимся этим. Более того, мы думаем, что все должны последовать нашему примеру.

Она, похоже, уже была готова приступить к пропаганде воздержания, но тут воинственный баран вскочил на ноги – простите, на копыта. К его шерсти была прикреплена табличка, призывающая всех присутствующих: «Спасите наш секс!» Он ни на секунду не поверил, что бделлоидные коловратки действительно древние асексуалы, да и вообще в древних асексуалов он не верил.

Энергично кивая покрытой шерстью головой в такт своим словам, он проблеял: «Бе-е-е! Мисс Филодина, так вы утверждаете, что вы – потомок воинственных девственниц, которые миллионы лет назад избавились от мужчин и отказались от секса. Если то, что вы говорите, правда… – он сделал паузу, чтобы подчеркнуть свой скепсис. – Если это правда, то это настоящая сенсация. Бе-е-е-е! Возможно, вы в курсе, что о чем-то подобном и раньше заявляли некоторые организмы, но при ближайшем рассмотрении их слова не подтверждались».

Баран отлично понимал, чт? стоит на кону. Если древние асексуалы действительно существуют, последствия могут быть чудовищными. Повторюсь: если они могут выживать без секса, то, быть может, все остальные тоже на это способны. Вы понимаете, почему баран так старался выставить нашу гостью лгуньей.

– Кое-кто из вас, наверное, помнит случай с брюхоресничными червями гастротрихами– микроскопическими существами вроде вас, мисс Филодина. Они тоже живут в лужах и влажном мху. Они, как и вы, заявляли, что асексуальны с древних времен. Однако при более внимательном изучении ученые выяснили, что они вырабатывают сперму, – занятие, не совсем совместимое с асексуальностью, не так ли, мисс Филодина?

А как можно забыть растительную тлей из трибы Tramini? Бе-е-е-е! Ужасные лгуны! Эти мелкие пухлые насекомые тоже называли себя древними асексуалами. И тоже лгали! Генетические тесты показали, что они не столь добродетельны, какими хотят казаться. Просто, как выяснили ученые, они прячут своих самцов под корнями травы, в которой живут.

– Что же из этого следует? – он сделал эффектную паузу. – Оказывается, помимо бделлоидов, есть и другие виды, все еще заявляющие о своей древней асексуальности. Рачки остракоды из семейства Darwinulidae утверждают, что обходятся без секса уже сто миллионов лет. Бе-е-е-е! Некоторые семейства панцирных клещей тоже утверждают, что уже несколько эпох назад избавились от мужчин. Есть и другие самозваные девственники: креветка, живущая на соляных равнинах Старого Света, два вида североамериканских папоротников, несколько видов брюхоногих моллюсков. Однако их утверждения чрезвычайно неубедительны, чтобы не сказать больше.

Я утверждаю, – прогремел баран, – что все заявления о якобы древней асексуальности ложны, и мы без проблем сумеем лишить сана этих лгунов, якобы блюдущих целибат! Бе-е-е! Мисс Филодина, ваше целомудрие – сплошное притворство! Как многие до вас, вы просто прячете своих мужчин, и рано или поздно обман будет раскрыт!

Когда баран сел на место, аудитория разразилась аплодисментами.

Надо сказать, баран был прав. Годами самые разные существа заявляли, что с древнейших времен живут без секса, многих из них и вправду разоблачили как лгунов. До сего дня все претензии на древнюю асексуальность базируются на так называемых негативных доказательствах – то есть по большей части на том, что никто не видел самцов соответствующих видов. Однако подобные доказательства слабы, их легко опровергнуть. В конце концов, биология знает множество видов, у которых самцы и самки настолько отличны друг от друга, что долгие годы ученые не считали их даже дальними родственниками.

Итак, аудитория была готова начать крушить стулья. Однако тут я должна снять шляпу перед мисс Филодиной. Она оставалась бесстрастной, к изумлению аудитории, приводя серьезные доказательства того, что она – самый настоящий древний асексуал. Ко всеобщему испугу, ее заявление о том, что она сама и ее праматери миллионы лет ухитряются жить без мужчин и мейоза, казалось все более заслуживающим доверия. Они – вечные девственницы, белее снега, святее монахинь, последние весталки, живая реклама воздержания.

Ее доказательства основывались на том, что миллионы лет клонирования значительно влияют на эволюцию генов. «Многие века без секса оставляют вполне узнаваемые отметки, молекулярную татуировку на генах, – чопорно произнесла она. – Если вы размножаетесь исключительно клонированием, у вас остается лишь один возможный источник генетических изменений, лишь одна причина, по которой мои собственные гены могут отличаться от генов моей матери, бабушки, прабабушки и прапрапрапрабабушки: мутации.

Я напомнила аудитории, что мутации – это случайные сбои в работе механизма внутриклеточного генетического копирования, и мисс Филодина продолжала:

– Давайте вернемся к моему предку, родившемуся 85 миллионов лет назад, последнему зачатому в грехе представителю моего вида. Предположим, она унаследовала две копии генов, определяющих… ну, к примеру, число ресничных венчиков. Одна копия досталась ей от отца, другая – от матери. В рамках дискуссии будем считать их одинаковыми. Однако с тех пор прошло 85 миллионов лет. Поскольку бделлоиды живут около трех недель, с тех пор у нас сменилось около 1,5 миллиардов поколений. Поэтому мы можем предположить, что обе копии генов, определяющих число венчиков, сегодня существенно отличаются друг от друга, поскольку они подвергались различным мутациям.

Этот процесс будет понятнее, если привести аналогию. Предположим, монахи двух далеко отстоящих друг от друга монастырей вновь и вновь снимают копии с одного и того же древнего манускрипта. Если каждая последующая копия делается с предыдущей, в текст будет закрадываться все больше ошибок. При этом, если монахи-переписчики не обладают способностью к телепатии, эти ошибки в каждом из монастырей будут разными. Со временем манускрипты в хранилищах каждого из монастырей будут все больше различаться между собой. Для сравнения: размножение с помощью секса эквивалентно тому, как если бы монахи в этих двух монастырях регулярно делали копии с манускриптов друг друга, при этом время от времени обмениваясь свежими версиями с другими монастырями. При подобном общении монахов между собой все манускрипты будут весьма похожими.

– Экстенсивная дивергенция (расхождение) двух копий одного и того же гена, – завершила объяснение мисс Филодина, – это и есть молекулярное тавро древней асексуальности.

Почтовый голубь всплескивал крыльями в таком волнении, что неожиданно поднялся в воздух и, зависнув над насестом, воскликнул:

– Однако древний текст, скопированный 1,5 миллиарда раз, изменится до неузнаваемости! Я не верю, что подобный процесс можно отследить!

– Идентифицировать две копии гена действительно сложно. Однако, к счастью, в нашем случае они не изменились до полной неузнаваемости, – ответила мисс Филодина, после чего выложила свой главный козырь. Победно наставив свои венчики на голубя, она положила конец обвинениям в подтасовке, заявив, что генетические тесты представителей бделлоидных коловраток выявили предсказанный учеными уровень дивергенции. Размахивая журналом Science, она удовлетворенно заявила:

– Доказательство полное и окончательное. Мы, бделлоиды, – девственницы. Самцов бделлоидной коловратки не существует.

Радикальные феминистки в задних рядах приветствовали это заявление громким ликующим хором: «Вот и славно, ай да мы, мужики нам не нужны!»

Остальная часть аудитории, однако, выглядела отнюдь не столь довольной. Оглядывая студию, я видела вокруг вытянувшиеся лица; комнату наполняло рассерженное жужжание. Поскольку никто больше не мог оспаривать асексуальность мисс Филодины, толпа перешла к оскорблениям, заявляя, что успехи бделлоидных коловраток – лишь случайная ошибка в статистике, которая скоро будет исправлена, и бделлоиды, безусловно, исчезнут с лица земли, подобно прочим асексуалам. Питон, свернувшийся в углу, поднял над головой большой плакат: «Бделлоиды оБДречены» и угрожающе прошипел: «Вы исссчезнете, бессспозвоночные девссственницы, исссчезнете!»

– В долгосрочной перспективе мы все исчезнем, – едко парировала мисс Филодина. – Секс не спасет вас от исчезновения! Уж какими неистовыми развратниками были динозавры, а посмотрите, что с ними стало! Можете совокупляться до посинения, но если, к примеру, ваш ареал обитания исчезнет, вы разделите судьбу птицы додо. Асексуалы…

– Но если вы не занимаетесь сексом, значит, вы не сможете приспособиться к будущему! – храбро перебил ее мешотчатый прыгун. – А если вы не сможете к нему приспособиться, значит, для вас его не будет.

– Кто сказал, что асексуалы лишены способности к адаптации? – воскликнула мисс Филодина. – Должна вам сообщить, что мы, бделлоидные коловратки, – одна из самых изменчивых групп живых существ. Мы в родстве с более чем 360 видами. Мы живем во мху, в сырой почве, в могилах, сточных канавах и лужах семи континентов! Вы найдете нас во льдах Антарктики и в джунглях Суматры. Мы живем в чистейшей росе и под раскаленным весенним солнцем. Сравните с нашими дальними родственницами, морскими коловратками. Они всегда занимались сексом – ну и много ли они видели от него хорошего? Их всего два вида, и оба живут на теле одной и той же разновидности креветок. Это и есть эволюционный успех? Хм. Я бы назвала это позорной неудачей.

– И все же главный вопрос в другом, – вмешалась я, чтобы прекратить ссору. – Насколько исключительны бделлоидные коловратки? Они единственные асексуалы, существующие во множестве видов. И теперь, спустя 85 миллионов лет, нет никаких причин предполагать их скорое исчезновение. Однако большинству асексуалов не удалось выжить. Если мы поймем, почему их постигла неудача, а бделлоиды добились успеха, мы разберемся и в том, почему нам необходим секс.

Уф! Мне все-таки удалось вернуть аудиторию к теме передачи. Я поведала, что существует более 20 теорий, объясняющих роль секса, и вкратце рассказала о трех наиболее популярных, известных как «храповик Мёллера», «топор Кондрашова» и «Черная Королева»[5]. Первые две теории утверждают, что асексуалы исчезают из-за сверхдозы вредных мутаций – иными словами, асексуалы постепенно вымирают от генетических заболеваний. Моби, рыба-шар, сразу же зацепился за эту тему:

– Мисс Филодина, как без секса вы, асексуалы, боретесь с вредными мутациями? Кстати, простите меня за эти слова, но ваши венчики выглядят как-то не совсем стандартно. Я не слишком хорошо вижу, и, может быть, мне мешает свет, но, похоже, левое больше похоже на квадрат. Я уверен: это одна из тех самых мутаций, которые вы, по вашим же словам, накапливаете.

Мисс Филодина не замедлила с ответом:

– Может быть, сама я и квадратная, но мои венчики – нет. – В ее голосе звучала уверенность, но, клянусь, она потихоньку вертела ими, проверяя.

– И, я надеюсь, теперь уже вы простите меня, дорогая рыба-шар, – продолжила мисс Филодина, – однако роль мутаций как движущей силы эволюции сильно преувеличена. Генетики считают мутации вредными исключительно из-за того, что их методики несовершенны. Они способны заметить лишь вредные мутации. Разумеется, если у вас не окажется головы, это будет плохо. А если вы муха, то и остаться без крыльев будет не очень здорово: вам даже придется выбрать себе новое имя – например, «ходуха». Однако на самом деле большинство мутаций нейтральны. Они не производят никакого эффекта. Да, они меняют последовательность генов в молекуле ДНК, однако не затрагивают содержащуюся в них информацию. Это все равно что соотношение английского и американского написаний: «plough» и «plow» на письме выглядят по-разному, но одинаково произносятся и имеют общее значение «плуг».

Так-так-так. Бог с ними, с мутациями: мне следовало заранее знать, что мисс Филодина будет защищать нейтралистскую позицию, что она принадлежит к парадоксальной, даже радикальной школе, утверждающей, что большинство мутаций и не полезны, и не вредны, а просто не оказывают никакого влияния на организм. Однако тут я сама не могла удержаться от возражений. Во-первых, вопрос о том, действительно ли большинство мутаций нейтральны, все еще является предметом жарких споров. А во-вторых, и главное, ученые сходятся на том, что если мутации все же оказывают влияние, то оно всегда негативно: случайные мелкие изменения, скорее, вредят организму, нежели помогают. Выражаясь более определенно, многочисленные мутации могут убить вас или испортить здоровье, но не гарантировать успех в жизни. Эта мысль возвращает нас к теориям храповика и топора.

В соответствии с теорией «храповика Мёллера» (названной в честь ее создателя, генетика Германа Мёллера, продемонстрировавшего, что рентгеновские лучи становятся причиной мутаций, и получившего за это открытие Нобелевскую премию) асексуалы обязаны своим недолгим историческим существованием тому, что со временем число вредных мутаций среди них будет неизбежно и неуклонно расти. Представим себе популяцию, недавно отказавшуюся от секса. В рамках дискуссии мы будем считать, что на тот момент все они свободны от вредных мутаций. Со временем, однако, ошибки генетического копирования приведут к мутациям у их потомков, и постепенно вся популяция будет состоять из индивидуумов, подвергшихся нескольким мутациям. В определенный момент последний не мутировавший индивид не сможет иметь детей и храповик повернется на одно деление. Процесс будет продолжаться до тех пор, пока все члены популяции не окажутся больными настолько, что не смогут размножаться, и тогда вся популяция вымрет. Тем же, кто размножается с помощью секса, подобная судьба не грозит, поскольку смешение генов в каждом поколении делает число мутаций достаточно низким.

Храповик Мёллера – идея, безусловно, красивая. Однако она работает лишь при соблюдении ряда условий. Главное – популяция должна быть маленькой. В больших популяциях, как нетрудно догадаться, всегда сохранится несколько не слишком сильно мутировавших индивидуумов.

«Топор Кондрашова» (теория, также названная по имени создателя, русского генетика Кондрашова) действует иначе, независимо от размера популяции. Предположим, существует некоторое пороговое число не слишком вредоносных мутаций, которые может выдержать организм. Как только порог преодолен, падает топор – и вы мертвы. В популяциях, размножающихся с помощью секса, смешение генов создает целый ряд счастливчиков, в организмах которых число вредных мутаций невелико. Однако при этом появляются на свет и такие индивидуумы, у которых их в избытке. Последние как раз и попадают под топор, унося вредные мутации с собой в могилу. Этот механизм быстро и эффективно очищает популяцию от вредных мутаций. Однако у асексуалов подобной возможности нет, и, таким образом, порог сумеют перейти куда больше индивидуумов, несущих избыточное число вредных мутаций. В соответствии с этой теорией при достаточно высоком уровне вредных мутаций выжить можно лишь с помощью секса.

– Возможно, именно из-за вредных мутаций вымерли большинство асексуалов, – подвела я итог. – Однако на сегодняшний день мы не можем непосредственно измерить уровень мутаций, поэтому завершать спор пока рано. Если выяснится, что уровень мутаций среди асексуалов достаточно низок, возможно, они и ни при чем. Но если он окажется высоким, тогда, вероятно, столь долгое существование бделлоидных коловраток связано с тем, что в результате эволюции они развили у себя способность снижать число мутаций, погубивших других асексуалов. Возможно…

Внезапно меня перебил скорбный голос:

– Позвольте, мисс Филодина, а что насчет инфекционных болезней? – экран на стене вновь засиял, на нем показалось лицо. Нелепое, с двумя огромными жвалами, похожими на лезвия кос, оно казалось пришедшим из моих ночных кошмаров.

– Я – безымянный рабочий муравей-листорез вида Atta colombica, – продолжало страшилище. – Я приветствую вас от имени своей благоденствующей колонии, живущей на берегу Панамского канала. В нашей колонии более двух миллионов особей. Давным-давно, когда человечества еще и в помине не было, мои древние предки изобрели земледелие, и с тех пор мы гордимся принадлежностью к фермерскому сословию. Муравьи других видов занимаются выращиванием домашнего скота – к примеру, тлей, ну а мы растим грибы. Зачем? Затем же, зачем люди взращивают рис или пшеницу. Мы питаемся ими и без них не смогли бы выжить. Мы нарезаем листья и цветы самых разных растений и делаем из них компост, на котором растут наши грибочки, мы удобряем их собственными экскрементами. Мы пропалываем места произрастания грибов, подрезаем их, чтобы лучше росли, пытаемся защищать их от вредителей. Но мы все равно живем в постоянном страхе, в вечном ожидании события, которое поставит под угрозу жизнь нашей колонии, – вспышки Escovopsis.

На этом месте муравей передернулся до самых кончиков усов.

– Escovopsis – вирусное заболеваний грибов; когда начинается эпидемия, она поражает целый сад. Об этом я и хочу спросить вас. Наши грибы – тоже древние асексуалы. Не такие древние, как вы, мисс Филодина, но, говорят, они живут без секса где-то 23 миллиона лет. Мы размножаем грибы клонированием: когда новая королева покидает родное гнездо, чтобы основать свою собственную колонию, она берет с собой некоторое количество спор, спрятав их в специальный кармашек в собственной глотке. Таким образом, наши грибные сады похожи на человеческие посевы: они монокультурны, целые поля генетически идентичны. Мы думаем, именно поэтому они уязвимы перед болезнью. Мы слышали, что предрасположенность к тем или иным заболеваниям имеет генетическую основу, поэтому для заразы монокультурное поле – настоящий пир: она выкашивает все подчистую. Мы думаем, секс может быть преимуществом, поскольку смешение генов становится подспорьем в вечной борьбе с болезнями. А вы, мисс Филодина, как справляетесь с этой проблемой?

Что ж, это был отличный вопрос, который подвел нас к следующей теории, объясняющей необходимость секса, – Черной Королеве.

Как верно заметил муравей, уязвимость перед инфекционными заболеваниями, а также перед любыми паразитами, будь то вирусы, бактерии, грибки или другие напасти, обычно имеет генетическую основу. Поскольку гены у асексуалов остаются одинаковыми из поколения в поколение (плюс-минус одна-две мутации), паразиты легко способны научиться пробивать их оборону, уничтожая клонов одного за другим, в то время как секс, смешивая гены, не дает им слишком хорошо адаптироваться к носителю. Секс – это преимущество именно потому, что он разбивает генные комбинации, создавая генетический аналог движущейся мишени. Для каждого существа, появившегося на свет с помощью секса, паразиты вынуждены начинать свою работу с нуля. Название теории – Черная Королева – пришло из книги «Алиса в Зазеркалье», где Черная Королева говорит Алисе: «Теперь ты видишь, что нужно все время бежать, чтобы оставаться на одном месте?» Помните? Другими словами, вам нужно постоянно изменяться, чтобы остаться там, где вы есть.

Однако еще до того, как мисс Филодина начала приводить свои аргументы, высокомерный броненосец поднялся со своего места. Сияя всем своим глянцевым панцирем, он произнес:

– Если мне будет позволено вставить пару слов… – он пренебрежительно качнул передней лапой. – Я – девятипоясный броненосец, и, как мне кажется, я нахожусь на особенном положении. Мы, броненосцы, – редкий, я бы даже сказал, уникальный случай среди млекопитающих: мы размножаемся как с помощью секса, так и без него. Когда мальчик-броненосец встречает девочку-броненосца… – он хихикнул. – Позволю себе опустить детали, однако вы наверняка знаете, что мужское хозяйство у броненосцев что надо, я имею в виду длину. К тому же оно усилено специальными волокнами… В общем, можете называть меня мистер Великан. Так или иначе, яйцеклетка соединяется со сперматозоидом, а потом получившаяся клетка начинает делиться сначала один раз, потом другой, и в итоге из нее образуется четыре генетически идентичных эмбриона. Таким образом, генетически я отличаюсь от родителей, но являюсь клоном своих братьев.

Но я отвлекся. Главная мысль Черной Королевы такова: секс – это преимущество, потому что ты, как единичный экземпляр, уникален. Монокультуры уязвимы для болезней, поскольку все они одинаковые, клоны. Однако пространство, заполненное разными клонами, не будет уязвимым, ведь так? Болезнь не сможет прорвать оборону и поразить всех.

По иронии судьбы успешные клоны сами становятся причиной собственной гибели. Когда численность клонов растет, они становятся уязвимыми перед болезнью: во-первых, инфекция легко распространяется между клонами, а во-вторых, разрастаясь, она получает больше возможностей эволюционировать и поражать цель.

В аудитории зашушукались. Броненосец топнул ногой, требуя внимания. Вскоре публика умолкла, и он продолжил:

– Как не стать одним из бессчетного множества, если ты клон? Легко. Отправиться в другое место. Подумайте сами: клон, прибыв в новое место, получает все преимущества уникальности. Если он не захватил с собой каких-нибудь паразитов и если болезни, встречающиеся на новом месте, менее опасны, чем на прежнем, он может сколько угодно обходиться без секса.

– О да, конечно! Ведь наши грибы путешествуют! – воскликнул муравей.

– Да, причем в таких условиях, что шансы перенести с собой на новое место Escovopsis стремятся к нулю, – добавил броненосец. – Я не знаю, но могу догадываться, что споры грибов, которые берет с собой новая королева, тщательно отбираются, а может быть, даже дезинфицируются.

– Ни одна королева еще не принесла с собой на новое место Escovopsis, мы точно знаем, – заверил муравей.

– Итак, теперь я хотел бы спросить мисс Филодину: вы путешествуете с места на место? Именно так вы и перехитрили Черную Королеву? – поинтересовался броненосец.

Я понемногу начинала чувствовать себя лишней. Что ж, по такой теме каждый захочет вставить свои две копейки. А вот мисс Филодина, похоже, злилась. Когда она отвечала, раздражение явственно сквозило в ее голосе:

– Вы найдете ответ в моей книге, которая вскоре должна увидеть свет, – «Семь привычек успешных асексуалов». Должна вам сказать, что договор с издателем лишает меня права разглашать информацию из этой книги в настоящий момент. Однако если уж вы такой догадливый и выдали наш секрет, я, пожалуй, тоже кое о чем проболтаюсь.

Думаю, что секрет нашего успеха, действительно, кроется в путешествиях. Мы, бделлоиды, путешествуем и во времени, и в пространстве. Разумеется, мы не можем двигаться назад во времени: этого не может никто. Зато мы можем двигаться вперед по временной оси. Для этого у нас существует особый трюк – ангидробиоз. Это состояние, при котором замедляются все жизненные процессы. По сути, мы усыхаем и улетаем.

Кто-то в зале съязвил, что «эта старая карга и так уже достаточно усохла». Однако мисс Филодина предпочла не услышать этого замечания.

– Это рискованно. Ангидробиоз – сложный процесс. Многие бделлоиды так и не смогли после него вернуться к жизни. Однако те, кому удается выжить, возрождаются к жизни в новое время, на новом месте, более здоровыми и счастливыми, чем раньше.

Я сделала последнюю попытку вернуть себе контроль над шоу. Умения иссохнуть и упорхнуть может быть недостаточно для успеха асексуалов, подчеркнула я. В конце концов, другие организмы также практикуют ангидробиоз, а они не древние асексуалы. Тем не менее мне кажется, что эта странная способность путешествовать во времени и пространстве – важный фактор, способствовавший процветанию бделлоидов[6]. Асексуалам сложно долго оставаться успешными, и для этого почти наверняка требуется толика везения.

К этому моменту я была совершенно измучена. Но нам удалось сделать важный вывод: хотя это и не доказано окончательно, однако, похоже, секс необходим нам, чтобы оставаться здоровыми. Смешение генов помогает нам бороться с паразитами и уменьшать влияние вредных мутаций. Короче говоря, секс дарит нам возможность выжить.

Я завершила шоу двумя предупреждениями: девушкам большинства видов было бы неразумно пытаться избавиться от всех мужчин скопом (это заявление сопровождалось шиканьем радикальных феминисток), однако мужчинам – особенно млекопитающим – не следует все-таки быть слишком самодовольными.

– Вы, самцы млекопитающих, можете друг друга поздравить: млекопитающие – единственная группа живых организмов, в которой доселе не был отмечен ни один случай размножения иным способом помимо секса. Эволюция помогла самцам млекопитающих стать незаменимыми – по крайней мере, с генетической точки зрения. Клонирование взрослых млекопитающих до сего дня возможно лишь с помощью трудоемких и зачастую ненадежных научных ухищрений. Так что, мужчины, пока вы можете чувствовать себя спокойно. Однако если не хотите в один прекрасный день быть вычеркнутыми из жизни, послушайтесь моего совета. Асексуальное размножение кажется особенно привлекательным самкам тех видов, самцы которых ленивы и не участвуют в заботе о потомстве. Если мужчина участвует в хозяйственных заботах, преимущества отсутствия секса сходят на нет.

Уф! Я все-таки сделала это – не допустив бунта в студии и ни разу не нажав на тревожную кнопку. Я поблагодарила зрителей за вопросы и предложила им как следует поаплодировать мисс Филодине: «Да здравствуют бделлоидные коловратки!» Аудитория разразилась аплодисментами, а я, как всегда, завершила передачу словами: «Хищники, помните: запрещается есть расходящихся гостей. Я жду всех вас на следующей неделе, когда под микроскопом окажется следующий обладатель интересной девиации!»