Книга: Мы — это наш мозг. От матки до Альцгеймера

XXII. Заключение

XXII. Заключение

Мы появляемся на свет с мозгом, который благодаря сочетанию генетического фона и программирования за время развития в матке стал единственным в своем роде, в значительной степени уже с заложенными в нем свойствами нашего характера, нашими талантами и ограничениями. Это касается не только IQ, не только того, сова ты или жаворонок, или степени спиритуальности, а также невротического, психотического, агрессивного, антисоциального и нонконформистского поведения, но и риска возникновения таких болезней мозга, как шизофрения, аутизм, депрессия и наркозависимость. Когда мы взрослеем, модифицируемость нашего мозга сильно ограничивается, и наши особенности теперь таковы, каковы они есть. Структура нашего мозга, которая сложилась именно таким образом, определяет его функции: мы — это наш мозг.

Генетические задатки и многочисленные факторы, воздействующие на формирование мозга в утробном периоде, накладывают на нас внутренние ограничения; мы не свободны в принятии решений по изменению своей гендерной идентичности, сексуальной ориентации, уровня нашей агрессивности, нашего характера, религии или родного языка. С этой вовсе не новой мыслью я оказываюсь в достойном обществе. Уже Спиноза иллюстрировал ее следующими выразительными примерами («Этика», часть III, схолия теоремы 2): «Так, ребенок уверен, что свободен требовать молока, разгневанный подросток убежден, что свободно желает мщения, а трус — бегства. Пьяный убежден, что по свободному определению души говорит то, что впоследствии, протрезвев, желал бы взять назад. Точно так же помешанные, болтуны, дети и многие другие в том же роде убеждены, что говорят по свободному определению души, между тем как не в силах сдержать одолевающую их болтливость». В этих характерных свойствах ничего изменить невозможно. К такому же заключению приходит Чарлз Дарвин (1809–1882) в своей «Автобиографии». Он полагает, «что воспитание и окружающая обстановка оказывают только небольшое влияние на характер человека и что в большинстве своем качества наши — врожденные».

Это мнение, однако, находится в резком противоречии с верой в формируемостъ человека, господствовавшей в 1960-1970-х гг. прошлого века. В половых различиях в поведении было виновно маскулинное общество, и женщинам вдвое чаще угрожает депрессия, потому что они ведут более трудную жизнь. Считалось, что эти трудности вызваны социальной средой и поэтому ее следует изменить Вера в прогресс и внимание, которое уделяли социальному окружению в этот период, имели свои темные стороны. Воспитание, и прежде всего влияние матери, было причиной всех неудач. Доминантная мать была виновна в гомосексуальности сына, ребенок эмоционально дистанцированной матери становился аутистом, противоречивые требования к детям приводили к шизофрении, и «их следовало вырвать из когтей вредоносной семьи». Транссексуалы — это психотики, на преступление толкают дурные приятели, худая модель вызывает эпидемию анорексии у девушек, а сексуальное насилие или эмоциональное пренебрежение в детском возрасте приводят к пограничному расстройству личности.

Тот факт, что наши характерные свойства, наши возможности и ограничения закладываются в нашем мозге в период развития в матке, разумеется, не означает, что наш мозг при рождении уже вполне готов. Мозг младенца раскрывается под влиянием теплой, безопасной и стимулирующей окружающей среды, в процессе продолжающегося обучения, благодаря воздействию родного языка и запечатлению религиозных воззрений ближайшего окружения. И при этом речь идет, так же как во время пребывания в матке, не о мозге или об окружении, но о тесном взаимодействии между тем и другим. Следует подчеркнуть, что чем раньше стимулирующее окружение начинает влиять на развитие мозга, тем заметнее и устойчивее результат; чем позже начинает развиваться ребенок, тем меньше свойств характера еще может запечатлеться в мозге. Характер, то есть заложенные в нас свойства, в ходе раннего развития также вырисовывается всё яснее. Естественно, то, что мы учим, откладывается в нашей памяти. Она еще очень пластична. Общество и в последующий период может оказывать влияние на наше поведение, но не на характер. Изменения поведения, которых, часто с огромным трудом, могут добиваться клинические психологи и психиатры, не устраняют проблем характера, сложившихся в период ранней фазы развития. Термин характер недаром восходит к греческому слову, означающему вырезан. Впрочем, изменения поведения могут помочь людям с нарушением личности лучше справляться с проблемами своего характера.

Врожденное — не обязательно наследственное. В момент, когда сталкиваются гены наших отца и матери, мы навсегда приобретаем существенную часть нашего характера, наш IQ.H риски болезней мозга. Но после момента зачатия условия развития плода в матке также оказывают существенное влияние на развитие мозга. С генетическим отягощением, которое уже получил ребенок, мы в состоянии что-либо сделать лишь в исключительных случаях. При синдроме Дауна и других хромосомных дефектах можно прибегнут ь к пренатальной диагностике. Если при этом будет обнаружен болезнетворныйген, может быть предпринят аборт. В некоторых случаях можно проводить оплодотворение in vitro (в пробирке) и путем селекции выбрать эмбрион, не затронутый этим заболеванием. После этого эмбрион может быть введен в матку. Так было сделано, например, в случае ранней семейной формы болезни Альцгеймера. У новорождённого младенца берут кровь из пятки и проводят скрининг с целью выявления генетических заболеваний; их лечение сможет воспрепятствовать повреждению мозга в процессе дальнейшего развития. Метод позволяет выявить у младенцев конгенитальную гиперплазию коры надпочечников, генетическое нарушение, из-за которого кора надпочечников не может вырабатывать стресс-гормон кортизол и вместо этого вырабатывает увеличенное количество тестостерона. Это не только может сказаться на сексуальной дифференциации мозга, но и стать опасным острым заболеванием. Исследование распространяется также на конгенитальный гипотиреоз, врожденную недостаточность гормонов щитовидной железы, препятствующую развитию мозга, и на фенилкетонурию, болезнь обмена веществ, при которой повреждению мозга может воспрепятствовать правильная диета. Лечение болезней мозга с помощью молекулярных методов пока еще невозможно.

Факторы внешней среды оказывают существенное воздействие на развитие мозга, однако в противоположность взглядам 1960-1970-х гг. ключевое воздействие оказывает не социальная среда после рождения, а химическая среда до рождения. Чем раньше имеет место влияние в процессе развития ребенка, тем сильнее это сказывается на развитии мозга. На ранней стадии развития можно исключительно позитивно влиять на здоровье ребенка, и результаты этого будут сказываться в течение всей жизни. Это же относится к совету быть крайне сдержанным в отношении приема лекарств и не подвергать ребенка воздействию химических веществ, которые могут повлиять ^на развитие его мозга, но обеспечить хорошее питание и достаточное снабжение йодом, который необходим для выработки гормонов щитовидной железы матери и ребенка. Из исследований амстердамской Голодной зимы 1944–1945 it. знаем, что недостаточное интраутеринное (внутриматочное) питание плода увеличивает риск шизофрении, депрессии, антисоциальных нарушений личности, зависимостей и ожирения. Мне повезло, что во время моего интраутеринного пребывания в 1944 году мою беременную мать дополнительно подкармливали друзья и знакомые. Где они доставали еду, я не знаю. Кроме того, у моей матери было столько молока, что она могла подкармливать еще одного ребенка, которого прятали где-то в убежище. Кто это был, мы так никогда и неузнали. Материнское молоко для ребенка передавали из рук в руки несколько женщин. Подобного везения в настоящее время всё еще лишены 200 миллионов детей во всем мире, из-за чего они так и не могут вырваться из порочного круга нищеты и отсталости. Недоедание плода внутри матки сказывается на функциях мозга, и, уже будучи взрослым, человек не в состоянии создать для себя оптимальные условия жизни и обеспечить достаточным питанием следующее поколение. И разорвать этот порочный круг может только лучшее распределение мировых продовольственных ресурсов. До сих пор еще существуют в мире регионы с недостатком йода. И поскольку при недостатке йода щитовидная железа и матери, и ребенка функционирует недостаточно, мозг не может правильно развиваться, результатом чего является умственная отсталость. В принципе эта проблема очень просто решается распределением в этих регионах соли с содержанием йода.

Длительное воздействие химических веществ на раннее развитие мозга ребенка, по всей вероятности, влияет на появление впоследствии психологических и психических проблем. Это сфера деятельности функциональной тератологии, причем нарушения проявляются гораздо позже, когда начинают быть востребованы те системы мозга, которые пострадали в период развития. Родившийся ребенок кажется совершенно здоровым, но позже у него могут проявиться затруднения в учебе, из-за того что мать во время беременности подвергалась воздействию алкоголя, кокаина, свинца, марихуаны, ДДТ или противоэпилептических препаратов. Риск депрессии, появления страхов и других психических заболеваний повышается из-за употребления диэтилстильбэстрола и курения матери во время беременности, так же как и вероятность транссексуальности у ребенка, если во время беременности мать принимала фенобарбитал или дифангоин. Помимо этого, химические вещества предположительно способствуют возникновению таких аномалии развития, как шизофрения, аутизм, синдром внезапной смерти младенца и синдром дефицита внимания и гиперактивности (ADHD), где играют роль различные факторы.

Иногда кажется, что сделать что-нибудь ради своего здоровья вовсе не требует особых трудов. Если бы все нидерландские женщины бросили курить, было бы на треть меньше преждевременных родов, сократилось бы появление младенцев с малым весом и на десятки миллионов снизились бы расходы на здравоохранение. Если добавить к этому снижение ADHD, вызывающего импульсивное, агрессивное поведение и конфликты с законом, то возникает вопрос: почему же эту проблему до сих пор не решили? Но сложившаяся практика — упрямая вещь. Добиться изменения поведения очень трудно, особенно если речь идет о средстве, которое вызывает зависимость. А никотиновые пластыри также небезопасны для еще не родившегося ребенка.

Часто во время беременности женщины принимают совершенно ненужные им лекарства. Иногда под давлением их прописывают врачи, иногда их принимают по совету соседки. Но даже лекарства, которые продают без рецепта, вроде аспирина или парацетамола, могут плохо сказаться на здоровье ребенка. Как показал талидамидный, или софтенонный, скандал, часто даже врачи думают, что химические вещества могут представлять опасность только в первые три месяца беременности. Но и в остальное время беременности, и уже у появившегося на свет малыша химические вещества могут продолжать оказывать воздействие на развитие мозга ребенка. Гормоны коры надпочечников многократно назначают, да еще в больших дозировках, при угрозе преждевременных родов или после рождения недоношенного ребенка, чтобы способствовать развитию легких. 30 лет назад, в своей инаугурационной речи, опираясь на опыты над животными, я высказал предостережение, что эти вещества, даже если они способствуют росту легких, одновременно тормозят развитие мозга. И действительно, сейчас уже установлено, что у детей, принимавших увеличенные дозы гормонов коры надпочечников, наблюдаются нарушения в обучении и поведении, уменьшенные размеры мозга, сниженный IQ и нарушения моторики. В последнее время врачи стали гораздо более осторожны в дозировании этих веществ.

Иногда возникает необходимость оказывать медицинскую помощь беременным, страдающим эпилепсией или депрессией. Крайне важно, чтобы врач заранее мог обсудить со своими пациентками такого рода проблемы и, если они планируют забеременеть, прописывать им наиболее безопасные препараты. Было бы еще лучше, если это только возможно, не перегружать депрессивных беременных лекарствами, но применить светотерапию, транскраниальную магнитную стимуляцию или даже прибегнуть к плацебо. Тем более что относительно эффективности антидепрессантов существуют значительные сомнения, а признание эффективности плацебо при болезнях мозга растет.

Вряд ли существуют сомнения в том, что наша гендерная идентичность и наша сексуальная ориентация программируются в матке на всю последующую жизнь. Половые органы дифференцируются в первые месяцы беременности, а сексуальная ориентация мозга формируется во второй половине беременности. Из-за того что эти процессы протекают в различные периоды беременности, в редких случаях, когда ребенка невозможно отнести к тому или иному полу, анатомия половых органов не позволяет определить, в мужском или в женском направлении развивался его мозг. В таких случаях бывает слишком удобно решить, ради ясности и для родителей, и для ребенка, сразу же сделать операцию и получить явную девочку. Объединения пациентов довели до нашего сведения, сколь часто из-за этого впоследствии возникают проблемы с навязанной гендерной идентичностью. Если нет уверенности в половой дифференциации мозга, то будет лучше дать ребенку временный пол. Оперативное вмешательство для получения мальчика или девочки можно будет отложить до того времени, когда поведение ребенка выявит его гендерную идентичность. В некоторых случаях можно провести операцию по возвращению пола.

Поскольку наша гендерная идентичность устанавливается достаточно рано, для изменения пола вовсе не нужно ждать, пока человек повзрослеет, тем более если имеет место настойчивое желание. К тому же раннее изменение пола дает много преимуществ. Прежде всего гораздо лучше получить новый пол до окончания учебы, пока еще не установились личные отношения и еще не избран жизненный путь. Кроме того, мальчику лучше сделаться привлекательной женщиной до того, как он вырастет в парня метр девяносто ростом, с широкими плечами и низким голосом.

Мысль о том, что мы совершенно свободны в выборе пола, не только неверна, но и причинила множество бед. В свое время общим признанием пользовалась идея, что наша сексуальная ориентация также является вопросом нашего выбора. И за гомосексуальность — согласно всем религиям, неправильный выбор — вас подвергали наказанию. Соответственно, и в медицине гомосексуальность считалась болезнью. Наша сексуальная ориентация вовсе не наш выбор, она программируется в период нашего пребывания в матке. Гомосексуальность — это не неправильный выбор, как утверждают религии. Отсюда вывод, что нелепо пробовать превращать гомосексуальных мужчин в гетеросексуальных отцов семейства, что всё еще пытаются делать в таких странах, как США и Англия.

Но и педофилия также запрограммирована в мозге в период раннего развития. Нанесению ущерба детям следует воспрепятствовать тем. чтобы обучать людей лучше управлять своими инстинктами. В некоторых случаях могут помочь методы когнитивной терапии и антиандрогены. Наличие социальных связей, не оставляющих без внимания педофилов после выхода из тюрьмы, приводит к резкому снижению рецидивов. И наоборот, преследование и изолирование недосексуалов может кончиться очень плохо.

Сигнал к запуску процесса родов исходит от плода, как только он отмечает, что мать больше не в состоянии предоставить достаточно пищи его растущему организму.

Многие психические расстройства, проявляющиеся у взрослого человека, оказываются связанными с проблемами, выявившимися во время родов. В течение долгого времени думали, что трудные роды становились причиной повреждения мозга и это приводило к появлению шизофрении. Теперь нам известно, что шизофрения — это раннее нарушение развития мозга преимущественно генетического происхождения. Интенсивное взаимодействие между мозгом матери и плода необходимо, чтобы роды прошли оптимально. Трудные роды при шизофрении могут поэтому рассматриваться как срыв этого взаимодействия из-за нарушения развития мозга младенца, чем, собственно, и является шизофрения. Эта возможность противоречит нашей интуиции, так как известно, что типичные симптомы шизофрении полностью проявляются лишь в подростковом возрасте. Однако когда родителей спрашивают, когда ваш ребенок стал отличаться от других детей, ответ чаще всего звучит: «Он всегда был такой». То же самое можно сказать о частых трудностях родов при аутизме, который также является ранним нарушением развития мозга. Девушки, у которых диагностируются анорексия или булимия нервоза, при появлении на свет во многих случаях также прошли через трудные роды. Проблемы при родах здесь могут рассматриваться как первые симптомы нарушений в гипоталамусе, что впоследствии проявляется в нарушениях принятия пищи. Вывод из всего этого таков, что после трудных родов дети должны оставаться под пристальным наблюдением, чтобы проверить, не появятся ли у них психические нарушения по мере взросления. Раннее лечение при шизофрении, как оказалось, имеет важное значение для предотвращения повреждения мозга. Это может относиться и к другим нарушениям развития мозга.

На ранней стадии развития стимуляция в обстановке, воспринимаемой ребенком как безопасная и заслуживающая доверия, исключительно важна для оптимального развития мозга. Небрежение или злоупотребления по отношению к маленькому ребенку могут вести к длительному замедлению развития мозга и повышенной активности стрессовой оси. Впоследствии даже незначительной проблемы в непосредственном окружении будет достаточно для вспышки активности стрессовой оси и депрессии. Быстрое вмешательство социальных работников при неблагоприятных обстоятельствах, сложившихся для ребенка, совершенно необходимо и требует достаточно эффективной организации сети социальной помощи. Но и для формирования привязанности ребенка существует критическая стадия развития, в которой важную роль играет окситоцин, гормон привязанности. Если ребенок слишком долго остается без родителей, собственных или приемных, уровень окситоцина надолго, возможно даже на годы, снижается. Поместить ребенка из детского дома в семью приемных родителей нужно как можно раньше, пока еще можно добиться оптимальной привязанности. Стимулирующее, обогащающее окружение необходимо для хорошего развития мозга ребенка сразу после рождения. Для стимуляции развития мозга ребенка ключевую роль играет языковое окружение. Речь стимулирует многие области мозга, при этом сказываются особенности культурного ареала. Мозг китайца или японца в течение длительного времени развивается иначе, чем мозг западного человека, без какого бы то ни было влияния генетики. Также, или лучше сказать, именно у детей с умственной отсталостью нужно обращать особое внимание на стимулирование развивающегося мозга. Это может отразиться на всей их последующей жизни.

Маленьких детей еще нельзя считать верующими, но вера может запечатлеться в них через христианских, исламских или еврейских родителей на самом раннем этапе развития, когда дети без какой-либо дискуссии или сомнения принимают за истину всё, что исходит от их родителей. Так религиозные идеи передаются от поколения к поколению и закрепляются в нашем мозге. Детей нужно учить не тому, что им следует думать, но тому, как мыслить критически, чтобы они, будучи взрослыми, могли прийти к собственному мировоззрению. Раздельное обучение детей в зависимости от религиозной принадлежности не только губительно для их критических способностей, но к тому же настраивает на отрицательное отношение к другой вере.

Изменчивость, бывшая двигателем нашей эволюции, для некоторых все еще остается фатальной.

Политики никогда не могли понять, что концепция формируемости нашего мозга неверна. Наперекор этому, реакция на неустойчивость государства всеобщего благоденствия и на экономический кризис 1980-х гг. положила начало политике, пропагандировавшей лычную ответственность граждан за их собственное благосостояние и благополучие. Людей призывали взять свою судьбу в собственные руки. Это нисколько не соответствовало многим исследованиям, показывавшим, что способности людей в значительной степени определяются наследственными свойствами и влиянием среды на раннем этапе развития личности.

Недостаток образования восполнить чрезвычайно трудно. Врожденный недостаток способностей вообще ничем нельзя компенсировать. Кроме того, в нынешнем обществе, ориентированном на достижения, к индивиду постоянно предъявляются все более высокие требования, и, похоже, все больше людей не в состоянии им следовать. Людей с недостаточными способностями или с психическими проблемами несправедливо обвиняют в постигшей их неудаче. Низкий уровень образования и низкий доход родителей фактически определяют низкий уровень образования и низкие доходы детей, так же как их плохое здоровье, криминальное поведение, нарко- и игрозависимость и безработицу. Люди с более низким уровнем образования умирают на 6 лет раньше, чем люди хорошо образованные. И всё это в значительной мере отражается на их пристрастиях. Повышение налогов на алкоголь и табак, чтобы побудить людей изменить свои привычки, не дает никакого эффекта. Негативные качества вырастают прежде всего в неблагополучной среде.

Отставание в развитии представляется почти что наследственным, а из-за того, что эти проблемы концентрируются в определенных жилых кварталах, еще и заразным. Согласно нидерландскому Бюро социально-культурного планирования, почти 100 000, то есть 4 %, нидерландских детей социально обособлены. Они не входят ни в какие объединения, почти никогда не принимают участия в экскурсиях, никуда не ездят во время каникул и лишь изредка встречаются с друзьями. Если добавить сюда более легкие случаи, то речь будет идти о социальной обособленности уже 11 % всех детей. Это обусловлено прежде всего финансовым положением родителей. Но и сами родители принимаю! меньшее участие в общественной жизни, а семьи живут в проблемных районах, где едва ли можно найти приличные места для игр. Такие условия никак нельзя назвать оптимальными для развития мозга ребенка. Колумнист и бывший политик социал-демократ Марсел ван Дам провел с группой профессоров, представляющих разные области знания, пять бесед, которые были посвящены этой проблематике и которые мы все нашли исключительно обнадеживающими. Эти беседы легли в основу фильма «De Onrendabelen»[158], сделанного для общественноправового телеканала VARA, а популярный телеведущий Паул Виттеман подготовил телепередачу «Eigen schuld, dikke bnlt»[159].

Простого решения этой проблемы не существует. Мы можем попытаться сделать всё от нас зависящее, чтобы фаза раннего развития проходила как можно лучше и опасные воздействия на мозг по возможности исключались. Но нужно также считаться с тем, что в столь сложном процессе, как развитие мозга, могут возникать те или иные неправильности, которые у некоторых людей приводят к снижению способностей, отставанию в развитии и неврологическим или психическим проблемам. Это может случиться с любым ребенком, в любой семье, и общество должно в полной мере брать на себя ответственность во всём, что касается помощи в выборе индивидуально приемлемого занятия, финансовой поддержки и целенаправленного ухода. Здесь еще многого не хватает. Нужно пытаться, опираясь на обучение и должную информацию, достигнуть такого положения, чтобы вина за нерешенность всех этих проблем больше не обременяла тех, кто без всякой вины страдает от нарушений развития мозга.

Подобные проблемы при заболеваниях мозга могут возникнуть и в зрелом возрасте. Например, неоднократно утверждалось, что при рассеянном склерозе воля противостоять болезни с помощью позитивной установки будет способствовать излечению. Звучит неплохо. Однако это не только не подтверждается никакими доказательствами, но, кроме того, в случае если болезнь принимает более серьезный характер, несчастный пациент слышит упреки, что он не прилагал достаточных усилий, чтобы бороться с болезнью! «Твоя вина, заплатишь сполна»? Об этом не должно быть и речи.

Уровень нашего агрессивного поведения определяется полом (мальчики агрессивнее девочек), генетическим фоном (незначительные изменения ДНК), количеством пищи, которое плод получал через плаценту, и тем, курила ли. принимала ли алкоголь и медикаменты мать во время беременности. Опасность несдержанного, антисоциального, агрессивного или противоправного поведения увеличивается в пубертатном периоде из-за увеличения уровня тестостерона. Уровень тестостерона и у взрослого влияет на степень агрессивности при совершении преступных деяний. Так что существует немало факторов, которые помимо нашей воли определяют для нас риск столкновения с правосудием. Это не значит, что преступление подростка не заслуживает наказания. Но уголовное право должно в большей степени учитывать эти факторы и незрелость мозга подростка. Префронтальная кора созревает медленно. Процесс завершается примерно к 25 годам, поэтому мы тоже только с этого возраста можем вполне обуздывать свое импульсивное поведение и принимать в расчет нравственные соображения. Это означает, что с точки зрения нейробиологии уголовное право для совершеннолетних не может снижать возрастной ценз до более раннего возраста, например до 16 лет, как того требуют некоторые политики, желая заполучить голоса напуганных избирателей, но должно повысить возраст подсудности до того уровня, когда структуры мозга достигнут полной зрелости, то есть до возраста 23–25 лет. Легкое правонарушение, совершенное подростком в пубертатный период, впоследствии не должно стать препятствием в его карьере. Указанную проблематику иллюстрирует случай с 16-летним подростком, забавлявшимся в саду с пластмассовой копией пистолета. Его приятель снял сценку на свой мобильный телефон. Какими-то путями снимок попал в правоохранительные органы. В виде наказания подростку были назначены обязательные работы, поскольку он не имел права владеть пистолетом. Уже после того как ему исполнилось 20 лет, он захотел стать шофером такси, но для прохождения стажировки не смог получить справку об отсутствии судимости из-за нарушения запрета на владение оружием! В качестве аргумента ему указали на то, что повторный проступок может представлять угрозу для пассажиров такси, но при этом никто не принял во внимание, что речь шла всего лишь о фотографии ненастоящего пистолета.

Некоторые дети явно более агрессивны, чем другие. У правонарушителей, сидящих в тюрьме за преступления, связанные с агрессией, поразительно часто находят психические отклонения; у молодых людей, попадающих в тюрьму, даже в 90 % случаев Важную роль играют здесь генетические факторы, как показывают наблюдения над близнецами. Под действие уголовного права должны были бы подпадать только люди со здоровым мозгом. Но наша система наказаний постоянно грешит против «правила Мак-Нотона»[160]. Можно ли считать педофила морально ответственным за его сексуальную ориентацию, возникшую на основе генетического фона и атипичного развития мозга? Несет ли ребенок ответственность за комбинацию его генетического фона и курение его беременной матери, в результате чего он приобретает синдром дефицита внимания и гиперактивности (ADHD) и вступает в конфронтацию с правосудием? Мы знаем также, что недостаточное питание во время беременности повышает опасность антисоциального поведения. Можно ли упрекать подростка, которому приходится учиться справляться со своим мозгом, работающим совершенно иначе из-за половых гормонов, в том, что он совершил преступление?

Моральная ответственность — трудное понятие в таких ситуациях, а свободная воля всего лишь иллюзия. Но это не означает, что наказание должно отсутствовать. При условии, конечно, если оно эффективно. В рамках медицины мы все усвоили, что наши действия будут отвечать требованиям науки только в том случае, если эффективность метода или медикамента подтверждают хорошо проконтролированные исследования. Но судопроизводство всё еще не может избавиться от представления, что наказание следует назначать индивидуально, вместо того чтобы определять его для точно обозначенной группы. Юстиция фактически прибегает к тем же аргументам, что и психоанализ во времена, когда еще не было систематически проверено, оказывает ли воздействие психиатрическая терапия. Поэтому невозможно установить действенность наказания. Под давлением политиков юстиция пробует всё новые формы наказания, от общественно полезных работ до строгих исправительных лагерей, не сопоставляя их с уже применяющимися наказаниями. О хорошо поставленном исследовании с соответствующе подобранной группой и речи не идет, из-за чего эффективность наказания продолжает оставаться спорным вопросом. Политиков, по-видимому, вовсе не интересует систематический подход с контролируемыми исследованиями. Они озабочены только самым ближайшим будущим, только предстоящими выборами.

"Вы тоже верите больше всего в жизнь перед смертью?" (Нидерландский гуманитарный союз.)

Несмотря на все усилия медицины, направленные на максимальное отдаление конца жизни, смерть всегда одерживает победу. При удачном стечении обстоятельств, мы уходим из этого мира в здравом уме и в завершающей фазе жизни до самой последней минуты в состоянии принимать собственные решения. При заболевании раком или другой тяжелой болезнью в Нидерландах, к счастью, разрешается и признается право посредством эвтаназии избежать наступления мучительных страданий. При болезни мозга собственный выбор ухода из жизни становится проблематичным. Находясь в коме или сходном с ней состоянии, человек не может сказать, что бы он предпочел; при деменции или психических расстройствах существует сомнение относительно способности человека принять взвешенное решение. Отношение к эвтаназии, или к самоумерщвлению, для этих двух категорий меняется, хотя эвтаназия при хронических психических заболеваниях ставит лечащего врача перед исключительно трудным решением, принимаемым лишь в весьма редких случаях. Оно, однако, может предотвратить ужасное самоубийство. При болезни Альцгеймера процесс обычно идет столь медленно, что у пациента есть достаточно времени с помощью доброжелательного врача определить точный момент своей смерти. Однако есть и другие формы деменции, например сосудистая деменция, когда человек бывает захвачен врасплох и у него нет времени принять то или иное решение. Поэтому необходимо, чтобы ваши близкие знали, что вы об этом думаете, и чтобы вы, своевременно заполнив формуляры Нидерландского союза за добровольный уход из жизни (NWE), обратились к своему домашнему врачу и выяснили, можете ли вы в завершающей фазе жизни рассчитывать на его/ее помощь, с тем чтобы в подходящий момент вместе осуществить заранее принятое решение.

Есть, однако, большая и все увеличивающаяся категория людей, для которых легальная помощь в смерти в настоящий момент не подпадает под действие закона об эвтаназии. Это старые люди, жизнь которых достигла полного завершения. С помощью объединения «Hurgerinitiatk’f Voltooid Leven»[161] мы пытаемся и здесь чего-то добиться. Цель Инициативы состоит в «легализации помощи в смерти для старых людей, считающих, что их жизнь завершилась. По их ясно выраженной просьбе и при соблюдении добросовестности и контроля». Инициатива, провозглашенная Ивонной ван Баарле, называется «Uit vrije will»[162]. Чтобы не чинить препятствий в неподходящий момент, свое убеждение, что свободная воля всего лишь иллюзия, я довел до сведения этой группы не раньше, чем было собрано 40 000 подписей, необходимых для включения данного вопроса в план дебатов Второй палаты парламента. Теперь посмотрим, как нидерландские политики отнесутся к этой проблеме и когда наша инициатива приведет к изменению существующего законодательства.

В 1966 году, когда я, будучи студентом, начал работать в качестве ассистента, изучением мозга занимались всего несколько чудаковатых исследователей, на которых общество взирало с нескрываемым недоверием. Теперь, кажется, все убеждены в большой общественной значимости и огромных потенциальных возможностях этой отрасли знания. Нейронауки стали во всем мире приоритетной дисциплиной! в университетах и исследовательских институтах, и этим занимаются сотни тысяч ученых и лаборантов. Комплексные методы исследования требуют междисциплинарного сотрудничества высококвалифицированных специалистов и разработки новых научных подходов. Группы, ведущие совместные исследования, становятся всё более обширными и всё более интернациональными, о чем свидетельствует растущее число авторов и организаций, подписывающих статьи в научных журналах. Достижения молекулярной биологии болезней мозга будут определять новые цели стратегий лечения. Стимулирующие электроды, прецизионно имплантированные в глубинные области мозга, применяются не только при болезни Паркинсона, но и при обсессивно-компульсивных расстройствах. Воздействие таких электродов исследуют при минимальном состоянии сознания, ожирении, зависимостях и депрессии. Как при всякой эффективной терапии, и здесь проявляются побочные явления. Они могут быть значительными при стимуляции субталампческого ядра пациентов с болезнью Паркинсона. Есть свидетельства о таких побочных явлениях, как ожирение, изменения характера импульсивное поведение и суицид. Описаны также случаи возникновения психозов, сексуальной необузданности и игрозависимости. Эффект транскраниальнои магнитной стимуляции исследуется при депрессии и тиннитусе, когда при нарушении чувствительности внутреннего уха постоянно слышится раздражающий шум. С помощью транскраниальной магнитной стимуляции можно бороться также с галлюцинациями у больных шизофренией. К инвентаризации побочных явлений, связанных с применением этой новой техники, мы, однако, еще не приступили.

Нейропротезы способны всё лучше заменять наши органы чувств. Пациенту с поперечным параличом была имплантирована в кору головного мозга пластинка с электродами, и он мог мысленно управлять мышью компьютера; силой мысли можно было даже управлять движениями протеза руки. Разрабатывается протезирование зрения для слепых. Идут работы по восстановлению функций головного и спинного мозга с помощью зародышевой мозговой ткани, имплантации стволовых клеток и посредством генной терапии.

Благодаря бурному росту нейронаук и их технической базы непрерывно делаются всё новые и новые открытия. Это актуально также и потому, что 27 % европейцев страдают одним или несколькими заболеваниями мозга. В Нидерландах более 30 % расходов на здравоохранение приходится на пациентов с такими заболеваниями. Следовало бы ожидать, что по крайней мере такую же долю бюджета нужно было бы выделить на проведение научных исследований в области мозга, нов Европе нейронаукам достается всего лишь 8 % бюджета. Когда же наконец правительство выработает насущно необходимое понимание проблемы здорового мозга для будущих поколений?