Книга: Причудливые деревья

ПАХУЧИЕ ДЕРЕВЬЯ

ПАХУЧИЕ ДЕРЕВЬЯ

Все деревья, имеющие запах, уже своеобразны, так как миллионы их собратьев не пахнут. Такие дары деревьев, как корица (Cinnamomum zeylanicum), перец (Pimenta dioica), гвоздика (Eugenia caryophyllata), мускатный орех (Myristica fragrans), приятно возбуждают наш вкус и обоняние. Мы наслаждаемся благоуханием растертых листьев лавра (Pimenta acris), камфарного дерева (Cinnamomum camphora), эвкалиптов и многих других деревьев, которые играют такую большую роль в медицине и косметике. Однако для данной книги все это слишком заурядно, мы займемся здесь только по-настоящему духовитыми деревьями. Наши носы быстро разделят их на две группы — ароматных и зловонных.Наиболее характерные древесные запахи исходят от смолы, которую источает кора, иногда естественным образом, но чаще в результате нанесенного дереву повреждения. Что может быть более пленительным и бодрящим, чем запах пихтового леса в жаркий летний день? Многим хвойным свойствен такой же прекрасный аромат, однако подавляющее большинство деревьев умеренной зоны вообще не воздействует на наше обоняние.

Бальзамическая пихта (Abies balsamea), аромат которой восхитителен.

Наиболее прославленные в истории смолы — это, бесспорно, ладан и мирра. Боттинг [14] говорит, что за несколько тысячелетий до нашей эры благовония приносили жителям Аравии такие же богатства, как их нынешним потомкам — нефтяные скважины. Благовония и курения в огромных количествах продавались во все страны древнего мира. Халдейские жрецы щедро жгли их на алтарях Ваала, вавилоняне пользовались ими для очищения кожи (вместо того чтобы мыться!), а в Иерусалиме для них были построены огромные хранилища. По всей Греции сжигались благовония в честь Зевса, а позже целые флотилии грузовых судов регулярно доставляли их в Рим. Египтяне расходовали куда больше душистых смол, чем все остальные народы, так как жгли их во время религиозных церемоний, использовали в медицинских целях и для бальзамирования, а также в сложном ритуале, который должен обеспечить душе загробную жизнь. Боттинг пишет далее:

«В своих торговых законах 1200 г. до н. э. Рамзес III постановил, что цвет благовоний может колебаться от дымчато-янтарного до нефритово-зеленого, бледного, как лунный свет, но все остальные не имеют никакой ценности. Эти безупречные благовония давали только ладанные деревья и миррис, и многие сотни лет их привозили по суше из Дуфара и Хадрамаута в Южной Аравии, где произрастают эти деревья. Бдительно охраняемые караваны верблюдов, нагруженных драгоценной смолой, брели по южной Аравии на запад в Йемен, откуда поворачивали на север и медленно двигались вдоль Красного моря до того места, где дорога благовоний разветвлялась и один путь уводил на запад, в Египет, а другой – на восток, в Вавилон и Сирию. К тому времени, когда груз достигал места назначения, его стоимость увеличивалась вшестеро и он приносил 500% прибыли. Не удивительно поэтому, что египтяне попытались сократить расходы на благовония, отказавшись от посредников. Они решили отправиться за смолой сами и, если это окажется возможным, привезти молодые деревца, чтобы развести их в Египте.Первая известная египетская экспедиция в край благовоний, который египтяне называли страной Пунт, отправилась в путь примерно в 3000 г. до н. э. О ней почти ничего не известно, кроме того, что она привезла 80 000 мер мирры и 2600 кусков ценного дерева. В следующие столетия новые экспедиции время от времени отправлялись по Красному морю в Пунт за драгоценными смолами. Последняя и самая большая из этих экспедиций была послана туда в 1493 г. до н. э. по приказу великой египетской царицы Хатшепсут. Флотилия состояла из пяти больших судов с тридцатью гребцами на каждом. Сколько времени длилась экспедиция — неизвестно. На стенах храма в Дейр-эль-Бахари сохранились длинные надписи и рисунки, изображающие ее возвращение...Из всех редкостных деревьев, растущих на острове Сокотра... ни одно не вызывает таких сказочных ассоциаций и не играло такой важной роли в прошлом, как ладанное дерево и миррис. На некоторых горных склонах и особенно в долине, ведущей к городу Калансии, эти деревья растут в изобилии. Летом они цветут, и их благоухание наполняет всю долину.Миррис (на Сокотре произрастает шесть его видов) похож на невысокий развесистый кедр.Ладанное дерево (на острове встречается три-четыре его вида) походит на разлагающийся труп какого-то животного. У него негибкие низко расположенные ветки. Листья винтовые, рассеченные, и их мало. Толстая кора (из которой местные жители изготовляют ведра) и беловатая кожица плотно прилегают к пятнистому стволу какого-то странного цвета. Разбухшие от сока волокна древесины похожи на гниющее мясо; из надрезов сочится прозрачная желто-белая смола с сильным запахом. Плод представляет собой ягоду величиной с небольшую сливу; немногочисленные красные цветки, напоминающие герань, растут на коротких цветоножках. Деревья эти специально не разводятся и смола собирается в небольших количествах — не на экспорт, а только для местных нужд».

Миррис на острове Сокотра.

Листья, цветки и плоды иланг-илапга (Canangium odoratum). В Малайе из этих цветков делают душистый настой.

Испускаемый цветками запах редко разносится далеко — во всяком случае, в достаточных количествах, чтобы он воспринимался человеческим обонянием. И он не всегда приятен. В туманные безветренные вечера аромат плюмерии или иланг-иланга (Canangium odoralum) окутывает окрестности ко всеобщему удовольствию, однако при тех же обстоятельствах цветки Jacaratia digitata, Oroxylon indicum и баобаба испускают настоящее зловоние, оскорбляющее любой чувствительный нос. Цветки одного из видов терминалии (Terminalia melanocarpa) заслужили название «вонючка» в Квинсленде, а цветки индийской стеркулии (Sterculia foetida) воняют, как дохлый скунс. Таких малоприятных растений очень много. В умеренной зоне к ним принадлежат вонючие плоды женских особей гинкго из Китая и чрезвычайно неприятные плоды женской особи айланта (Ailanthus altissima), В тропиках некоторые деревья имеют древесину с очень приятным и стойким запахом, обычно порождаемым эфирными маслами, которые содержатся в ее тканях. В качестве примера можно назвать хотя бы сандаловое дерево (Santalum album). Из-за его изысканного аромата это дерево культивируют уже многие сотни лет. Приятным запахом обладает древесина некоторых эвкалиптов и других миртовых, причем список этим далеко не исчерпывается. И наоборот, многие тропические деревья пахнут очень неприятно. Вот, например, сообщение южнородезийского лесничего о дереве, которое, как ни забавно, принадлежит к семейству розоцветных:

Parinarium curatellaefolium

«Паринария (Parinarium curatellaefolium) в жаркий день испускает очень заметный запах, но до сих пор я не нашел ни одного упоминания об этом в биологической литературе. Я заметил это, когда охотился с одним моим приятелем. Чем дальше мы углублялись в лес паринарий, тем больше крепло у меня убеждение, что мой друг не мылся по крайней мере несколько недель. Мы шли, и в моем воображении эти недели превращались в месяцы и даже годы, пока, наконец, я не сообразил (уже вечером), что человек не может пахнуть так скверно, не замечая этого, и не установил, что зловоние исходило от деревьев».

* Вспомним, например, что латекс анчара (Antiaris toxicaria), растущего в Малайе, как утверждают, очень ядовит, тогда как в других местах он, по-видимому, безвреден.

Совершенно очевидно, что это явление может быть сезонным, или становится заметным только в очень жаркий день, или же носит сугубо местный характер*. Запахи – вещь настолько тонкая, что один человек способен вовсе не заметить зловония, от которого другой задыхается. Не найдется и двух людей, у которых физиологическая реакция на запах была бы одинакова. Вот чем, возможно, объясняется видимое противоречие между мнениями вышеупомянутого лесничего и опытного ботаника:

«Мой ученик Г. Пранс, работавший в лесах паринарий около трех лет, не подтверждает сообщения южнородезийского лесничего об отвратительном запахе P. curatellaefolium. Мне самому приходилось жить в лесах P. curatellaefolium, и я никогда не замечал никакого необычного запаха. Пранс говорил мне, что свежая древесина имеет слабый неприятный запах».

Большое дерево Scorodocarpus borneensis, произрастающее на Суматре, в Малайе и на Борнео, носит совершенно официально название «баванг хутан», что в переводе означает «лесной лук». По словам Корнера, это дерево воняет несвежим чесноком в любой своей части, и он замечал этот тяжелый запах в лесах Борнео, где таких деревьев очень много. И. Беркилл [16] сообщает, что свежая древесина этого дерева пахнет чесноком, а сухая — перцем. Корнер пишет:

«Ткани Pithecellobium jiringa также пахнут чесноком. У некоторых из мареновых — небольших деревьев Coprosma и Lasianthus — кора, побеги и листья отвратительно пахнут навозом, так что их опознаешь сразу, стоит лишь наткнуться на них в лесу. Свежесрезанная кора многих, если не всех, бобовых пахнет как раздавленные стручки. Однако, помимо Scorodocarpus, я почти не знаю деревьев, запах которых человек был бы способен различить, не надрезав или не раздавив какую-нибудь из его тканей».

Выдающимся примером скверно пахнущего дерева служит аргентинский омбу. Как ни странно, днем его запах не воспринимается человеческим обонянием, однако ночью он становится невыносимым. Но и днем дерево, по-видимому, тоже пахнет, так как птицы, насекомые и прочие твари избегают его круглые сутки. Просто человеческое обоняние не так тонко.Дерево, которое в библии называется горчицей (Salvadora реrsica), представляет собой кустарник или деревце высотой до 9 м, произрастающее в области, которая лежит к северу от Центральной Африки и захватывает западную Азию. По сообщению северородезийского лесничего, в жаркие дни оно испускает едкий запах. Местные жители часто называют зловонные деревья просто «вонючками». К ним относится родственник бразильского ореха на острове Маврикия (Foetidia mauritiana) и один из членов семейства лавровых в Южной Африке (Ocotea bullata). Растения одного с ним рода во множестве встречаются на севере Южной Америки. Г. Гай пишет из Солсбери:

«Пахнет свежая древесина. Несколько лет назад южноафриканские фабриканты мебели ввозили из Южной Америки имбуйю (Phoebe porosa) и продавали ее за подлинную окотею, с которой имбуйя действительно имеет некоторое сходство, хотя ее древесине не хватает того густого золотистого отлива, который делает окотею одним из красивейших поделочных деревьев мира. Южноафриканские лесничие указали, что их можно различить, смочив кусок дерева и потерев его: подлинную окотею легко узнать по ее «вони» даже через много лет после того, как она срублена».

В южной Флориде белый пробочник (Eugenia axillaris) часто называют «деревом-вонючкой», потому что его очень легко узнать по неприятному запаху.На Цейлоне «вонючкой» называют каркас (Celtis cinnamoтеа), хотя этого названия заслуживает только его сердцевина. И сингалезское и тамильское названия этого дерева в переводе означают «запах навоза». Срубленный каркас в течение многих дней можно узнать по запаху издалека,К «вонючкам» же относится дерево с очень красивыми листьями, похожими на листья магнолии, и великолепными душистыми цветками, достигающими в поперечнике 13 см, с кремово-белыми или обведенными лиловой каймой лепестками. Это Gustavia augusta, произрастающая на Тринидаде и в Бразилии. К сожалению, ее ствол и корни, а возможно, и листья испускают очень неприятный запах. Я вырастил несколько таких деревьев у себя во Флориде и убедился, что запах их действительно очень противен.Вернувшись из Бразилии, У. Филипсон [93] писал:

* Одно из «муравьиных деревьев» - см. гл. 12.

«Нам пришлось покинуть лагерь, потому что поперек вырубки упало дерево варасанта (Triplaris amerlcana)* и на нас набросились свирепые муравьи. К тому же мы обнаружили источник неприятного запаха, который уже несколько дней отравлял нам жизнь. Мы обыскали все вокруг, залезая в каждый уголок в поисках забытого и протухшего куска мяса. Наконец мы убедились, что запах исходит от пней. Расчищая участок под лагерь, мы срубили несколько небольших деревьев, которые часто встречаются в лесах Южной Америки. Их ботаническое название – Gustavia, и они принадлежат к тому же семейству, что и бразильский орех. Хотя цветки их великолепны и напоминают белые, чуть порозовевшие магнолии, туземцы и колонисты дают им самые ругательные названия на всех языках и диалектах. «Цветок смерти», «трупное дерево», «вонючка» - вот несколько примеров этих названий, подсказанных зловонным запахом свежей древесины. Выкорчевать пни мы не могли, а некоторые из них находились внутри нашей кухни и под навесом, где мы ели, поэтому было очень приятно сознавать, что нам осталось провести там только одну ночь».

Древесина каркаса (Celtis cinnamomea) сохраняет неприятный запах долгое время после того, как дерево срубят.

Великолепные белые цветки тринидадского вонючего дерева (Gustavia augusta) искупают неприятный запах древесины.

Близкий вид густавий: Gustavia fosterii

В одной из своих книг [78] я уже рассказывал о трех известных тропических деревьях, чьи цветки испускают неприятный запах перед опылением, а после него не пахнут совсем. Это австралийское огненное дерево (Stenocarpus sinuatus), величественная бразильская Metternichia principle и колумбийская Clavija grandis.Говоря о неприятных лесных запахах, нельзя не упомянуть про малайский плод дуриан, который малайцы очень любят, хотя многим путешественникам он пришелся не по вкусу из-за своего отталкивающего запаха (см. гл. 6).К счастью, скверные лесные запахи очень немногочисленны по сравнению с приятными ароматами, которые гораздо дольше сохраняются в памяти.