Книга: «Дикие карты» будущего. Форс-мажор для человечества

Диаграмма страхов: системные механизмы трансформации общества при фазовом кризисе

Диаграмма страхов: системные механизмы трансформации общества при фазовом кризисе

Необходимо понимать, что представители высших управленческих элит и даже самой «мировой закулисы», если она существует, – такие же люди, как все остальные. Другими словами, постиндустриальные барьерные эффекты точно так же действуют на них, как и на «человека с улицы», и это всегда нужно учитывать.

В известном смысле, «политика нулевой пассионарности» не была придумана европейскими лидерами. Она была «подсказана» им самим постиндустриальным барьером. «Человек и не такие вещи делает, когда понервничает. Логика оставляет нас гораздо раньше, чем жизнь. Тогда каждый начинает поступать бессмысленно…»

Фазовый кризис всегда проявляется сначала как кризис господствующей трансценденции. Истончается, пропадает, ставится под «бытовое сомнение»[29] вера. Кризис античности ознаменовали слова: «Умер великий Пан». В начале XX века Ф. Ницше повторил: «Бог умер», хотя это его совершенно не радовало.

Истончение господствующей трансценденции, а в данном случае мы говорим о евро-атлантической цивилизации и, следовательно, о христианской вере, проявляется не как распространение «безбожия», в форме атеизма, пантеизма, деизма, гностицизма. Это и не конкуренция со стороны других религий. Речь идет скорее о том, что вера перестает оказывать какое-либо влияние на поведение человека в личной и общественной жизни. При этом полностью прекращается личный богословский поиск, и человек остается одиноким перед лицом базовых философских вопросов: Кто я? Откуда я пришел? Зачем? Куда я иду?

Если найти приемлемый для себя ответ не удается, кризис трансценденции перерастает в кризис онтологии. Разваливается картина мира. Иногда она и не собирается. Этот процесс усугубляется падением уровня образования и фрагментацией научного знания. Здесь важно понимать, что европейский атеизм и естественнонаучная парадигматика, бэконовская и постбэконовская, имеют христианские корни и тоже затронуты общим упадком западного христианства. Иначе говоря, современный «средний ученый» так же беспомощен в отношении «вечных вопросов», как и любой обыватель. «Исключения редки, хотя я исключениям рад».

Кризис онтологии имеет два основных проявления. Это – растерянность в жизни и страх смерти. Последнее носит ключевой характер, как справедливо указал Дж. Толкиен в главах «Сильмариллиона», посвященных падению Нуменора:

«Однако ужас смерти все более затемнял их сердца, и они, как могли, отдаляли его; они начали возводить для своих мертвецов громадные гробницы; мудрецы же неустанно искали тайну бессмертия или, по меньшей мере, долголетия. Однако они лишь научились в совершенстве сохранять нетленной мертвую плоть, и вот весь край наполнился безмолвными усыпальницами, где в священном мраке таилась смерть. Живые же все более страстно предавались наслаждению, выдумывая все новые роскошества и забавы…

И все-таки Смерть не покинула страну, а являлась все чаще, все скорее и во все более ужасных обличьях. Ибо, если в прежние времена люди медленно старились и, устав от мира, засыпали вечным сном, то ныне безумье и слабость овладели ими; но по-прежнему боялись они умирать и уходить во тьму, во владение избранного ими же властелина; и, умирая, проклинали самих себя. В те дни люди по самому пустячному поводу хватались за оружие и убивали друг друга, ибо стали скоры на гнев; к тому же Саурон, бродя по краю, стравливал людей, так что они проклинали короля и властителей, и всякого, кто владел чем-то, чего не было у них; а стоявшие у власти жестоко мстили».

Страх смерти, будучи базовым экзистенциальным переживанием, обычно не воспринимается обыденным сознанием и не рефлектируется. В социальном мире он проявляется в «распакованном» виде, причем проявления его тем более многообразны, чем дальше зашел кризис базовой трансценденции.

Общую схему трансформации социальных процессов в результате такого кризиса можно представить в следующем укрупненном виде:

Следует обратить внимание на сугубо гомеостатический характер этой схемы. Базовая проблема не решается, ее никто и не пытается решить. Точно так же ничего не делается со страхами. Зато под действием этих страхов системные общественные механизмы приводят в действие национальные и международные институты, которые модифицируют социальные практики, приспосабливая их к пространству страхов. Трансформация жизненных укладов приводит к возникновению ряда проблем. Некоторые из них ставят под угрозу нормальное функционирование мира-экономики, что вызывает вторичные институциональные изменения.

Можно рассматривать «барьерные» социопрактики (сейфер, велфер и т. д.) как форму приспособления цивилизации к фазовому кризису, своеобразную «аутоиммунную реакцию».

Популярный Доктор Хаус из американского сериала предложил бы попробовать стероиды, то есть инновационное развитие…

Существенно, что сегодня страхами охвачена вся схема: они воздействуют не только на системные механизмы, но и напрямую – на институциональные решения и социальные практики.

Пространство страхов сегодня имеет сложную четырехуровневую структуру:

Любопытно, что в сфере страхов также произошло своеобразное «всплытие реликтов». Страх болезни, нищеты и голодной смерти, несомненно, носит доиндустриальный характер. Скорее всего, он даже дотрадиционный и связан с эпохой мезолитического кризиса. Страх глобальной катастрофы – конца света возник вместе с античным кризисом. Страх сексуального насилия, похоже, отсылает нас к эпохе антропогенеза, когда животное спаривание через приспособительный механизм «секса в обмен на пищу» переплавлялось в высшую форму человеческого общения, и распаковывался семантический спектр слова «любовь»:

Диаграмма, описывающая влияние страхов на социопрактики, выглядит следующим образом:

Здесь красные стрелки обозначают воздействие на общество со стороны блока страхов, а черные – фиксируют порядки трансформационных процессов: общественные механизмы – социальные институты – правовые, институциональные, концептуальные решения – базовые социопрактики – вторичные социопрактики.

Гуманитарий: А у тебя есть способ помочь обывателю, который боится детей и женщин, потому что мало ли что, заставят на себя работать. Еще боится нищеты и все время скопидомничает, да еще – в ужасе от любых перемен и, чтоб их не было, готов даже доползти до площади и митинговать?

Юрист (смеясь): Так ведь точно заставят, и «от сумы не зарекайся», у нас государство такое: всю прошлую зиму снег не чистили, а в эту зиму изволь заплатить налог в декабре за то, что та зима холодная была, службы не справлялись…

Проснулся: Одеть в форму, дать ружье в руки, и пусть инспектирует заполярные земли, раз у него ни жены, ни детей… Пусть долг перед родиной выполнит, она тоже женщина…

Философ: Хороший метод, отсев большой

Психическая: Тут не обывателя надо поддерживать, а тех, кто что-то хочет сделать, а то они в одиночку о систему и людей разбиваются просто.

Проснулся: Нужно свободное место в системе, как Спилберг пришел, написал, что режиссер, и ничего, как-то на первые «Челюсти» средств ему накидали.

Танечка: Да, а у нас обычно с инновациями лезут в школу или в университет, там крепкие системы, их Спилбергами не прошибешь, они мыслят категориями: кадры, студенты, преподаватели, но никак не люди… Там тебя сразу превращают в социальную роль с жесткими рамками.

Психическая: А Никитин говорит, что среда, в которой живет мышление… Ну а там страхи-то есть?

Философ: Есть, но другие: страх вечных окольных троп, страх потерять себя, страх потерять друга, любимую, страх «Цветов для Элджернона»[30]…

Проснулся: «Цветы…», пожалуй, – самый подходящий пример к теме про «закрывающееся окно», это ж про деградацию, про то, что когда-то ты мерил скорость света, а теперь меряешь длину угря и отбраковываешь, если нестандарт, и сидишь не в университете, а на рыбной ферме в Финляндии. И что ты там делаешь? И кто в тебе знает про квантовые скачки?

Психическая: Ну хорошо, создадим мы эти среды, и что? Он выйдет в мир, и ему скажут: «Придурок! Какое будущее? Где ты эту траву берешь? Считать умеешь – иди в “Мегафон ”, там платят побольше!»

Изобразим обратные связи между социальными практиками, вызываемыми ими последствиями и вторичными социальными институтами («приспособление к приспособлению»):

Или, развертывая сценарные развилки (обозначены серым цветом) до политических и институциональных решений:

Понятно, что на диаграммах изображены только наиболее важные причинно-следственные и логические связи.

Вторичные социопрактики и соответствующие институты не решают базовых постиндустриальных проблем, но их успешная инсталляция позволяет выиграть время. Опыт Римской Империи и античного кризиса показывает, что это может оказаться принципиальным. И, во всяком, случае, возникает возможность какое-то время поддерживать привычные стандарты жизни, то есть оттянуть начало фазовой катастрофы.

Подчеркнем, что сегодня все вторичные институциональные решения «антикризисного типа» национальны, и в этом смысле политика глобализации мертва: своя рубашка всегда ближе к телу, а в тяжелые времена – особенно. Зато можно с уверенностью предсказать интереснейшее соревнование национальных стратегий – инженерные «гонки» в областях энергетики, инновационного развития, новых и новейших технологий[31].

Принципиальным шагом развития в этих условиях стала бы организация альтернативной гонки – онтологической, претендующей на «приз» в виде общего или хотя бы частного решения проблемы постиндустриального кризиса трансценденции[32].