Книга: Советское биологическое оружие: история, экология, политика

1.6. Великая Отечественная…

1.6. Великая Отечественная…

В целом к началу второй мировой войны Наркомздрав располагал серьезной научной и опытной базой для проведения работ в области бактериологии, вирусологии, эпидемиологии. Многие из этих организаций полностью или частично работали по заданию армии.

В частности, за несколько лет перед войной по всей стране было создано немало так называемых биофабрик — очевидных мест масштабного производства не только вакцин и сывороток, но и средств биологического нападения. Одну из них в Тобольске, где выращивались споры сибирской язвы, мы упоминали (44).

Трудно себе представить, где бы еще, помимо Наркомздрава, можно было организовать промышленный выпуск биологического оружия на основе бактерий сибирской язвы и туляремии, которое в 1936 году, как утверждают знающие люди, уже стояло на вооружении Красной Армии (15).

Укажем также биофабрику в Алма-Ате, попавшую в документы потому, что она одно время производила некачественную вакцину против сибирской язвы (143). Впрочем, географию такого рода учреждений можно проследить по командировкам Е.И.Демиховского: Туруханск — 1932 (144), Мурманск и Архангельск — 1934 (121) и т. д.

Ну а в марте 1935 года Е.И.Демиховский и Г.Ю.Яффе отбыли в распоряжение наркомздрава РСФСР (при этом в армии они были зачислены в число находящихся в долгосрочном отпуске) (145). Как видим, потребовалось и личное участие специалистов по биологическому оружию.

В армию, впрочем, эти люди не вернулись. Е.И.Демиховский, помимо боевой работы, даже защитил в Алма-Ате в 1941 году по линии Республиканского санитарно-бактериологического института докторскую диссертацию на вполне нейтральную тему («Вопросы биологии эшехирии в связи с проблемой этиологии гемоколитов)». Г.Ю.Яффе в сфере открытой науки себя не обозначил.

А биокомбинат в Алма-Ате дожил до развала СССР в роли резервного завода по производству биологического оружия, в первую очередь сибирской язвы (10).

Как и во всяком горячем деле, постановка биологического оружия «на крыло» изобиловала драматическими подробностями.

Конечно, авиация была на месте. Начальник ВВС РККА еще приказом от 1 декабря 1936 года сформировал в Среднеазиатском военном округе для обслуживания нужд БИТИ отдельное авиазвено (146). И скорее всего именно оно обеспечивало большие войсковые испытания образцов биологического оружия, выполненные на острове Возрождения в Аральском море летом 1937 года, то есть на границе между двумя советскими республиками — Узбекистаном и Казахстаном (2).

А еще служебные командировки работникам БИТИ-СТИ и их обслуживающему персоналу в те годы выписывали по такому маршруту, как Осташков-Мерв (это уже Туркмения) (147).

Однако на фронте открытости в военно-биологических делах хотя бы между собой не все было так просто.

Когда летчики захотели поподробнее узнать, с чем имеют дело, то получили в мае 1939 года от СТИ (в/ч 8000) неопределенную «шифровку». Им было объявлено, что речь идет об ОВ (в довоенные годы биологическое оружие все время прятали под «крышей» ОВ) со следующими свойствами: «как правило, жидкости удельного веса от 1,05 до 1,5… с температурой замерзания, близкой к воде. Для зимних условий температура замерзания может быть доведена до -40 °C… В состав ОВ входят, как правило: вода, некоторые нейтральные соли (NaCl, Na₂HPO₄ и др.), следы белковых продуктов, иногда глицерин и специальные вещества. Кашицеобразные и вязкие ОВ, помимо названных продуктов, содержат еще «наполнители»… ОВ выдерживает непосредственный контакт только с нержавеющими сталями… ОВ безболезненно выдерживают взрыв, то есть высокую температуру и высокое давление мгновенного действия. К температуре выше +10 °C ОВ относятся хуже, чем к низким температурам. Замерзание выдерживают хорошо. При хранении в комнатной температуре начинают терять свои токсические свойства и при +56 °C становятся нейтральными. Хранение выдерживают только при температуре, близкой нулю… Сроки хранения определяются рецептурой ОВ и, как правило, не превышают 10–15 суток… Часть ОВ поражает животных в туманообразном состоянии, часть в капельно-жидком и туманообразном, часть только при ранениях кожных покровов. Для смертельного поражения животных требуются весьма малые дозы ОВ. Для некоторых из них смертельная доза определяется несколькими каплями ОВ, попавшими на кожу или несколькими вдохами тумана из «волны». Оптимальными размерами частиц тумана необходимо считать величины 10–25 микрон. Количество, смертельно поражающее животных при ранениях, определяется миллиграммами. Большинство ОВ предназначается для применения в глубоком тылу противника, для поражения его живой силы… Вывод из строя пораженных начинается по истечении нескольких дней (от 2 до 7) с момента применения ОВ» (148).

Конечно, в наши дни очевидно, что речь в этой «шифровке» шла не об ОВ, а о биологическом оружии (одни 56 °C чего стоят). И ныне мы уже можем констатировать, что лидерами среди описанных биологических рецептур были две — сибирская язва и токсин ботулизма. Однако тогда военным летчикам сообщенной информации было явно недостаточно (они могли и не догадаться о биологическом оружии). К тому же они были «свои».

В общем, руководству авиации стали ясны две вещи. Во-первых, что «основным потребителем бактериологических средств в будущей войне будут ВВС РККА». Во-вторых, что как раз ВВС и не были в курсе дела. И в августе 1939 года от очередного руководства ВВС наркому обороны К.Е.Ворошилову поступило обиженное письмо. Как оказалось, начальник ВВС хотел бы, чтобы «ВВС, во-первых, имели возможность вести соответствующую подготовку по применению бактериологических средств и, во-вторых, как-то влиять на разработку и способы применения оболочек для бактериологических средств» (149).

Однако игры в тайну — это, как и биологическое оружие, — палка о двух концах. Полевые испытания новых образцов не могли обойтись без использования полигонов, находившийся в распоряжении ХИМУ РККА.

В общем очень самостоятельным руководителям СТИ приходилось все-таки просить. Одна из последних просьб такого рода состоялась в декабре 1940 года, когда новый начальник СТИ генерал Н.Ф.Копылов был вынужден обращаться к руководству Красной Армии и даже получил на своем письме положительную резолюцию маршала Г.И.Кулика (150). Соответственно, 10 авиабомб АРБ-К, изготовленных в СТИ, были отправлены на ЦВХП в Шиханах в наполнении соответствующими биологическими рецептурами (151).

Речь шла об очередной модификации авиационной распыливающей бомбы (АРБ), которая стала эффективным техническим средством распыления биологических рецептур с помощью сжатого воздуха. Первый вариант такой бомбы испытывался в Шиханах еще в 1935 году, а потом много раз в 1936–1937 годах. Новый вариант испытывали осенью 1937 года. В одной бомбе помещали 33 л жидкости. Сбрасывали с высот от 1500 до 3000 м. Достижение таково: с помощью АРБ-К можно было создавать в летне-осенних условиях туман, который от одной бомбы при ветре 4 м/с распространялся на глубину 3 км (крупные частицы выпадали раньше) и охватывал полосу шириной 40-220 м. В мае 1938 года состоялся «генеральный опыт»: было сброшено поочередно 4 бомбы, в опыте участвовало 36 животных, смертельные капли попали на 20 из них (152).

Не будем заблуждаться насчет цели тех опытов — всеми испытаниями авиабомб АРБ-К руководил военврач 2-го ранга Н.Н.Гинсбург.

К этому времени в армии в военно-биологических делах наступил период «стабильности».

Главное военно-санитарное управление с 1939 года и вплоть до 1947 года возглавлял генерал Е.И.Смирнов (1904–1989), под руководством которого произошел принципиальный прорыв в создании многих видов биологического оружия. К началу второй мировой войны в СССР были созданы многие виды биологического оружия, в том числе оружия на основе ряда особо опасных бактерий (сибирская язва, туляремия, чума) и риккетсий (Ку-лихорадка), а также токсинов.

Ну а начало большой войны потребовало перемещения СТИ РККА с озера Селигер на новое место, подальше от района боев. В 1942 году уже под очередным именем Научно-исследовательский институт эпидемиологии и гигиены (НИИЭГ) он перебрался сначала в Куйбышев, а затем в Киров. Там же оказалось большинство людей, занимавшихся военно-биологическими исследованиями в других организациях армии. Именно здесь, в Кирове, первый из трех мощнейших военно-биологических институтов, составивших военную часть советской системы подготовки к биологической войне, остается до наших дней (10,54).

Войны советское биологическое оружие не избежало.

Первая версия биологического оружия на основе бактерии туляремии была создана в СТИ к 1941 году. И оно было испытано годом позже под Сталинградом, причем еще до начала знаменитого контрнаступления. Это был тяжелый для Красной Армии период, когда немецкие танки беспрепятственно продвигались в сторону Волги. Поздним летом 1942 году появление в рядах немецкой армии большого числа больных туляремией, привело к временной приостановке наступления.

Однако зараженные грызуны были лишены чувства патриотизма, и в течение недели после начала эпидемии в немецких войсках она перекинулась вместе с мышами на территорию, где находились противостоящие им силы — советские солдаты и мирные жители.

Вспоминая о подготовке к контрнаступлению в районе Сталинграда, которое должно было начаться 19 ноября 1942 года мощной артиллерийской подготовкой, а затем бомбо-штурмовыми ударами авиации, бывший командующий 16-й воздушной армией и будущий маршал авиации С.И.Руденко писал в своей книге «Крылья победы»: «Десять дней, предшествовавшие контрнаступлению, оказались драматическими для 16-й воздушной армии. В первой половине ноября нас предупредили о нашествии мышей. К тому же грызуны оказались больны туляремией — мышиной холерой. Больше всего не повезло штабу армии. Проникая в дома, мыши заражали продукты и воду, заболевали люди. И перенести штаб было невозможно, поскольку линии связи пришлось бы прокладывать заново. Вскоре заболели мои заместители. Потом слегли связисты и медики. Болезнь у всех протекала тяжело, с высокой температурой. Были даже два смертельных случая. В строю оставались только двое: я и подполковник Носков из оперативного отдела. Пришлось вызвать одного офицера из дивизии. Связался с Москвой и попросил прислать нового начальника штаба. Ведь срок операции уже приближался».

Чтобы справиться с этой внезапной и вряд ли прогнозировавшейся бедой, командование Красной Армии было вынуждено перебросить в район боев 10 передвижных госпиталей (10). Организационно сделать это было нетрудно, поскольку участник работ по созданию биологического оружия на основе бактерий туляремии и сибирской язвы генерал Е.И.Смирнов состоял в то время в должности начальника Главного Военно-медицинского управления.

В пользу искусственного характера эпидемической вспышки туляремии 1942 года свидетельствуют многие факты. Во-первых, трудно было бы объяснить появление инфекции лишь у одной воюющей стороны, если бы эпидемия имела естественное происхождение. Во-вторых, данные статистики указывают, что в среднем общее число заболевших туляремией составляло обычно около 10 тысяч человек на весь Советский Союз (именно такое число заболевших было в СССР и в 1941, и в 1943 годах) и лишь в 1942 году оно возросло в 10 раз, до примерно 100000 человек. В-третьих, 70 % пострадавших заболели легочной формой туляремии, которая могла появиться только искусственно (10).

Неудача с боевым использованием туляремии имела два следствия. В будущем биологическое оружие больше не планировалось для решения задач ближнего боя (летом 1942 года это случилось скорее от отчаяния). А самому военно-биологическому институту, который к тому времени прочно осел на новом месте посреди крупного областного центра, пришлось участвовать в создании пенициллина в качестве эффективного средства решения задач борьбы с массовыми эпидемиями. Именно это достижение 1944 года используется обычно в качестве пропагандистского блюда при декларировании будто бы «оборонительного» характера проводившихся в институте работ.

Еще одно испытание биологического оружия, связанного с работами института, уже перебравшегося в Киров, относится к лету 1943 года. Тогда в рядах немецких войск в Крыму возникла вспышка Ку-лихорадки, вызываемой соответствующей риккетсией. До этого случая на территории Советского Союза заболевания Ку-лихорадкой, известны не были.

Чтобы направленность работ и «достижений» военных биологов стала очевидной, укажем, что в годы Великой Отечественной войны бригадный врач Н.Н.Гинсбург и военный врач I ранга А.Л.Тамарин (известный специалист в области сибирской язвы) были удостоены Сталинской премии. Тем ныне забытым документом Н.Н.Поликарпов, П.О.Сухой, А.Н.Туполев и А.С.Яковлев были премированы за создание новых военных самолетов (каждый — за свой), Н.Л.Духов — за тяжелый танк, А.Д.Швецов — за новый авиационный мотор к военным самолетам. А вот Н.Н.Гинcбург и А.Л.Тамарин были премированы «за изобретение нового медицинского препарата», как было скромно указано в несекретном документе тех лет (153). Так что насчет оружия на основе бактерии сибирской язвы у нашей армии тоже все было в порядке. Только применить ее И.В.Сталин не решился. Скорее всего не было нужды.

Остается напомнить людям, именующим себя историками — нашими и из иных стран. Впервые биологическое оружие в современном его понимании было создано в Стране Советов — Союзе Советских Социалистических Республик. А уж затем в Японии. А потом началась вторая мировая война.

Так что тем, кто тоскует о советском прошлом, есть чем гордиться. А кто стыдится того прошлого, есть что презирать.

Однако же из песни слова не выкинешь.

Что до Человека-В-Кепке, который очень уютно себя чувствует в должности московского градоначальника, то ему есть, о чем подумать — споры сибирской язвы все еще закопаны на территории Города-Героя-Москвы. Адресок простой — Москва, Кузьминский лесопарк. Если он поймет, о чем речь, после этого можно порассуждать и о терроризме.